Тенали

Меня ещё никогда до этого не будили минетом. Сначала я сквозь сон почувствовал, что мне как-то необычно приятно. Потом удовольствие локализовалось в области ширинки. Я приподнял голову и увидел хитрющие лисьи глаза Сары, с присущей ей наглостью сосущей мой утренний стояк. И как только она достала его у меня из штанов, не разбудив? Я глянул на Дженни. Она спала как медвежонок, повернувшись к нам спиной — ничего необычного. Сара прервала свои оральные ласки, закусив губу бросила на меня игривый взгляд и принялась быстро наяривать ручкой мой орган. Несмотря на небольшую полноту груди, животика, попки и ножек, руки, плечи, шея и лицо Сары были стройные, с играющими под тонкой кожей упругими мышцами. Они казались вытесанными из темного дерева, а кожа была чудесного однородного цвета молочного шоколада. Откинув кудри, Сара снова заглотила мой член. Она сосала активно, стараясь проглатывать и облизывать текущие капли, но при этом пыталась чавкать как можно тише, косясь на спящую Дженни. Это выглядело даже забавно. Спустя несколько движений её ротика, мне стало слишком хорошо и я начал кончать. Сара держала головку во рту и слегка сжимала мой ствол ручкой при каждом выбросе спермы. Её щечки раздулись. Когда из меня вышло всё, она обсосала головку губами, выпрямилась и демонстративно проглотила одним большим глотком. Было видно, что ей пришлось сделать небольшое усилие и как глоток прокатился по её горлышку. Сара вывалила язык как можно дальше — какой же он у неё длинный! — и показала мне свой пустой ротик. Ни капельки не уронила! Чистая работа! Мы с ней поцеловались. Совершенно не противно. Мне кажется, Сара физически не способна делать мерзкие или отвратительные вещи. Она потыкала пальчиком в бочок Дженни. Та, не открывая глаз, уселась, и, отходя ото сна, сладко потянулась, выпятив вперёд свои огромные сиськи. Вот это размер! И откуда такие у миниатюрной кореянки? Как она вообще ходит с такими? Ей не тяжело? У меня мгновенно бы встал, если бы Сара только что досуха не опорожнила мой… Член! Ё-моё! Моя опавшая штуковина, вся в Сариных слюнях, до сих пор торчала из ширинки! Я рванулся как молния и мгновенно упаковал своё хозяйство обратно в штаны. Дженни открыла глаза, чтобы посмотреть, куда это я так дернулся, но увидела только моё лицо с фальшивым выражением «а я тут совершенно не при чем». Сара прыснула со смеху. Мы выбрались из-под тента. Солнца не было видно, небо слегка затянуло облаками и ощущалась легкая прохлада. Но это было даже лучше — запланирован был рабочий день, а трудиться под жгучим солнцем то ещё удовольствие. Прежде всего мы — как и всегда по утрам — тщательно почистили зубы. Во-первых, потому что я медик, а во-вторых, потому что кариес, пульпит и прочие прелести зубных болезней на необитаемом острове были нам нужны в последнюю очередь. Вырывать зубы при помощи раскаленного ножа и деревянной щепки мне хотелось меньше всего. Затем сделали бутерброды из галет со сладкой пастой, подогрели воду с фруктовыми соками вместо чая — почти что завтрак чемпиона для ударного рабочего дня.  — Миленькую шляпку ты вчера сплела! — обратился я к Дженни — Где научилась?  — В детстве. Помогала икебаны оформлять и букеты, корзиночки подарочные плела. Родители держали цветочный магазинчик, пока не… Я был в курсе про автокатастрофу — Сара мне успела нашептать на плоту. Родители — чета Чен — были выходцы из Кореи, приехали в Штаты за новой жизнью. Их снёс на остановке обкуренный рэднек на пикапе. Дженни тогда было одиннадцать. Я знал, что ей больно вспоминать утрату, и спешно стал двигать разговор.  — Да ты прямо рукодельница! А большие корзины можешь сплести?  — Смотря насколько.  — Ну, цилиндрические, почти с твой рост и по паре футов в диаметре.  — Ого! — удивилась Сара — И зачем тебе такие? Пришлось объяснить свою задумку — я хотел получить ловушки для рыбы, ракообразных и прочих съедобных морских тварей. Для этого нужны большие корзины с чем-то типа воронки в горловине, чтобы добыча влезала внутрь да так там и оставалась. Эти ловушки можно было расставить и в бухте, на берегах которой поселились, и в лагуне у водопада. Кроме того, я хотел починить браконьерскую сеть и также пустить её в дело. Нас ждало много строительных работ, так что на беганье по лесу за индюками или любую другую активную охоту времени не оставалось совсем. Так что пусть ловушки стоят в воде и сами добывают нам ужин. А увидев хозяйственность Дженни и её умения в плетении, я понял, что лучше неё с ролью мастерицы никто не справится. После завтрака Дженни с веревкой и своим маленьким мачете побежала в лес, а мы с Сарой воткнули в песок бамбуковые палки и растянули на них сеть. В ней видны были разрывы, нескольких поплавков и грузил не хватало, но я уже прикинул, что заменить их можно камешками и кусочками легкой коры. Внезапно со стороны леса послышался крик Дженни! Мы тут же бросились на звук, схватив на ходу наши мачете. Спустя пару минут мы были на месте. На краю поляны стояла бледная от страха Дженни, её нож и моток веревки лежали на другой её стороне — у подножия дерева, увитого тонкой лозой.  — Что случилось? — Сара взяла Дженни за плечи и посмотрела ей в лицо.  — Она… там… — заикающимся голосом пролепетала Дженни и трясущимся пальчиком указала в сторону корней того самого дерева. Я присмотрелся. На подстилке, свернувшись как взведённая пружина, лежала огромная змея примерно метр в длину и толщиной с мою руку. Взгляд её немигающих янтарных глаз был нацелен в нашу сторону. Больше всего она походила на габонскую гадюку — такое же толстенное тело и огромная треугольная голова. Но эта змея была ярко-красной, с цепочкой лиловых ромбов вдоль спины, над глазами были небольшие загнутые назад рожки, а воздух она пробовала тройным, а не двойным, языком. Змея раскрыла розовую пасть, обнажив складные клыки в палец длиной, и, раздуваясь, страшно зашипела. У Дженни сдали нервы и она заплакала от страха. Сквозь слезы она смогла сообщить, что её не укусили — мы с Сарой одновременно вздохнули от облегчения. Гадюка сидела под деревом и прыгнула в её сторону, когда она решила нарезать с дерева лозы, но промахнулась. Дженни от страха отскочила и закричала — она попросту не заметила змею. На этот крик мы и прибежали.  — Как же ты её проглядела? Она же красная. — спросила подругу Сара.  — Это она сейчас покраснела. — Дженни вытирала слезы и жалобно хныкала — Пока у корня сидела, была по цвету как корень.  — Сара, отведи её в лагерь. Я сам нарежу лозы. Дженни явно не очень хорошо ладит с джунглями. Вчера красный ворон, сегодня красная гадюка. И проверь палкой все кусты и траву вокруг лагеря — на этом острове, оказывается, змеи есть.  — Хорошо. — Сара обняла подругу — Пойдём, дорогая. Все уже позади. Да уж! Хорошо, что все закончилось именно так, только слезами. А змеюка явно ядовитая — с такими-то клыками. Я остался один на один с грозной рептилией. Она все ещё сидела под деревом в позе пружины и сверкала фиолетовыми ромбами на красной спине. И что мне с ней делать? Я же сам их боюсь до чёртиков. Первой мыслью было — тяпнуть мачете по башке и дело с концом. Но потом в голову пришла мысль, что змея ведь, по хорошему, ни в чем не виновата. Она спокойно сидела в засаде, еду добывала — разве не так же мы с Дженни вчера охотились на индюков? Её напугали и сорвали охоту, а она даже не укусила — только предупредительный бросок сделала и пошипела немножко. Однако убрать её из окрестностей лагеря было необходимо. Я срубил себе палку с развилкой на конце и уселся на краю полянки напротив змеи.  — Ты, мать, давай, потише, не шипи. — максимально спокойным голосом сказал я — Успокойся. Сбавь обороты. Давай по-братски. Ты меня не трогаешь — и я тебя не трогаю. Ты домой к своему змею пойдёшь, а я к своим. Идёт? Я просто сидел и разговаривал с гадюкой. Видимо, она поняла, что я ей не враг. Сменив окраску на бронзово-коричневую, гадюка-хамелеон неспеша поползла прочь. Я тихо встал и подошёл к ней с хвоста. Змея агрессии не проявила. Одной рукой я взял её за кончик хвоста и плавно приподнял заднюю часть. Не краснеет. Тогда я развилкой палки перехватил её между грудью и шеей и приподнял над землёй. Тут гадюка снова удивила меня. Оказавшись в воздухе, она растопырила четыре крошечные лапки! Настоящие полноценные лапки, две передние и две задние, только маленькие, почти рудиментарные.  — Во дела творишь, мать! Это ж кто ты теперь после такого будешь — змея или ящерица? Пока я не торопясь шёл по пляжу за ручей, подальше от лагеря, и нёс неведомую рептилию на палке, она была абсолютно спокойна. Только шевелила лапками, нюхала воздух языком и, видимо, удивлялась такому новому для неё способу передвижения. Удерживать толстую змею на длинной палке было тяжеловато, но выбирать не приходилось. Погода тем временем поменялась — облака поредели, и выглянуло солнце. Стало теплее. За ручьём я снова углубился в лес, где заприметил солнечную лужайку с густыми кустами и большим сухим бревном. На него я и уложил мою чешуйчатую ношу.  — И чтобы больше в наши края ни ногой! — я посмеялся собственному каламбуру — По рукам? Почуяв свободу, гадюка поудобнее улеглась пузом на бревне, растопырила лапки и густо почернела, чтобы быстрее нагреться. Спустя пару минут солнечных ванн, она сползла под куст, затаилась и «включила» пеструю маскировку. Чудеса да и только! Пока что это было самое удивительное существо, что нам попадалось на этом острове! Я вернулся в лагерь с огромным снопом длинных прутьев, тонких лиан и гибкой лозы. Дженни заплетала прорехи в сети, Сара укладывала кучу собранных дров в поленницу. Какие же умницы! Времени зря не теряют! Они очень обрадовались, увидев меня, даже обниматься полезли. Я ведь остался разбираться со змеей и пропал на довольно долгое время — был повод для беспокойства. Я рассказал им о своём «мирном договоре» с гадюкой. Как и ожидалось, восторгов моего внутреннего биолога девочки не разделили. Дженни от упоминания о змее боязливо поёжилась, а Сара заявила, что не раздумывая порубила бы ползучую гадину на куски. Наверное, у них там в Джорджии рогатые гадюки-хамелеоны с конечностями и тройным языком — будничная рутина. Наше освоение новых берегов мы начали с того, что срубили в лесу самый длинный, толстый и прочный бамбуковый стебель, какой только сумели найти. На его макушку мы привязали все ещё пикающий маячок и ветряной электрогенератор — открытый всем ветрам, он будет все так же отправлять сигнал о помощи. Под ним мы прикрепили красный флаг, ради которого Сара пожертвовала ту самую футболку, которая была на ней в ночь крушения «Левиафана». Мы установили наш флагшток в песок напротив поляны с пальмами, укрепив его подпорками и растяжками из лиан. Генератор начал вращаться, а флаг затрепетал на ветру. После чего мы перенесли на поляну все наши вещи, в том числе и плот, который тащили по воде, как бурлаки. Тщательно осмотрев поляну на наличие змей или любой другой кусачей нечисти и убедившись в безопасности, мы оставили Дженни чинить сеть и плести ловушки, а сами отправились на скалы, где висела «Красотка». Браконьерская лодка была на месте. Первым делом мы ещё раз тщательно её осмотрели — уже в четыре глаза. И не зря. Кое-что при первом осмотре я пропустил — наверное, так обрадовался инструментам, что забыл посмотреть, что же там ещё. В дальнем конце носового отсека мы нашли железное ведро, плавательные ласты, маску и примитивное, вероятно кустарного производства, подводное ружьё, так называемую «гавайку». Гарпун был выполнен в виде тонкого трезубца, а в качестве выбрасывающей силы имелись четыре мощных пружины. Все было изготовлено из нержавейки и работало отлично. Маска мне подошла, а ласты были безразмерные — с ремешком на пятке. Перед нами на глазах расцветали новые перспективы! Затем мы начали разбирать лодку при помощи пожарного топора и инструментов из ящика. Но для начала мы соорудили импровизированный памятный алтарь Хуану Альваресу. Может, при жизни он и был браконьером и мерзавцем, но его запасливость теперь служила нам хорошую службу и он заслуживал поминания добрым словом. На уступ скалы, куда волны не доставали, мы поставили только что сделанный деревянный крест с именем и годами жизни — дату рождения мы прочитали в лодочном удостоверении, смерть предположительно была год назад. Около креста мы положили само удостоверение, фрагмент борта с кровью Хуана, так и не использованные патроны и его последнюю добычу — сухие акульи плавники. Глядя на неказистый мемориал нашему незнакомому благодетелю, Сара расчувствовалась.  — Надо бы ему сюда цветов принести… — она смахнула слезинку. Я её обнял. Мы приступили к работе, сменяясь поочередно — один из нас отделял от лодки детали, а другой уносил их со скал на пляж. Однако над лодочным аккумулятором мы трудились совместными усилиями — он был страшно тяжелый. Мы трудились почти до середины дня. Пот лил градом, тело и конечности гудели от напряжения, зато от лодки остался только остов и намертво приваренные детали. Бывшая «Красотка» превратилась в жуткий металлический скелет на черных скалах. Зато на песке пляжа теперь лежали кучи фрагментов алюминия и стали, мотки проволоки, кабеля и деревянные борта, а также несколько десятков метров верёвок разной толщины и небольшой якорь.  — Я пальцы разогнуть не могу! — я осмотрел свои одеревеневшие кисти.  — А я пить хочу как лошадь! — Сара залпом выпила бутылку воды — Честно говоря, я планировала между делом ещё и с тобой потрахаться.  — Я тоже. — я вытер пот со лба — Но в этом больше нет нужды. Сегодня мы оба весь день жестко трахались на пляже с одной «Красоткой»! Мы рассмеялись, несмотря на ломоту во всем теле. Затем взяли инструменты и самые ценные находки и шатаясь от усталости побрели в лагерь. Дженни уже починила сеть, сплела одну корзину и теперь старательно вплетала в неё «воронку». Мы с Сарой сбросили наши находки на траву и рухнули в тень под пальму. Бросив работу, Дженни поднесла нам галеты, копченое мясо и «компот» — воду с соками кокоса и дом-дерева — в скорлупе. Несмотря на усталость, Сара вскочила, крепко обняла Дженни и расцеловала её в обе щёчки. Затем мы набросились на еду, с набитыми ртами нахваливая нашу хозяюшку. Та только застенчиво улыбалась и теребила край своей кофточки. После обеда Сара припала на моё плечо, и мы проспали часа полтора, переждав самую жару. Когда мы проснулись, Дженни уже наполовину сплела вторую корзину. Чувствовался прилив сил. Мы сделали несколько ходок на нашу «металлобазу» и притащили в лагерь ещё деталей, однако было ясно, что закончим мы только завтра. В лагере я задумался, чем бы ещё таким заняться. Взгляд упал на длинную доску, которую мы отодрали от борта лодки. Я хотел сделать из неё стол или лавку, однако чувствовал, что можно найти ей более достойное применение. Я обратился за подсказкой к Саре.  — Лавку или стол можно сделать и из другой доски, укорочённой. — второй борт мы действительно разрубили пополам, чтобы сделать крест для Альвареса и поставить на его алтарь окровавленный фрагмент — Будем на этой доске календарь вести. Мне идея понравилась. Мы с Сарой подняли тяжелую доску, а Дженни накрепко примотала её лианами к двум стоящим рядом пальмам. Календарь был готов. После совместного мозгового штурма, мы смогли вспомнить дату крушения и высчитать день нашего попадания на остров. Это число я выстругал в верхнем левом углу доски, а под ним поставил три засечки. Затем мы купались в море — ради Дженни, мы все-таки переоделись в плавательные костюмы — и отдыхали. Дженни закончила вторую корзину. Так как сеть была уже давно готова, я снял её с распорок и, после некоторой путаницы, сумел установить её в воде на глубине в пару метров. Это были, так сказать, полевые испытания. Скромно поужинав — мясо у нас ещё было, но вот фрукты заканчивались — мы легли спать. Утром я проснулся первым, потому что мне не терпелось узнать продуктивность сети. Поставив засечку в нашем импровизированном календаре, я полез в море. Действительно, попались три небольшие рыбки и одна некрупная кефаль. Сеть в самом деле работала, только надо было почаще её проверять — в тёплой воде рыба портится почти мгновенно. Девушек разбудил щекочущий нос аромат крепкой наваристой ухи, в которую я добавил «пару капель» виски — его ещё оставалось в бутылке. Рыбный бульон стал отличным началом дня, к тому же он помог сэкономить копчёную индюшатину. После завтрака я и Сара снова отправились перетаскивать детали лодки. Прийдя на место, мулатка уселась на корточки возле кучи лома и начала что-то сортировать по ведрам. Шортики обтянули её круглую задницу так, что казалось вот-вот треснут. Картина была что надо, и мой прибор незамедлительно отреагировал. Тихо подойдя к ней сзади, я молча достал стояк из штанов. Сара обернулась. На её лице заиграла та самая хитрая улыбка, которой она всегда улыбалась, если дело доходило до секса. Кажется, она хотела постоянно и была готова на это дело всегда и везде, просто сдерживалась. Сара спустила с меня штаны. Ручками она жадно схватилась за мою задницу, а ротиком нежно принялась мне отсасывать. Пухлые губки ласкали мой член, длинный язычок облизывал ствол и щекотал яйца, нахально-пошлые глаза смотрели снизу вверх. Кончить она мне так и не дала — похлопав меня по заду, отлепилась от моего члена, виляя булками подошла к пальме, приспустила шортики и прогнулась, оперевшись о дерево. Умеет же правильно намекать! С «саблей наголо» я подошёл к ней. Щелочки не было видно, и я взялся за её шортики, чтобы стащить их пониже, но ручка Сары резко хлопнула меня по пальцам. А, так сегодня ты хочешь в торец?! Базара ноль! Направляя себя рукой, я ввёл свой конец Саре в очко. Это была не разбитая в мясо и дряблая дыра, как у актрис в порно, хотя и не менее бывалая. Это была мускулистая пещерка, крепко обхватывающая и доставляющая наслаждение. Впрочем, как и киска. Я начал двигаться. Глубоко и не очень быстро. Сара прикрывала глазки, царапала пальчиками кору и нежно постанывала. Одной рукой я тискал мощную смуглую булку, а другой сгрёб в пучок гриву Сары и потянул на себя. Она тихонечко захихикала и стала поддавать попкой мне навстречу. Я смачно похлопал её по круглой ягодице. Наконец, я кончил. Мой обмякший член выскользнул из Сариного «тоннеля», и колечко ануса закрылось. Я нагнулся, отвесил смачный поцелуй в левую булку Сары, заправил член в штаны и вернулся к работе. Она тоже натянула шортики и опять уселась возле своих вёдер. Наши сексуальные нужды мы справили без единого слова. У меня была девушка, с которой за три месяца было меньше страсти, чем за три дня с Сарой. Все время, пока мы таскали детали, Сара старалась держаться впереди меня и демонстративно вилять попкой, как бы показывая, что она всегда к моим услугам и никогда не прочь «заправить полный бак». К полудню мы наконец управились с кусками лодки. Можно было приступать к следующим пунктам плана. Втроём мы набрали черных булыжников и выложили на пляже огромными буквами «SOS». Поверх камней мы положили также куски металла — они блестят на солнце, и их лучше будет заметно с самолета. За обедом мы обсудили наши дальнейшие планы и решили, что нам нужна хижина, тем более что плот из-за стояния на песке начал сдуваться. Он верно служил нам и в море, и на суше, мы были обязаны ему жизнями, однако плавать мы на нем больше не могли и решили распороть его, когда хижина будет готова. Весь остаток дня мы заготавливали в лесу бамбук, лианы, банановые и кокосовые листья, чтобы завтра приступить к постройке. Солнце уже клонилось к закату, и Дженни поджаривала нам на ужин несколько рыбин, угодивших в сети днём. И тут у меня появилась идея. Мы сделали три надежных треноги из бамбука, прикрутили к верхушке каждой охапку сухой травы и кокосовых волокон и установили на буквах в слове SOS на берегу. Три костра — международный сигнал бедствия. Дженни практически все время находится в лагере — если на море появится корабль, она обязательно заметит его и зажжет сигнальные факелы, дым и огонь от которых будет виден издалека, особенно ночью. Поужинав, мы залезли в обмякший сдувшийся плот и заснули. Следующие дни должны были стать ударными. Четыре дня мы совместными усилиями возводили жилище. Я соорудил бамбуковый помост на сваях, приподнятый на полметра над землёй, а над ним — двускатный каркас крыши. Конструкция вышла в виде огромной призмы на ножках и с небольшим крылечком. «Жилплощадь» была примерно четыре на восемь метров, а под крышей любой из нас мог ходить не сгибаясь. К морю хижина стояла боком, чтобы не было сквозняка. Тем временем девушки расщепляли кокосовые листья на две половинки и из каждой делали что-то вроде широкой полосы с переплетенными листьями. Это было не сложно, но монотонно и рутинно, поэтому на изготовление такой плетёной черепицы мы ухлопали почти два дня, работая с утра до вечера все вместе. Индюка мы доели, запас галет и пасты почти иссяк, но сеть исправно поставляла нам одну-две порции рыбы в день, так что было терпимо. Кроме того мы сделали приспособление для срубания кокосов с пальм. Маленький мачете, взятый с корабля, мы прикрутили к длинному бамбуковому шесту — Дженни им все равно не пользовалась — и очень продуктивно наловчились снимать с деревьев орехи. Странная штука труд. В нашем мире пахоту на работе проклинают. Ты вкалываешь, чтобы хватило денег на хавчик, необходимый для дальнейшего вкалывания. Работяги чем только можно клеймят порочный круг рутины. А между тем, если ты чётко осознаёшь и видишь перед собой цель, то мозг сам намечает оптимальный путь к ней, и труд становится в радость! Вот я, например, весь покрытый жирным потом и лесным сором, ударами мачете рублю толстенные стволы бамбука. Мышцы стонут от боли и просят пощады, но тебе всё по барабану! Потому что есть совершенно однозначное понимание — без этого бамбука не будет хижины, а без хижины будешь ночевать под дождиком на сырой земле. С какой стати тогда мне ныть и страдать, обеспечивая комфорт самому себе? Мотивация сама бежит на тебя, словно зверь на ловца! Наконец, мы покрыли каркас хижины сначала черепицей, затем плотными как пластик листьями банана, а сверху придавили бамбуковыми шестами, чтобы не разлетелись от ветра. Плот распороли. Из тента сделали две плотных шторы, чтобы завесить торцы хижины, а из баллона — огромный матрас, набитый листьями бамбука и пальмовым волокном. Вещи сложили под полом — там всегда была тень и прохлада. В день «новоселья» мы снова пошли к лагуне у водопада, где мы с Сарой наконец-то после многодневной стройки выпустили пар в нашем укромном уголке за мысом, а Дженни наплела кучу чудесных цветочных гирлянд, которыми мы украсили наш новый дом.  — Я ещё и корзин больших наделаю — для всего своё место будет. — любуясь своей работой, заявила Дженни. Золотой человек! Следующие дни мы посвятили сбору дров и фруктов — плодов дом-дерева, ягод перца, молочных орехов. В разрезанных пластиковых бутылках на солнце выпаривалась соль. Кроме того, мы совершили ещё одно приятное открытие — невысокие деревья с плодами, похожими на лайм формой, вкусом и запахом, но белого цвета. Растение назвали «кислоплод», и он прекрасно дополнял рыбу, которая, по правде говоря, уже не лезла в горло. Дженни наконец доплела корзины-ловушки, а я давно уже горел идеей досконально изучить весь потенциал нашей бухты.