теперь я просто не могу отвернуться. чувства не меняются и вскоре я буду раздавлена их тяжестью. если такова цена – я заплачу.
Громкая трель будильника доносилась из глубины квартиры. Возможно, из завала вчерашнего неаккуратно сложенного пальто, или телефон и вовсе выпал по пути к кровати – раздражал звук в любом случае. На часах было ранее утро, примерно без пяти шесть, но будильник звонил уже третий раз – от чего шансы у Боры проспать повышаются. Её толкнуло что-то тёплое прямо в нос. Заворочалось на месте и сказало сонным голосом: – Выключи уже. Разлеплять глаза показалось пыткой. Серое рассветное солнце грязными бликами рассыпалось по занавескам, непрошеными пятнами оказываясь на полу гостиной, тумбочкам и столам, в последнюю очередь – на шиёновом лице и на её оголённых ногах. За окном снова шла морось, подсказывая, что осень полноправно наступила. Когда Бора осилила приоткрыть свои опухшие веки и взглянуть на рядом лежащую Шиён – ей стало стыдно. Такое клейкое и доставучее чувство, от воспоминаний, от которого Бора точно станет несколько месяцев смущаться. Шиён разместилась в её объятиях – для Боры это слишком. Нельзя было себе позволять такое, на что она решилась за один вечер. Картинки со вчерашнего дня фильмом проигрывались в голове, терзаемой болью похмелья, и отдавались в виски ударами молоточков в трёхкратном размере. И те чувства, приходящие с каждым вдохом, которые Бора умудрилась испытать, сейчас разрывали чуть ниже стучащего сердца. Пошевелиться, правда, не могла. Скинуть с себя руки младшей, что прочно разместились под сползающей футболкой, не хотелось. Бора лишь пялилась на мирно закрытые глаза Ли, на её размазанную тушь, оставляющую серые разводы на белой наволочке подушки. – Бора-а-а, – взмолилась младшая, резко брыкнувшись на кровати – отчего Бора покрылась мурашками, – выключи ты эту херню. – Сама встань и выключи, – прохрипела Бора, откатываясь от девушки, чтобы попытаться встать. Ей срочно нужно прийти в себя, взбодриться и выпить горького кофе. Просто нужно немного времени, на то, чтобы убедить себя в незначительности происходящего. Пусть и Бора хотела обернуться, взглянуть через плечо и посмотреть, как именно выглядит сейчас Шиён. Они с Шиён ещё ни разу не просыпались вместе. Шатко поднимаясь на ногах, Бора последовала к звонящему будильнику. Взглянув на время, с облегчением обнаружила, что на работу успеет. – Спасибо, – выкрикнула с кровати Шиён, шурша одеялом. – Тебе тоже вставать надо. Мне скоро уходить. Младшая ей ответила приглушённым: «Скоро встану», пока сама Ким направилась в ванную и рассматривала своё отражение в зеркале, что было лучше, чем ей представлялось. С непривычки чувствовала себя отвратительно – организм отвык от алкоголя, особенно в таких больших количествах. Когда Бора вышла из ванны, проведя там полчаса точно, принимая душ, Ли успела приготовить себе кофе. Растворимого, правда. Выглядела девушка значительно лучше самой Ким – она сидела на подоконнике, с кружкой дымящегося напитка в руках и с зажатой сигаретой в длинных пальцах. Растерзанная, помятая, в длинной серой футболке, с потрескавшимся принтом и согнутыми в коленях голыми ногами. Ткань футболки сползала с худых плеч, отчего Шиён часто одергивала ворот, а после делала глубокую затяжку своих виноградных сигарет. Одним словом, выглядела она ошеломительно. – Доброе утро, – хрипло поприветствовала Шиён, жмурясь от неяркого солнца. – Доброе, – хмыкнув, Бора зашла на кухню. Её влажные после душа волосы расчёсанными прядями лежали на спине, а оранжевая футболка была неряшливо заправлена в домашние шорты. Тёплая вода, которую Бора иногда переключала на ледяную, взбодрила и подарила мизерную бодрость. Поэтому она может делать вид, что её совсем не волнует сидящая на её кухне Шиён, которая спала всю ночь с ней, без намека на похоть, только лишь со сплошной нежностью в ладонях. Шиён же своё волнение не скрывала. Оно у неё выражалось в том, как она нервно кусала фильтр сигареты и постоянно меняла положение ног. Заставить себя не смотреть на Ли оказалось просто. Бора отвлеклась готовкой завтрака – неосознанно на двоих. Блеклые лучи рассвета становились упрямее – пробивались сквозь узкое кухонное окно, играясь с оттенком шиёновой кожи. Как человек вообще способен выглядеть так, что каждый художник на этой чёртовой планете признает свою бесталанность, ведь изобразить такую красоту – никогда не получится? Шиён ещё не убрала свой вчерашний макияж. Остатки невесомо разместились на её лице – как будто она точно знала, как закончится вечер, и почти не красилась. Или же специально провела тушью, подводкой, тенями и блеском для губ легко, поверхностно, так, чтобы по утру создать рассеянность и усталость, идеально подчёркивающие её карие глаза, тонкие брови и острые скулы. Возможно, Бора совсем немного на неё засмотрелась, пока на сковороде шипело подсолнечное масло. Появилась срочная нужда что-то сказать, разрядить обстановку, чтобы Ли вновь хитро ухмыльнулась, а не сидела с дымчатым взглядом, прикоснувшись щекой к холодному стеклу. Когда наступит тот момент, в который Бора решит не врать себе, она сможет признаться, что смотреть дальше на Шиён становилось больно – так, будто достичь её невозможно. Она сидит на расстоянии нескольких метров, Бора может сделать всё, что захочет и Шиён ей позволит. Обернётся своими задумчивыми глазами и проблескнёт в них нежность. Но стоит им, как сейчас, молчать по утру, Шиён продолжит всматриваться пустыми глазами вперёд. Разгадать её, значит дотянуться до звёзд. И эти мысли, которые пугают и пугают, совсем не должны были селиться в бориной голове. Непрошенные и тоскливые – они не приведут к чему-то хорошему. Бора начинает говорить. Самое первое, что приходит в её запутавшуюся голову: – Почти ничего помню, кажется, мне не стоит больше никогда так много пить. Шиён ударяется головой об окно. – Не помнишь? – она рывком поворачивается к старшей, свесив ноги с невысокого подоконника. Так-то, потерей памяти Бора не страдала, хотела просто завести шутливый разговор о количестве выпитого алкоголя. Но эта шугливость младшей заставила выпалить: – Не помню. Шиён закусывает губу, опуская взгляд. – Ты чего? – Да, просто… – она выкидывает недокуренную сигарету. – Я не хочу повторять. Но, видимо, придётся. Бора наблюдает, как младшая осторожно подходит и прикусывает внутреннюю сторону щеки. Шиён способна мгновенно меняться от меланхолии в поведении, до милой нерешительности. Ли ставит кружку с кофе на тумбочку, прямо возле тостера и смотрит на Бору с некой обидой. – С какого момента не помнишь? – Хм, – тянет старшая, – где-то на середине нашего похода в караоке. Шиён становится действительно расстроенной. Её плечи кратко опускаются, она вновь поправляет футболку и фыркает. Думает, что всё, сделанное Борой вчера – обычная ошибка по пьяни. И, честно, она не единожды приходила к такому выводу, обдумывая вчерашнее. Бора заканчивает готовку завтрака, накрывает сковородку крышкой, выключив огонь и решает узнать, к чему её маленькая игра приведёт. – Ты вчера согласилась на кое-что. Ну, фактически, это уже было сегодня – но ночью. Или ранним утром. Примерно, да, – сбивчиво проговаривает. Она отходит к столу, давая пространство Ким, что занята тостами, выкладывая их на тарелку. – На что-то согласилась? – между делом спрашивает. – И что это? Ким превосходно помнит, что это. Скажет она об этом? Нет. – Я спросила у тебя… – Шиён решиться вчера было проще. Сегодня же, когда Бора трезвая (а она себя уверовала, что Бора лишь от алкоголя себя так вела), Шиён боится, что девушка откажется. – Кое-что. – М, правда? – безучастно отвечает, раскладывая на две тарелки приготовленный омлет. – И я согласилась на это? – Да, ты согласилась, – Шиён буравит пол взглядом. И не замечает беззвучно смеющегося кимова лица. – Было бы неплохо, скажи ты мне, на что я согласилась. – И правда, было бы неплохо. Бора сбоку оказывается, ставя еду на стол, и кидает на паникующую Шиён взгляд, мол, скажи уже это. – Понимаешь, – снова делает попытку младшая. Бора теперь стоит прямо перед ней, не расхаживает по кухне, а полностью приковывает своё внимание к Шиён. Требует своими светло-карими глазами поторапливаться. – Не понимаю, – пожимает плечами, заправляя почти высохшие волосы за ухо. – Так вот… мы, вроде как… – Мы? – Ну, мы… Боре очень нравится, когда она заставляет эту наглую и безумно сексуальную Шиён так нервничать. Но Шиён это надоедает. Она резко выдыхает, заправляя волосы Боры за второе ушко – от этого уже вздыхает старшая. – Мы встречаемся. Ты моя девушка, Бора. Шиён выжидающе прожигает глазами, оставляя пальцы на щеке. Серьёзная и решительная. Выдерживает Бора лишь три секунды. Фыркает, сменяя это на ехидное хихиканье, превращающееся в густой и громкий смех. – Это было слишком забавно, – с усилием выговаривает Ким, опустив голову к груди. Младшая непонимающе на неё озирается. – Мои слова кажутся тебе забавными? – Нет-нет, – машет руками, почуяв нотку недопонимания в шиёновом тоне. – Я всё помню, Шиён. И я всё еще согласна. – Бора! – возмущается горячо Шиён. Её тело вмиг становится лёгким и страх более не сковывает конечности, но на старшую она смотрит с некой обидой. – Это нечестно! Зачем ты так издеваешься? – Больше не буду! – заверяет девушка, но прекратить смеяться не может. Хмурость на лице Шиён показывает, что та ей не верит. Ли дует губы и возвращается к подоконнику, закуривая вторую сигарету. Перенервничала. Бора всё помнит. Бора всё делала осознанно. Шиён, по крайней мере, надеется.\\
До открытия кофейни остаётся порядком тридцати минут. Бора разместилась у стойки барист, чиркая на меловой доске мордашки разных животных, несколько бутонов цветов - в основном ромашки - и слова, по типу: «Удачного дня!». Дон копошится в комнатке персонала. Девушка уже успела кинуть несколько шуток, по поводу настроения и вида Боры. Благо, в их кофейне яркого света почти нет – всё в приятных тёмных тонах, что становятся в приглушённом отсвете, когда на улице моросит дождь. Лампы, отделанные древесиной, свисают с высокого потолка, разливая свой тёплый жёлтый свет. Бора ёжится в свитере, что отчего-то не согревает, и тянет чуть выше широкий ворот. За семнадцать минут до открытия приходит сообщение:Шиён 7:43 Я соскучилась.
Она закатывает глаза, печатая ответ. Бора 7:44 Мы виделись полтора часа назад.Шиён 7:44 И что.
Бора 7:44 То. Бора 7:45 Лучше поспи, а не пиши мне. И за меня тоже, иначе я вырублюсь за стойкой.Шиён 7:46 Хочешь, я приеду и украду тебя?
На это Бора постаралась не улыбнуться. Покачала головой, покусывая кончик карандаша. Бора 7:47 Зарплату выплачивать ты мне тоже будешь? Это Бора написала больше из вредности. Денег ей хватает – счёт, заведённый ещё в Корее, из её прошлой жизни. И поэтому Ким может себе позволить четырёхдневный рабочий день, неплохую квартирку на Таймс-сквер и покупку множественных, хоть и недорогих, материалов для рисования. Если экономить, что Бора и делает, – можно жить и не волноваться. Только времени всё равно не хватает на задуманные планы, что хотелось осуществить при переезде.Шиён 7:48 Могу попробовать. Sugar mommy, всё такое.
Бора 7:48 Ужасно! (ಠ_ಠ) Не разговаривай со мной.Шиён 7:49 кекеке
– Какое занимательное у тебя выражение лица. Бора от голоса Дон вздрагивает. – Ох, не-е-ет, продолжай. Впервые вижу тебя такой, – девушка стоит рядом, по другую сторону от стойки, и полуулыбается. – Нам пора открываться, – Бора убирает телефон и надевает фартук. – Сделаешь? – Без проблем, – хмыкает Дон. – Но, знаешь, тебе Шиён, видимо, действительно понравилась, – говорит Хань и сразу же продолжает, прерывая возмущения Боры, что уже начала хмуриться, – ты же с ней сейчас переписывалась, да? – Почему каждый наш разговор должен касаться этой девушки? Тем мало? – Не злись, эй, – Дон переворачивает табличку, возвращаясь от дверей к Боре, – просто волнуюсь. – С чего бы тебе волноваться? – взгляд у Ким спокойный, но встречаясь с сомнением в глазах Дон, она сама теряется. – Причин мало? – улыбается Дон фальшиво. Притворяется. Она хлопает в ладоши. Предыдущих эмоций как не было. – Вдруг, ты, такая мелкая, в толпе затеряешься? С кем мне работать тогда? Одной сложно. Бора раздражённо хмыкает, отвечая: – О себе бы побеспокоилась. Дон с неё посмеивается, поправляя ворот рубашки и лямку фартука.\\
Ошибкой Боры к обеду было одно-единственное: она не проверяла свой телефон, что, несомненно стоял на беззвучном.Шиён 8:15 Куда ты пропала.
Шиён 9:07 Бораааа.
Шиён 9:08 Вернииись.
Шиён 10:14 Если ты меня игнорируешь, я обижусь. Правда обижусь, очень сильно. Ты никогда такую обиду не видела.
Шиён 11:43 Ладно, возможно, ты просто занята. Но я всё ещё соскучилась.
Шиён 11:44 Знаешь что, Бора? Я приеду к тебе.
Именно это Бора читает за пятьдесят минут до своего законного обеда. Людей не было, как и очереди – что до этого тянулась, казалось, бесконечно. Да и Ким в раздумьях глубоких пребывала, которые касались лишь иногда Шиён. Вся её жизнь связью с Ли пропиталась, заползла эта девушка со своей привлекательностью и теперь надоедает сообщениями. Она посматривает на входную дверь, за которой снующие люди и непроходящая серость, выискивает пёстрый шарф (который Шиён уже не носит, после того, как сошли засосы) и понимает, что работать не сможет, если Ли и впрямь придёт. Бора 12:10 Не надо. Если хочешь, после работы встретимся.Шиён 12:12 Ага, ты хочешь, чтобы я выбросилась из салона такси?
Бора 12:13 … Я с тобой всё ещё не разговариваю. Она отвлекается, чтобы отнести заказ на один из столиков, и говорит себе, что больше сообщения от Шиён не читает. Раз Шиён захотела что-то сделать – она это сделает. А Бора лишь странным трепетом проникается. Вот Бора и не замечает, когда колокольчик над дверью в очередной раз позвякивает, занося в кофейню влажный воздух. Бора стоит спиной к дверям, смотрит отрывочно на разнообразные плакаты на стенах и календари, ставя стаканчик с чем-то карамельным посетителю. Дон, стоящая за стойкой, ухмыляется, пытаясь привлечь внимание Боры – указывая на дверь. Бора и привлекается, уже зная, кто там. Не изменившись в лице, проходит обратно за кассу, пропуская эту самую ухмылочку Хань, которую она ненавидит. Шиён можно было бы принять за тёмного жнеца, не расплывайся на её покрасневшем от хлёсткого ветра лице некое подобие лёгкой улыбки, со складочками у носа. Чёрное расстёгнутое пальто, чёрная толстовка, с торчащим из-за пальто капюшоном и длинными веревочками, чёрные брюки, с тяжёлым кожаным ремнём и высокие шнурованные ботинки. Она очень любит этот цвет. – Красивая у вас кофейня, – произносит Шиён, подходя к стойке. Она с игривостью в зрачках смотрит, кивая Дон в приветствии. – Что будешь? – Бора говорит с ней, как с одной из посетительниц, показательно стуча пальцами по пластиковому меню. – Что же я буду, – она пробегает взглядом по списку кофе, по кисти руки старшей и поднимает к ней голову. – Тебя? – Нет такого в меню, – у неё получилось голос ровным удержать, но по виду Ли видно – заметила эту мимолётную перемену в старшей. Хань, стоящая поодаль справа, тихо прыснула. – Хм-м-м, а есть в меню: «Бора-моя-девушка» с мятным сиропом? – Шиён довольная стоит, ухмыляется. Бора цокает языком. – Значит, латте с мятным сиропом. Принято, – будничным тоном говорит она, а потом продолжает, желая отомстить Шиён за своё смущение. – А заказ с: «Бора-моя-девушка» будет готов через… – взгляд на настенные часы, – двадцать пять минут. У меня как раз перерыв. Что-то ещё? Ли же совсем не теряется, проводит по волосам соблазнительно, подмигивает. Боре плохо от неё, у Боры осеняя промозглость рассеивается от неё. – Нет, больше ничего. Мне этого предостаточно. Бора угукает, пока Дон (что ждёт не дождётся пошутить чего-нибудь) готовит шиёнов заказ. Младшая расплачивается, специально перехватывая тёплую ладонь Боры своими холодными после улицы пальцами. За Шиён больше людей нет, так что она безнаказанно пялится на Бору. Двадцать пять минут оказываются долгим сроком. Шиён восхищается Борой. Открыто. Никогда такого не скрывает – и показывает в своих тёмных радужках. Перед ней невысокая фигура старшей, хрупкая, становящаяся ещё меньше в её большом свитере; с усталостью в движениях, с тщательным макияжем, что скрывает круги под глазами; с этими возмущениями умилительными, когда прячет приятный восторг от присутствия Шиён; с надуманной сердитостью и с требовательностью во всём, что делает. Даже сейчас, будь они наедине, не находясь в общественном месте, не стой Дон так близко, так рядом, что Бора сдерживает в себе саркастичные слова, которые точно (Шиён уверена) заставят пылать краснотой кончики ушей и, скорее всего, низ живота возбуждением – Шиён давно бы целовала-целовала-целовала старшую до бесконечности. – Первый заказ, – Ким тянет стакан, взятый из рук Хань. – Жди меня у заднего входа. Шиён забирает кофе, медленно отходит, но не перестаёт смотреть на Бору. Не может, её магнитом тянет, всеми полюсами и минусами – к ней одной. Но всё-таки уходит на улицу, обходя здание. – Блин, Бора, – Дон сразу оказывается рядом, – а она вау. Хань в след уходящей девушки посматривает с таким шоком, и Бора даже не понимает, отчего он. Шиён же всегда такая. Дон с чего удивляться, она с ней дольше знакома. – Я просто впервые вижу, как она флиртует. И, кажется, понимаю, почему ты на неё повелась. Так вы ещё начали встречаться! Уходит Дон быстрее, чем Бора успевает её стукнуть. Дон никогда не перестанет лезть со своими комментариями. Бора выдыхает. Они и в правду встречаются. Хоть и отношения их ни на йоту не изменились. Приятное покалывание в груди, от мысли, что Шиён её девушка, успешно игнорируется.\\
За пять минут до часа дня Бора выскальзывает через чёрный вход, поспешно сняв фартук и накинув пальто. Шиён стоит там. Курит, опираясь спиной о здание напротив. Задумчиво напевает тихую мелодию, медленно выпуская дым. Вид у неё никак не подходящий затхлому, спешащему Таймс-скверу – она как хаотичные мазки краски, переходящие из непонятной мешанины в новый тип искусства. Готическая картина, шероховатая и ярко пахнущая растворителем. На которую смотришь, погружаешься в эту неподвижность и густой дым, выходящий с алых губ. – Ты быстро, – она довольно улыбается. Стаканчик с кофе стоит у её ног, оранжевое солнце на эмблеме сияет, как настоящее на фоне серой погоды. – И я ненадолго, – отвечает, подходя к девушке. – Я могу тебя украсть. – Посмеешь? – встречным вопросом произносит, останавливаясь рядом. – Да, ты же знаешь, – тушит сигарету об кирпичную стену, чтобы дым не попадал на близко стоящую Бору, – но у тебя перерыв же час, верно? – Верно. – Я успею получить свой заказ? – озорно щурится, запихивая руки в карманы пальто. Шиён облизывается, но не поддаётся вперёд. – Заказ? – усмехается Бора, приближаясь. Старшая сейчас, как персональная шиёнова кофейня, с запахом всех видов зернового кофе и сладких добавок, со своим тягучим ароматом и теплотой. Она почти касается других губ, смотрит дразняще в глаза младшей и кладёт на её рот ладонь, неощутимо притрагиваясь губами к своей руке. – Я не хочу смазывать помаду, – и отстраняется самодовольной. – Ты опять играешь нечестно, – вяло произносит, шмыгнув носом, – я теперь лишь сильнее тебя поцеловать хочу. Я потом сама тебе помаду поправлю, правда. – Хорошо. Недоверчиво бубня, Шиён было хочет наклониться, но получает невесомый щелбан в лоб. Она фыркает озадаченно, пока Бора лукаво улыбается. – За чт… Договорить ей не дают другие губы, врезавшись в её. Поцелуй их щиплет осенним ветром, шелестя листьями, обветривая губы. Бора кратко касается шиёновых прокуренных виноградом и c неохотой отрывается. Целует ещё раз – тут уже Шиён склоняется немного, чтобы Ким было удобно, и ощущает, как внутри лопается что-то цветное и воздушное. Шиён наслаждается каждой минутой, проведённой с Борой. – Всё, – тихо говорит на расстоянии одного вдоха и мягко отталкивает Шиён, – хватит с тебя. – Ну, онни, – жалобно тянет, – ещё один крохотный поцелуйчик. – После такой формулировки и подавно нет. Бора отходит на один шаг назад, усмехается с недовольства младшей и щелкает её по губам. – Не дуйся. Встретимся после работы. – У нас сегодня репетиция, – бормочет Шиён, вытаскивая пачку из кармана, – и если я не приду, Минджи сделает из меня фарш. – Ладно, – смиренно произносит, – на неделе много дней. Мне надо возвращаться, у нас пара дел осталась, что за обед выполнить нужно. – Не хочешь со мной? – вдруг предлагает Шиён, чиркая по колёсику зажигалки и прикуривая. – Зачем? – Ну, просто так? – выдыхает дым, улыбнувшись. – Не слишком ли часто я с твоими друзьями общаюсь? – Никто же не против, всяко лучше, чем дома сидеть. Сама же мне говорила, что надоело после работы только и ждать работы. Бора уверена, что говорила она иначе. Но смысл Шиён уловила и умело им пользовалась. Снова Бора не хочет признаваться ей в одном. «Когда я вижу тебя на сцене, когда ты увлечена музыкой – меня всегда это вдохновляет». – Я подожду тебя, вместе пойдем. Всё равно всегда по ночам репетируем. После такого аргумента Бора соглашается.\\
Репетиции у шиёновой группы проходят в студии Гонхака, в которую они идут сразу после работы. Огромное белое помещение, не пустующее только благодаря разбросанным везде проводам и музыкальным инструментам. Когда они приходят, то в комнате только Гонхак и Гахён. – О-па, а я тебя знаю, – вскрикивает парень, сидящий на голом полу в одном халате. Гахён у другой стены, в кресле-мешке устроилась с наушниками в ушах. – Ши-и-и-и, мне тоже своих девушек теперь приводить можно? – Мне наплевать, – грозно говорит в его сторону, проходя прямо в обуви дальше. Бора только и посмеивается, следуя за Шиён, что подходит к Гахён, тормоша её сидение носком ботинка. Дожидается, пока она снимет наушники, и спрашивает: – Где остальные? – Доброе утро, – хмыкает девушка и зевает, – Юбин отчитывает Джию. Выбежали пару минут назад на улицу. Вы случаем не слышали пискливых криков? – Отчитывает? – Шиён сжимает губы в полоску. – Ащ, Ши, – Гонхак встаёт, беспорядочными движениями подбирает гитару и перебирает по струнам, – не делай такое лицо. Ты знала, к чему это приведёт. Бора хочет напомнить о своём присутствии. Вокруг неё снова это: абсолютно каждый знает что-то, что от Боры тщательно скрывают. Она смотрит то на понурую Шиён, то на безразличную Гахён, то на ухмыляющегося Гонхака, и хмыкает, проводя по зубам языком. – Так ещё и устроила репу сейчас! – продолжает Гонхак в оглушающей тишине. – После того, как мы неплохо в клубе оторвались, а вы, вроде, в караоке наебенились? Да. И вот вынудила притащиться. Сама бодренькая такая была ещё. Ужасная женщина, ужасная. – Заткнись, – это уже Гахён, – от тебя лишь голова болит сильнее. Шиён подходит к Боре, наклоняется к её уху, и шепчет: – Извини за это, я потом всё объясню. Улыбается, очень натянуто, и отходит. Бора усаживается на один из малочисленных стульев и наблюдает за происходящим. – Настроим аппаратуру хотя бы, пока ждём их. Вставайте, вставайте. У меня тоже похмелье, так что вперёд, – Шиён к микрофону подходит, бьёт пару раз, проверяя звук, и возится с проводами. Остальные активизируются, зная, когда Минджи вернётся – настроение у неё будет скверное, уже лучше сделать вид, что они заняты. Возвращается она и правда не в добром расположении духа. Открывает дверь, впечатывая ручку в стену, Юбин идёт следом. – О, Шиён, мне думалось, ты снова свалишь, – фырчит Минджи, удосуживая Бору одним скользким и раздражённым взглядом. – Как видишь, на твоё счастье, я снова тут, – раскрывает руки, колко встречая минджинов взгляд. Скоро настраивают технику, почти не разговаривая с друг другом. Лишь Минджи с Шиён переговариваются иногда. Гонхак, заметно затихший, настраивает гитару, а Гахён беззаботно играет вступление одной из песен. Юбин, стоящая поодаль ото всех, выглядит хмурой и недовольной. Бора ловит юбинов взгляд на себе, продолжительный и едкий, и соображает, что же могло послужить причиной конфликта и тому, почему Юбин постоянно смотрит подобно. Вздохнув, Гонхак отсчитывает, начиная песню с минорных аккордов. Гахён подхватывает, а Юбин, не особо стараясь, отбивает ритм на барабанах. Шиён стучит ногой по полу, и у Боры дыхание перехватывает, как сильно, как быстро, вся аура Ли меняется. И выглядит она вся плавной и лёгкой, зазывно выдавая ноты. Минджи добавляет к мелодии объёмность звучания, продолжая песню. Они даже не успевают сыграть первый куплет, как Юбин бросает звучно палочки, перед этим зло ударив по тарелкам. Бора дёргается от неожиданности. – С меня хватит, – выплёвывает Юбин, вскакивая и уходя из студии, проносясь мимо Боры. Шокированными становятся все, кроме Минджи, которая спокойно отставляет гитару, потирая виски. Осматривает присутствующих. – Эм, Джию, ваш разговор закончился не очень хорошо? – спрашивает Гахён. – Не твоё дело, – огрызается Минджи, пиная стойку. – На сегодня всё, валите. И, Гонхак, блять, не пей ты так сильно и не показывай мне свою унылую рожу никогда больше.\\
Бора попыталась заговорить с Шиён, пока они шли по улице, непонятно куда направляясь. Но младшая пребывала в задумчивости, и добиться от неё внятного ответа было невозможным. После попытки восьмой, Бора разозлённо дёрнула подолом пальто и ускорила шаг. Шиён покорно плелась за ней. И Ким показалось, что та даже не осознаёт, что идёт рядом, а следует на автомате. Бора вызвала такси, всматриваясь в ночное небо, отвлекаясь от лицезрения рядом стоящей Шиён. Младшая никогда так долго не молчала. Её сильно зацепило произошедшее, но она не уходила, как в прошлый раз. Но и не объяснялась. Поэтому ситуация была не лучше, не хуже. Бора просто хотела домой и не думать обо всём этом; не думать, пытаясь понять всех и вся. В машину Шиён полезла следом. Бора не стала возражать. Когда доехали до кимова дома, старшая остановилась у дверей, вместе с такой же молчаливой Шиён. – Спасибо, что проводила, – язвительно начала Бора, – до встречи. И собирается спешно побежать до квартиры. Но младшая схватила за руку, цепляясь за ткань. Очень невинно и грустно смотря под ноги. – Я хочу с тобой. Я могу? Бора на этого глупо чмокает губами. Шиён вновь щенка напоминает, брошенного и одинокого. Тянет очень невесомо за бежевое пальто, и кажется, что ткнешь ей в плечо – упадёт и больше не встанет. В итоге Шиён так же следует по пятам, пока Ким поднимается по лестнице. Тишина перестаёт быть напряжённой. Бора укутывается в это мягкое молчание, снимая верхнюю одежду и проходя в квартиру. Первым делом решает накормить Шиён, зная, как девушка любит покушать. На кухне прохладно, из-за ранее открытого окна. Бора его не закрывает, зная, что Шиён полезет на подоконник курить. Начинают и заканчивают день одинаково. Бора, готовящая им еду, и Шиён, курящая в маленькую форточку, поджимая под себя ноги. Комната наполняется сигаретным дымом, смешиваясь с запахом позднего ужина. Старшая более не заговаривает с Шиён, давая ей время отойти от чего-бы то ни было. Бора хочет о ней позаботиться. Раздражается от этого внутри себя – с Шиён сложно, с Шиён непонятно, но Бора, подмечая за девушкой такие детали, пускает всё на самотёк. Шиён слезает с подоконника, выбросив сигарету в окно, и прикрыв его. – Скоро там будет готово? – она заговорила – это уже хорошо, а по голосу Бора понимает, что Ли стало лучше. Младшая со спины подходит, укладывая подбородок на плечо. На сковородке поджаривается мясо с овощами, привлекая чуткий нюх Шиён. – Нет, если ты продолжишь стоять рядом. Шиён хрипло смеётся и отодвигается. Устраивается за столом, укладывая голову на сложенные руки. – Спасибо, – глухо исходит от младшей. – За что? – Просто спасибо. Бора смущённо кивает, помешивая деревянной лопаткой еду. Шиён благодарна Ким, что та не стала расспрашивать про произошедшее в студии. И Бора понимает это. Бора много чего понимает, но предпочитает не говорить и не думать об этом. Они едят в тишине, иногда переглядываясь. Бора поражается, как много флирта в шиёновом взгляде. Она бы даже не удивилась, если бы Ли своими пальцами под столом начала касаться кимовых коленок. Но нет. Шиён соскребает мясо с керамической тарелки, изредка царапая палочками дно. Доела первой Бора – она убирает грязную посуду в раковину и решает помыть утром. Усаживается обратно, пододвигает кофе и пьёт маленькими глотками. Шиён выглядит понурой и тусклой. Придерживает волосы рукой, наклоняется, запихивая кусочек моркови в рот, измазывая соусом губы. Бора говорит: – Замри. И тянется рукой к шиёновому лицу. Младшая почти пискает, подпрыгивая на месте. Переводит медленно взгляд на Бору. Чувствует её пальцы на подбородке. Бору саму замыкает. – У тебя тут… соус, – объясняет, вытирая пятно. Шиён сглатывает, сдерживая порыв облизнуться. Бора сдерживает порыв младшую поцеловать; и чувствовать остроту мяса, вместе со сладковатым привкусом листьев салата. – Я-ясно, – тихо отвечает Ли и опускает голову. Снова смущается. Бора ей тепло улыбается. Шиён встаёт, поблагодарив за еду, и направляется в гостиную, поманивая за собой Бору. Кофе остаётся остывать на столе, а сама Бора усаживается на диван, рядом с Шиён. – Знаешь, – таким же спокойным голосом начинает Шиён, – я только сейчас заметила, как сильно в квартире пахнет краской. – Ложь, – отрезает Ким. – Ложь, – со вздохом соглашается, – но ты же ведь рисуешь, верно? – Тебе настолько интересно? – Очень интересно. – Да. Это сказать оказывается проще, чем думала Бора. Или всё дело в Шиён, которая внимательно готова выслушать любые слова. – Но показывать я сейчас не буду, – быстро добавляет Бора, откидываясь на спинку дивана. – Хорошо, я просто рада, что ты мне хотя бы рассказала об этом, – и отражаются её слова на лице. Правда рада. Не брошенный щенок, а плюшевый и домашний волчонок. У Шиён дом Боры теперь ассоциируется с убежищем – только тут она расслабиться себе позволяет. Не так, как делает обычно; без выпивки и наркотических средств. Лишь через мягкие удобные диванные подушки, яркое освещение ламп, пока за окном серое затянувшееся небо, а перед глазами – Бора. Просто сидит. Не делает ничего. Не спрашивает, не требует ответов, не втягивает в ненужный разговор, просто потому, что в тишине находиться двоим не принято. Бора просто есть. И Шиён этого достаточно. – Хм, Бора, – негромко зовёт, – можешь дать мне фломастер, маркер, или ручку? – Зачем? – Не скажу, просто дай, чем можно рисовать. Бора хмыкает и встаёт, отправляясь на поиски. Уходить в свою студию не хочет, знает, потеряется надолго в беспорядке тамошних вещей. Но и все художественные принадлежности у неё там. Поэтому, чтобы найти ручку, приходится повозиться. Шарит в стаканчиках, обклеенных непонятными наклейками – точно подарок из прошлого. Бора и не помнит, как умудрилась их с собой при переезде взять. Шиён наблюдает, повернувшись корпусом вправо, как Бора стоит к ней спиной, пытаясь найти хоть что-то. Шиён везёт – Бора находит какую-то ручку, толстую, новую, но немного грязную в грифеле карандаша. – Такое пойдет? – она возвращается, тянет найденный предмет. Шиён крутит оценивающе в руках. Отцепляет колпачок и чиркает по своей руке, у большого пальца. Чернила оказываются фиолетовыми, с мерцанием еле заметных блёсток. – Как повезло с цветом, – она одобрительно кивает и принуждает Бору сесть рядом, дёргая ту за рукав. – Что ты собралась делать? – в голосе интерес неприкрытый. А в глазах Шиён бесовские огоньки. Она резким выпадом снимает со старшей свитер. – Эй! – Бора возмущённо её по руке шлёпает и начинает злиться, вырывая свою одежду обратно. – Я не буду трогать, – произносит, складывая руки в умоляющем жесте. Бора на неё с прищуром смотрит. – Я хочу, просто… Протяни свою руку, пожалуйста. Не без подозрения, Бора слушается. Вытягивает кисть и держит на уровне груди. Шиён сосредоточенно касается кончиком ручки ладони, ниже указательного пальца. Чуть выше родинки на бориной коже. Шиён не спешит – ведёт от одной родинки до другой, тоже на руке, но уже на тыльной стороне. Сделав такую краткую линию, обогнув ребро кисти, она с осторожностью смотрит на замеревшую старшую. – У тебя родинок, как звёзд, – не сосчитать. Я хочу прочертить от каждой линии и создать... – она тушуется. – Создать своё созвездие, самое яркое в этой вселенной. Младшая помнит, как Бора любит тему космоса. И вся она, её кожа, её тело, с манящими родинками, к которыми Шиён бесчисленное количество раз прикасалась губами, стараясь вести подсчёт – и вечно сбивалась то ли на пятой – у внутренней стороны бедра, то ли на двадцать первой – у виска, под прядями светлых волос. Всё это притягивает Шиён точно так же, как Бору сгорающие высоко в небе кометы и планеты через узкую линзу телескопа. Как в замедленной съёмке Бора кивает, соглашаясь. Она сейчас точно как звезда – находится где-то далеко, или горит, как пламенное Солнце. Бора не двигается. Лишь поддаётся мягким касаниям Шиён, что направляют. Сидит в штанах и лифчике, скрестив ноги, и внимательно наблюдает за Ли и за тем, как фиолетовые линии появляются на её бледной, от Нью-Йоркской погоды, коже. Шиён продолжает вести линии, лёгкими, но точными движениями. От пальцев на ладони – не пропустив ни одну – поднимается до предплечья. Боре щекотно от шарика ручки, скользящей по ней. Они обе дышать стараются через раз, но несмотря на это – виноградное шиёново дыхание остаётся на руках Боры. Закончив с правой, Шиён довольно отстраняется, таким образом прося оценить работу. – С фантазией у меня, конечно, плохо, но думаю, вышло ничё так. Бора не находит ответ – восхищённо на свою руку пялится. У Шиён получилось прочертить созвездие на её руке тонкими линиями, с замысловатыми углами, которые получились плавными и ровными. – Говорю же, у тебя родинок очень много, – довольно говорит Ли, закусывая колпачок от ручки. Ким согласна – но вымолвить не может этого. Шиён снова просит руку, на этот раз левую, и проделывает тоже самое. Волосы Шиён, что даже под освящением потолочных ламп тёмные, прямо затемненная сторона луны, падают на кимовы запястья. С усердием касается, боязливо, лишь бы не испортить, лишь бы не выйти за пределы существующей мозаики, не перепутать со звёздами синие венки на худых руках. На ладони – кожа чувствительная; но Бора дёргается в реакции, когда кончик касается внутренней стороны локтя. Шиён ухмыляется. Нашла ещё одну чувствительную точку. Теперь Ли не останавливается – ведёт, черкая фиолетовым до плеча, там по ключицам, ниже к груди. Замирает. – Могу поцеловать? – просит тихо, не поднимая взгляда затуманенных глаз на Бору, у которой, наверное, весь млечный путь в зрачках сосредоточен сейчас. Шиён в мнительности, как дурацкий отсвет на снимках Марса, что Бора будет от её поцелуев и любовных контактов сбегать и уворачиваться. Хочет спрашивать, спрашивать, спрашивать. Быть уверенной – что не сделает ей неприятно. Что Бора так же этого хочет, как и сама Шиён. Бора отзывается одним лишь пульсом, но потом проговаривает, уж слишком умоляюще: – Пожалуйста. Шиён аккуратно притрагивается рубиновыми губами к коже между ключицами. Прямо туда, где у Боры ещё одна родинка. Смазывает блестки фиолетовой ручки, оставляя на своих губах этот цвет, мешает с помадой. Старшая сейчас уверена – каждый кусочек тела, где коричневые точечки, соединённые гелиевой ручкой – пылают настоящими звёздами. Вся она на атомы расщепляется, чтобы потом заново собраться, но уже вместе с атомами Шиён. – Я думаю, – выдохом из открытых губ, что сами тянутся к шиёновым губам – когда она поднимается, и Бора видит этот фиолет на её помаде; видит этот несильный отсвет рассыпанных по мягкости серебряных блёсток, – если концепция Большого Взрыва верна, я точно стала человеком из пыли только ради того, чтобы оказаться в этом месте. И нет Боре дела, насколько слащаво это звучало. Шиён водит по её телу фиолетовыми чернилами, впитывающиеся в кровь химией – даже до этого дела нет. – Тогда можно предположить, что моя пыль превратилась в меня, только чтобы рисовать по твоей коже, – Шиён смущённо улыбается. А Бора не может контролировать свою мимику и понятия не имеет, что отображается на её лице. Знает только – кусает свои губы непроизвольно, ведь чувствует покалывание. – Закончи, – выпаливает, почти задыхаясь в этом космическом пространстве их двоих. Шиён, даже не вытирая свои смешанные в сливовый цвет губы, продолжает соединять звёзды. От ключиц тянет вниз, находит совсем бесцветные точки на животе и у рёбер, где остались несошедшие шиёновы засосы. Бора откланяется совсем немного, цепляет плечом спинку дивана. Наблюдает за руками Ли из-под прикрытых глаз. Ниже линии штанов Шиён не спускается, знает же – всё скатится в секс. Но сейчас Ли кажется, что таким она испортит атмосферу, испортит эту появившуюся ментальную связь. Шиён отрывисто тычет шариком ручки в шею, приближаясь ближе к старшей. Второй рукой убирает пряди светлых волос и ведёт по родинкам на висках. Ким даже поверить не может – насколько выучила Шиён её тело, что не приходится выискивать эти точки. Руки младшей дрожат. Не может проделать чёткое созвездие, кончик соскальзывает по коже, даже если Бора не двигается совсем. Шиён опускает голову, разглядывает уже сделанное – насколько невероятно-эстетично, мерцающими фиолетовыми проблесками видны эти линии – что точно тягучий космос, точно непроглядная и завораживающая пустота. Младшая предпринимает попытку провести по щекам тонкие, едва заметные линии, но её пальцы предательски подрагивают и неожиданно падают отвесной чёрточкой к губам. – У меня тут нет родинок, – голос хрипит от переизбытка ощущений. – Нет, – подтверждает. И делает ошибку – смотрит в кимовы глаза. Ручка полностью вываливается из ослабевших пальцев, в падении задевая ногу Шиён, мазнув по штанам. Они теперь соединённое созвездие, единое звёздное небо. Шиён целует Бору. Отчаянно прижимается к её губами, смазывает созвездия уже на лице – когда плотно касается родинок пальцами. И снова к губам. Раскрашивая сливовым цветом и Бору, которая и без этого – оттенок фиолетового. – Прости, что всё-таки полезла к тебе, – шепчет сквозь поцелуи, прижимая свои ладони к щекам старшей, – но, не могу иначе. Ты… И кончается воздух на этих буквах. Шиён не хочет говорить. Бора и без этого понимает. Отвечает на поцелуй, кусает сладко горчащие помадой и чернилами губы. Уничтожает покалывание на своих – такого же, как у Шиён, цвета – и несдержанно хватается за затылок. Они обе становятся в нечётких пятнах, размазанных слабыми мазками, когда ладони Шиён ползут до рук, чтобы переплести пальцы. Шиён сама разрушает нарисованные созвездия. Она их забирает, впитывая видимые линии, чтобы оставить навсегда в кипящей крови. – Нарисуй одну из своих будущих картин по сегодняшнему сюжету, – посмеиваясь предлагает Шиён, утыкаясь носом в уголок губ Ким. Лоб касается чужой щеки – отчего принимает очередную мерцающую серебряными блестками звезду. – Хочу нарисовать свои касания на твоём теле, – шепчет, крепче сжимая шиёновы пальцы в своей ладони. Дыхание младшей; её пахнущие остатками табака пальцы; слабые пятна гелиевых чернил на подбородке; ласковость в каждом касании губами; и этот низкий, сломанный, смиренный голос, говорящий: – Мне стать твоим холстом? Для Боры каждая из этих деталей становится концом. Она подносит губы к шиёновой макушке, цепляет губами волосы и отвечает: – Просто стань моей. Шиён шумно вдыхает воздух, падая головой куда-то на колени Боры. Потом распрямляется и говорит с нешуточной вдумчивостью: – Я уже твоя. И снова целует. Бора дотягивается до звёзд.