Тенали

Несколько минут мы просто лежали и дышали, остывая. Я уже стал волноваться, не словили ли мы тепловой удар. Все наше мытьё пошло коту под хвост — мы снова были грязные как черти, с головы до ног покрытые потом, слюнями и выделениями друг друга. Я чувствовал себя так, будто только что пробежал марафон. Немного отдышавшись, Сара подлезла ко мне под бок и положила ручку на грудь.  — Спасибо… — тихонько прошептала она мне в ухо и чмокнула в заросшую щеку. Я повернул голову к ней и мы стали целоваться. Без языков, одними губами, нежно и чувственно, а не развратно. Это были поцелуи взаимной благодарности за наслаждение. Да, Сара была величайшим моим наслаждением в мире! Из романтического настроя нас вывело солнце. Та жижа, которой мы друг друга так любезно перемазали, под жаркими тропическими лучами начала стремительно засыхать и превращаться в мерзкую корку. Мы с Сарой почти синхронно скользнули со скал обратно в водоём. Там мы начали повторно обмываться, но уже в обнимку и помогая друг другу. Царапины от когтей Сары на спине слегка побаливали. Точеная ручка обтерла мне грудь и бессовестно промыла в паху. Удовольствие от мытья руками прекрасной мулатки было больше психологическое, чем физическое — из меня вышло все что только вообще возможно и мне нужно было ещё некоторое время отдыхать, чтобы перезарядиться. Я тоже не оставил Сару без внимания — обняв её сзади, я обмыл её мягкий животик, под грудью и между ножек (Сара с улыбкой расставляла их — неужели она все ещё не натрахалась???) Несколько раз мы нырнули, обмыв лица и волосы. Затем просто стояли по грудь в воде, обнявшись, и нежно целовались.  — Спасибо тебе! — сладким голоском повторила Сара — ТАКОГО у меня никогда не было! Ни с кем.  — Что, много парней не выдерживают?  — Процентов восемьдесят.  — Хлюпики. И чем же таким я хорош?  — Да всем! Ты высокий, но не дрищ. Ты крупный, но не жирдяй, а больше мускулистый. Ты явно качаешься, но ты не тупой и штуковина у тебя идеальная! И в конце концов — ты спас меня от смерти, кормишь, поишь, защищаешь. И Дженни тоже. Дома девки ищут рыцаря на белом коне, а он меня из каюты вытащил. — её мокроволосая головка припала к моей груди.  — У меня идеальная штука??? А как же конские шланги у… черных парней? Насколько я знаю, у них и толще, и длиннее!  — Ну, во-первых для порнухи само-собой отбирают только шланги, как ты сказал. — Сара усмехнулась — А во-вторых там одно из двух — либо они длинные, как фасолевые стручки — не заполняют совершенно, либо толстенные и короткие как пень — их вообще не запихать. А у тебя идеальные пропорции. Мы снова поцеловались.  — А что с Дженни? Она что, реально девственница?  — Нууууу… — Сара виновато потупила глаза, но улыбнулась хитрющей улыбкой, как лиса в курятнике — Только анатомически.  — Это как понимать?  — Члена в ней никогда не было. Но один раз меня бросил парень, мы с ней подвыпили в общаге и…  — Да ладно???  — Именно. Сама ко мне полезла. Краснела как помидор, но лезла — пошлятина она в генах. Потрахались. Повторяли потом. И не раз.  — И как?  — Лесбуха из неё что надо! В шею целуется похлеще тебя. Но с парнями ни в какую — какой-то барьер в голове.  — Вот уж действительно чудеса! Дженни! Невероятно! Сара быстро чмокнула меня в губы последний раз.  — Делайте, что хотите, но пока я её под тебя не положу, мы с этого острова не уедем! А то эта скромница сама себе этого потом в жизни не простит.  — Может, назад уже поплывем? Я то «эта скромница» там наверное уже десятый раз с ума сошла, что нас нет! Дженни сидела одетая в сухое на корточках у воды и что-то полоскала. Увидев нас, она нервно отжала белье. На лице виднелась обида.  — Два часа вас тут жду! Вы спятили меня одну в джунглях бросать??? Два часа? Серьёзно? Нам показалось, что всего минут двадцать прошло! Мы с Сарой начали вылезать из воды. Дженни рассержено отвернулась и зашагала в сторону кустов и лиан с цветами. Конечно же, она нас не видела за мысом и наверняка не слышала стонов и криков за шумом воды, но нужно быть совершенным тупицей, чтобы не догадаться, чем будут два часа заниматься голый парень и голая девушка, уединившись в укромном уголке. Мы вышли из воды и улеглись сохнуть на горячем камне, держась за руки. Пока мы кувыркались за мысом, Дженни времени не теряла — возле рюкзаков лежала кожура одного плода дом-дерева, коническая шляпа, сплетенная из травы, и несколько цветочных гавайских гирлянд. Сама Дженни чуть поодаль резала своим складным ножичком (мой швейцарский — отдал его ей насовсем, когда разжился новым на лодке) цветы, чтобы доплести последнюю гирлянду. А ещё она постирала нашу одежду! Вот уж не ожидал! Даже мои поганые труханы прополоскать не побрезговала! Мокрая одежда на раскалённых камнях высыхала практически мгновенно.  — Кажется она на нас сердится. — я указал взглядом в сторону кустов.  — Да забей! Посердится и перестанет. Я-то знаю. И потом — раз уж мы решили её тут женщиной сделать, пусть позавидует. Ей полезно. В животе заурчало. Треть плода дом-дерева несколько часов назад — это, конечно, хорошо. Но калорий за целый день ходьбы, рубки, лазанья, плавания и секса я сжёг немало, да и белка на Сару вылил будь здоров, так что организм требовал мяса. Мы начали одеваться в высохшую одежду. Увидев, что мы больше не голые, Дженни вернулась с цветами и села дальше плести гирлянду. Когда я натягивал штаны, меня что-то больно кольнуло в ногу. Я решил проверить в кармане. Батюшки! Рыболовный крючок! Большой крючок из набора с плота и 6-7 метров привязанной к нему лески, свернутой в колечко. Но откуда он в кармане? Вспомнил! Наверное, когда я готовил оснастки на рыбу там, в океане, эту я сунул в карман да так и забыл вывесить. И она все время спокойно там лежала, пока не сместилась во время стирки и не кольнула меня. Хорошо хоть Дженни не напоролась. Я повертел находку в руках и измерил взглядом пурпурных форелек, снующих в толще воды лагуны. Мелковаты — такой крючок им не заглотить. А если… В голове щелкнул рычажок и вспыхнула идея. Вспомнилась сцена из одной очень актуальной для нас сейчас книжки, которую я читал в детстве.  — Дамы! А кто из вас любит индюшатину?  — Как будто она у нас есть. — хмыкнула Сара, разрезая фрукт и бросая мне половинку.  — Пока что нет. Зато есть одна очень хитрая идея. — я забросил в рот несколько сочных капсул.  — Может, она и хитрая, но навряд ли удачная. — желая досадить мне проворчала Дженни.  — Добыть эти фрукты, что мы сейчас едим, тоже была неудачная идея. — ответил я колкостью на колкость. — И Дженни должна мне помочь. Обещаю — ворон не будет и на деревья лезть не придётся. Дженни посмотрела на меня удивленными глазами. Сара тоже мало что поняла. Однако я не торопился раскрывать свои карты. Выпив воды из бутылок, мы надели рюкзаки и распрощались с гостеприимной лагуной. Дженни надела свою плетёную шляпку и сложила гирлянды в сумки. Как только мы вошли в лес и под ногами началась подстилка из листьев, я подошёл к поваленному гнилому дереву и отковырял ножом пласт коры. Под ним кишели личинки — белые, толстые, похожие на живые вареники с глянцевой головой. Я скрутил из широкого листа кулёк, набрал туда примерно три десятка «вареников», свернул и сунул в карман. Девочки сопровождали мои манипуляции непонимающим взглядом. Мы перевалили холм с дом-деревьями. Проходя мимо дерева, на котором жил ворон, мы одновременно показали ему шесть средних пальцев. Ворон высунул из лиан свою бородатую голову и сердито каркнул на нас, чем изрядно повеселил. На пляж мы возвращались той же тропой, что и утром шли к лагуне. Проходя место, с которого мы впервые заметили индюков, я велел девочкам замереть и попытаться услышать их кудахтанье. Минуты две мы слышали только ветер и щебет пташек, как вдруг со стороны бамбука донёсся знакомый звук. Я едва слышным шёпотом посвятил девушек в детали своего плана. Они все ещё сомневались в успехе, но попробовать очень даже стоило. Мы аккуратно, стараясь не шуметь, сняли рюкзаки и положили их на тропу. Я закатал штанины и мы с Дженни разулись. Оставив Сару сторожить вещи, мы максимально осторожно начали продвигаться к бамбуковой чаще. На ходу я вынул из кармана кулёк с личинками и леску с крючком. Наконец, мы подошли вплотную. От нас до птиц было каких-то метров десять. Нас разделяла только узкая полоса густых кустов, небольшая прогалина, а за ней — стена бамбука, подрагивавшая от копошившихся в ней индюков. Они были здесь и права на ошибку не было! Я вынул из кулька одну личинку и нацепил её на крючок. Затем передал кулёк и наживку Дженни. Она, практически невесомая, без единого шороха прошла через кусты и вышла на полянку. Уложив крючок в центре, она кучкой высыпала на него содержимое кулька. «Вареники» неуклюже поползли в разные стороны. Затем она с художественным мастерством прикрыла протянувшуюся по земле леску опавшими листьями и вернулась ко мне за кусты. Все манипуляции она проделала без единого постороннего звука. Молодчина! Свободный конец лески я намотал на руку. Мы сели на корточки и стали ждать. Минут пятнадцать ничего не происходило. Ноги затекли, «вареники» стали зарываться в подстилку, индюки галдели в зарослях. Но вот из бамбука высунулась знакомая башка, раздвигая рогом стебли, и покрутилась, осматривая местность — не затаился ли кто? Это был тот самый жирдяй, в которого я утром метил ножом. Очевидно он был в этом стаде за главного, приступал к любой трапезе первым и всегда забирал себе всё самое вкусненькое. Что ж, петушок, тебе же хуже. Увидев полную поляну своих любимых вкусняшек, пернатый дурень совершенно забыл о возможной опасности. Он вывалился на лужайку из зарослей и тут же принялся глотать личинок одну за другой. За ним появились и другие птицы и тоже присоединились к банкету на халяву. Хорошо, что у индюков нет замечательной человеческой поговорки о бесплатном сыре в мышеловке. Как я и рассчитывал, жадность фраера сгубила. Я начал легонько вращать леску между пальцами, и личинка с крючком зашевелилась прямо под носом у жирдяя. Он не раздумывая схватил её клювом и стал пытаться проглотить, запрокинув голову. Я увидел, как выпирает набитый пищевод у него на горле, и подсёк. Взрыв! Хлопанье крыльев! Стадо, роняя дерьмо и перья, бросилось во все стороны. Одна из самок влетела почти мне в лицо, но закудахтала и скрылась в кустах. Но я удержал в руках леску, на другом конце которой бился здоровенный индюк с торчащим из горла крючком! Он лупил крыльями по земле, подбрасывая листья, и орал страшным голосом, в котором смешались злость, боль и недоумение. Наматывая леску на руку, я стал подтягивать к себе птицу. Индюк забился ещё сильнее, но насадился он надежно. Левой рукой я сцапал его за шею и, стараясь не уколоться о крючок, придавил головой к земле, а правой достал из-за пояса нож и всадил ему в глаз. Хозяин бамбуковых дебрей мгновенно затих. Я извлёк из горла добычи крючок, взял тушу за ноги — этот гад был размером с небольшую собаку и весил килограммов десять, не меньше — перекинул через плечо и двинулся к тропе. Впереди меня, шурша босыми пятками, побежала Дженни. Когда я подошёл, она с жаром рассказывала Саре о нашей охоте. От прежней обиды не осталось и следа.  — Он его на удочку поймал! Как тунца, да! Он так бился! А остальные во все стороны — шух! Одна прямо в нас, в лицо ему! А он держит!  — Но не забывай, кто так мастерски разложил прикормку! — похвалил я Дженни и положил индюка на землю — Без тебя у нас не было бы такого красавца на ужин!  — Ого! — выпучила глаза Сара — Это что за динозавр? У нас в Джорджии такие только в фермерских лавках есть, и то не всегда такие здоровенные!  — Чур я в лагерь первая! — Дженни нацепила ботинки и припустила по тропинке к пляжу. Я принялся запихивать индюка в рюкзак радужной задницей кверху. Смуглые руки обвили мою шею.  — Какой же ты у меня умничка! — Сара подарила мне тёплый поцелуй в щеку — Ты снова достал нам ужин, да ещё и дал Дженни понять, что она важна для нас, а это дорогого стоит. Пошли скорее, а то кушать хочется. Индюка я выпотрошил у воды на скалах — там я решил устроить мясокомбинат, чтобы кровь и внутренности служили приманкой для разной морской живности. Самые крупные и симметричные перья я оставил, так как подумывал о луке и стрелах. В лагере девочки уже развели костёр и поставили кипятиться в жестянке подсоленную воду с парой ягод перца. Свои гирлянды Дженни развесила на ветвях деревьев и стволах пальм — вышло очень нарядно и празднично. С туши индюка мы срезали грудки, крылья и ноги с бедрами — птица была жирная, как домашний поросёнок. Эти «деликатесные части» мы замариновали в перце, соли и соках кокоса (мы нашли под пальмами несколько упавших орехов, до которых жуки-буравы ещё не добрались) и дом-дерева на шашлык, а из костей и остатков мяса принялись на медленном огне варить бульон. Пока ароматный навар медленно бурлил на углях, мы с Дженни по праву охотников-добытчиков поджарили на палочке индюшачье сердце и съели его пополам. Наконец, суп сварился. Я влил в него немного виски и через пару минут перелил бульон с кусочками мяса из жестянки в кокосовую скорлупу — другой посуды, а тем более ложек, у нас не было. По очереди мы стали прихлебывать острое и душистое варево с блестками жира.  — Супчик что надо! — похвалила Сара и вытерла губы.  — Ага! Особенно после вынужденной двухнедельной диеты! — я приложился к скорлупе — Сейчас до ножек доберёмся — вообще языки проглотите. Однако было ясно, что не доберёмся. Бульон вышел такой жирный и наваристый, что мы напились им до отвала и места в желудке осталось только на несколько капсул дом-дерева в качестве десерта. Однако я не хотел оставлять мясо тухнуть. Поэтому сбегал уже знакомой дорогой до края леса и вернулся с несколькими бамбуковыми палками и охапкой банановых листьев. Из них я сформировал что-то вроде высокого конуса, внутрь которого на тонких лианах подвесил промаринованные куски индюшатины. После чего подсунул под конус ворох раскалённых углей, а на них навалил несколько пучков влажного кокосового волокна. Сразу же повалил густой тёплый ароматный дым, и мясо в конусе из листьев начало коптиться. Нужно было только время от времени подкладывать волокна. Когда солнце спряталось за горы, мы развернули коптильню. Куски мяса стали темно-красными, почти коричневыми, и источали восхитительный запах. Пока мы ждали его готовности, я вырезал из трёх бамбуковых колен небольшие стопочки. Мы нарезали копчёную грудку на кусочки и разлили виски в мои поделки. Чокнувшись, мы выпили за гостеприимный берег. Сара поморщилась, я крякнул, Дженни зажмурилась и затрясла кулачками. Закусили копчёным мясом. На душе был праздник. Остальные копчености мы засунули в пустой орех, заткнули его пучком листьев и закопали в прохладный влажный песок — мы запланировали много дел на следующие пару дней, и запас мяса и фруктов был как нельзя кстати, потому что на поиски еды времени совсем не оставалось. На ночь мы снова вернулись под тент плота, как только в лесу стали вспыхивать первые холодные огоньки ночной иллюминации. Сара полезла обниматься ко мне, но я легонько её отстранил.  — Иди к Дженни. — шепнул я ей на ушко и чмокнул в щечку — Ей твои обнимашки нужнее. Девочки обнялись и тихонечко засопели. Я лежал на спине, положив руки под затылок, и размышлял, пялясь в потолок. Мы все ещё были на острове. Без признаков визита человека и со странными живыми существами. Кто ещё скрывается в этих поразительных, прекрасных, но возможно смертельно опасных лесах? Каким способом мы вернёмся к цивилизации и как станем частью этого неизведанного мира, пока этот способ не подвернётся? Вопросов была куча. Но ответ был всего один — действие. Сидя задами на пляже мы ничего толкового не высидим. Вспомнилась сказка о мужике и двух генералах на необитаемом острове, которую мы учили по школьной программе — воспоминания грели душу. Надо бы её девчонкам рассказать… Но так ли ужасна была наша тюрьма? Тут здоровый климат, имеются все средства для выживания и даже процветания, есть еда и вода (возможно даже больше, чем мы предполагаем), удивительной красоты природа и две совершенно разных, но по своему прекрасных, девушки. Многие посчитали бы это раем. Почему бы и мне не относиться к этому так же? Не помню, когда я обдумывал последнюю мысль — бодрствуя или уже во сне…