***
… Когда засыпаю, я верю в него. Мерзость везде, даже внутри, мам…
Нил шёл по ночному городу и оглядывался по сторонам. Он идёт к своей девушке на встречу. В голове лишь одна мысль: «Бедный парень…» Ему было жалко Иккинга. Очень сильно, до глубины души. Его хотелось утешить, успокоить, дать хоть что-то, чтобы он не страдал более никогда. Его и так жизнь потрепала: живёт без матери, отец строгий до невозможности, друзей мало, вечно какой-то бледный и убитый, к тому же худой и болезненный на вид. Нил не знал, что она вела двойную игру. Узнал он всё неожиданно, когда прибежал сам Иккинг. Глянув на его испуганные глаза и трясущиеся ладони, понял, что всё не так. Абсолютно не так. Когда девушка сказала свои слова, Нил увидел страшную перемену в лице Иккинга. Хоть он и не знал его ранее, парень осознал, что тот перестал быть прежним. В нём словно что-то разбилось, надломилось. Глаза как-то странно помутнели, губы странно дёрнулись, а веснушки тут же потухли, и лицо стало белым, как первый снег. Но страшным было не это. Страшным было то, что Иккинг молчал. После восклицания имени девушки, более он не сказал ни слова. Лишь медленно поворачивается и тут же начинает убегать. Нил отпихивает от себя свою девушку, пытается догнать парня, но тот словно комета испарился с этажа, уже был на улице. — Нил! — кричит девушка вдогонку своему новому парню, — Ты его не догонишь. — Почему ты не сказала мне про него?! — орёт на всю громкость голоса Нил. Он выглядывает на улицу, где было очень темно. Иккинг скрылся из виду так же резко, как и появился. — Я хотела рассказать, но повод подвернулся лишь сейчас, — она натянуто улыбается, щурит поблёскивающие глаза, — Мы недавно ругались, потому и решила я ускорить процесс выбора между тобой и им. Как видишь, выбор я сделала. — Ты могла нормально с ним поговорить?! — орёт Нил, — Ты в своём уме вообще?! А потом Нил получил звонок. — Алло? — Передай трубку ___. Это был Иккинг. Голос был тихий, убитый. Нил не медля передал телефон девушке. Слышит с его стороны: «Можешь не искать меня более, ___. Ты сделала свой выбор. Прощай…» У девушки начинается истерика. Нил пытается её успокоить, предлагает позвонить Астрид, ведь она тоже знает Иккинга. С того вечера Нил чувствует себя виноватым. Он фактически стал у истоков того, что уничтожило прежнюю жизнь Иккинга. И вот, сейчас он идёт встречать главный источник беды. Отдавать обратно письмо, написанное от руки ей самой. — Отдал? — Нет. Наорал, и я ушёл. Волосы цвета смоли слегка качнулись на холодном ветру. Зелёные глаза блеснули тусклым светом. — Что именно он сказал? — Сказал, что мне не стоит с ним говорить. Потом я попытался всё же с ним заговорить, ответил, что мы его затрахали просьбами и подачками. Крикнул, что вызовет ментов, если я не свалю. — Чёрт, — ругается она, — Я попросила зайти в студию Данику, она видно тоже не смогла с ним нормально заговорить. — Он всё ещё не в себе, ___. — Я знаю, Нил… Меня мучает совесть. — Он теперь тебя не подпустит. Как и нас. Ты сильно повлияла на его психику… Да и на его внешность. — Что с ним? — испуганно шепчет она, прикрывая ладошкой рот. — Бледнее смерти до сих пор. Под глазами огромные синяки, белки глаз жёлтые… Ходит весь в чёрном, с капюшоном на голове. Мне кажется, что у него даже волосы потемнели. — Я так сильно виновата перед ним… И не знаю, как всё исправить. Нил, что мне делать? Нил лишь пожимает плечами. — Я не знаю… Но нам однозначно стоит оставить его в покое. Хотя бы на пару дней. Он действительно радикально реагирует на нас. — Я не знала, что он побежит… И… — девушка прикрывает ладонями слезящиеся глаза. — Никто не знал, ___. Возможно, даже он сам, — размышляет Нил, глядя куда-то в сторону. — Он особенный… Уникальный… Я почти убила свою любовь… — шепчет сбивчиво она. — Ты всё ещё любишь его? — Конечно… Но не так, как прежде. Я охладела к нему, но чувствую, что часть моего сердца всё ещё с ним. Нил лишь кивает на это, наконец смотрит на неё. — Если любишь — отпусти. Он вычеркнул тебя из своей жизни, и тебе стоит. — Нет, — отрицает девушка, — Я не вычеркну его. Это будет мне уроком. — Рано или поздно ты успокоишься и забудешь. И он тоже. Время лечит. — Может и так. Но времени нужно много. — Да… Я помогу тебе выйти из этого состояния. В конце концов, мы же вместе, — Нил слабо улыбается, раскрывает широко руки. Она улыбается ему, припадает к его телу, обнимая крепко-крепко. Да, они пройдут этот этап вместе. Любовь спасает даже самые разбитые сердца.***
… Звони другу почаще, он хочет тебя слышать…
Стоик сидит рядом с Иккингом на диване, держит в своих крупных ладонях коробочку салфеток. — Она спросила про моё лицо. Мол, если его коснуться, оно тоже болеть будет, — Икк сморкается в салфеточку, откидывает её в сторону, — Я сказал, что вроде да. Хотя сам точно и не знаю, я обычно сразу падаю. — И что дальше? — Мы оба стояли тупо и молчали. Пап, она хотела поцеловать меня, я чую это. Я сам даже хотел!.. Но мне и так плохо. Она коснулась моего плеча, когда я был ещё в «Топ Бразил». Представляешь, там Нил был! — Парень?.. — Да. Хотел что-то от неё передать, но я на него наорал. Он бесит меня до трясучки прямо, не могу! — Иккинг сжимает кулаки, трясёт ими в воздухе; аж сам начинает трястись, — Там ещё Даника была эта, ух, падла, порешал бы прямо на месте! — Тебе бы силёнок не хватило, решун мой, — усмехается Стоик, — Ты просто наорал на них? — Да. Хотя у меня уже кулаки чесались лица им начистить, честно сказать. — Видимо, амитриптилин ещё действует на тебя. — Уже неделя, блин, прошла! Должно уже всё пройти! Хотя, да, я до сих пор чувствую, что слишком сильно возбуждаюсь из-за всяких мелочей и раздражаюсь, — признаёт Икк, слегка закатывая глаза, — Ты купил настойку женьшеня? — Нет. Я посоветовался с провизором, он сказал, что раз у тебя гипертония, то тебе нельзя. К тому же, тебе ещё пятнадцать, а его принимают только после шестнадцати лет. — Блин… А замену ему есть? — Я валериану тебе купил, но её можно совсем немножко… Я боюсь, что ты не переносишь такое. У тебя в карточке написано вроде было, что у тебя индивидуальная непереносимость… — Ой, да ладно тебе, пап, — отмахивается Иккинг, — С моим организмом можно сказать, что мне ни хера вообще нельзя ни есть, ни пить… Попробую на ночь выпить, а там как выйдет, хорошо? — Как скажешь, — смиренно кивает Стоик, вставая с места, — Будешь чай? Я твой любимый взял, с бергамотом. — Да, давай… Давно не пил чай! С печенками будем? — С печенками, — улыбается мужчина, глядя на детскую улыбку сына; ему стало чуть лучше. Отец и сын садятся за стол, принимаются пить чай и кушать печенья с конфетами. — Я договорился с Астрид насчёт танцев. В «Топ Бразил» ходить буду. — Мне аванс перечислили как раз. Столько предоплата? — Не знаю. Я жду звонка от неё. Может бесплатно даже… — Вряд ли, Иккинг. Если «Топ Бразил» одна из самых знаменитых и больших студий города, то вход в неё уже как бы не бесплатный. — Я был там. Меня впустили без денег, — вскидывает бровями Иккинг. — Ну, может быть потому, что там была неделя бесплатных мастер-классов, ты не думал об этом? — Думал, — кивает парень, отпивая горячий чай; сразу начинает морщиться и быстро дышать открытым ртом после проглатывания напитка, — Блин, язык обжёг! — Иди вон, сахар насыпь на язык, — указывает пальцем на сахарницу Стоик, — Скорее, пока ожог не получил. Как только Иккинг сыпет себе немного сахара на язык, он слышит, как со стороны дивана начинает звенеть его телефон. Спешит подбежать и взять трубку. — Да? — Привет ещё раз. Ну, я поговорила с тренером насчёт тебя… Может тебе лучше на йогу записаться? У меня в группе набрано максимальное количество человек… Я сама смогу вести у тебя курсы, если ты запишешься на йогу. — Ну, раз так, то лучше на йогу… Отец вот спрашивал, что насчёт предоплаты? — У нас нет предоплаты, Иккинг, ты сразу платишь на месяцы вперёд. У нас абонементы. На месяц и на три. Если хорошо договориться, можно взять и на полгода. — О как. Я сейчас отца спрошу… Сколько на три месяца, Астрид? — Сто пятьдесят. —… Хорошо. Кому деньги отдавать? А можно вообще по карте? Отец не пользуется наличкой просто. — Всё можно! Скинуть ему на телефон реквизиты? — Да, конечно! Минутная махинация с мобильным банком, и Иккинг уже фактически записан на йогу. Причём к Астрид. С одной стороны, он рад до невозможности, но, с другой стороны, он до жути напуган. Они же, чёрт возьми, будут вдвоём. Наедине. Они будут общаться. Они будут… Касаться друг друга? Такое же будет, да? Мысли Иккинга спутались в один клубок, который точно не развязать. — Иккинг? Ты на связи? — А? Да, задумался, извини. — Короче, первое занятие будет послезавтра. В пять вечера. Максимум занятие идёт два часа, но так как ты новичок, а мне ещё ни разу не давали руководство, то скорее всего будет всё на час. — Угу, — Иккинг садится обратно за стол, отпивает уже немного остывший чай. Стоик с интересом наблюдает за сыном, тоже пьёт свой чай, — Погоди, то есть, мы вдвоём заниматься будем? Только так? — Ну, да, — отвечает чуть тише девушка, — Тебе надо кучу народа что ли? — Нет! Я наоборот много народа боюсь! — усмехается Иккинг, бросая быстрый взгляд на родителя перед собой; тот странно лыбится, шевелит усами, — Я даже рад, что нас только двое будет. — Я тоже… Эх, ну, мне надо идти. Уроки ещё делать… — Ой, тогда не буду отвлекать! До завтра, Астрид! — До завтра… Иккинг отключается, кладёт телефон на стол. — Ты покраснел, — отмечает Стоик, всё не прекращая улыбаться. — Чай ещё горячий, — тараторит Икк. — Радуешься? — Да… Пап, ты же понимаешь, что я как в старые добрые буду с ней один на один тусоваться? — Конечно… Самое главное, чтобы вы по делу тусовались, а не так, балду гоняли, — тут же хмуреет Стоик, допивая до конца свой бокал, — А то ты так однажды потусовался «по делу» с этой своей девкой, притащил тебя домой пьяным в стельку! — Всё будет нормально! — отмахивается вновь Иккинг, — Астрид не пьёт вообще! — Стоик бросает на сына крайне серьёзный взгляд, — Да не будем мы бездельничать, пап, зуб даю! — Ну-ну… Ладно, пойду разбирать остаток пакетов… — Стоик встаёт из-за стола, направляется в гостиную. — Тебе помочь? — Иккинг тоже встаёт, спешит выйти за отцом, — Ни хера себе ты накупил всего!***
… Без сомнений, в порядке, но испаряюсь, как плевок в костре… Моя записка каплями на потолке…
После того, как всё домашнее задание было выполнено, Астрид села за ноутбук. У неё мигало окно сообщений… И это была её бывшая лучшая подруга. «Привет. Я знаю, что мы перестали общаться, но, блин, Астрид, можно мне последний раз попросить тебя кое о чём? Поговори с Иккингом обо мне. Я хочу, чтобы он простил меня. Только тогда я буду спокойна… Хорошо? Можешь не отвечать мне, если тебе так угодно, но, пожалуйста, сделай это ради него… Ради меня» Астрид не стала отвечать ей. Она не знает, стоит ли ей говорить с Иккингом на эту тему. Это для него как тряпка для быка: парень не может даже нормально реагировать на упоминание знакомых своей бывшей… Да и Астрид боится, что в глазах Икка она станет лишним человеком, которого нужно отсеять от себя как можно скорее. Иккинг отстранил от себя многих после случившегося. Он мог остаться один, если бы не Астрид и доброжелательность самих отвергнутых. Хэддоку повезло, что у него в знакомых большинство — хорошие ребята. Хофферсон вздыхает, пишет Иккингу: «Привет. Можно поговорить с тобой о ней?» Иккинг смотрит сообщение почти сразу. Проходит минута, две, три — ответа нет. Астрид нервно кусает губы и жмурит глаза. Так и знала, что зря она написала… «Можно. Но смотря о чём именно ты хочешь поговорить касательно неё» Облегчённый вздох, и Астрид принимается писать сообщение за сообщением. Иккинг не отказал ей и не блокнул: уже что-то. «Она написала мне. Я знаю, что я должна была кинуть её в чёрный список… Просила поговорить с тобой. Ты же до сих пор не простил её, поэтому она нервничает. Она будет спокойна, если ты простишь её» «Передай ей, что я подумаю над этим, хорошо? Мне всё ещё нужно время» «Конечно» «Астрид» Девушка напрягается, когда видит своё имя. Иккинг начинает что-то долго печатать, и это не даёт ей покоя; ноги немеют, а ладошки сильно холодеют и потеют. Что он хочет сказать ей? «Помнишь, как мы были на турбазе? Мне тот день не даёт покоя. Мы правда тогда познакомились с ней? Я пытаюсь вспомнить точно как это было, но не выходит. Может быть ты помнишь…?» «Да, там и познакомились. Подсела к нам в общей столовой» «Понял. Спасибо большое. И ещё» Опять что-то строчит, опять Астрид жутко нервничает. «Да что, блин, со мной такое?» — спрашивает она себя, сжимая ладошки в кулачки. «Касательно моего лица. Если ты хотела поцеловать меня, то я был бы не против. На губы моя фобия не распространяется :)» Бум. Хофферсон, прочитав сообщение, тут же падает со стула на спину. Начинает часто дышать; в итоге начинает просто тихонько кричать, прикрыв лицо ладонями. Как он догадался. И как он вообще, блин, понял, что его фобия не распространяется на губы? Сам Иккинг, не получая ответа, тоже начинает орать, только во весь голос. Стоик бежит к нему, недоумевает, мол, «что опять с тобой не так, дурень?» — Папа, я написал ей! Она игнорит меня! Я такой дебил! — хватается за голову Иккинг, начиная активно гоняться по залу, — А вдруг она не это имела в виду?! Как мне на неё теперь смотреть вообще?! Стыдно-то как! ПАПА, ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ?! «Буду иметь в виду :)» Иккинг замирает на месте, когда читает её сообщение. Кидает телефон куда-то в сторону, начинает кружиться вокруг себя как волчок. Стоик молча наблюдает за сыном, облокотившись боком о стену. — Ну что? — Ответила! Будет иметь в виду! — Иккинг падает на ковёр всем телом, распластался и лежит в форме звезды; лыбится, как идиот (