Сухие немигающие глаза очерчивали периметр потолка. Электронные часы показывали шесть утра и светили противными зелёными цифрами в полумраке комнаты. Октябрьский ветер осторожно стучал в окно второго этажа, надеясь, что его пустят или хотя бы не будут так нагло игнорировать. Однако парень, лежащий сейчас с невидящим взглядом, не пренебрегал уличным гостем, а на самом деле его не замечал. Не слышал.
Итачи устал. Его бессильное тело старалось хоть немного отдохнуть. Получалось ужасно.
Жизнь парня можно было описать двумя словами: идеал и стабильность. Влиятельные и обеспеченные родители, соблазнительное тело и обаятельное лицо, восхищение окружающих и уважение верных друзей — чем не идеал? Для полноты картины не хватает разве что миловидной девушки рядом, хотя Учиха и так не был обделён женским вниманием. С составляющими стабильности было сложнее. Итачи привык к утренним словесным перепалкам с отцом, происходившим раз в несколько дней, привык забирать младшего брата с тренировок по понедельникам и четвергам, а в остальные дни находится у Хидана с близкими друзьями, привык не высовываться, когда не просят, и не проявлять эмоции, когда не надо.
Его расписание — константа. Он — Ницше с вечным возвращением, Сансара с Колесом. Неизменность, постоянство, цикличность. Самое разочаровывающее — однотипность.
Однако сейчас от его чёртовой стабильности осталось лишь мнимое определение. Итачи сам не понял, в какой момент Дейдара первозданной стихией обрушился на его жизнь, уничтожил всё привычное и создал новый мир на старых обломках.
После небольшого спора, произошедшего три недели назад на уроке литературы, школьная жизнь парней основательно изменились: Тсукури сделался громким не только в поступках, но и в словах, а Учиха стал смелее и раскованнее. Они превращали кабинеты в поля словесного боя, а уроки — в аналитические дискуссии. Такая полемика была их своеобразным «общением». Да, это была не болтовня о погоде, а обсуждение исторических и научных событий, но обоим парням это нравилось. Дейдара чувствовал удовольствие, когда замечал, как завороженно весь класс смотрит только на них двоих. Блондину даже льстило, что только он мог вывести своего конкурента на эмоции, результатом которых впоследствии любовался: голос брюнета дрожал и менялся, понижался и повышался от возбуждения и раздражения, он заправлял за ухо прядь шерловых* волос, выбивающуюся из-за активной жестикуляции, его глаза горели азартом и нежеланием отступать.
Концентрация на Дейдаре стоила Итачи всего. Особенно стабильности. Редкие перепалки с отцом превратились в масштабные ссоры, так как учителя выражали своё удивление Фугаку по поводу поведения его внезапно изменившегося сына. Преподаватели не говорили, что Итачи изменился в плохую сторону, а, наоборот, ставили в пример его интеллектуальные споры всем классам, однако отца брюнета это категорически не устраивало.
«Ты — Учиха. Это не просто фамилия, а статус. Так будь добр, соответствуй ему, а не позорь своим подростковым пылом моё имя. Мои требования услышаны, сын?»
Брюнет перестал забирать брата с тренировок, потому что тот нашёл друга, с которым вместе ходит домой и который
поразительно и подозрительно похож на Тсукури.
«Спасибо, но я сегодня иду опять с Наруто. Не обижайся! Можем вечером вместе поиграть в приставку или завалиться перед телевизором с газировкой и чипсами, слышишь, Итачи?»
Но больше всего пострадало его общение с друзьями. У Учихи банально не хватало времени на свою компанию. Каждый день он искал информацию по пройденным темам, перечитывал конспекты и представлял, как будет отвечать учителю или Дейдаре, который норовился задать вопрос посложнее, чтобы, во-первых, подловить на незнании и попытаться испортить Итачи оценку и, во-вторых, послушать его мнение на ту или иную тему и поделиться своим. Что удивительно, брюнет больше не боялся выражать свою позицию и не гнался за немым одобрением учителей. К счастью, сами учителя поддерживали стремление учеников поделиться своими взглядами, какими бы нестандартными или, наоборот, общепринятыми они ни были, а также заинтересованно и внимательно слушали парней, но когда те отнимали чересчур много времени от урока или поддавались излишним эмоциям, то прерывали их. И Итачи не мог позволить себе ударить в грязь лицом перед Дейдарой, поэтому всё свободное время уделял доскональному изучению определённого вопроса, жертвуя отношениями с друзьями.
«Знаешь, без тебя даже пропало удовольствие пить пиво и обсуждать девчонок. Представляешь, теперь Суйгецу точно уверен, что я не натурал, потому что я забил на рассказы о своих амурных похождениях и думаю только о тебе! Если серьёзно, мы все очень скучаем по твоим красивым глазкам и псевдоостроумным подколам. Не знаю, какие у тебя нарисовались проблемы, но думаю, ты понимаешь, что можешь в любой момент поделиться с нами внутряками. Мы ведь одна банда, не забыл? Надеюсь, ты меня услышал, Ита».
Учиха не слышал никого. Даже себя.
Он не привык к переменам, и это потому, что они ему практически не требовались. Это касалось не только дел в течение дня, но и мировоззрения. Парень складывал мнение о чём-либо раз и навсегда. Для него предпочтительнее ознакомиться со всеми найденными источниками по какому-то вопросу, пару дней потратить на анализ и принять железную позицию, чем приходить к умозаключению постепенно, с опытом узнавая новые подробности и добавлять их лепестками к соцветию вывода. Однако Итачи ясно видел, как подрываются его устои и насколько неверен подход, когда Тсукури демонстрировал ему в спорах новые грани предмета дискуссии, очевидные, но не увиденные им. Это приводило Учиху к бесконечным размышлениям над словами блондина и нахождению непривычных сторон вопроса.
Даже сейчас, в шесть утра, брюнет не спал и с болью потирал сухие глаза, потому что всю ночь убил на чтение о звёздной эволюции. Несмотря на то, что тема сегодняшнего урока по астрономии — гравитационное сжатие, которое является лишь причиной образования звезды, парень пошёл дальше и изучил не только рождение космических тел, но и их этапы развития и смерть. Это трудно, но Итачи соврал бы, если бы сказал, что ему было скучно. Благодаря блондину ему приходилось вникать в суть вопроса, а не зубрить параграфы и выдавать заезженные фразы, и это открыло для него калейдоскоп интереснейших явлений. Он соврал бы, если бы сказал, что не благодарен за это Тсукури.
Комната потихоньку наполнялась утренними лучами холодного октябрьского солнца. Будильник уже пять минут напоминал о половине седьмого и начале учебной недели.
У парня не было сил, чтобы хоть чем-то пошевелить. Свинцовая голова сильно болела, глаза чуть ли не с треском открывались и закрывались, а тело нещадно требовало сна, но спать не хотелось.
«Он дарит мне желание морально расти, зажигает меня, но из-за него я напрочь перегораю и слишком многими жертвую. Он безрассудный и эксцентричный, но вместе с тем проницательный и мыслящий. Я не понимаю его, но вижу как на ладони. Созидатель и разрушитель. Он прост и умён одновременно. Набор парадоксов», — думал Учиха о Тсукури.
За дверью раздались торопливые шаги и за ними последовал стук.
— Итачи, почему ты ещё не встал? Опоздаешь ведь в школу. Будильник прослушал? — раздался приглушённый женский голос.
Парень слабо и больно улыбнулся последнему слову.
«Я слушаю, мам, но почему я, чёрт возьми, не слышу?»
***
Первый урок стал для Учихи инквизиционной пыткой. Парень держал глаза открытыми лишь с помощью одной силы воли, при этом стараясь сосредоточиться на нудной лекции и пытаясь не зевать каждые семь секунд. Он понимал, что если сейчас не поймёт эту тему, то будет весь вечер разбирать её после школы, из-за чего опять не увидится с друзьями.
— Ты слушаешь вообще?! — злым полушёпотом сказал Кисаме.
«Я начну убивать, если ещё хоть раз кто-то произнесёт это слово», — сухо подумал Итачи.
— О чём ты говорил, Кис?
— О моих соревнованиях, о завтрашнем тесте по истории, о наших репетициях…
Дальше Учиха снова ушёл в свои размышления и мимо ушей пропустил возмущения друга. Он измученно улыбнулся: ему
правда хотелось обсудить учёбу, увлечения, чёртовы октябрьские холода, а не грёбаные квантовые теории. Его круги под глазами с каждым днём приближались к цвету его собственных чёрных глаз, нервная система трещала по швам, а истощённый организм требовал сна, еды и смены остановки, но парень уже не мог сбавить скорость — он установил слишком высокую планку и загнал себя в очень жёсткие рамки, и всё ради чего? Кого?
Брюнет нахмурился. Он гонится за достижениями Тсукури? Или за его одобрением? Блондин тоже жертвует всем ради учёбы или даже не беспокоится о том, что чего-то не знает? Что Учиха потеряет, если уступит ему?
Итачи слегка обернулся и незаметно посмотрел на Нагато и Дейдару, которые за месяц достаточно хорошо спелись. Ребята что-то тихо, но активно и полуулыбаясь обсуждали. Блондин не выглядел уставшим, а наоборот, источал энергию. Учиха напрягся от этой картины.
«Саморазвитие через саморазрушение? К чёрту эту чушь».
Он отвернулся.
Он всё для себя решил.
***
Дейдара курил на подоконнике в школьном туалете. В погоне за расслабленным состоянием он выкурил уже три штуки лишь за одну перемену. Парень обожал пограничное состояние между чёткой реальностью и размытым небытием, которое давал никотин.
Внезапно открылась дверь.
Тсукури быстро спрыгнул и выбросил бычок, спрятавшись за одной из дверей кабинок.
— Я стал настолько страшным, что меня уже боятся? — мелодичный голос Итачи звучал устало.
Дейдара выдохнул, спокойно сел на прежнее место и зажёг новую сигарету.
— Да, выглядишь отвратительно.
Итачи грустно засмеялся и начал умываться прохладной водой в надежде взбодриться.
— Ты сегодня какой-то странно тихий, Учиха. Не поправил меня, когда я ошибся с определением на уроке экономики. Даже учитель удивился. Я не поверю, что ты не знал правильный ответ. Отвлёкся и прослушал?
Итачи кровожадно улыбнулся, а в следующий момент он смотрел на своё отражение в десятке осколков, которые разлетелись от его удара по зеркалу.
— Закрой рот. Просто замолчи.
Дейдара даже не вздрогнул и не обернулся, а дальше умиротворённо смотрел в окно на школьный стадион.
— Надо это прекращать, Тсукури. Что ты хочешь услышать? Что ты выиграл? Хорошо, я признаю это. Доволен?
— Это не соревнование, а взаимный рост. Два человека благодаря друг другу становятся лучше многих.
Итачи медленно смывал кровь с костяшек пальцев.
— Тебе так важно выделиться среди других?
— Именно, я хочу гореть, чтобы меня видели через километры и помнили через года, — внезапно серьёзно сказал блондин.
Итачи усмехнулся.
— А меня устраивает тление, — смотря в пол, тихо пробормотал он.
— Ты с ума сошёл?! — завизжал Дейдара. Он вытянулся от удивления, а его безумный неверящий взгляд бегал по лицу Учихи.
— Разуй глаза, Тсукури! — повысил голос уже брюнет. — Ты живёшь ради общества, ради людей, на которых тебе якобы плевать, которых ты ненавидишь. Чем ты отличаешься от тех, кого осуждаешь?!
К концу своего ответа брюнет уже кричал. Он резко подошёл к месту рядом с Дейдарой и уже сам закурил, отвернувшись и не желая видеть реакцию блондина. Тот смотрел на него непонимающе и немного испуганно — он ещё не видел эту сторону Учихи.
— Слышен ли звук падающего дерева в лесу, если рядом никого нет? Может ли вещь существовать без возможности быть воспринятой? — ровно и приглушённо проговорил уже спокойный Итачи. Его стеклянный, затуманенный взгляд прожигал туалетный кафель, от которого эхом отлетели философские размышления. Казалось, что он где-то глубоко в своих мыслях, что вопросы, сорвавшиеся с его губ, не искали адресата.
— О чём ты? — чуть слышно пролепетал блондин, уже по-настоящему испугавшись. Однако страх был не из-за резкости Итачи, а из-за его выводов — Тсукури понимал, к чему ведёт Учиха, но не хотел это принимать.
— О чём я? — брюнет повернулся и посмотрел прямо в глаза Дейдаре. — О тебе.
На губах Итачи отчего-то появилась грустная улыбка.
— Ты — дерево в лесу, которое беззвучно падает, потому что никого нет рядом, чтобы его услышать. Ты — вещь, существующая только благодаря чужому восприятию. Твоя яркость поддерживается только общественным мнением. Твоё сияние давно бы померкло, не будь у тебя зрителей.
Учиха слабо посмеялся, и каждая нота его смеха отразилась ударом плети по сердцу Тсукури, ибо смех у Учихи был горький, печальный. Разочарованный.
— Какого чёрта ты что-то говоришь про книги, искусство и научные факты? Кто дал тебе право учить жизни других, когда ты сам ничего из себя не представляешь? Почему…
— Ты не знаешь меня, — резко перебил Дейдара.
— Правда? — Итачи снова расплылся в улыбке, но сейчас она была ядовитой, колючей, провоцирующей. — Представь, как ты повторяешь все свои пафосные подвиги и речи перед зеркалом и в полном одиночестве. Думаешь, твоя смелость останется с тобой? Действия не лишатся смысла?
Брюнет снова отвернулся. С каждым разом его затяжки становились меньше, а движения руки — плавнее. Было отчётливо видно, что на него, начинающего курильщика, сигареты действуют сразу и конкретно. Он ещё раз затянулся и выбросил бычок в окно.
— Внутри тебя ноющая пустота, Тсукури.
— А внутри тебя погребальный пепел, Учиха.
— И я не знаю, кому из нас хуже, — с усталостью и некой снисходительной теплотой усмехнулся Учиха. Он незаметно бросил взгляд на подавленного блондина и вышел из туалета.
— Как же ты ошибаешься… — прошептал Дейдара, оставшись один.
