я смотрю на тебя, и возникает такое чувство, будто я разглядываю солнце. ты причиняешь боль моим глазам – но я не могу отвести взгляд. мне не хватает воздуха, когда ты так близко – но мне не хочется отходить.
На выходных, как и было обещано, Бора вместе с Дон выбираются отдохнуть. Хань ведёт её в какой-то дорогой и крутой бар на окраине города, за который Бора заплатить себе позволить не может. Дон же, усаживая её на коричневый стул, говорит, что сегодня платит она. И смотрит на неё с незначительной жалостью, отчего Ким передёргивает. Ей не терпелось расспросить про Шиён, на что Бора неуклонно отвечала: «Ничего особенного». Напиваться Бора не хотела. Она медленно растягивала один бокал бренди, пока Дон с усилием вливала в себя текилу – ожидаемо упиваясь в беспробудное ничто. Бора впервые побывала в доновском доме, когда тащила спящую младшую от самого бара. С трудом, с матами и ругательствами, закинув одну руку Дон на плечо, и стараясь вызвать такси. Вытащить ключ из сумки Хань, чтобы не уронить саму девушку, тоже было тем ещё испытанием. Квартира у Дон в разы лучше кимовской. Чем-то по-аристократически отличающейся. У Боры в доме творческий беспорядок и мягкие подушки на диване, а у Дон одиноко оставленный лэптоп на столе из чёрного стекла и ваза с искусственными веточками. И внезапно Юбин на огромной двуспальной кровати с кружкой кофе и с книгой в руках. Юбин удивилась, почти обливая себя горячим напитком, пока Бора, стараясь сохранять спокойствие, укладывала Хань на диван. – Я просто иногда ночую у Дон, из-за… некоторых проблем, – начала объясняться Юбин, вставая с кровати. – Что с ней? Взволнованности в юбиновом голосе было в разы больше для «просто». Бора на неё мельком поглядывала, отмечая, что и одежда Юбин откровенней для «просто». Начинало утомлять количество секретов. – Перепила, – тихо отвечает Бора. – Мне правда всё равно, что у вас за отношения, можешь так не переживать. – У нас нет… – порывается оправдаться Юбин, но передумывает. – Спасибо, что привела её. – Скорее притащила, – хмыкает Бора и собирается уходить. Юбин её окликает. Смотрит решительно и с толикой вины. – Я хотела с тобой поговорить. Насчёт Шиён. Бора начинает злиться. Ей порядком поднадоело, что каждый считает своим долгом залезть в её личную жизнь. Боре самой бы с чувствами к Шиён разобраться, чтобы слушать остальных, чтобы быть готовой выслушивать очередной поток слов – которым не знаешь можно ли верить. Она шумно выдыхает. – Не надо, я не хочу ничего слышать, – отрезает девушка, – приятного вечера.\\
Людей в кофейне к полудню становится много, хоть ноги ободри, всех без жалоб не обслужишь. Бора работает сегодня одна – Дон взяла выходной, а на замену выйти некому, внезапно все стали ужасно занятыми. Нагрузки вдвое больше, отчего Ким уже к одиннадцати устало зевает, пока готовит очередной напиток. Во время своего обеда Бора ждёт новый завоз кофе, что порядочно опаздывает. Она стоит у стойки со скучным видом, листая ленту tumblr и instagram, думая, на какую выставку сходить на этих входных. Приходит уведомление.Шиён 13:43 Прости, что я так внезапно ушла.
Бора смотрит на это бесшумно пару секунд, даже не понимая, что происходит. От Шиён не было новостей вторую неделю, за которую Бора, вроде бы, свыклась с мыслью, что Ли оказалась временной переменной в её жизни. Но нет. Снова появилась. С извинениями ко всему прочему. Ким продолжает пялиться на всплывающее окошко. Ничего ответить не может, не зная, как реагировать.Шиён 13:44 Мне правда жаль, как всё обернулось. Возникли некоторые проблемы.
Приходит следом. Снова Ким не понимает, какие электронные буквы смогут в полной мере объяснить всё, что она чувствует. У всех случаются плохие дни, Бора не в праве винить Шиён. Понимает, ведь сама была частой жертвой эмоциональных срывов, после которых страдала и она, и близкие. Бора даже хочет написать Шиён: «Всё в порядке». Никак не выходит. Шиён окружают сплошные проблемы. Бора их наглоталась за это краткое время, понахватала ото всех людей, входящих в шиёново окружение, начиная даже задаваться вопросом, что у них происходит. Именно этого она пыталась избежать. Избежать ощущения причастности к чужой жизни, ощущать себя привязанной к кому-то. Отвечать Шиён не приходится – поставка с кофейными зернами приходит, вынуждая Бору оторваться от телефона, положив его в карман, и разбираться с коробками. Когда Бора возвращается домой, падая обессиленно на кровать, которая до сих пор пахла цитрусами и лавандой, она сразу засыпает. Снится ей потрясающая брюнетка с красной помадой на идеальных губах и то, как эта девушка своими длинными пальцами водит по щеке. Просыпается Бора с паникой и часто сокращающимися лёгкими. Вспоминает про сообщение от Шиён – когда на часах около четырёх утра, а впереди два выходных. Хлопает на ощупь в темноту по мягкой постели, нашаривает мобильник, чтобы удостовериться, что и сообщение не было сном. Сердцебиение на миг учащается. Бора зло откидывает телефон, не желая к нему возвращаться, и отправляется в душ. Шиён, по всем правилам и канонам, должна была исчезнуть из её жизни после их полупьяного секса на одну ночь. Не должна была оставаться утром на чашку кофе и ласково целовать в нос и никак точно не должна была смущаться, когда Бора согласилась на свидание; не должна была писать ей, в намерении снова оказаться рядом. Серая романтика Нью-Йорка не благотворно влияет на неё. Ведь Бора, упираясь ладонями в светлый кафель, чётко для себя осознаёт – ей это продолжение с Шиён нравится, но оно ей не нужно.\\
В очередной свободный от работы день Бора выбирается, уже сама, на картинную выставку. Дон её больше не звала по барам, занятая своими делами. Обе замолчали тот вечер, когда Юбин обнаружилась в доновской спальне. Подступающая осень всё больше показывает свои права. Начало сентября ознаменовалось проливными дождями и частым пасмурным небом. Бора вытащила свой серый шарф, чтобы спрятаться от сильных ветров, и укутывается по самый кончик носа, выходя на улицу. Засовывает руки в карманы осеннего пальто, вслушиваясь в музыку, играющую в двух беленьких наушниках. Осенью вечно хандра захватывает, такая колючая, злобная и неприступная. Бора удручающе смотрит на свой старенький дом, что сохранил в себе лучшие черты былого великолепия, и думает, что всё не так и плохо. До того момента, пока не слышит приглушённые звуки откуда-то сбоку. Бора отрывает взгляд от любования кирпичей, ступенек и железных перил – переводя на пестрящий цветами шарф. Шиён точно её преследует. Бора никак не реагирует. Смотрит на девушку, пока в ушах играют удары бас-гитары, и нервно сжимает ладони в кулаки, плотнее запихивая в карманы. Шиён выглядит мрачно – точно олицетворение осени. С яркими листьями оранжевых и жёлтых оттенков, но в сущности печаль и уныние. Шиён указывает пальцем на наушники, прося их таких образом снять, и выжидающе смотрит. Бора слушается. Снимает медленно технику, угадывая, о чём будет толковать Шиён. – Это, может, слишком, – боязливо начинает Ли, держась от Боры на расстоянии, – но я хотела с тобой встретиться. Ты не отвечала, я начала беспокоиться… Шиён отводит взгляд, кусает губы. Выдыхает, собираясь изложить всё Боре, ведь стоит у её дома пятый час, ждёт, не решаясь зайти внутрь. – Да, ты права, это слишком, – с каплей злости прерывает Ким, но слова пропадают в ткани шарфа. Шиён услышала. – Прости, – вновь повторяет. Голос у неё виноватый, без притворства. У Шиён руки мелко потряхивают, и в этот момент Бора в сотый раз проклинает свой характер: она хочет её обратно в дом затащить и согреть. У Боры смешиваются мысли, чувства, действия. Тянет приятным ожиданием в животе, оно сталкивается с тающей обидой, смешиваясь в противоречие. – Ага, я это уже слышала. Что, в конце-то концов, случилось? В какой-то мере Бора сейчас раздувает ситуацию до трагедии. Но Шиён боится, это видно настолько явно, что Бора задаётся вечным вопросом: к чему всё это? почему она себя так ведёт? Намеренно накалывает до предела нервы – свои и шиёновы. – Мне позвонила Минджи, сказала пару лестных слов и сообщила об произошедшем случае, с одним из нашей компании, – хмурится Ли, оправдываясь. – Это не отговорка, но… Можно мне попытаться ещё раз? Сводить тебя на свидание и нормально его закончить? Бора рвано вдыхает воздух. Холодный, свежий, колкий, пахнущий мокрой пылью после дождя. Она слишком понимающая, когда это ненужно. Или нужно, но только Шиён, которая смотрит этими своими тёмными радужками с надеждой и сожалением, облизывая пересохшие губы. – Я собираюсь на картинную выставку, – выдержав долгое, мучительное молчание, говорит Бора. Шиён, наверное, и не дышала, пока ждала ответа. – Ты со мной? Младшая преувеличенно бодро качает головой. Бора делает несколько шагов назад, медленно поворачиваясь, а Шиён следует, становясь рядом. – Что за выставка? – первой начинает Шиён, осторожно спрашивая. – Как придём, увидишь. Шиён обидчиво хмыкает, намеревается толкнуть старшую локтем – но та свой взгляд к Шиён поднимает, и этого хватает, чтобы Шиён успокоилась. Бора посматривает, куда им идти, намеренно не цепляясь взглядом с Шиён – ей сложно Шиён отказать и сложно понять, почему соглашается. – Увлекаешься живописью? – задаёт новый вопрос Ли. – Ну… – неуверенно произносит, – вроде того. – Как это понимать? – Как хочешь. Бора не стремится рассказывать о своём увлечении. И вопросы, связанные с этим, часто раздражали – люди всегда спрашивали одно и тоже, реагировали до выводящего одинаково и отталкивающе. – Кх, – отзывает недовольно от Шиён. – Хорошо, – говорит она, хитро ухмыляясь, – буду это понимать, как потребность в воровстве картин с изображением голых людей, из-за фетиша. – У тебя какие-то странные понятия увлечения живописью, – посмеивается Бора. – Говорит мне та, кто фантазирует на краденные картины с обнажёнкой. – Я не краду их, – смешно протестует, вызывая у Шиён широкую улыбку. – Спорный момент. Бора цыкает, готовая обрушить на младшую шквал негодования за такие глупые шутки – но осекается на шиёновой улыбке, в которой у неё губы в форме сердечка растягиваются. Это неожиданно согревает изнутри. Ей правда стоит понять, что она чувствует к Шиён. Бора уверена только в своей тяге к шиёновой сексуальности – ведь то, как эта девушка проводит языком по своим губам, каждый раз бьёт оглушающе. Её привычка, которой Бора не может сопротивляться. – Надеюсь, ты мне когда-нибудь расскажешь, как связана с живописью, – выдыхает Шиён, смирившись. Младшая замолкает, давая Боре возможность свыкнуться со своей компанией, ведь замечает, как та нервно осматривается по сторонам. Идут в тишине, прерываемой потоками холодного ветра и городским шумом: гулом проезжающих машин, автобусов и троллейбусов; звуками сменяющихся огней на светофоре; приветственной речью работающих аниматоров с листовками, в массивных костюмах еды; разговорами незнакомцев, частые перекрики вдали и шуршание пакетов в их руках. Ощущается необычно – Шиён просто идёт рядом, шагая по влажному асфальту своими ботинками, кидает на Бору смущённые, в то же время упрямые и изучающие, взгляды и сразу вся атмосфера дня меняется на что-то многообещающее, волнующее. Картинная выставка проходит в местной галерее: Бора заходит в здание, как к себе домой. Огибает главный вход, находя гардеробную – Шиён семенит следом, поражаясь, насколько Бора выглядит в своей стезе на фоне светло-бежевых стен и яркого освещения. Отдают верхнюю одежду и проходят в зал, где Бора ведёт Шиён по коридору, останавливаясь у выставки в стиле авангардизма. Шиён не знает, куда смотреть. На замысловатые полотна или на Бору, в чёрной водолазке и того же цвета штанах, обтягивающие всё, что можно обтянуть. У неё перекинута сумка с ремнём из кожи через торс – отчего Шиён чётко видит края кимовского лифчика, когда ремень лежит на ткани водолазки. Издевательство. Чистое издевательство. – Что думаешь? – решает поинтересоваться Бора, спустя минут десять с их прихода. – Я не любительница авангардизма, – честно отвечает, засовывая руки в карманы. Бора в удивлении приподнимает брови: – Ого, ты знаешь, в каком стиле выставка? – Эй, – Шиён выглядит оскорблённой, – я не настолько невежда. – Ты создаешь впечатление человека, которому ничего кроме музыки и алкоголя не интересно. – Ну, в чём-то ты права, – Бора на это хмыкает, а Шиён кратко улыбается. – Но мне ещё интересна ты. Ким закатывает глаза и проходит вглубь помещения. Людей вокруг них было порядочно, так что Бора смогла ловко затеряться в толпе, чтобы отдышаться – рядом с Шиён находиться так же сложно, насколько приятно. Получается прятаться некоторое время, за которое Бора вдоволь насмотрелась абстрактных фигур, находя для себя вдохновения на ближайшее время, забывает, даже, что не одна пришла. Успевает пообщаться с парочкой людей, формального и гордого вида, что стоят у картин, пафосно поправляя тонкие очки. А потом замечает Шиён. Она находится в четырёх-пяти от Боры картинах – рассматривает полотно, отличающееся стилем. Рама среднего размера, под которой даже название не висит, на самом полотне силуэт обнажённой спины девушки, перед которой – бескрайний океанический бриз. Написана картина одним грифелем карандаша, отчего эфемерная и прозрачная. Но Бору, в тот момент, как она замечает это полотно, волнует отнюдь не само изображение. А Шиён. Стоящая у картины, внимательно смотря на неё, прищуривая глаза. Бора замирает. Вокруг звуки затухают, цвета отсыревают – одна Ли маячит перед взором, цветная, но в то же время чёрно-белая, в своём свитере в полоску и тёмными распущенными волосами, спадающими на спину волнистыми прядями. Её кожа, на фоне светлых и блестящих стен, с лампами освещения у полотен, становится ещё темнее, как бронзовое изваяние. Лицо, которое Бора видит в профиль, с длинными густыми ресницами и губами, с красной помадой нанесённой на них, вселяет одухотворение. Шея Шиён, обрамлённая крупным и просторным воротом свитера, усеяна исчезающими засосами и укусами, на которые Бора смотрит со значительным восторгом. Шиён выглядит, как самое красивое и невероятное искусство, на фоне авангардистских картин, с этими кубическими формами и хаотичными линиями, что не имеют никакого смысла, когда около них находится она. Если бы Бора не была знакома с этой девушкой, если бы пришла одна, встречая безмолвную Шиён, стоящую около стены – остановилась бы около и проходила обезумевшими от лирического вдохновения глазами, искала бы, как помешанный художник, кто был музой этого произведения, кто написал эту картину, или создал эту статую – ведь забыть невозможно. Бора начинает часто-часто моргать, но наваждение не исчезает. Не может оторваться, руки начинают чесаться, зуд в черепной коробке поселяется – нарисовать Шиён прямо сейчас, не терпя ни минуты. Ли поворачивает к Боре голову, почувствовав на себе чей-то взгляд, и улыбается, скромно и миловидно. Мир взрывается красками, забрызгивая борин зрачок. Шиён подзывает рукой старшую к себе. Ноги Боры сами начинают двигаться по направлению к ней. – Это самое лучшее, что я тут увидела, – говорит Шиён, вновь оборачиваясь к картине. Бора кивает, сглатывает, делает глубокий вдох – и её вроде как отпускает. Она чувствует слишком много всего, когда рядом оказывается Шиён. – Тоже так думаю. – Не нравится авангардизм? – Предпочитаю другие стили. – Какие? – Ренессанский. – Очевидно, – усмехается Шиён, – а что-то из более современного? – Реализм, думаю. Портретная живопись, пейзажная, – задумчиво отвечает. – Экспрессионизм тоже. Очень помогает в самовыражении, ощущаю, что это прям моё. Ещё изображения животных. Я на многие выставки ходила, даже нашла парочку художников, что только и пишут животных. Шиён впервые видит старшую настолько увлечённой. Боится даже потревожить редкий миг, когда Бора говорит так много о себе. Она её не прерывает, лишь слушает, сдерживая свои руки, от касания к Ким. – В последнее время увлекают картины с океаном и космосом. Это красиво и завораживает, особенно иллюстрации к классическим произведениям, например: Лавкрафт и его Ктулху. Вселяют ужас, но в то же время, знаешь… – Бора прерывается, не зная, как объяснить. Смотрит на Шиён – и в кимовских глазах такие искры стреляют, что Шиён почти отшатывается с непривычки. – Безмолвное восхищение? – подсказывает, неосознанно понижая тон голоса. – Да, – соглашается, теряясь во встрече с шиёновым взглядом, – что-то подобное. Бора прокашливается. – Пойдём дальше? – Пошли. Останавливаются в следующий раз не скоро – Шиён скучно было смотреть на половину висящих картин. – О, Бора, смотри, – вновь подзывает её младшая. На этот раз она посмеивается, от прошедшего упования предыдущим полотном не осталось и следа. – Что такое? – Ким подходит, всматриваясь. На картине, большого размера, абстрактное нечто, кубической формы, выложенное нарисованными кусочками стекла. – Специфично. – Мне кажется, что это выставка очень разностороннего человека. Видишь подпись? – Шиён указывает на табличку под коричневой рамой. – Водопад бессмысленных слов. Бора читает напечатанное на белой табличке и согласно хмыкает. – Но тут есть неплохие картины, как-никак. – Поверю. Ты точно профессионал в подобных походах. – А это тебе как? – показывает в сторону рядом висящего полотна, чуть ли не на всю стену. Изображение человеческого портрета, где лицо разделено на две части: одна, что-то приближенное к реальному, с угловатыми ромашками на голове, а вторая, в сине-красной палитре, с оттенками фиолетового, чем-то напоминают карту мышц под кожей – но тоже с фигуристыми изгибами и зигзагами. Шиён обращает на картину внимание и долго рассматривает. Бора становится рядом, ждёт ответа от младшей, разглядывая множественные мелкие детали на нарисованном лице. – Цветовая гамма, – начинает Ли, толкаясь нечаянно рукой в локоть старшей, – невероятна. Она разная, контрастно разная – эти мазки зелёного так сочетаются с фиолетовым и голубым у воротника. – Как будто мешанина рандомных цветов взятых слепо, но вместо отторжения, кажутся хорошо подобранными, – добавляет к её словам, не заметив лёгкого толчка. Шиён же почувствовала, как рука, покрытая тканью свитера, коснулась кимовской. Она, не смотря на девушку, обращая внимание только на картину, опускает полностью правую руку, пододвигая тыльную сторону ладони к ладони Боры. – Напоминает одну историю, – говорит младшая, не прекращая медленных движений. – У меня был знакомый, что работал учителем в художественной школе, – Бора слушает её внимательно, игнорируя, как тёплая шиёнова кожа обжигает её костяшки, – и он занимался с учениками на одном из занятий. Знаешь, когда выходят на природу, срисовывая пейзаж? – спрашивает и, получая от Боры кивок, продолжает. – Так вот. Один из его учеников оказался дальтоником. Об этом, конечно, никто не знал. Цвета на палитре и на столиках были расставлены в определённом порядке, то есть, они знали, где какой цвет, без надобности смотреть на сами баночки. Бора старается не вздрогнуть, когда мизинец Шиён толкается в ребро её ладони. Девушка всё так же не смотрит на Ким, но точно отдаёт отчёт о своих действиях. Бора следует её примеру, вглядывается в картину и поддаётся шиёновым пальцам. Приоткрывает сжатую в кулак кисть, позволяя горячим пальцам – безымянному и среднему – проскользнуть на её ладонь, укладываясь на нежную кожу. Бора ловит в своей руке шиёнову, подтягивает пальцы сильнее, скрепляя в ощутимой хватке. – Но в тот день один из учеников, что часто наводил хаос на столах, – без изменений в голосе говорит Шиён, но растягивает губы в довольной полуулыбке, – поменял расстановку. Цвета перемешались, и тот ученик дальтоник рисовал пейзаж не в правильных цветах. Он был действительно хорошим художником. Мой знакомый говорил, что его карандашные наброски пару раз побеждали на городских конкурсах и в самом университете. Но, как ты понимаешь, художник-дальтоник, что пытается в цветное – гиблое дело. Рука Шиён, аккуратно, но требовательно желает большего. Бора ухмыляется, чувствуя, как Ли елозит пальцами, протискивая всю ладонь. Бора вновь ей позволяет. Раскрывает руку – отчего Шиён на мгновение пугается – и берёт сама шиёнову ладонь в свою. Это мелко пробивает током, становится приятным раздражением в лёгких, будоражащим и невинным. Шиён добивается того, что переплетает с кимовскими свои пальцы, крепко держа. Шиён ласково проводит большим пальцем по длине указательного, заметно расслабляясь в плечах. – В итоге, – произносит Шиён, – его картина вышла, как в негативе – все цвета самых неподходящих оттенков. Голубое небо – зелёное, белые облака – розовые, зелёные деревья и трава – оранжевые и чёрные. И всё в таком духе. Мне кажется, вышла неплохой та картина. Но, он же не рисовал в абстракционизме или авангардизме – отчего, конечно, провалился в тот день. Обидно, что талантливые люди не могут показывать свой талант, – заканчивает Шиён, наконец-то смотря, после долгого рассказа, на Бору. Что тоже повернулась, что уже смотрит некоторое время на младшую. Шиён смущается, сжимая борину руку сильнее. – В этой истории многое не сходится, – хмыкает Бора и тянет Шиён за собой, – откуда ученик вообще знал, какие цвета правильно использовать? – Просто знал? Выучил, что какой имеет цвет, – предполагает Шиён, запутываясь в ногах, когда Бора сама тянет её куда-то по своему желанию. Она уводит младшую из зала, проходя мимо картин, и ведёт в совершенно другое место. Шиён даже не хочет сопротивляться. – Не знаю, – сомнительно тянет Бора, останавливаясь, – это подозрительно, не наврал ли тебе твой друг? Не видя самому цвета и то, как они переходят, нарисовать что-то действительно достойное – сложно. Даже зная, где и какой цвет. Но, ладно. Мне понравился рассказ, – улыбается, смотря на Шиён, – сходим в кафешку? Тут на втором этаже есть неплохая.\\
Из галереи выходят, когда на улице чернеет вечернее небо. Уже прошедший закат оставил проблески малинового у горизонта, а вверху, прямо у крыш высоток, виднеется слабый силуэт луны. Город залил сплошной неон вывесок, ослепляющий свет экранных баннеров, огни фар и светофоров. Бора, идя рядом с Шиён, негодующе фыркает. – Почему так легко одета? – Легко? – Шиён указывает на свой шарф. – Разве легко? Бора вздыхает, осматривает шиёнову кожанку и говорит: – Застегнись хотя-бы. – Но я наелась, – хмыкает младшая с озорством, – вдруг не застегнётся… – и хлопает себя по животу. Бора тянет требовательно Шиён за руку, принуждая остановиться. Подходит вплотную, сурово зыркая на младшую. Шиён глотает придуманные шутки, которые точно бы заставили Бору засмеяться. Ким находит металлическую застёжку, подцепляя кончиками пальцев, тянет молнию – та сопротивляется, зажёвывает ткань куртки. Бора полностью увлечена борьбой с кожанкой, пока Шиён, с затаившимся дыханием, наблюдает за светлой макушкой старшей и иногда чувствует её руки у низа живота и пояса, что проходят совсем невесомо. Победоносный звук застёгивания, вынуждает Бору поднять голову с самодовольством на лице, встречаясь с упрямым взглядом Шиён. Бора дотягивает застёжку до шарфа, поднимает ткань одной рукой, протискивая под, доводя дело до конца. Замирает с ладонью на шиёновой груди, крутит между пальцев цветастую ткань и замедленно моргает. – Спасибо, – тихо говорит Шиён, закусывая губу. Взгляд Боры смещается вниз, заметив действие младшей. У Ли руки по стойке смирно расположены – она хочет коснуться кимовских бровей, провести вдоль линий, и притянуть к себе за затылок. Но не может двинуться, загипнотизированная глазами Боры, что всматриваются испытывающе. – Пожалуйста, – вторивает девушка, оттягивает шарф вниз, вынуждая Шиён наклониться, и целует. Шиён громко выдыхает от неожиданности. Она неморгающе смотрит на закрытые кимовские веки и укладывает руки ей на талию, прижимая к себе. Шарф душит – Ким его не отпускает, стягивает ниже и ниже, углубляя поцелуй. Но он осекается на нежное касание, когда Шиён шепчет в губы: «Я соскучилась по этому». Бора сдерживает в себе шёпот с ответным «скучаю» на влажном языке. Вместо слов она тянет Шиён ближе, думая, как ей нравится смазывать шиёнову помаду и вкус её губ тоже нравится. Целоваться на улице тоже начинает нравиться – стоять, прижатой сильными руками, сминая чужие губы, что умело отвечают. Волнует только Шиён, её цитрусовый запах и горько-сладкий привкус на мягкий губах. Бора отстраняется, высвобождает шарф из рук, давая Шиён возможность отдышаться. Помада размазалась не так сильно, как надеялась Бора. Она ведёт большим пальцем по контуру шиёновых губ, вытирая тусклые отпечатки собственной работы. Бора облизывается, убирая таким действием и на своих губах красноту. – Я поменяла её, – усмехается Шиён, заметив хмурость Боры. – Купила более стойкую. – Не надо было. – Мне ещё в клуб ехать, а возможность поправить макияж не всегда находится. У тебя точно есть фетиш, – обольстительно проговаривает, приоткрывая рот от кимовских касаний. – Наверное, – пожимает плечами и полностью отходит от девушки. Поправляет рукава бежевого пальто и вновь говорит. – С каких пор ты куришь виноградные сигареты? – С тех пор, – расплывается в хитрой ухмылке, – как почувствовала, в первую нашу ночь, на твоих губах виноградный бренди. Бора прыскает, скрывая за этим своё смущение. – Хочешь быть более вкусной для меня? – Хочу. – У тебя получается, – чарующе тянет, повторно облизываясь – теперь показательно, смотря точно-точно в тёмную шиёнову радужку. – На этот раз ты и впрямь смогла нормально закончить свидание. Лицо Шиён озаряет широкая и взволнованная улыбка. – Мы закончили? – Проведёшь меня до дома и закончим, – весело говорит Бора и двигается с места, по направлению к своей улице.