Разлом

1

Тэхён пристально вглядывается в фигуру Чонгука, пытается найти во внешности хотя бы один изъян, но не получается. Чон Чонгук и правда хорош — неудивительно, что дух захватывает, а какой запах — хлопок, чистота, которая с поступками совсем не сочетается. Сила, кроющаяся в чертах лица, совсем не совпадает с трусостью, что гнилью распространяется в сердце. Но это лишь догадки, шепот подсознания, не подкрепленные фактами суждения. Тэхён продолжает пялиться, будто завороженный, Чонгук вопросительно глядит в ответ, ожидая реплик омеги. — Вы Чон Чонгук? — резко, замыкаясь и опуская взгляд к ботинкам, произносит Тэхён. — Вы и так это знаете, — с досадой, полностью выраженной в голосе, отвечает Чонгук. Тэхён, услышав такую дерзость, выпрямляется, вновь возвращая себе самообладание, подбитое природным очарованием альфы. Еще не хватало, чтобы к этому жалкому подобию пилота проснулись хоть какие-то теплые чувства. И даже добродушный расстроенный взгляд и неуверенно сложенные в карманы легких брюк руки не смогут сломить Тэхёновы твердость и неотступность. — Чон Чонгук, меня зовут Ким Тэхён, я представитель Тэпхедома, — уверенно произносит Тэхён. — Я здесь по поручению маршала Ким Намджуна. Вы обязаны немедленно собраться и отправиться со мной на базу программы «Егерь», — вглядывается Тэхён в глаза Чонгука, стоящего в метре от него за порогом своей квартиры, в зоне комфорта. — Он теперь маршал… — усмехается Чонгук. — У меня есть возможность отказаться? — неуверенно интересуется альфа, не теряя надежды на то, что жизнь всё же может не перевернуться с ног на голову в очередной раз. Тэхён поджимает губы, глубоко вдыхает: — Боюсь, что нет. Чонгук не торопится отступать, ему нужно придумать что-то, найти выход из ситуации. Возвращаться на базу нет никакого желания. От того времени у Чонгука только шрамы на теле и на сердце — ничего хорошего. Он закусывает нижнюю губу, выжидательно наблюдает за омегой перед собой, рассматривает его утонченные черты лица, его идеальную осанку — воспитанник армии. Такой же, каким был и сам Чонгук — верным, как пес своему хозяину. Судьба распорядилась по-другому. Розовые очки Чонгука слетели в тот момент, когда пришлось чувствовать невыносимую боль товарища рядом, когда пришлось бросить его одного на песчаном берегу в надежде умереть и самому, потому что хотя бы раз в своей жизни Чонгук должен был поступить эгоистично, сделать что-то, что выгодно для него одного. Чонгук болен, он не готов вновь окунаться в чан с кипящей водой, когда кости выламывает от боли человека на соседнем месте пилота. — Зачем я ему? — полушепотом произносит Чонгук, губы подрагивают от страха, от того, что всё же придется вернуться. Вернуться под трибунал, под заточение. Чонгук преступник, и он это понимал с первого дня своего перерождения, когда открыл глаза и увидел солнечные дорожки на соломенной крыше бунгало лекаря. — Вы нужны армии, — почти так же полушепотом произносит Тэхён. Пронизанный безысходностью голос Чонгука пугает, заставляет кожу покрываться волдырями от ожогов. Тэхёну больно слышать такой тон, но он военный. Тэхён обязан отбросить все свои сожаления, проснувшиеся неожиданно. Вероятно, тихие всхлипы омеги, доносящиеся из квартиры, напуганный, как у загнанного в ловушку зверя, взгляд Чонгука и его голос, пропитанный обреченностью, оказывают такое воздействие. — Меня посадят? — задает риторический вопрос альфа. Он и без ответа понимает, что виновен, что состоится суд, и лучше бы он был небесный. Провести ближайшие двадцать лет за решеткой из-за того, что когда-то оступился, что когда-то пришлось поступить неправильно, исходя из соображения совести, совсем не вызывает энтузиазма. Чонгук нисколько не боец, он слаб и вымотан. — Тебя не посадят, — с легкой улыбкой загорается Тэхён, его глаза блестят, в них миллионы созвездий, и все они направлены на Чонгука. Непрекращающейся автоматной очередью простреливают тело, а поразить не могут. Чонгук выгибает вопросительно бровь в защиту, стоит непреклонный, не шелохнется. — Суда не будет. Вы нужны армии, Чонгук. Чонгук разглядывает одетого в гражданскую одежду омегу, и тот почему-то внушает доверие. Тэхён не кажется опасным, способным нанести вред Чонгуку и его близким. Чонгук омеге верит, верит этим бесконечным черным глазам, верит жестам и легкой улыбке на малиновых губах. Но план в голове всё равно рождается. Глупый, обреченный на провал план, но спастись попыток Чонгук не оставит: оказаться в егере равно очередной смерти. — Насколько скоро я должен быть на Тэпхедоме? — спрашивает Чонгук, задумчиво глядя куда-то сквозь Тэхёна. — Мне нужна пара часов, я хочу собраться и попрощаться со всеми своими друзьями, со своей семьей. Слово семья слишком сильной болью отзывается в сердце, слишком мучительно слышать его, думать о том, что это что-то большее, чем ячейка общества, два организма, воспроизводящих потомство для продолжения человеческого вида. Но для Тэхёна всё не так. Он слово семья знает, он слово семья чувствует всей своей душой. Чонгуку больно произносить его, но он смог. Значит люди и правда близкие. Но… — Простите, Чонгук, я не м… — Прошу вас, — перебивает он не успевшего договорить Тэхёна. В просьбе этой искренность плещется, через края переливается. Тэхён знает, насколько ценна семья, знает, как тяжело ее терять. — Я должен попрощаться. Тэхён в раздумьях, перед ним выбор — довериться Чонгуку, дать ему время, за которое он может сбежать, позволить одурачить себя, либо же чувствовать себя полным придурком, добавить еще один пунктик, который ужасной кармой вернется к его детям. — У вас есть три часа, — превозмогая огромное желание отказать Чонгуку, всё же соглашается Тэхён. — Спасибо, — вымученно натягивает улыбку Чонгук. Не до смеха совсем, но он правда благодарен. Благодарен за подаренное Тэхёном время. — Я полагаюсь на вашу благоразумность. Я надеюсь, вы не совершите ошибку, о которой потом будете сожалеть, — «а сожалеть вы будете» — остается невысказанным. Чонгук кивает, пытаясь внушить доверие, что всё будет в порядке, и когда Тэхён вернется к его порогу, там будет ждать собранный чемодан и готовый Чон Чонгук, а не пустота.

2

Ким Тэхён водружается на кожаное кресло заднего сидения автомобиля представительского класса, любезно предоставленного ему вооруженными силами для удобства передвижения. Тэхён откидывает голову на спинку мягкого кресла, глубоко вдыхает, успокаиваясь. Не покидающее с самого начала беседы с Чонгуком беспокойство возрастает, расцветает новыми зелеными побегами в груди. Тэхён, вероятно, накручивает себя. Чон Чонгук понимает серьезность дела, так что вряд ли он совершит что-то глупое, что-то, что может ему навредить… …Но доверия к нему почему-то нет. Через силу, смотря щенячьим взглядом, Тэхёна всё же удалось сломить, и, скорее всего, обвести вокруг пальца. Омега не привык в своей жизни доверяться кому-то, не привык, тем более, верить предателям. Тэхён верит делу, и по-хорошему стоило бы сразу собрать Чонгука и улететь тут же с острова. Но почему-то Чонгука стало… Жалко? — Куда едем, господин? — слышится с водительского сидения хриплый голос беты. Тэхён, больше не находящийся под чарами альфы, начинает задумываться: стоит ли вообще отсюда уезжать, или же всё-таки нужно остаться и ждать Чонгука здесь, у подъезда старой полуразрушенной многоэтажки, уродовать общую картину местности своей дорогущей машиной? — Просто едем отсюда, по пути решим, — дает указание Тэхён и тянется к папке, в которой сложены все его материалы и самое дорогое — планшет. Тэхён выуживает девайс из сумочки, нажимает на кнопку разблокировки и вмиг замирает. Телефон в кармане брюк тут же начинает разрываться громким звонком, а на экране планшета красный предупреждающий сигнал. Тэхён, суетясь, моментально вводит нужные коды, расшифровывает значение экстренного сигнала, и, совершенно не задумываюсь, громко произносит: — Разворачиваемся! Срочно!

3

— Джей, что ты делаешь? — заплаканный, трясущийся Айа ходит за бегающим по всей их небольшой квартире Чонгуком, словно тень. — Остановись, что ты творишь? — всхлипывает омега. По щекам текут хрустальные капли, а опухшие глаза уже почти ничего не видят за пеленой. Он на пределе. — Нужно срочно отсюда уезжать, — повторяет Чонгук, как мантру, складывает в походный рюкзак все необходимые на первое время вещи. — Ты бросишь меня? — Айа оседает на кровать, сжимает тонкими пальцами коленки, и только в этот момент Чонгук будто выходит из транса. Он смотрит на бардак, что устроил, на рыдающего рядом омегу, на собранную сумку и ждущую его черную кожанку. Вся его жизнь описывается одним словом — бардак. С одной стороны, дорогая и нужная свобода, неизвестность, которой жаждет душа, а с другой — долг, который ждет и требует, и, возможно, где-то в глубине души Чонгук и сам бы не против, но не в этих условиях, не после всего, что с ним произошло. Что он делает? Зачем? Кто его ждет по ту сторону? Отец, папа, брат? Они собственные жизни отдали за то, чтобы Чонгук дышал, каждый данный ему день сражался за право просыпаться, бороться и подниматься с колен. Он не убежит, его найдут, или сделают больно его близким. Чонгук опадает на колени, глаза наполняются животным страхом вперемешку с яростью, становятся красными, как у разъяренного быка. Он мечется, не понимает, как нужно поступить, что будет правильнее? — Ты поедешь со мной? — он сжимает ледяные руки своего омеги в ладонях, тяжело дышит, футболка на груди влажная от стресса. Чонгук запутался. Он заблудился в этом бесконечном лабиринте, конца которому и не видно, а периодические появляющиеся огни, которые должны помочь, только слепят, только делают хуже. Он плутает в этой жизни, ищет свое пристанище, но где бы не оказался — его постоянно изгоняют, вокруг постоянно гибнут люди. Это будто бесконечное проклятие, преследующее всю жизнь. Чонгук больше не может подвергать кого-то опасности, не может бежать и прятаться от проблем, как делал последние два года жизни. Но если Айа решит быть рядом, если решит сбежать вместе с ним, то Чонгук будет оберегать его всю свою ничтожную жизнь, ляжет под пулю, закроет собой от кайдзю — Чонгуку его жизнь не ценна, он мечтает хотя бы одну от самого себя защитить. — Куда? — трясется Айа, крепко вцепляясь в запястья Чонгука ногтями. — Куда мы сбежим? Это армия, они найдут тебя на любом континенте, куда бы ты не скрылся, — голос разума Чонгука пытается понять, что имеет ввиду Айа, но в мыслях только красная бегущая строка: «Нужно как можно быстрее уходить, сгребать всё в охапку, и, не глядя на то, что позади, бежать слепо вперед». — Мы найдем куда, будем жить вдвоем, счастливо и долго, — губы Чонгука растягиваются в улыбке психопата, пугающей и сумасшедшей. — Нет, Чонгук, — Айа запомнил это имя. Он слышал его, срывающееся с уст омеги с угольными волосами и идеальной дикцией, слышал, как его грудной голос произносил эти шесть букв. Это имя отзывается в сердце болью, предательством, безграничным сожалением о том, что сам когда-то ввязался в неизвестную ему игру, даже не ознакомившись с правилами. Подписал контракт с дьяволом не глядя. Болото затягивает, и если у Айи еще есть шанс выпутаться из этой нескончаемой драмы, то Чонгук в ней уже завяз, его затянуло на самое дно. Слезы вмиг высыхают, перед глазами четкая картинка незнакомого альфы с совсем другими чертами лица, отдаленно напоминающими о том сне, который длился несколько лет. Чонгук замечает резко изменившийся взгляд, он всё понимает. Осознание это ужасно жжет, а каждый бренный вздох — миллионы впивающихся в легкие игл. Чонгук поднимается, яростно хватая свою косуху и наполненную сумку, накидывает куртку на себя и закидывает на плечо рюкзак. Чонгук вновь одинок. Он вновь будет бороться со всем в одиночестве. За что? Чем заслужил? Неужели не достоин обычной, человеческой жизни? Чонгук тормозит у самого входа, сомневаясь в принятом решении. Из единственной комнаты его бывшей теплой и уютной квартиры ни звука, ни единого возгласа. Воспоминания о счастливом утре, когда жаркие поцелуи были единственным, чего так жаждал, когда солнце припекало загорелую кожу, когда капельки ледяной воды были целительными, а жизнь казалась такой легкой и наполненной смыслом. Чонгук ждет, что Айа за ним пойдет, что Айа его не бросит в борьбе с целым миром. Но всё еще ни звука. Чонгук крепко сжимает дверную ручку в пальцах, последний раз выжидающе прислушивается к шорохам позади. Он один. Чонгук до крови закусывает нижнюю губу, глушит истошный крик ненависти к собственной жизни и грубо открывает дверь. Рваное дыхание, руки сами опускаются. Он в западне. Взгляд чёрных глаз, охваченных испугом, врезается в собственный. Тэхён несколько секунд пристально смотрит на Чонгука, укладывая в сознании, что его (не)доверие предали. Альфа скидывает с плеча рюкзак, с которым планировал сбежать, а сам едва стоит, с трудом выдерживая прицел звездных пуль в глазах омеги напротив. В них столько разочарования, сколько Чонгук еще в жизни не видел. Он смотрит на него, как на ничтожество, одним взглядом прибивает к земле, выражением лица выказывает превосходство и ненависть. — Миру скоро придет конец, а ты, вместо того, чтобы героически умереть, сражаясь в егере, выбрал сдохнуть, как грязное животное, — полушепотом, одними губами неприязненно произносит Тэхён. — Трус, — выплевывает он с ненавистью в лицо Чонгука. Тот продолжает ровно стоять, чувствуя, как от одного слова омеги сердце разрывается на две половинки. На подсознании слово «трус» уже давно отпечаталось, стало чертой характера, которую Чонгук принял, научился с этим жить. Только слышать его в свой адрес от кого-то равного себе, от кого-то, кто понимает муку жажды мести, что стоит стеной против непреодолимого желания свободы, от кого-то, кто так же, как и Чонгук, знает, что такое егерь и бой, когда ты в одиночку можешь заставить двигаться огромную машину, неподвластную никому, кроме тебя и твоего напарника, гораздо мучительнее. Одной фразой этот омега всю душу вывернул, смял в комок и выбросил на растерзание богам. Омеге хочется бросить вызов, доказать обратное, что на самом деле еще частица героизма где-то осталась, теплится в душе в воспоминаниях о детстве, о семье, которой не стало. Чонгук забыл, заблокировал эту часть себя, чтобы не было так больно, обманул себя, что жизнь без егеря — лучше, чем жизнь с ним, но жажду не скроешь, жажду не заглушишь ничем. Лицо Чонгука становится злым, ярость возрождается в чертах мужественного лица, брови сходятся на переносице. Чонгук, наконец, готов сдаться. Непонятно, зачем он нужен армии, но, видимо, это его долг. Виноватый, прибитый чужим взглядом к полу чувствует, как под ногами начинает расходиться пол. Он шокировано поднимает взгляд на Тэхёна, секунду размышляет, кажется ли ему, или это — пугающая реальность. Он сразу же срывается с места, когда находит ответ, а трясение становится всё сильнее. Перепуганный Айа, совсем позабывший в одночасье о развернувшейся несколько минут назад драме, со страхом наблюдает, как с полок и стола падают на пол предметы, разбиваясь на мелкие кусочки. — Кайдзю? — Чонгук оборачивается на Тэхёна, зашедшего в квартиру и готового уже к защите гражданских в экстренной ситуации. Тот кивает коротко, печально поджимая губы. — Нужно срочно попасть в бункер, — громко произносит Тэхён, делая шаг навстречу стоящему в метре от него Чонгуку. Неожиданно где-то в доме слышится звук обвала, а после него пронзительные крики жильцов, прерывающиеся только громыхающим стуком рушащихся стен и потолков. Тэхён опадает на землю, закрывая голову от начавшей осыпаться с потолка штукатурки. Тряска затихает, и раздается только испуганный визг паники людей снаружи и тихое причитание Айи, укрытого Чонгуком, как самое ценное, что он имеет. Тэхён на секунду зависает, глядя на то, как отчаянно пальцы омеги сжимают кожу куртки Чонгука, как тот, крепко зажмурившись, доверившись ему, утыкается ему в грудь, зная, что так он под защитой. Глаза омеги слезятся от летящей с волос в них пыли, но даже сквозь пелену щепок и тумана пыли разрушившегося здания видно, с каким трепетом трясущимися руками Чонгук прижимает к себе хрупкое тело совсем не готового к такому омеги. Тэхён судорожно пытается подняться, вытягивает руку, освобождая безрассудно голову, трясущимися пальцами в карманах пытается нащупать телефон, как осознание собственной ошибки буквально едва ли не бьет по голове. Происходит очередной обвал. Тэхён слышит своё имя, голос Чонгука где-то отдаленно, громкий стук и треск метала над собой. — Тэхён! — пронзительно выкрикивает альфа, раскрывая широко глаза, а Тэхён уже в прострации, глупо, поддавшись панике и непонятному чувству, стоит, не пытаясь отскочить, чтобы спасти хотя бы свою собственную жизнь. Всё вокруг замедляется, считанные секунды — и его может не стать. Но крепкие руки Чонгука неожиданно подхватывают хрупкое омежье тело, грубо притягивая в свою сторону так, что приходится отвернуться от Айи, а лицо Тэхёна, с зажмуренными в страхе глазами, оказывается в сантиметре от собственного. Обрушившаяся балка приземляется на грязный пол в нескольких сантиметрах от головы Тэхёна. По его телу проходят миллиарды электрических зарядов от страха или от того, что дыхание альфы обжигает шею. Тэхён не понимает, мысли путаются. Он распахивает глаза, с ужасом смотрит в глаза напротив, а хватка рук на его плечах становится только крепче, будто теперь Тэхён — самое ценное, что имеет Чонгук, будто бы Тэхён — сокровище, на поиски которого пришлось потратить десятки лет, а теперь нужно оберегать и сохранять. — Нам нужно выбираться отсюда, где запасной выход? — серьезно говорит Тэхён, глядя в глаза Чонгуку, в которых ни намека на испуг. Он альфа, бывший пилот, и сейчас это чувствуется. Чонгук неловко отпускает Тэхёна, уверенно поднимается на ноги, сперва помогает встать Тэхёну и притягивает к себе крепко Айу. — Чонгук! Что нам делать? — заходится тот в истерике. — Чонгук! Мы умрем, да? — громкие всхлипы раздражают, но такая реакция — вполне ожидаема. — Запасной выход с другой стороны, до него мы вряд ли дойдем, придется идти по обычной лестнице, — не обращая внимание на причитания омеги, который вцепился в руку Чонгука так, что, кажется, кожаная куртка сейчас треснет от напора, отвечает альфа. — Это опасно, нужно попробовать пробраться к запасному… — пытается высказаться Тэхён, но ему не дают. Времени на разговоры у них сейчас катастрофически мало. От любого нового обвала все они могут погибнуть. — Я знаю этот дом, как свои пять пальцев! — выкрикивает Чонгук, заставляя обоих запаниковавших омег заткнуться. — Звук обвала был со стороны запасной лестницы! Мы пойдем по обычной, и чем быстрее, тем лучше! — альфа подгибается под упавшей балкой, перешагивает через собственные вещи, которые осколками и рваными тряпками распластались по всему полу квартиры. Айа бежит за ним, наступая босыми ногами на осколки и совершенно не обращая от паники на это внимание. Тэхён идет следом, с осторожностью оглядывается по сторонам. Земля перестает трястись, но со стен всё еще осыпается многолетняя краска, фотографии в рамках с разбитыми стеклами прощаются с хозяевами, а улыбчивые лица Чонгука и Айи навсегда оставляют эту квартиру. Где-то старые прогнившие доски ломаются под напором возникшей ниоткуда на них тяжести. Тэхёну страшно. Он никогда не был в эпицентре, он всегда наблюдал за атаками со стороны Тэпхедома. Разглядывал голографические картинки сражающихся кайдзю и егеря в зале управления, совершенно не осознавая, насколько это страшно — видеть увечья, которые наносят монстры, воочию. Повсюду мерзкий запах разрушенной канализации, стоны людей, которых прижало обвалами, кто-то, возможно, доживает последние секунды жизни. Тэхён должен им помочь, но, находясь здесь, он сам беспомощен, сам себе отвратителен, потому что все, что есть в мыслях — добраться до собственного телефона и вызвать спасательную группу и вертолет. Маршал не переживет смерти Тэхёна. Почему база предупредила так поздно? Почему не отменили операцию? Почему не отослали Тэхёна назад? Почему спустя пять минут с начала тряски не было ни одного рева кайдзю и ни намека на появившиеся вертолеты над городом, сигнализирующие о приближающемся егере-спасителе? — Осторожно! — выкрикивает Тэхён, толкая Чонгука и Айу вперед по лестнице, отчего те едва ли кубарем не катятся, но зато огромный бетонный блок остается в стороне, только преграждая наполовину путь Тэхёну. Очередной шум снесенных землетрясением балок стен затихает. Омега ловко закидывает ногу на бетонную конструкцию, с аккуратностью хирурга старается на наступить на лишний возбудитель нового обвала, что может произойти в любую секунду, после чего перепрыгивает и оказывается возле ждущих его по ту сторону Чонгука и Айи. — Возле вашего подъезда стоит моя машина, нужно добраться до нее, оттуда я смогу спокойно сообщить на базу о наших координатах, или мы доберемся до безопасного места, — быстро тараторит Тэхён, глядя то на спокойного с виду Чонгука, то на растерянного Айу. Видок у них, мягко говоря, потрепанный. Айа, одетый в легкий домашний костюмчик, едва прикрывающий его тело, весь в пыли и грязи, босиком стоя на грязном полу, держит в руках обувь, которую успел прихватить. Чонгук только делает вид, что уверен, спокоен и уравновешен, на самом же деле его взгляд мечется из стороны в сторону. Испуганный и загнанный он ждет хотя бы какого-то решения Тэхёна, совершенно не рассчитывая на их собственную силу и способность добраться до бункера. От солдата-омеги, неожиданно подаренного вселенной, сейчас зависит их с Айей жизнь, и Чонгук с уверенностью готов вручить ее ему, потому что знает — человек, которого маршал Ким Намджун может послать на поиски дезертира — заслуживает такое задание и способный на многое. Тэхён чувствует это, заметив разжавшиеся кулаки Чонгука. Видит, как тот помогает едва стоящему на ногах Айе обуться, забывая на секунду о нависшей опасности. — Хорошо, веди нас, — тихо произносит Чонгук, закончив шнуровку кроссовок своего омеги. Тэхён коротко кивает, сразу же срывается с места и тянется к карману, выуживая оттуда телефон. Парни выбегают на улицу, где закатное солнце едва задевает водную гладь по ту сторону горизонта. Тэхён неосознанно вглядывается в даль, где видны спасительные вертолеты. Значит, надежда есть. Главное — сообщить о своем местонахождении. За невысокими многоэтажками, где жил Чонгук, между которыми можно разглядеть окрашивающиеся во все оттенки розового волны, из-за поднявшейся пыли не видно ни зги. Шум лопастей, мучительные крики умирающих гражданских, Тэхён ищет глазами собственную машину, но найти не может. Либо водитель, испугавшись, убежал с места, либо… И второй вариант оказывается верным. Машина Тэхёна, придавленная огромным булыжником, упавшим со стены одного из ближайших зданий, сверху, будто вишенкой для торта, украшена поломанным шифером старых крыш. Дыхание замирает, но стоять и глупо рассматривать тот путь, который изначально был безнадежным и обреченным на провал, Тэхён себе позволить не может. Он выуживает, наконец, из кармана свой мобильный, в суматохе набирает заученные наизусть цифры и приставляет трубку к уху. Через доли секунды слышится незнакомый голос, спокойный и уравновешенный — на Тэпхедоме уже давно знают о нападении. — Азиатско-тихоокеанская база операции «Егерь» Тэпхедом, младший лейтенант Мурасаки, я вас слушаю. — Ким Тэхён, выслан на задание в город Давао, Филиппины. Код запроса сто семьдесят восемь триста тридцать три, координаты: семь градусов северной широты, сто двадцать пять восточной долготы. — Ким? — переспрашивает лейтенант. — Да, черт возьми, Ким! — не выдерживает Тэхён. Он назвал все нужные данные по протоколу, оператор должен тут же выслать помощь, но этот еще находит время о чем-то переспросить. Тэхёна злит, Тэхёна раздражает, он не должен здесь находиться, не должен вдыхать противный запах старых улиц старого города, спасать незнакомых ему, ненавистных ему людей. Но он не может отступить, не может предать собственный долг, то, чему присягу давал пару лет назад. — Принято, помощь будет через десять минут у ближайшего причала. Тэхён сбрасывает звонок, разворачивается к ждущим его Чонгуку и Айе. — Через десять минут на причале нас будет ждать вертолет. До причала около километра, поэтому придется бежать, — Тэхён не успевает договорить, как слышит громкий рев монстра над своей головой, чувствует, как огромная тень накрывает его, а где-то вдалеке скрипучий звук металла кричит о приближающемся спасении. Земля вновь начинает трястись. — Кажется, бежать придется прямо сейчас, — Тэхён сглатывает скопившуюся слюну. Рокот монстра, возвышающегося над собственным телом, вводит в ступор, страшно сделать лишнее движение — кайдзю может заметить присутствие не только безразличных к нему зданий, но и дышащих, желающих жить людей, сердце которых бьется с невообразимой скоростью и разгоняет по крови адреналин. Айа с Чонгуком, замершие, с испугом отшагивают в сторону. Чонгук поднимает взгляд ввысь, пытаясь рассмотреть весь ужас, который его настиг. Ну вот он и оказался вновь перед кайдзю, лицом к лицу, как и раньше. Только теперь не в кабине пилота, не будучи героем, а, наоборот, спасая собственную шкуру побегом. Побег и трусость словно уже въелись в кожу темными чернильными рисунками, демонстрируют худшие проявления характера. Огромное, источающее страх тело кайдзю возвращает в воспоминания о детстве, когда совсем еще маленький альфа вытаскивал из школы раненных детей, когда такой же кайдзю разрушал родной город Пусан, возвышался огромной фигурой, касаясь небес. Маленький Чонгук, еще несформировавшийся ребенок, стоит и сейчас, такой же крохотный по сравнению с огромным монстром, рокочущем над ухом. С него на землю стекает соленая морская вода, глаза-бусинки вмиг загораются голубым цветом, монстр тяжело наступает в нескольких метрах от парней, громко при этом рыча и распугивая всех в округе. Часть ровного асфальта поднимается над землей, окруженная пылью. — Бежим! — выкрикивает Тэхён, срываясь с места в сторону причала, а Айа и Чонгук мчат за ним. Вслед за криком Тэхёна очередной рев кайдзю, его очередной разрушительный шаг и новые преграды на пути к причалу. Здания распадаются от тяжелых лап монстра, как карточные домики. Огромные камни и вышки летят вниз, как игрушечные мячи для монстра, преграждая путь к спасению. Тэхён бежит, не останавливаясь, не оглядываясь. Хоть на секунду замереть от страха, растекающегося по венам вместе с кровью, хоть на секунду дать волю эмоциям и почувствовать остановившееся сердце — приравнивается к смерти. Тэхён глядит пристально вперед, замечает вдали несущегося на полной скорости егеря, который через несколько минут настигнет суши и даст бой разрушающему город кайдзю. Тэнгу, они выбрали Тэнгу, чтобы убить очередного врага, лучшего егеря Тэпхедома на данный момент. Его начищенный и готовый к бою корпус отсвечивает закатное солнце, а мощное тело торопится, чтобы защитить людей. — Чонгук! — пронзительный визг заставляет альфу замереть, остановиться. Голос Айи, испуганный, почти истеричный, так страшен для слуха. Чонгук разворачивается, осматривается, видит, как тот, упавший, пытается подняться, но получается это с огромным трудом. — Ты как? — Чонгук быстро возвращается назад, игнорируя просьбы Тэхёна поторопиться, игнорируя предупреждающие сирены, кричащие с каждого угла о том, чтобы гражданские сохраняли спокойствие и поскорее направились в бункеры. Чонгук видит только своего омегу, полное разрухи, превратившееся за минуты в руины прибрежье его города. Его Айа, уткнувшись в собственное кровоточащее колено, пытается найти в себе силы бежать скорее дальше, но кайдзю позади слишком опасно близко, в нескольких метрах. — Чонгук, нам нужно торопиться! Егерь на подходе! Через минуту здесь не будет ни единой живой души! Начнется бой! Все полетит на воздух! — Тэхён наблюдает за устрашающей картиной того, как Айа еле поднимается на тонкие ноги, удерживаемый за плечи Чонгуком. Как он с трудом идет, не то, что бежит. Сердце разрывается на миллионы частиц. Чонгук, придерживая омегу за талию, пытается успокоить его, уверить, что все будет в порядке. Но не будет. До причала остались считанные метры, а егерь уже почти настиг берега. — Чонгук! — голос Тэхёна срывается на плачь, он мечется между тем, чтобы спастись самому, наплевав на задание и на принципы, либо же помочь Чонгуку довести Айу. Тэхён бешеным взглядом смотрит то на замедлившийся уже у берега Тэнгу, готового прыгнуть и вцепиться в шею кайдзю, то на монстра, почувствовавшего врага, то на Чонгука, уже готового нести Айу на руках. В голове полнейший хаос, мысли бегают от одной к другой. Положение, будто совсем без выхода. Но в сознание приводит грохот металла, соприкоснувшегося с землей. Тэнгу тяжело делает шаги, нападая на кайдзю со спины, пытается повалить того, но массивный монстр не сдается так просто, перекидывая егерь через плечо. Заряды, выпускаемые один за другим, залпы плазмы и громкий скрежет напряженного металла. Находиться здесь страшно, опасно. Ничего не видно в радиусе метра. Ощущение, будто смерть уже настигла, вот так просто, совершенно не причинив боли. Все вокруг в песке и пыли, во мраке, сквозь который едва виднеются рубиновые лучи заката и такого же цвета егерь. В ушах свист, а в глазах пелена. Тэхён слышит только собственное дыхание, пытается разглядеть в мутном пространстве фигуру Чонгука, но ничего не видит. Не мог он потерять его так рано, только нашел, даже маршалу еще на растерзание не отдал, а уже и сам с жизнью распрощался. Тэхён чувствует, как впервые за несколько лет по его щекам начинают скатываться одна за другой слезы. Что это? Почему именно сейчас? Страх потери собственной жизни? Или же это совсем уже другой страх? — Тэхён? — слышит он сквозь весь шум свое имя. Чонгук взволнованно ищет омегу, в голосе у него отчаяние, наполненное невыплаканными слезами, скопившимися комом в горле. Губы пересохли, говорить сложно, еще мутная дымка от почему-то затихшего сражения не дает сделать и вдоха. — Тэхён, помоги, прошу, — с мольбой произносит Чонгук, едва не оседая на колени с Айей, почти обессиленным от истощения и стресса. Омега оказался очень слабым. Сколько раз он сегодня падал, сколько он сегодня всего перенес. Руки изрезаны от падений на стекла разбившихся окон, колени разодраны в кровь от камней, въевшихся в плоть. Чонгук — единственная опора. Единственный смысл, который не позволяет упасть окончательно, встретить свою судьбу, пойти на растерзание кровожадному монстру. — Чонгук? Я здесь, — Тэхён видит несущего на руках омегу Чонгука, слышит вращающиеся лопасти их приближающегося вертолета. — Он может идти? — с паникой бросается к ним Тэхён, увидев, какой обессиленный Айа. — Нужно постараться. Вертолет уже на подлете, нужно выжать максимум сил и добежать. А после все будет хорошо, — Тэхён обращается к омеге. Он крепко сжимает его ладонь, а тот, опустивший голову, поднимает взгляд на Тэхёна. На его испачканном лице истерика, страх загнанного в западню зверя, но дикое желание жить. Вот, что отличает их. Айа не готов бороться. Легче сдаться, чем карабкаться на собственных окровавленных стопах на вершину, а Тэхён, у него в крови жажда к жизни, он готов умереть за других, но ни в коем случае не бросать надежду на собственное спасение. Айа вглядывается в темные глаза, замечает, как там играют океаны звезд, как в таинственно черном пространстве частички светлой души, открытой и способной на понимание и сострадание, проблескивают. Это только внешний вид его внушает высокомерие, только на лице читается превосходство. На самом же деле — такой же, как и все, такой же сломанный и с таким же смыслом жизни… Таким же, как у Чонгука. — Я смогу, я постараюсь, — кивает Айа, крепче становясь на ноги, он всё еще держится за руку Чонгука, не намереваясь отпускать ее ни на секунду. Тэхён кивает, ведя их в тумане, и вновь раздается рев монстра, которого, видимо, поразило орудие Тэнгу. Все вокруг покрыто пылью и кровью пострадавших, слышатся мучительные стоны и устрашающие сирены. Чонгук крепче держит Айу за руку, не отпускает, когда тот спотыкается переплетающимися ногами, пытается преодолеть разрушенные дорожки. Позади разразилась самая настоящая битва, в которой пока что побеждает Тэнгу. Чимин с Шону, как и всегда, блестяще справляются со своей задачей, находят слабые места кайдзю, борются за жизнь. Тэхён вглядывается в появившийся сквозь туман маяк, видит садящийся на заросшее зеленой травой поле вертолет, ускоряет бег, ведь спасение так близко, в сотне метров. Но он тормозит, оглушаемый мучительным криком. Криком Чонгука. По спине пробегает миллиард мурашек. Кожа вздувается от того, как громко кричит альфа. От того, какая безысходность в этом крике. — Чонгук? Что там?

4

— Какого черта мы не получили сигнал о выходе кайдзю из разлома? Как это вышло? — Намджун, нетерпеливо расхаживающий по залу управления боем, нервозно, слегка прикрикивая, грудным голосом спрашивает у уткнувшихся в экраны и голограммы бет. Те молчат, сконцентрированные на урегулировании неожиданной атаки. Намджун сразу, как только узнал о внезапном нападении, сорвался из своего кабинета в зал управления. Солдаты, ждущие указания, с испугом, сами ошарашенные таким поворотом событий, боялись сказать хотя бы слово своему главнокомандующему. Намджун, темнее тучи, понимающе наблюдал за всем процессом, решив запастись терпением. Главное — спасти город, спасти Тэхёна из западни. С Чонгуком или без, уже не важно. Главное — спасти Тэхёна.

5

— Чонгук, я больше не могу, оставь меня, — Айа оседает на колени, утягивая Чонгука за собой. Омега начинает чувствовать, как силы покидают тело, как ни желания спасаться, ни энергии, ни рвения на это больше нет. — Оставь меня, беги, — хрипло произносит он, цепляясь за пальцы Чонгука, скользя окровавленными полосами по коже. — Айа, послушай меня, осталось совсем немного, потерпи, — Чонгук садится на колени, сжимает в ладонях родное лицо, совсем не похожее на само себя. Золотистая румяная кожа стала бледной, почти безжизненной. Как так вышло? Почему Айа так легко сдался? Почему он оставляет его одного в этом мире? Как он может произносить такие слова? — Чонгук! Я не могу, я не хочу больше. Оставь! — уродливая улыбка ожидания неизбежного искажает красивые черты лица омеги. Чонгук смотрит на любимые губы, на любимые волосы, которые сейчас испачканы в пыли, разглядывает родные глаза, в душе уже принимая решение омеги, но все еще не позволяя себе отпустить его, действительно оставить его умирать. — Ты же даже не ранен, я не оставлю тебя, поднимайся! — Чонгук тянет омегу за руку. — Поднимайся! — голос его срывается на крик, и теперь омега слушается. — Забирайся! — Чонгук становится к Айе спиной, но тот не торопится делать то, о чем его просят. Омега разворачивает Чонгука к себе, переплетает пальцы, в последний раз, или нет, всё еще загадка для обоих. Чонгук чувствует, как небольшой огонек желания спастись все еще догорает в сердце Айи, как завладевший им страх еще не до конца затмил сознание. — Мы выживем, тебе это ясно? — серьезно произносит Чонгук, а Айа вымученно улыбается ему в ответ, только немного кивая. Чонгук вновь срывается на бег, вновь тянет за собой омегу, старается до последнего. Впереди маяк, недалеко от них Тэхён так же истерично цепляется за последние попытки выжить. — Чонгук, быстрее! — слышится голос Тэхёна, подогревающий, придающий сил. Еще немного, еще чуть-чуть. Спасение уже рядом. Жизнь, она уже на ладони, разогревает сердце. Чонгук клянется, что больше никогда не струсит, клянется, что больше никогда на Айу голоса не повысит, что никогда больше не будет тем, кем стал. Рев кайдзю вновь оглушает, а грохот сталкивающегося с землей егеря поднимает новую волну пыли. Чонгук чувствует, как пальцы его омеги из собственной руки ускользают. Он видит в нескольких метрах от себя Тэхёна, но вновь останавливается, вновь тормозит, слышит только собственное биение сердца, а то, что вне — это все фоном, оно крохотное и не имеет значения. Айа больше не держит его за руку, Чонгук не может найти его. Он его не слышит, он шепотом, истерично, думая, что кричит, произносит только одно имя. Оно срывается с его губ, режет горло, ищет своего обладателя, но не может найти. Чонгук вновь один, он вновь потерян, вновь в пустоте, окружающей его, вновь тьма обволакивает собой, зовет и манит. Слышится еще один рев монстра. Треск ломающегося металла, новые выстрелы и звуки разрезающей воздух гигантской катаны. Чонгук делает несколько шагов, не понимая в каком направлении, дым слегка рассеивается, и золотистый, солнечный взгляд, врезается в его собственный. Чонгук видит его лицо, Чонгук не может двинуться с места, звуки сражения становятся будто ближе, а грохот лопастей вертолета все громче. Глаза Айи наполняются слезами. До Чонгука десяток метров, а до огромного кайдзю — и пары нет. Омега улыбается, смотря на Чонгука, который растерянно пытается найти себя и найти омегу, пытается сориентироваться в пространстве, где все больше и больше поднимается с земли пыль, словно кто-то подрывает поверхность минами. Рык кайдзю, после которого — ничего. Чонгук громко, надрывно выкрикивает, сразу же приходит в себя, осознавая одну страшную вещь — Айи нет. Его не стало за секунду. И за такую же секунду может не стать и самого Чонгука. Он слышит над собой звуки борьбы, слышит, как титановое покрытие егеря грохочет над самой головой, а где-то, непонятно в какой стороне — рвущийся на помощь Тэхён. Кайдзю и егерь прямо над Чонгуком ведут свой бой, не замечая, что там внизу жизнь, висящая на волоске, а к этой жизни стремится со всех сил другая — желающая спасти, вытащить из западни. Чонгук должен жить, должен мстить ради папы, ради Сынге, ради Хосока, а теперь и ради Айи. Он поднимается с колен, прикрывается, надеясь, что ему повезет хотя бы однажды в жизни, рвется к бегущему к нему Тэхёну. Омега наплевал на вертолет, уже приготовившийся подниматься ввысь, наплевал на то, что прямо перед ним два гиганта разрывают друг друга на кусочки. Тэхён бежит, не видя ничего вокруг, а Чонгук бежит ему навстречу, видя только темный океан перед глазами. Тэхёну не нужно объяснений, он понимает, из-за чего был крик, он понимает, где Айа, что с ним. Тэхён не успевает добежать до места сражения, Чонгук его опережает, показываясь из облака пыли, чуть ли не сметая на своем пути омегу. Тэхён разворачивается, увидев, что Чонгук не собирается останавливаться ни на секунду. Из поднявшегося на несколько метров от земли вертолета выпадает спасательная подвесная лестница, их последняя надежда. Чонгук бросает короткий взгляд на бегущего рядом с ним Тэхёна, пытается выразить то, что у него в душе, как сердце разбивается на миллиарды осколков, но тот не замечает, вцепляясь пальцами в колючий канат. Он чувствует всю тяжесть собственного тела, чувствует, как Чонгук успевает зацепиться рядом, как встает на ступеньку ниже, бросая последний взгляд на развернувшийся Ад на земле. Тэнгу во всю режет огромное мерзкое создание, искусно выпуская внутренности монстра наружу. Вертолет взлезает, словно птица, унося Чонгука и Тэхёна подальше от этого проклятого места. Где-то там, в пыли сражения, в самом эпицентре боя, осталась еще одна, последняя частица сердца Чонгука. Больше терять ему нечего.

6

Вертолет приземляется на букву Н на площадке Тэпхедома, и куча врачей и солдат, готовых принимать спасенных из самого центра ведущегося сражения служащих базы, окружают его. Отключившегося во время полета Чонгука на носилках везут в госпиталь. Тэхён пострадал меньше, поэтому отмахивается от любой предлагаемой медицинской помощи, нервозно говоря о том, что только лишь хочет принять горячий душ и встретиться с маршалом. Весь Тэпхедом на ногах. Это первая за несколько лет атака кайдзю, которую не удалось предугадать. Тэнгу одержал победу. Это выдалось тяжело, но все же Шону с Чимином смогли выстоять до последнего, не сломившись. Голова монстра покатилась на землю, как только вертолет, спасший Чонгука и Тэхёна, скрылся за горизонтом. Город Давао оказался разрушенным только на береговой части, потому что вовремя прибывший егерь смог предотвратить его прохождение глубже в город. С точки зрения войны, бой был удачным.

7

Тихий стук в дверь. Маршал сразу же подрывается с обитого светлой тканью дивана в своих апартаментах, находящихся в одном из корпусов Тэпхедома. Информация о прибытии Тэхёна с Чонгуком вселила спокойствие, но непонятное чувство поражения, расцветающее с каждой секундой все ярче в сердце, не оставляло. Вероятно, это только лишь из-за того, что бой на суше предотвратить не удалось, сюда же и не предупредившие о выходе монстра из разлома датчики. Неожиданные атаки всегда хуже тех, о которых известно хотя бы за несколько минут заранее. Намджун пересекает пространство между массивным входом и гостиной, быстро раскрывает дверь, впуская внутрь пришедшего к нему сразу же после приведения себя в порядок и небольшого ужина Тэхёна. Омега проходит внутрь, молчаливо оглядывая помещение, ждет, когда Намджун захлопнет дверь, и, как только это происходит, со слезами бросается к тому в объятия. — Я думал я умру, — всхлипывая, Тэхён утыкается в белоснежную рубашку Намджуна. — Почему ты не позвонил? Почему база не предупредила заранее? — Тэхён дрожит в крепких объятиях, а на губах Намджуна только легкая улыбка спокойствия из-за того, что омега сейчас здесь, рядом. Его угольные волосы щекочут подбородок, а слезы смачивают одежду. Лучше так, чем самому оплакивать могилу Тэхёна. Лучше так, чем ждать, перебирая в голове все худшие варианты исхода. — Ну всё, тише, маленький, — Намджун поглаживает омегу по голове, медленно спускается по спине широкой ладонью, держа дистанцию. Тэхён немного начинает успокаиваться, немного отстраняется, разглядывая результат творения собственной истерики. Намджун отходит к дивану, а Тэхён следует за ним, водружаясь вслед за Намджуном на мягкую поверхность и ожидая серьезного разговора. — Почему база не предупредила меня? — Тэхён оттягивает ворот темно-синей футболки со знаком Тэпхедома на левой стороне груди и утирает заплаканное лицо. Намджун, усмехаясь, выуживает из нагрудного кармана платок, протягивает его омеге, и тот, неловко улыбаясь, принимает этот жест маршала. Намджун счастлив видеть Тэхёна сейчас рядом, хоть и пытается не показывать своих эмоций. Потерять Тэхёна — самое страшное, что может с ним произойти, и Намджун этого обязан не допустить всеми известными ему способами. — Для нас это было такой же неожиданностью, как и для тебя. Сигналы о местонахождении монстра поступили со спутника только тогда, когда он был уже возле Давао, — задумчиво отвечает Намджун. — Мы сообщили сразу же, как сами получили сигнал. Тэхён понимающе кивает, окончательно успокаиваясь и решаясь перейти к другой, более важной части разговора. — Теперь, когда Чон Чонгук здесь, что с ним будет? — вдруг спрашивает омега. Всё же, знать, что случится с этим отвратительным альфой, интересно. — Кстати, поздравляю тебя с выполненным заданием, Ким Тэхён, — искренне улыбается Намджун. — Ты был хорош, я, честно сказать, сомневался, что его удастся так быстро найти, но ты справился. Тебя обязательно ждет вознаграждение. Я пока что еще не знаю какое, но придумаю для тебя что-то особенное, не беспокойся. Взгляд Тэхёна загорается азартом. Неужели маршал позволит ему в подарок тренировки на симуляторе. А может, даже разрешит опробоваться в пилоты для нового егеря. Неужели момент настал? — Спасибо, — улыбчиво произносит он, делая небольшую паузу в разговоре. Маршал уходит от вопроса о Чонгуке по неизвестным причинам, но так это Тэхён не готов оставить. — Но что насчет Чонгука? Что тебе от него нужно, Намджун? — Что случилось на острове? Почему он в госпитале? — всё еще не дает ответа Намджун. — Его омега погиб, — Тэхён прибивает взгляд к полу, рассматривая мягкий темно-синий ковер. — Это было неизбежно? — уверенно спрашивает маршал. Тэхён отрицательно машет головой, поднимая взгляд, устремляя его на лицо Намджуна. — Ты мог предотвратить эту смерть? — задает еще один вопрос Намджун. Тэхён все так же отрицательно кивает. — Не вини себя. У тебя на лице написано, что чувствуешь вину, — Намджун берет короткую паузу, понимая, как высокомерно и равнодушно звучит, но в душе чувствуя вину за каждую не уцелевшую человеческую жизнь, будто своими руками ее загубил. — Мы не можем спасти всех. Люди будут погибать, несмотря на то, как сильно мы стараемся этого не допускать. Но держи в голове то, что сегодня Тэнгу спас больше миллиона жизней, ценой лишь одной. — Каждая жизнь важна, а эта угасла на моих глаза. Я буду помнить до последнего вздоха крик Чонгука. Буду вспоминать, как он отчаянно рвался спасти… Спасти… Он хотел его спасти, но он не смог, — что-то в голове у Тэхёна щелкает, будто приходит понимание поступков Чонгука, понимание его отчаянных и безрассудных действий в прошлом. Тэхён быстро отмахивается от этих мыслей, понимая, что сказал лишнего, но альфе напротив он может доверять. — Иди сюда, — Намджун слегка похлопывает по месту рядом с собой, и Тэхён сразу же срывается, ныряя в теплые объятия альфы. Он крепко прижимается к нему, вдыхая родной аромат, чувствуя близкого человека всем нутром. Тэхёну бы в этих объятиях навечно остаться, Намджуну бы Тэхёна из объятий никогда не отпускать, защитить и обезопасить от всего мира в стенах огромной базы. — Всё будет хорошо, — шепчет Намджун, касаясь губами горячего лба Тэхёна. Убаюкивает его в своих руках. — Останешься сегодня здесь? — Зачем он тебе нужен? Скажи уже, — невзначай бросает Тэхён. — Мне нужен очень хороший пилот, — замолкает Намджун. — А лучше Чонгука пилота я еще не видел, — признает.

8

Тэхён не может уснуть уже который час. Всё мысли о словах Намджуна из головы не вылезают, а события сегодняшнего дня мучительно всплывают каждый раз, как только смыкаются веки. Измученное лицо Чонгука отпечаталось на подсознании, не дает спокойно уснуть, а монстр, которого Тэхён видел в реальности, а не на картинках, наводит страх и одновременно вселяет желание стать пилотом еще больше. Тэхён отбрасывает в сторону мягкое теплое одеяло, всматриваясь в вид из окна. Неприступная гора, затянутая тяжелыми перистыми облаками, спокойно спит и ждет наступления нового дня. Не спится только Тэхёну в эту ночь, только он любуется едва обозримой россыпью на небе. В легкой хлопковой майке и таких же штанах то бросает в жар, то становится невыносимо холодно. Тэхён задумчиво подходит к окну, раздумывая над чем-то ему несвойственном: о Чонгуке, о кайдзю, об Айе и вине перед ним и снова о Чонгуке. После прибытия на базу даже не было времени навестить его, да и ни к чему это. С Чонгуком все нормально, в физическом плане. Эмоционально — полная мясорубка, о которой только Тэхён может догадываться. Почему вдруг стало так не все равно на этого альфу? Почему события, которые сегодня пришлось пережить, вдруг сделали их, будто бы ближе. Будто бы между ними появилось что-то личное, что-то, о чем известно только им двоим. У них, кажется, появился совместный якорь, за который Тэхён почему-то очень сильно зацепился и летит устремленно ко дну. Тэхён выходит из своей комнаты, прямо в одежде для сна, потому что знает, что на базе сейчас работает только охрана и диспетчеры в другом отсеке — в общежитии сейчас ни души. Омега незаметно проскальзывает сквозь охранные пункты, проходит через мост к госпиталю, оказываясь в длинном белоснежном коридоре, освещаемом только частью ламп. Кто-то из пациентов закрыл стеклянные двери шторками, чтобы свет не мешал спать, кто-то, подключенный к различным аппаратам, возможно, борется за свою жизнь. Она так коротка и мимолетна, уж Тэхён-то знает. Собственными глазами видел, как сегодня одна такая прервалась от рук безжалостного монстра. За стеклом одной из палат знакомое Тэхёну лицо безмятежно витает в своих снах. К руке Чонгука подведена тонкая трубка с капельницей восстанавливающего лекарства, через несколько дней лечения альфа уже станет способным тренироваться, а через несколько месяцев подготовки уже сможет войти в дрифт. Тэхён осторожно, чтобы не разбудить, открывает дверь и проскальзывает в палату, беззвучно подходит к больничной койке, останавливаясь в метре от спящего Чонгука. Черты его лица во сне совсем другие, мягкие и не отражают тяжесть жизни, которая обычно грузом тащится в глазах Чона. Он сейчас мечтает о чем-то, наверняка, хорошем, светлом, чего в его жизни нет. Дыхание становится прерывистым, сердцебиение почти замирает. Тэхён с интересом разглядывает лицо альфы, его темные волосы, раскиданные по голубой подушке, легкий румянец на щеках, сильные руки с тонкими переплетениями вен, к которым протянуты трубки, крепкую грудь, которая виднеется из-под одеяла. Красивый. Тэхён ловит себя на мысли, что в реальности этот мужчина не так противен, каким казался до момента знакомства. До момента, когда он помогал спастись, когда вместе с Тэхёном пытался выжить в том хаосе. Омега дивится своим мыслям, тихо с непониманием самого себя фыркает, а уголок его губ дергается в легкой улыбке, когда Чонгук очень мило морщит носик, и вся его напускная серьезность сразу же исчезает. Тэхён тянет осторожно руку, не осознавая, что творит, почти касается мягких густых прядей, но останавливается, испугавшись, что кто-то может его заметить. Тэхён срывается с места, пытаясь как можно тише исчезнуть. Но его останавливают. — Зачем ты пришел? — хриплый сонный голос Чонгука пробирается прямо сквозь кожу, наполняет страхом и паникой всё тело. Тэхён испуганно поворачивается к кровати. Легкий свет из коридора освещает слегка помятое лицо Чонгука, а воздух накаляется настолько, что кажется, будто прямо сейчас пол вновь разверзнется, земля начнет уходить из-под ног. Тэхён ответа не находит. И правда не понимает, что его сюда привело, не понимает, что он делает, и почему аромат хлопка такой манящий. Он только пожимает плечами, опуская взгляд к незашнурованным ботинкам. — Я могу что-то сделать для тебя? — осторожно спрашивает Тэхён. — Можешь, — сразу же отвечает Чонгук, слегка приподнимаясь на постели. — Найдите тело Айи, его нужно похоронить, — голос сломанный, источает скорбь и страдания, которых в душе уже немереные океаны. — И еще… В деревне рядом с Давао живет доктор, его имя Ютан. Мне нужно знать, что с ним и его сыном все в порядке, — заканчивает Чонгук. Тэхён понимающе кивает. — Что-то еще? — неуверенно произносит омега. — Уходи, — бросает Чонгук, отворачиваясь и вновь погружаясь в сон.