Разлом

1

Шрам не сделал Хосока другим человеком. Другим человеком сделал Хосока другой человек. Шрам совсем не мешает жить, только непривычно немного было сначала в зеркало смотреться, потому что лицо совсем другое, и теперь этот след — ежедневное напоминание, ставшее частью собственного тела, останется с ним навечно. Хосок делает последнюю затяжку, пропуская через легкие отравляющий яд, о котором Чимин не знает до сих пор, и знать не должен, иначе свернет шею. Хосок дорожит им, дорожит даже больше, чем собственной жизнью. Чимин стал частью её, неотъемлемой, как и постоянные процедуры, куча таблеток и множество сложнейших операций на мозг, которые были в прошлом году, мучительном и долгом, проведенном прикованным к больничной койке. Из-за того, что Чимин не сдавался, из-за того, что он боролся за Хосока, сейчас есть хотя бы крошечный шанс на то, что Чон снова окажется на месте пилота. Но никаких гарантий, а только ожидание собственной судьбы, ожидание за курением убивающих его изнутри сигарет, ожидание и терпение, которого начинает становиться все меньше и меньше. Собственная жизнь стала бессмысленной без армии, что лишь фоном играет в его жизни. Ничего больше не вызывает такого интереса, как раньше. Хосок словно ослеп, его будто лишили чувств. Он спит беспробудным сном, блуждает где-то далеко, а все, что вокруг него — декорации художественного фильма, которые только поддерживают видимость того, что он еще жив. Ощущение, будто душой он давно уже мертв, но находится в какой-то комнате ожидания перед главным решением высших сил, забирать ли его жизнь или оставлять. В этой комнате звуки приглушенные, перед глазами пелена, но все вокруг продолжает двигаться в своем привычном темпе. Хосоку бы нажать на кнопку «стоп», прекратить это все, прекратить жалкое существование в инертном состоянии, но он каждый день просыпается, глядя на белоснежный потолок палаты, или же собственной комнаты, видит ненавистное отражение в зеркале, надевает на себя форму и выходит к людям, натягивая маску неприступности, только бы не показывать остальным, как сильно его эта жизнь достала. Хосок опускает голову, рассматривая собственные ноги. На носах кожаных берц появляются крохотные капельки, в которых отражается весь Тэпхедом. На один из балконов возле моста задувает ледяной ветер, поднявшийся из-за опускающегося на вертолетную площадку вертолета. Его лопасти медленно прекращают вращаться, а грязь, поднятая ими ввысь, оседает на влажный после дождя асфальт. Но вот тучи сгущаются над базой, над которой, кажется, солнца уже полгода не бывало, и вновь капают надоевшие уже Хосоку капли. Из-за туч Фудзи, единственного источника спокойствия в этом мире, не видно, и это очень огорчает. Громыхающий звук лопастей затихает, те прекращают свое вращение, но пищание переправляющего один из егерей базы крана продолжает раздражать. Внимание Хосока привлекают фигуры людей, выходящих из вертолета, которые с высоты девятого этажа и отдаленности от площадки кажутся маленькими пятнышками. Приходится прищуриться, чтобы разглядеть суетящегося вокруг непонятных, обтянутых черной тканью конструкций, похожих на цистерны или баки, парня. Он мельтешит, не давая работникам базы спокойно выполнить свою работу и докатить емкости до главных ворот. Он весь в черном, как к трауру приготовленный, но видно сразу — не военный. Форма не Тэпхедома, и даже не оборонительного корпуса. Ноги у парня худые, тощие, телосложение неспортивное, значит точно не пилот. Пепельные выкрашенные волосы развиваются на ветру, открывая выбритые виски, что не по уставу базы. Хоть и на Тэпхедоме почти полная свобода самовыражения посредством внешности — большинство солдат и пилотов придерживаются правила, что внешний вид должен быть скромным, стрижка должна быть одной из рекомендованных, а одежда всегда строго военная. Человек, видимо, очередная притянутая к заданию маршалом Кимом пешка, которую используют для неизвестных никому целей. Только вот какая его роль? Хосок сводит брови, когда мальчишка, щурясь, поднимает голову, оглядывая огромную базу, внутри которой таится еще больше неизведанного, чем снаружи, а масштабы и размах, которые видны снаружи, окажутся еще большим сюрпризом, как только увидишь Тэпхедом изнутри. Парень замечает крутящего потухшую докуренную сигарету между пальцев Хосока, задерживает на нем взгляд своих небольших черных глаз, а потом равнодушно продолжает оглядывать базу. Сердце будто делает кульбит, пульс немного учащается, ладошки почему-то начинают потеть, и Хосок, не понимая, что происходит и кто этот человек, бросает потухший табак в урну, стоящую на балконе, с которого поспешно скрывается, намереваясь разузнать у Чимина прямо сейчас, кто должен прибыть на базу, и не новый ли это пилот?

2

Маленький вентилятор в форточке старого прогнившего деревянного окна запускает в крохотную квартиру-студию немного прохладного воздуха. Кровать не заправлена, немного влажные бежевые простыни разбросаны и скомканы на матраце большой кровати, занимающей большую часть помещения. По подушке распадаются золотистые кудри, а блестящая от пота спина Айи вздымается от тяжелых вздохов. В воздухе еще до сих пор витают ароматы смешавшейся их с Чонгуком страсти, которой они никак не могут насытиться. Уже больше месяца вместе, а все мало, каждая минута — будто бы последняя, и в каждой из них отдаваться без остатка — главное, к чему стремятся оба. Айа поднимает сонные веки, глядя на то, как обнаженный Чонгук поднимается с постели, совершенно позабыв о стеснении, и уголки его розовых губ дергаются в улыбке. Альфа ужасно сексуальный, заманчивый, слишком красивый для этого мира, и он целиком и полностью его. Чонгук смотрит через плечо, заправляя свои отросшие пряди за ухо, после чего не выдерживает, чувства слишком сильно переполняют, а омега слишком невинно и нежно лежит, едва прикрываясь тонкими руками. Чонгук встает на мягкую постель коленом и тянется к губам Айи. Лица, влажные и соленые от жары, соприкасаются, тянутся ближе друг к другу, ароматы вновь смешиваются. Но Чонгук не торопится вновь погрузиться в грех, который витает в воздухе, манит каждой молекулой, как и Айа, доступный и необходимый после стольких потерь и утрат. Человек, который полюбил по-настоящему. Чонгук знает, что давать волю своим чувствам в таком ключе — непозволительно, но сердце все равно тянется к чему-то новому. Потому что с ним хорошо, с ним спокойно, он дает альфе всё, что требуется, и даже больше, потакает всем его желаниям, будь то алкоголь, секс, развлечения, чувства. Чонгук пустился во все тяжкие и нисколько об этом не сожалеет, потому что так ему нравится больше, чем жить по армейским запретам и ограничениям в холоде военной базы, где убийство — цель жизни, где страдание — ее сущность. Воспоминания все еще одолевают, дурные сны, от которых мурашки по телу, все еще снятся, и Айа всегда в эти моменты рядом, прижмет к себе ближе, только бы Чонгук был спокоен. — Я в душ, — оставляет альфа последний поцелуй на губах Айи и удаляется из манящего царства сна, подходит к небольшому холодильнику, открывает дверцу, из которой вытаскивает две бутылки ледяной воды, прозрачный пластик которых сразу же становится мутным и запотевшим. Одну он кидает омеге, и тот, не успевая поймать, немного подпрыгивает, ища ее в запутанных простынях. — А меня не зовешь, — мимолетно обиженно улыбается омега. Чонгук застывает на месте, почувствовав жуткую неловкость. Все же некая дыра между ними существует, и пока она не стала пропастью, всё еще терпимо, есть шанс от нее избавиться. Причина в том, что Чонгук не умеет любить, не умеет показывать свои чувства, его не учили. Семейные узы слишком рано разорвались, а в армии любить никто не умеет. Там каждый за себя. — Да… — трет затылок Чонгук. — Прости, — натянуто кривит рот, глядя в обворожительные глаза омеги, который откручивает крышку и делает глоток ледяной воды. Не попавшие в рот капельки эротично скатываются по его загорелой груди. Чонгук чувствует напряжение, но уже другое. — Кстати, — совершенно спокойно Айа поднимается, натягивает на себя ткань простыней и присаживается, опираясь спиной об изголовье кровати. — Ютан нормально отреагировал на твой переезд? — Вполне, немного поплакал, как и всегда, но, хоть и с грустью и нежеланием, но отпустил, — с сожалением опускает Чонгук взгляд вниз, отправляя наполовину выпитую бутылку обратно в холодильник. Он может быть и хотел бы остаться еще пожить у спасшего его омеги, но это была бы уже запредельная наглость. Поэтому, сердечно поблагодарив Ютана и его сына за всё, что они сделали для него, не проронив и слезы, как настоящий мужчина, Чонгук покинул дом своих самых близких людей в этом ставшем почти родным за такой короткий срок городе. Он обещал приезжать в гости, обещал помогать, но Айа и работа в баре занимают слишком много времени. — Ну так, ты идешь? Скоро в бар, — ехидно улыбается альфа, открывая дверь в ванную.

3

Ким Тэхён, готовый к отлету в город Давао, что находится не так уж и далеко от Тэпхедома, шагает к ждущему его у вертолета маршалу. В одной руке у Тэхёна зонт, защищающий от противного ливня, который не прекращается уже который день, будто бы природа в эту весну решила помучить людей бушующей стихией. В другой руке у омеги ручка небольшого чемодана, в который он собрал все необходимые ему вещи. Черный плащ, одна из любимых вещей Тэхёна, которую он носит в редкие разы, когда удается выйти в город, как обычному гражданскому, развевается на ветру. Тэхён подходит к маршалу, который своей отцовской улыбкой внушает доверие и уверенность в том, что миссия будет успешна. Вся ситуация ужасно странная. Семнадцатилетнего омегу, который на побегушках у маршала, отправляют впервые в серьезную командировку, во время которой он должен найти бывшего солдата, потерявшегося после поражения в бою с кайдзю. Тэхёну это все кажется шуткой, сказкой, игрой, которую зачем-то затеял маршал. Но если так нужно, то омега сделает всё возможное, чтобы найти этого Чонгука и, чего бы это не стоило, привезти его на растерзание на Тэпхедом. Больше его сюда привозить незачем. Он дезертир, предатель операции «Егерь», которой Тэхён верен до мозга костей, которой будет служить всю свою жизнь во имя победы над кайдзю. И это не громкие слова, не высокопарные речи, которые омега слушал все свое детство. Это реальность, в которой он живет, к которой он привык. Таких, как Чон Чонгук, за всю историю были единицы, и все гниют за решеткой за предательство. И этот альфа заслуживает того же. От накатившего гнева Тэхён стискивает челюсти крепче. Была бы его воля, он бы в это дело не сунулся — трогать такое грязное создание даже нет желания, но он обязан. — Ты знаешь, что ему сказать. Я уверен, у тебя обязательно получится его найти, — Намджун, глядя в бесконечность прикрытых длинными угольными волнистыми от влажности волосами глаза, неловко тянет руку к плечу омеги, крепко сжимает, а на лице у него выражено непонятное волнение, губы поджаты. — Удачи, Тэхён, — тише и спокойнее произносит альфа. Тэхён тянется к ладони на своем плече, обхватывает длинными пальцами, улыбается поддерживающе, кивает, после чего отдает зонт и чемоданчик помощнику и заходит в вертолет.

4

Несколько дней поисков в Давао никакого результата не дают. Тэхён начинает очень сильно раздражаться. Все найденные зацепки, информация, которую Тэхён собирал долго и тщательно, всё указывает на то, что Чонгук находится в этом городе, либо в одной из ближайших деревень. Оперативная группа, которая прилетела на острова с Тэхёном, обследовала уже каждое поселение. Никто и нигде не видел Чонгука. Никто даже имени такого не слышал. Но зато один из жителей маленькой деревушки в нескольких километрах от города сказал, что у одного из местных докторов по имени Ютан несколько месяцев проживал некий молодой альфа. Внешность его опознать не удалось, но хотя бы какая-то зацепка. Теперь, с той информацией, что на острове есть новые жители, найти Чонгука, возможно, будет легче. Тэхён уже который день сам обходит городские улицы, потому что искать осталось только здесь. На узкой улочке чайна-тауна куча торговцев, видящих иностранца, липнут к Тэхёну, продавая свои товары — аптекари пытаются впихнуть целебные отвары и мази, а торговцы специями чуть ли не сыплют на Тэхёна пряные приправы. Повсюду ароматы экзотических для Тэхёна блюд, повсюду народ, бегущий вечером куда-то сквозь усыпанный всеми оттенками красного район. Тэхён замечает красивую неоновую вывеску бара, и почему-то решает, что обязан туда зайти. Немного сомневаясь в своем выборе и заприметив то, что на террасе танцует много народа, Тэхён всё же делает несколько шагов и оказывается в царстве веселья, запахов разных альф, омег, алкоголя и свободы. Но ему это неинтересно. Тэхён направляется к бару, садится на свободный стул, запрокидывая одну ногу на другую, опирается о начищенную до блеска стойку и вновь оглядывается в пространстве помещения. Никого похожего на Чонгука он не замечает. — Что вам сделать? — слышит сзади приятный золотистый голос Тэхён. Он оборачивается, замечает красивого милого бармена. — Мне? — указывает он на себя пальцем. — Мне ничего не нужно, — отмахивается он с улыбкой. — Извините, но у нас такое не приветствуется, — вновь улыбается бармен, поправляет спавшую на лицо золотую прядь и продолжает натирать стеклянный бокал, ставит его перед собой и ждет того момента, когда новый гость сделает заказ. — Секс на пляже? — Что? Секс? На пляже? Нет, спасибо, — делает Тэхён серьезное лицо и поправляет нервно свою черную джинсовку, под которой белоснежная майка обтягивает немного вспотевшее от тропического климата тело. Тэхёну некомфортно. Он быстро обводит взглядом бармена, уловив на груди бейдж с именем «Айа», делает глубокий вдох — набраться бы кислорода. Из-за огромного скопления пьяных людей в одном месте воздуха мало, недостаточно для того, чтобы мыслить ясно. Но Тэхён не может сделать и вздоха, его одолевает кашель от забившегося в нос знакомого запаха. Он испуганно смотрит на бармена, который так же испуганно глядит на него. Аромат исходит от него, и аромат этот резкий, напоминающий о чем-то, отсылающий куда-то в прошлое. Но вспомнить его обладателя кажется невозможным. — Хорошо, сделайте его, — откашливается Тэхён и решает, что всё-таки выпьет. Он должен спросить у бармена про Чонгука. Он мог его видеть, ведь в баре каждый день бывает сотня людей. — Вы в порядке? — уточняет у Тэхёна Айа и принимается делать коктейль. — Да, просто здесь… Душно, — Тэхён стягивает с плеч куртку и кладет ее на колени. — Да, у нас жарковато, — улыбается дружелюбно омега и ставит готовый коктейль на стойку. Тэхён тянется к трубочке и делает глоток ледяной сладкой жидкости, которая немного перебивает желание убежать отсюда, лишь бы только не ощущать этот запах, от которого мурашки по телу табуном бегут. — Вы не местный? — Айе кажется этот омега слишком странным и непонятным. Незнакомый молодой человек, слишком аристократичный и напыщенный для их города. Одет не по погоде абсолютно, ведет себя, будто бы со светского раута прямиком в их захолустье. На лице, в позе, в которой он сидит, в движениях пальцев и медленном потягивании напитка через трубочку выражено превосходство. Кожа слишком светлая, ухоженная и нежная, а волосы блестят от масел и шампуней. Такие, как этот омега, бесят. Чаще всего из себя ничего не представляют, они фейковые, двуличные, с надетой на любой случай жизни маской, а делают вид, что чего-то по-настоящему стоят. — Нет, я турист, — пытается быть более приветливым Тэхён. — Вы выбрали странное место для отдыха. В Давао мало красивых мест, вам нужно было уехать немного на юг. В деревнях многие сдают бунгало на берегу моря, — не глядя на противного черноволосого омегу готовит новый заказ Айа. — Я здесь кое-кого ищу, — Тэхён делает новый глоток и тянется к карману своих джинс, выуживая оттуда телефон. — Могу вам чем-то помочь? — бармен откладывает белую салфетку в сторону и тянется ближе к Тэхёну, приготовившему за секунду свой телефон. — Его зовут Чон Чонгук, он пропал около двух лет назад, — произносит Тэхён, держа телефон корпусом к омеге. — Не знаю, у вас есть фотография, или, может, вы его опишите? — вопросительно разводит руками Айа. — Конечно, вот, — разворачивает Тэхён мобильный экраном к омеге. Тот замирает. Мир вокруг становится незначительным, всё концентрируется только на небольшом снимке его альфы, еще совсем молодого альфы, совсем другого и будто бы… Будто бы тогда на его лице не было еще той тяжести, которую он носит сейчас каждый день. Айа, ничего не соображая, отходит от Тэхёна, бормоча себе под нос что-то невнятное. Как поверить, что это не двойник? Что это его Джей? — Нет, я его не знаю, — быстро приходит он в себя, отворачивается от Кима, будто бы его тут и нет. — Очень жаль, — досадно поджимает омега губы. Странная реакция бармена настораживает, но тянуть что-то из него Тэхён не собирается. Но вдруг он слышит совсем неожиданное. — А кто он? — с интересом всматривается Айа в телефон в руках Тэхёна. — Зачем вы его ищете? — Простите, не могу вам рассказать это, — Тэхён достает из кармана купюры, кладет их на стойку и накрывает стеклянным стаканом с недопитым коктейлем. — Если вы что-то узнаете, позвоните по этому номеру, — Тэхён протягивает Айе небольшую картонную визитку со своим номером телефона и уходит. У него еще есть козырь в рукаве — нужно посетить деревушку и лекаря Ютана. Пазл в голове Айи будто бы начинает складываться с уходом этого странного, непохожего на всех остальных, омеги. Джея раньше никто в Давао не видел, он жил у Ютана несколько месяцев, оправдываясь тем, что просто приезжий, лишившийся дома и близких. Джей никогда не рассказывал о своей жизни, о своем прошлом, не говорил, кто он и откуда пришел. Джей — это Чонгук. Появившийся ниоткуда два года назад альфа, обманувший и окрутивший его вокруг пальца, как глупого мальчишку.

5

Полные продуктов плетеные сумки летят на пол. Фрукты раскатываются по полу, а громко захлопнувшаяся дверь квартиры заставляет Чонгука подскочить. В небольшой прихожей суетливый шорох. Альфа слышит, что пришел Айа, выходит к нему, натыкаясь на подкатившиеся к его ноге апельсины. — Привет, — говорит Чонгук в привычной манере, но будто самому себе, потому что его не слышат. Ответа он не дожидается. — Как день? — решает он сделать вторую попытку, но слышит только очередной стук закрывшейся двери, на этот раз в ванную. Ничего непонимающий Чонгук поднимает с пола фрукты, складывает их в сумки и несет на кухню. Очередная обида омеги, уже непонятно какая по счету. После года жизни вместе с Айей Чонгук понял, что обращать внимание на каждую его истерику, реагировать на провокации и извиняться — бессмысленно. Ссоры по поводу и без, ссоры с окончанием в постели, или же ссоры, после которых Чонгук неделями жил у появившихся новых знакомых. Айа всегда найдет к чему придраться, всегда сумеет сделать незначительную проблему концом света, именно поэтому спокойствие Чонгука превратилось в равнодушие. Ему все равно, что за скандал, ему все равно на Айю и его очередные накрученные в голове проблемы. Чонгук устал их решать и устал от этой жизни. Но всё же что-то между ними еще было, что заставляло держаться за друг друга. Сегодня просто очередная темная ночь, в которую все соседи будут слушать крики Джея и Айи. Все уже к этому привыкли. Даже они сами. Дверь ванной открывается, и все еще чем-то взволнованный Айа, вокруг которого воздух едва ли не сотрясается, заходит на кухню, где Чонгук раскладывает продукты по полкам. — Что на этот раз? — спокойно спрашивает альфа. Никакого желания выспрашивать что-то уже нет, попросту неинтересно. Но Айа странно молчит, хотя обычно сразу же вываливает все свои претензии. Он стоит, оперившись на покрытую ржавчиной раковину руками, и ждет с недовольным опущенным взглядом. Чонгук подозрительно поворачивается к нему, отвлекаясь от своего дела. На лице у омеги что-то странное: смесь непонимания и ненависти, взявшейся из какого-то неизвестного Чонгуку источника. — Знаешь, я не могу читать твои мысли! Может объяснишь, в чем дело? — пытается достучаться Чонгук. Видимо, в этот раз что-то действительно серьезное, но Айа даже в его сторону не смотрит. — Как тебя зовут? — вдруг заговаривает он. Неожиданно, так неожиданно, что Чонгук теряется на несколько секунд, и ни одного хорошего варианта того, что произошло, в голову не приходит. — Ты шутишь, или что? — вымученно улыбается Чонгук. Он начинает догадываться, о чем пойдет разговор. Момент, которого он так сильно боялся, настал. — Чонгук, Чон Чонгук, — Айа поворачивает голову, наконец, обращая внимание на альфу. В уголках его глаз скопились горькие слезы, истерика накатывает комом в горле и вот-вот прорвется. — Откуда? Что? — Чонгук не может поверить в происходящее. Земля из-под ног начинает уходить, все страхи собираются в одну большую бомбу, готовую взорваться. Это не должно было произойти. Всё, что происходит с ним в жизни, происходить не должно. — Кто ты такой? Расскажи хотя бы раз правду? — Айа срывается. Он подбегает к Чонгуку, вцепляясь в футболку на его плечах, пытается взглянуть в родные карие глаза, в которых искренности уже давно не видел, но Чонгук отводит взгляд в сторону. Стыдно, страшно, ужас овладел всем телом. — Турист? Хватит кормить меня сказками, Джей! — кричит омега. — Я хочу знать! — он пытается трясти ставшие еще более сильными руки Чонгука. Омега буквально трясется, а альфа перед ним не может взять себя в руки, чтобы объяснить всё. Да он и не знает, как такое можно объяснить, какую ложь скормить близкому человеку в этот раз. — Я хочу знать, Чонгук! — собственное имя, как красная тряпка для быка. У Чонгука срывает тормоза. Он жестко хватает омегу за плечи, вжимает в стену, кладет ладони на заплаканное лицо, сжимает крепко, чтобы тот не вырвался. — Смотри на меня! Смотри мне в глаза! — сквозь стиснутые зубы произносит с гневом Чонгук. Айа от испуга замирает, слезы все еще катятся по щекам, но теперь от страха. Настолько злым добродушный Чонгук еще никогда перед ним не был. За долгое время их отношений Чонгук очень сильно повзрослел, и характер его стал совсем другим, более твердым и решительным, мужественным и непоколебимым, будто каждый день альфа анализировал и воспитывал нового себя. Но впервые он смотрит на него бешенным взглядом, впервые сжимает так сильно, будто правда боится потерять, только непонятно, что именно — потерять омегу или собственное неустойчивое положение в его глазах. Хотя это равносильно. — Откуда ты это узнал? — начинает расспрашивать Чонгук. — В бар приходил какой-то человек. Он спрашивал про тебя, показывал твою фотографию, на которой ты еще подросток, — сквозь всхлипы выдавливает из себя омега. — Что ты ему сказал? — Чонгук ослабляет хватку, услышав, как сильно напуган Айа, почувствовав в своих руках, как сильно он трясется. В глазах ужас того, что Чонгук его ударит, но такое альфа себе никогда не простит. Он на омегу никогда руку не поднимет. Чонгук пытается успокоиться сам и успокоить Айю, поглаживает его щеку, утирает слезы. — Ничего! Я сказал, что я не знаю тебя, — Айа оседает в руках Чонгука, закрывает лицо руками и вжимается в мощную грудь альфы, громко всхлипывая. — Кто ты? Почему ты не можешь мне рассказать? — почти шепчет он. — Я никому и никогда не скажу, — Айа чувствует руки Чонгука в своих волосах, чувствует, как он по-родному гладит их, как по-прежнему успокаивает. — Я не могу тебе рассказать, Айа. Это прошлое, о котором ты не должен знать, — Чонгук крепче обнимает его, только бы не смотреть в глаза, только бы не врать в очередной раз. Видеть то, как человек верит в твой обман, и не испытывать ненависти к самому себе могут только настоящие подонки, родившиеся с этим, живущие всю свою жизнь только во лжи. — В баре был человек из прошлого, они могут искать меня, но ты в полной безопасности, — Чонгук нежно поглаживает дрожащее тело по спине. — Ты в безопасности, тише. — Расскажи, кто ты такой? Прошу, — Айа смотрит пронзительно, в глазах его безысходность, ужас происходящего. — Не могу, — пытается натянуть на лицо улыбку Чонгук, внушить хотя бы частичку спокойствия и себе и омеге. Но он сам сейчас готов впасть в отчаяние. За ним пришли. Его спокойная жизнь длилась два года, и вот ей пришел конец. Время Джея пришло.

6

Все дороги и указатели вели сюда, вели именно к этому порогу, деревянному смастеренному своими руками порогу. Тэхён стоит сейчас перед дверью, осознавая, что это — его последний шанс, и почему-то уверенность в том, что это — финишная прямая поисков, не покидает. Тэхён делает несколько стуков в дверь, и через несколько секунд ее открывает загорелый молодой альфа лет восемнадцати. — Здравствуйте, — удивленно произносит он, рассматривая чужака на пороге. Человек перед ним не из поселения, и это заставляет настороженно сложить локти на груди и ждать объяснений, которые вскоре поступают. — Добрый день, вы меня не знаете, но не бойтесь. Я представитель тихоокеанского оборонительного корпуса, меня зовут Ким Тэхён. Я разыскиваю кое-кого, и мне очень нужна помощь человека по имени Ютан, который здесь живет. Не могли бы вы его позвать? — Тэхён предельно вежлив. По-другому он и не умеет, он так воспитан. Это всем и всегда бросается в глаза, то, как его нежный хриплый голос в сочетании с поставленной грамотной речью превращаются в то, что характеризует только его одного. По одной его фразе, по одному его слову сразу понятно — он непростой омега. — Ютана сейчас нет дома. Но, может быть, я смогу вам чем-то помочь? — Умао выслушивает гостя, но приглашать его внутрь не торопится. Хоть и дом его жениха всегда рад встретить гостя, представитель Тэпхедома просто так в их дыре вряд ли бы оказался, поэтому лучше бы оставить его за пределами помещения. — Да, вы знаете этого человека? — Тэхён показывает молодому альфе фотографию. Тот вглядывается недолго, а потом отвечает. — Это Джей, он жил здесь года полтора назад, а потом переехал от Ютана, и уже давно не появлялся. Тэхён поверить своим ушам и глазам не может. Наконец-то результат, наконец-то хоть какая-то точная информация. Даже найти некого Джея будет намного проще чем Чонгука. Изначально было очевидно, что альфа сменит свое имя и затаится на некоторое время, и теперь этот факт только подтвердился. Тэхён чувствует, как энергия приливает, адреналин и жажда поскорее отыскать Чонгука ударяют в голову, и он нетерпеливо начинает расспрашивать альфу обо всем, что тот только может знать. — А вы знаете его нынешний адрес проживания? Если да, то будьте любезны, поделитесь им со мной, — Тэхён обворожительно улыбается, отказать ему кажется невозможным. — Конечно, — альфа удаляется, а через минуту возвращается с обрывком бумаги, на котором начертания букв сообщают точный адрес нахождения Чон Чонгука. И здесь только радость победы уместна, только наслаждение от того, что скоро Тэхён вернется на базу и будет жить своей прежней жизнью, а не ломать голову существованием незнакомого и ненужного ему человека. — Спасибо вам огромное! — благодарит Тэхён. Умао заходит в комнату к Китону, сидящему на кровати, где раньше спал Джей Кей. Тот откладывает в сторону книгу и спрашивает: — Кто приходил? Чего хотели? — Молодой омега, представился каким-то человеком из оборонительного корпуса, спрашивал про Джея. — Что он спрашивал? Что ты ему сказал? — в замешательстве Китон подскакивает на месте, с волнением и надеждой глядя на жениха. — Ну, я сказал, где он, — Умао садится рядом с омегой на постель, а тот опадает, как осенний листок, закрывая лицо руками и громко выдыхая от невозможности что-либо изменить. — А что такое? Я что-то не то сделал? Он же, вроде бы… — альфа видит, как Китон поднимает на него полный злости и желания разорвать его собственными руками на мелкие кусочки взгляд, в котором полное отрицание поступка Умао. — Ты идиот, Умао, — разочарованно закатывает глаза Китон, быстро соскакивая с постели и скрываясь в коридоре. — Да что? Что я такого сделал?

7

— Я не прошу от тебя каких-то свершений, Хосок, тебе просто нужно попробовать, — с мольбой во взгляде останавливает Чимин Хосока перед дверью, ведущей в зал симуляторов. — И поэтому ты притащил меня сюда? — недовольно указывает альфа пальцем на дверь, не желая делать и шага в сторону хотя бы чего-то отдаленно связанного с егерем и кайдзю. — Отвали, Чимин-а, — разворачивается он, собираясь вернуться в госпиталь и рассказать доктору Чха, что Чимин вновь надоедливо докучает. Один раз такое совершить уже пришлось, когда Чимин слишком сильно настаивал на пробном рукопашном бое Хосока, что закончилось травмированным запястьем для Чона и ограничением на приближение к альфе для Чимина. — Просто попробуй, окей? Тебе не придется даже особых усилий прикладывать, я поставлю упрощенный режим для восстановления способностей, — ловит Чимин альфу за плечо и тянет в комнату. Он быстро захлопывает дверь, не давая Чону возможности для отступления, и ведет к одному из включенных тренажеров. — Врач еще не давал разрешения. Ты с ума сошел? У меня каждая нагрузка под строгим наблюдением. Нервные узлы еще не восстановились, еще три месяца, как минимум, — пытается отговорить омегу Хосок, но тот непреклонен. — Я же говорю, я включу упрощенный режим, тебе нужно будет только на кнопки нажимать, а кайдзю будет первой категории. Если что, я всегда рядом и остановлю процесс, — убедительно произносит Чимин, садясь за стол управления. На голографическом экране появляются коды и операции, которые Чимин настраивает под Хосока. — Всё готово! — через минуту радостно поворачивается он к следящему за его действиями Чону. — Ну что? Разве тебе самому не интересно? Ты два года не был на месте пилота! Просто ощути, каково это. Может тогда в тебе хотя бы немного стремление к тому, чтобы вернуться в егерь проснется. Хосок чувствует, как Чимин пытается задеть его, как пытается пробудить в нем азарт, и у него это получается. — Если я сдохну от перегрузки прямо здесь, моя смерть будет на твоих плечах, Пак, и это будет самая тупая смерть на свете, — недовольно отрезает альфа, после чего поднимается на подиум, устанавливает все датчики и надевает на голову шлем. — Не сдохнешь, не переживай, — Чимин делает последние настройки симулятора, после чего спрашивает: — Готов? — Ага, — без особого энтузиазма отвечает Хосок. Механизмы запускаются, а перед глазами Хосока появляется картина прибрежья. Из воды появляется не самый большой в его жизни кайдзю, которого здоровому ему для того, чтобы уничтожить, хватило бы пары минут. А если бы еще и Чонгук был под боком, то… А это больше и не важно. Чонгука нет. Хосок не успевает сделать и шага, как чувствует невыносимую боль в черепной коробке. Он падает, удерживаемый только приборами симулятора. Чимин видит неладное, слышит пронзительный крик друга и сразу же останавливает процесс. Хосок продолжает мучительно стонать, пытаясь содрать с головы проклятый шлем, оторвать от пальцев датчики, но все тело будто бы пронизывает миллион острых игл, кожа отслаивается от мышц, а сознание покидает разум. Ноги немеют, а расслабленное тело тянется к полу, но Чимин успевает. Он подбегает и подхватывает почти упавшего на металлическое покрытие Хосока, в панике стаскивает с его головы шлем и усаживает поудобнее. По губе Хосока капает алая капля крови, растянувшаяся ниточкой от самого носа, глаза закатываются, будто альфа вот-вот потеряет сознание, его тело трясется в легких судорогах. Чимин не знает что делать. Он ругается на самого себя за то, что притащил Хосока сюда, ненавидит каждую часть себя за то, что додумался ослушаться врачей, что заставил Хосока пробовать. Лучше бы он и дальше ходил с недовольной миной, чем лежал сейчас в полубессознательном состоянии. Чимин кричит о помощи, но его никто не слышит. Он пытается нащупать в карманах телефон, чтобы вызвать Ыну, но воздух комнаты разрезает очередной стон мук. Хосоку ужасно, он бы умер с огромным удовольствием, но каждый раз для чего-то выкарабкивается из пропасти, в которую его отправляет судьба. Может, хотя бы в этот раз мозг не выдержит, может, хотя бы в этот раз собственное тело предаст окончательно?

8

Указанный Умао адрес привел Тэхёна к старому двухэтажному дому. Улочки этого района намного уже, напоминают Гонконг, только в несколько раз более разрушенный. Обветшалые здания, наклонившиеся друг к другу, связываются друг с другом бельевыми веревками, на которых сохнет одежда местных жителей. Тэхён осматривает заинтересованным и шокированным взглядом жизнь этих людей, осознавая, как страшно может быть людское существование. Квартал, в котором он оказался, не самый ужасный в Давао, но достаточно бедный и построенный несколько десятков лет назад, отчего кажется, что жизнь здесь давно превратилась в выживание. Омега заходит в подъезд, деревянная дверь которого скошено повисла и от легкого дуновения ветра то закрывается, то открывается. Видимо, у жителей попросту нет средств изменить что-то, сделать собственную жизнь хотя бы немного легче. Тэхён поднимается на этаж выше по обшарпанной лестнице, подходит к квартире с нужным номером и осторожно стучит по шероховатой деревянной поверхности. Никто не открывает, но по ту сторону слышатся шаги и голоса людей. Тэхён стучит еще раз, надеясь, что его не обманули, что, наконец-то, его путь завершится здесь, в этом старом доме, в этом квартале. После недолгих шорохов, дверь перед Тэхёном распахивается, и за ней он видит омегу из бара. Они смотрят на друг друга, и каждый понимает что-то, делает для себя выводы. Айа понимает, что Чонгука нашли, а Тэхён догадывается, почему этот бармен так сильно испугался в момент, как только фотография Чонгука оказалась перед ним. Тэхён догадывается, что Чон Чонгук здесь, но радоваться пока что еще слишком рано. Теперь задача вызволить его отсюда, теперь Чонгука нужно заставить поехать на базу добровольно. Таким было указание маршала. — Вы знаете, кто мне нужен. Где он? — четко произносит Тэхён, но омега перед ним, заметно занервничавший, встает посреди дверного проема и не дает разглядеть происходящее внутри квартиры. — Не понимаю, о чем вы. Что вам здесь нужно? — пытается обмануть омега. — Айа, кто там? — слышится мужской голос, а Тэхён только усмехается жалкой попытке Айи защитить того, кого защищать он сам не стал бы под предлогом смерти. — Вы зря так поступаете. По одному моему вызову здесь может оказаться оперативная группа, но я вежливо прошу вас позвать его. Вам не угрожает опасность, — доходчиво объясняет Тэхён, старясь не давить на омегу. — Я пришел к вам с миром. Айа недоверчиво, но кивает, и, попросив подождать, удаляется. Уверенная спокойная речь омеги магическим образом внушает доверие. К тому же, устраивать шум нет никакого желания. Либо они сделаю все тихо и без скандалов, либо придется потом долго еще ловить на себе ненавистные взгляды народа квартала. — Это за тобой, — с горечью произносит он Чонгуку, уже понявшему, что произошло. С того самого дня Чонгук ждал стука в свою дверь, стука, который вновь его жизнь переломает, сотрет в порошок. Он бросает последний взгляд на Айю, его солнечное загорелое лицо, дарит ему спокойную улыбку и уходит. Омега оседает на кровать, закрывает лицо руками, потому что понимает: Чонгука у него больше нет. Тэхён в ожидании стоит в дверном проеме, рассматривает уютную квартиру и поднимает взгляд, когда слышит шаги, и на секунду немеет. Альфа с фотографий мало чем похож на того, кто перед ним. Этот намного больше, взрослее и опаснее. От таких альф рядом и уверенно, и страшно одновременно. Но в Тэхёне только радость от того, что он выполнил очередную миссию успешно, и осознание того, что ненавистный всем сердцем дезертир найден. Его дело почти закончено. Но Чонгук эти бесконечные вселенные в глазах напротив уже видел. И Тэхён лицо напротив уже знал.