то, что тебя не убивает заставляет думать о смерти. в чём правда? дай мне что-нибудь.
Волнение. Бора сильно волновалась, ступая от остановки до кафе, в котором договорились встретиться с Шиён. Это кафе – нейтральная территория. Она пыталась подавить эту нервозность, выражающуюся в суетных движениях (Бора по семь раз в минуту проверяла свой телефон на наличие новых сообщений, или ещё неясно чего). Глубоко дышала, часто-часто, и нескончаемо проверяла макияж с одеждой. Бора кое-как выдержала рабочий день, с этим раздражающим вибрациями чувством в животе, что не давал успокоиться. Подойдя к дверям кафе, она ещё пару раз вздохнула, прикрыла глаза, утихомиривая пульс, и потянула за ручку. Макушку Шиён углядела сразу. Увидела Шиён. Ту самую Шиён, из-за которой сердце сжималось от тоски; ту самую, чьи портреты заполонили дом. Ту самую, что оставила в жизни несмываемые отпечатки себя. И выражалось это во всём: что в шиёновой улыбке, что в её уловимом запахе; что в её мягких объятиях, о которых Бора не могла перестать думать, каждый раз оказываясь одна в постели; что в дурашливо-лёгком поведении, от которого Бора только и глаза закатывала, хихикая попеременно. В тот момент, как она её увидела – дымка заполонила мысли, затемняя настрой Боры, затемняя серьёзные намерения на разговор. Она точно услышала щёлк в ушах, доползающий до ступней, облегчающий и притягивающей к земле плотнее – одновременно. Встряхнулась. Бора слишком глубоко увязла в этих чувствах к младшей. И она не хотела обнаружить однажды, что эти тёплые и морские воды на мелководье – хлёсткие волны с водорослями под ногами, опутывающие и тянущие на дно. Замертво. Без шанса подняться на поверхность. Шиён сидела слева у стены в серо-фиолетовой толстовке, крутила в пальцах рукава просторной одежды и бросала на входную дверь взгляды – ждала Бору с таким же беспокойством. Хмурое облако в предзакатные сутки. Она подскочила, увидев старшую, и тут же потупила взгляд, сразу же махнув после этого мелко головой, выдерживая свой обычный настрой – то есть тот, который хрен разберёшь. Бора старалась не рассмеяться от милой растерянности девушки и не взорваться от счастья из-за её вида. Подошла спокойно к столику и сказала, усаживаясь на стул: – Привет. – Привет, – Шиён скомкано кивнула, с секунду пялясь на Бору, и села обратно. Бора сдерживала свои эмоции превосходно. Поставила сумку на столик, сняла пальто, вешая на спинку стула, всё это время не встречаясь с Шиён взглядами, которая замерла с кривой полуулыбкой на лице. Шиён провела языком по нижней губе, стараясь взять себя в руки – вроде смогла, заметно расслабляясь. Около Боры она всегда забывается. Какое-то вечное проклятье, вгрызающееся плотно в тело, из-за которого Шиён каждый, чёртов, раз видя Бору, может думать лишь о том, как не хочет она с ней расставаться. Как нужно на клеточном уровне быть ближе, ближе, интимнее и чаще. Чтобы слушать любые, сказанные ею, предложения, пропадая в приятном тембре, ведающим о бессмысленных и смысленных вещах. И вот теперь, когда она – тут, Шиён принять в своей черепной коробке мысль никак не может: из-за собственного поведения она так долго лишалась возможности наслаждения временем с Борой; так же, как и простить собственное бегство не может. Она вчера, как у неё мысли просветлели, как до неё дошли обстоятельства всей ситуации, – подорвалась и написала старшей. Не ожидала, что Бора так скоро согласится. Это топчение на месте, боязливость, заблуждение, неправильное суждение эмоций, что обладают полностью над Шиён контролем чересчур постоянно. Сбегала от разговора около трёх недель – для неё этот период тянулся невероятно долго, – но решилась, после нескольких ссор с Минджи, после множеств нескончаемых кошмаров и выпитого спиртного. – Будешь что заказывать? – безмятежно спросила Бора, посматривая из-за меню на Ли. – Нет, не хочу ничего. Бора хмыкнула «ладно» и подозвала к себе официанта, прося принести ей эспрессо. Шиён формировала в своей голове слова, хоть до этого уже составила целое эссе, как начнёт разговор, но тот план быстро забылся, стоило увидеть Бору. Старшая перед ней сдержанная, и на дне зрачков Шиён замечает еле видную обиду; от этого жмурится стыдливо. Сидя напротив Боры, которую так желала увидеть, просто услышать её голос – она растеряла всю решимость. – Ужасно выглядишь, ты в курсе? – сказала Ким, как только сделала заказ. Всматривается в Шиён пронзительно – её кожа неестественно побледнела, вид осунувшийся, руки потряхивает, а губы сухие и искусанные. – Ты хоть спала эти дни? Ела? – в голосе угроза и волнение. Шиён от этого теряется ещё сильнее. Прячет руки под стол и мнительными движениями проводит по коленкам. – Спать не получалось, – пожимает небрежно плечами, якобы какая разница, – а от еды тошнит. Бора громко выдыхает и закатывает глаза, откидываясь на спинку стула. Она недовольная, но Шиён нравится снова чувствовать на себе заботу. Ким старается не отчитать Шиён, иначе затянется на долго. Так же старается не протягивать свои ладони, касаясь шиёновых, чтобы дрожь младшей угасла. Сейчас она намерена выслушать молча всё, что скажет Шиён, а после думать, как и что делать. Но, по правде, копошится в затылке это осознание, что Бора давно выбрала, как она станет поступать. Шиён больше не такая подавленная, как тогда, когда она уходила из кимова дома – но смотря в её темные глаза, Бора ни на секунду не сомневалась, что лучше Шиён не стало, она лишь лучше скрывает внутренние переживания. Бора желает поскорее со всем разобраться. Иначе доводиться всё это – до высшего и нелепого апогея. Когда старшей приносят кофе, она тоном, который не потерпит отказа, требует: – Рассказывай. Шиён ещё раз кивнула. Для этого она здесь, да. Бора не разрешит и поговорить с собой на иные темы, не притронуться к себе, не разрешит никакое проявление тепла, пока Шиён не расскажет всё. Обе это понимают. Поэтому Бора выжидающе смотрит, а Шиён прокашливается. – В общем, – начинает, решившись посмотреть в глаза Ким – это вселяет надежду, у Боры в зрачках никакой явной злости или отвращения, лишь серьёзность и тихая радость, – сначала хочу сказать, что мне жаль за свой срыв и за… – Нет, – резко прерывает Бора, звучно ставя чашку с эспрессо на стол. – Нет? – испуганно переспрашивает. – Я не стану выслушивать извинения за твой срыв, как ты его называешь, и за твоё состояние. Расскажи причины, а не извиняйся, – неторопливо поясняет. Бора и без этого знает, что Шиён жаль – девушка, наверное, готова говорить «прости» за всё на свете. Не считает, что Ли нужно извиняться именно за это – Боре бы не прочь послушать отчего и почему. И убедиться, что если и повторится вновь, она не растеряется, будет осознавать логическое следствие, и знать будет – что Шиён потревожило, отчего её кидает из стороны в сторону. Не намерена оправдывать младшую – её болезнью; не намерена спускать ей перепады в настроении – только из-за болезни. Бора понимающая, точно настолько, насколько трезво мыслящая. – Хорошо, – изумлённо проговаривает. – Тогда… – Почему ты ушла на второй день нашего знакомства, – Ким невыносимо видеть Шиён столь запутавшейся. Бора думает, это от того, что Шиён себя снова уверовала – Бора скоро с ней простится. От этой мысли раздражённо выдыхает. – Мы часто ссорились с Юбин, – опускает взгляд на стол, вспоминая тогдашнее время. – В тот день мне позвонила Минджи и попросила приехать, ведь у Юбин чуть ли не истерика случилась и вела она себя очень опасно и агрессивно. Хотела поговорить со мной и Минджи, но наткнулась на Минджи, и… Ну, ты знаешь, как Минджи умеет доводить, – мрачно усмехнулась. – После разговора с Юбин мне было паршиво и я не хотела с кем-либо общаться, уж тем более, выходить из дома, – замалчивает, что не выходила она больше из баров и клубов. – А потом… – набирает в лёгкие побольше воздуха, смущаясь говорить подобные вещи, – поняла, что хочу увидеть тебя. Бора ничего не отвечает, только и смотрит, попивая кофе. Ссоры с Юбин – ожидаемо. Видимо, из-за Юхён. В какой раз Бора мысленно чертыхается, осознавая, во что ввязалась. Тот человек, которого она полюбила, впервые, за долгое время, – оказался полной противоположностью слов: просто и спокойно. Нет, с Шиён было спокойно – рядом, но никак не – порознь. Бора волнуется. Много, часто, стоит лишь вдуматься, какая суматоха в шиёновой голове. С Шиён сложно, но Бора так же ввязалась с тем человеком в отношения, что безвозмездно отдаёт такой спектр чувств – в которых, как раз, Бора нуждалась. Шиён сглатывает, зная, что Ким ждёт продолжения. – Просто, – неловко проводит рукой по гладкой поверхности стола, – с тобой было… очень хорошо, и, – смыкает губы в полоску, поднимая на старшую взгляд, – и я чувствовала себя в безопасности. Бора сжимает ручку от чашки, до побеления костяшек, но в лице не меняется. Кивает легко, призывая продолжать. – Так вот, – нерешительно заправляет прядь своих волос, выпрямляясь в спине, – ты же помнишь ту девушку, что к нам подошла на мой день рождения, что искала Юбин? – спрашивает с осторожностью и ощущением подступающей паники – такое рассказать будет непросто. Бора опять кивает. Всё же хорошо, что она заранее узнала про Юхён, и даже поговорила с ней – иначе точно бы сидела перед Шиён с сильным удивлением. Слишком много связанных отношениями людей вокруг. – Мы с ней встречались, – Шиён внимательно следит за реакцией Боры, что невозмутимо делает глоток, и выдыхает. – Юбин за неё на нас с Минджи набрасывалась. По делу набрасывалась. Я хреново повела себя с Юхён, – признаётся с проскочившим сожалением, которое не прошло мимо внимания Боры, – а после долгих с Юбин разговоров, поняла это сильнее – потому долго отходила и потому… Поссорилась с тобой. Юбин была для меня близким другом и свыкнуться со всем этим, да… Бора на это протяжно хмыкает, а Шиён теряется на мгновение от бесстрастного кимова поведения. Мысль засела прочно в голову, что Бора такая – потому, что за три недели их «перерыва» обдумала всё, решив сегодня попрощаться с ней. На самом деле Бора такая – потому, что и вправду обдумала всё, смирилась и устала от драмы. Сидит спокойно, слушает, с прочным ощущением уверенности, что раз Шиён решилась о себе поведать – для неё Бора не только давняя влюблённость, а что-то более значимое. – Ну, – Шиён хмурится, кусает и кусает губы. Что ей говорить дальше? И есть ли в этом смысл? Бора заминку замечает. К этому времени она уже допивает половину своего кофе, и стучит негромко кончиками пальцев по столу. Сверлит Шиён взглядом и приподнимает уголки губ. – Прекрати, – мягко произносит Бора, заставляя глаза Шиён гореть одним сплошным «что происходит». – Прекратить что? – слабо выговаривает, совсем не понимая, что от неё хочет старшая. – Кусать свои губы, – как очевидное чеканит. Бора тянется к подбородку Шиён через маленький столик и надавливает на подбородок, высвобождая губу. Шиён цепенеет, не в силах даже сглотнуть вставший поперёк горла комок. Пальцы Боры на её коже. После долгого расставания чувствуются непривычно, обжигают теплотой – Шиён желала этого сильнее всего прочего в мире. Бора и сама затихает от своих действий – ну не хотела же пока притрагиваться к Шиён (разумом не хотела, а всё остальное в ней так и верещало притронуться к младшей). Но сделанного не возвратишь. Она медленно проводит большим пальцем по подбородку, и говорит ещё: – А то как их потом целовать. У Шиён брови стремительно ползут вверх, а рот приоткрывается от неожиданности. Бора самодовольно отстраняется, замечая, как покраснела Ли, и ухмыляется. – Так-то лучше. Говори дальше. Шиён недоуменно проводит ладонью по коже, где отпечаток пальцев Боры остался пылающим пятном. Вспоминает, что они всё ещё в кафе, и что на неё смотрит пристально Бора, и резко убирает свою руку, дуя губы в возмущении. Что Бора себе позволяет, что за двоякое поведение. – Мой срыв, – с трудом начинает, – такое случается не часто. Чаще всего, эмоции выходят более, – Бора впереди заметно напрягается, ведь Шиён трудно будет в следующем признаться, – разрушительно. Из-за моего психического расстройства. Из-за этой болезни. Но ты, наверное, и без меня догадалась, – натянуто улыбается и смотрит на Ким с важностью. – Догадалась, – поджимает губы и говорит себе «нет» в стремление успокоить Шиён очередным тактильным контактом. – Это очевидно было, да, – хмыкает, хочет закусить губу вновь, но останавливается – Бора всё ещё на неё смотрит. А если снова прикоснётся, Шиён не выдержит и ляпнет что-то неразумное, например: «Я люблю тебя» – а такое никак некстати в подобной обстановке. – Минджи пихала мне листки с длинными названиями моих расстройств, но я так и не запомнила. Ту диагностику проходила без собственной воли, а под палкой. Вышло, как вышло. У Шиён явное нежелание признавать свою болезнь, и нет никакого рвения лечить – поймёт это Бора чуть позднее. На несколько минут наступает молчание. Бора пьёт свой кофе, а Шиён, видимо, ждёт реакции на свои слова. Но вместо этого, Ким говорит: – Это всё? – Шиён тихо фыркает. – Не всё. – Тогда я жду. Шиён крутит свои пальцы между собой, скрестив в замок. – Понимаешь, – неуверенно говорит, уводя взгляд, – наша первая встреча… Для меня была не первой. Бора наигранно поднимает одну бровь. – Как бы, – бормочет, – я однажды зашла вместе с Юбин в вашу кофейню, ещё в мае – ей надо было к Дон. И увидела тебя. И ты мне понравилась, очень понравилась, – заканчивает более настойчиво. – Мило, – усмехается Бора. Шиён всматривается в старшую с замешательством. – Мило? – ошарашенно. – Я говорю тебе, что, по факту, мы встретились тогда в клубе, потому, что я уже была в тебя влюблена, а ты отвечаешь «мило»?– Шиён не замечает, как начинает вскипать. И не замечает как: – Влюблена? – с удовольствием спрашивает Бора, подпирая рукой голову. – Да, блин, влюблена, – сбивчего выговаривает Шиён с недовольством, заливаясь краснотой. Наплевать на признание – раз Бора про болезнь догадалась, про чувства и подавно. – Почему тебе настолько всё равно? – Мне не всё равно, Шиён, – убеждающе отвечает. – Со мной, просто, пока ты решалась поговорить – поговорила Юбин и многое рассказала. Шиён негромко выругалась и с возмущением вперилась в Бору взглядом. – И ты заставила меня всё рассказать? – Конечно, – вторила ей, – мне важнее услышать от тебя. Шиён повержено опустила голову. Ей пришлось набраться смелости, долго приходилось набираться, раздумывать над тем, как рассказать Боре, игнорировать свой страх, игнорировать шепчущих голосков сознания, что Бора услышав – бросит её. А оказалось – Ким уже знает. Резко почувствовала тщетность попыток. И облегчение. У Боры было много времени на обдумывание полученной информации. Хоть и отдавалось вновь это «влюблена с мая» резью в груди, но не вызывает более переполоха в сознании и восприятии. – Ты чего расстроилась? – Бора неожиданно коснулась ладонью шиёновых волос. Младшая так и осталась лицом к столу. – Проблемное моё ты создание. Шиён что-то сдавленно пробубнила, вздрагивая и наслаждаясь, когда Бора равномерно начала гладить по голове. – И что это значит? – громче прежних фраз спросила Ли, не поднимая голову и не лишая себя бориных рук. – И не говори сейчас «Понимай это, как хочешь». – Это значит, что мне всё понятно. – Никакой неопределённости? – сказала несмело, немножко приподняв голову, чтобы посмотреть на Бору. – Никакой неопределённости, – подтверждает с улыбкой. Бора убирает руку – вызывая недовольный от Шиён вздох – и решает спросить ещё раз: – Теперь всё? – Нет, – поднимается, несильно качая головой, – но я не хочу говорить остальное тут, – обводит кафе взглядом. – Хорошо. Боре необходимо знать – что Шиён готова открыться. И спрашивать её сейчас, что именно она натворила с Юхён, будучи в людном месте, где вокруг вас постоянно снуют незнакомцы – действительно не особо правильно. По крайней мере, Бора и сама бы смогла обнажить самое важное лишь в закрытой обстановке. – Хотя, могу ещё кое-что сказать? – полностью выпрямляясь произносит Ли. Старшая делает жест рукой, говорящий «да» и допивает эспрессо одним большим глотком. – Помнишь, ты говорила, что не знаешь, что для меня лучше? Бора припоминает это смутно, но кивает всё равно. – Лучше для меня – быть с тобой, – бессовестно улыбается, пока сердце Боры пропускает удар. – Приму к сведению, – она отвечает запоздало и снова ощущает это, ощущает это чувство, в котором неизменно растворяется, если Шиён рядом. – И, чтобы ты знала, я на тебя в обиде. – Что? – вмиг опечаливается младшая. – Но почему? Бора подманивает младшую к себе пальцем. Шиён неуверенно наклоняется вбок, огибая стол, приближаясь к Ким – ожидая слов сказанных шепотом на ухо. Но вместо букв – получает щелбан в лоб. Шиён испуганно шикает и отпрыгивает от девушки. – Только попробуй ещё раз сбежать, не разобравшись в ситуации, – поучительно причитает, ухмыляясь с мордашки Шиён – невинный волчонок. Хоть и невинной её назвать будет самым большим упущением. – Больше не буду, – тон у неё детский. Она потирает ушибленный лоб и смотрит с восторгом, еле сдерживая улыбку на своих искусанных губах. – Вот и славно, – хмыкает Бора. – Выкинешь что-то подобное – так слабо не отделаешься, – и с такой угрозой она нерасторопно встаёт, одеваясь. – Ты уходишь? – с огорчением. – Кофе я допила, зачем ещё сидеть. – Можно я с тобой? – Ты в любом случае со мной, – закидывает сумку на плечо, в очередной раз вводя Шиён в изумление словами.\\
Бора шла рядом – но Шиён никак не могла сделать те столь привычные вещи, что делала ранее. Ли никак сориентироваться в событиях этого дня не может – не думала, что старшая примет всё сказанное Шиён так просто. Либо же, Бора только оттягивает момент, когда обрушится на голову младшей весь шквал гнева. Вот она и шагает около Боры опасливо. Бора, в свою очередь, только и вдыхает воздух – к сожалению пропитанный выхлопами транспорта, – что приятно проходит по коже и волосам. Боре – спокойно-безмятежно, ей удалось избавиться от многих мучивших голову вопросов, сложить этот безразмерный пазл в довольно ясную картинку, собирая кусочек за кусочком. И теперь Шиён снова оказывается рядом, готовая разобраться в оставшемся – только от одного факта происходящего, рассасывается комок напряжения, прочно паразитирующий во всём теле. – Почему ты не удивилась, когда я про Юбин сказала? – А, – Шиён глубоко ушла в свои раздумья, растерявшись, когда Бора задала вопрос. – Юбин? Ну, она, после того, как рассказала – что попросила привести Дон в клуб, вечно ходила и говорила: «Надо объяснить всё Боре». Так что, это было неудивительно. – Ясно. Шиён неуютно. Если раньше Бора терялась в непонятках, то теперь – Шиён. Поистине неприятное чувство. Бора подозрительно терпеливая, вся сдержанная и даже холодная, когда они ступают по асфальту, в некоторых местах засыпанному опавшими листьями, и идут в направлении, выбранном старшей. Шиён суматошно теребит в карманах пальто пачку сигарет, неосознанно покусывая вновь губы. Она ожидала всего, чего можно – что Бора на неё накричит, ударит, или просто обзовёт неприятно, будет цедить разочарованно предложения и, в самых светлых предположениях, – обнимет. А на самом деле – выслушала молчаливо всё, дала возможность объясниться и сама не делится собственными намерениями. Шиён не в праве требовать на свои страхи опровержения или подтверждения, сегодня, по идее, именно она должна выполнять условия Боры и надеяться, что та всё поймёт. – Почему ты не подходила сама ко мне познакомиться до августа? – задаёт очередной вопрос, перед этим, надолго замолчав. – Почему… – мямлит младшая, всматриваясь в вечернее небо. Усмехается безрадостно. Как ей объяснить? Потому, что не чувствовала нужды в этом? Потому, что не хотела портить своим присутствием ещё одну жизнь? Потому, что занята своими проблемами была? Потому, что вспоминала про Бору, лишь упиваясь вусмерть? Сейчас всё совсем не так – но тогдашние шиёновы чувства навряд-ли назвать здоровыми можно. – Боялась, – выдыхает ответ – и не ложь, и кратко, ёмко. – Из-за? – не унимается Бора. – Ну, ты меня так и ни разу в кофейне не заметила, – наигранно дуется, скашивая на старшую взгляд, – и было много другого рода… неприятностей. – И вот это странно, что я тебя ни разу не замечала, – хмыкает. – Я, конечно, иногда невнимательная, но раз ты приходила в «Sun&Coffee» не единожды, как минимум, я должна была вспомнить твоё лицо. – Летом у меня были светлые волосы, – указывает на причёску, что почти сливается с подступающими сумерками, – и я носила постоянно очки – не люблю яркое солнце. Бора тянет осмысленное «А-а-а» и тоже смотрит на Шиён. Их руки находятся непоправимо далеко друг от друга. Шиён даже побаивается, как бы их не снесло волной толпы, что пробирается спешаще между ними. Унесёт дальше, туда, до куда Шиён точно не успеет добежать – только бы схватить борину ладонь и не отпускать. – Чёрт, я хочу увидеть тебя блондинкой, – шутливо улыбается, – наверное, то ещё зрелище. И почему перекрасилась? – Надоело, – возвращает старшей улыбку. – Да и мне тогда нужно было замаскироваться от одной, преследующей меня, банды. Бора хмурится. – Банды? – в её тоне так и сквозит «я даже не удивлена». – Банды, – виновато посмеивается. – Как ты… Боже, – отворачивается к дороге, докоснувшись до переносицы быстрым движением. – Уже всё нормально! – заверяет Ли – она любит волнение старшей, но иногда оно стреляет опасными последствиями. – Я надеюсь. Как ты с бандой связалась? – Ох, это очень давняя и забавная история, в общем… Пока Шиён рассказывает о своих старых похождениях: как она повздорила с одним богатым сыночком и нечаянно угнала машину местного авторитета, успевают дойти до пункта назначения. Бора упорно вела их двоих к пирсу. Ей отчаянно захотелось посмотреть на гладь реки, всколыхающейся от ветра и редко проезжающих последних пароходов. Они проходят через просторный парк, мимо горящих оранжевым светом фонарей и полуголыми деревьями, половина из которых сбросила большую часть своей листвы. Ступают по деревянной выложенной дорожке, подходя к металлическим – очень холодным – перилам. А дальше – тёмные воды Гудзона, к горизонту жёлтый цвет неба, дальше – розовый, много-много фиолета, а там, где уже виднеются многоэтажки Нью-Джерси, на другой стороне реки, – непроглядная синева с силуэтом луны. Бора в невероятном восторге от таких переходов оттенка – плавных, неподходящих, туманных – и слишком слащавых. Цвета – точно выкрашенные блестящей акварелью. С множеством наложенных тонов и слоев на плотную бумагу, где появляются под конец пятна белого карандаша и такого же цвета гелиевой ручки. Оранжевые отсветы фонарей вокруг замыливают зрачок тёплым фильтром, что даже шиёновы волосы отдают краснотой – когда она стоит на фоне закатного неба, чуть правее от горящей уличной лампочки. – Как ты умудряешься постоянно вляпываться в такие истории? – с утомлённым выдохом говорит Бора, дослушав рассказ младшей. – Как сказал Гарри Поттер, – с ухмылкой начинает, – не я нахожу неприятности, а они находят меня. – Да ладно, ты ещё и гик, – она наигранно разочаровывается, качая головой. Шиён ей отвечает тихим смехом. – Нет, я, просто… – «смотрела подобное с Юхён». – Просто запомнилось. Культовая же фраза. – Ага, оправдывайся. Бора подходит к перилам, опираясь. Вода зачаровывает. Она всматривается в отражение неба, на самой поверхности зеленоватой реки – затемнённые, пестрящие цвета, палитра в грязных красках немытой кисточки, опущенной в серый. – Часто сюда приходишь? – Шиён тоже поближе подбирается, но останавливается за спиной старшей. Взгляд, правда, направлен вдоль деревянной дорожки, идущей вдоль Гудзона, там, где низкие лавочки, небольшие клумбы цветов и редко снующие люди. – Не то, чтобы часто… – уклончиво отвечает. – Иногда, когда предчувствую, что закат будет живописным, ноги сами несут. – Худо-ожница, – хмыкает Ли и следует примеру Боры – наслаждается видом заката и его отражения в воде, блестящих на другой стороне высоток, залитых розовым небом. – Красиво, да? – игнорирует предыдущее ехидное предложение. У Боры голос непроизвольно снижается до шепота, точно ветер, шелестением плутающей по траве, выбрасывающий в реку кленовые листья. Стоять на пирсе, когда от неспокойной воды исходят вихрями потоки ледяного ветра, а руки жжёт холодный метал – чревато скорой болезнью. Бора уже начинает шмыгать носом, но не отстраняется и не собирается уходить. Шиён сдавлено кряхтит, недовольно ещё. Бора, когда дело касалось её собственного здоровья, могла быть на редкость безалаберной. Ли одним кратким шагом прижимается к спине старшей, согнувшись немного в своей, и затаивает дыхание в робости – мало ли, оттолкнет. Бору пробирает настоящий озноб – оглушающий паром от лихорадки в сердце. Она сильнее сжимает пальцами скользкие перила и не хочет младшую от себя отгонять. Ведь Шиён как одеяло с подогревом – защищает от хлёстких порывов воздуха и согревает изнутри. – Красиво, да, – горячим дыханием на ухо, положив подбородок на плечо; руки – на чужие (родные) холодные, покрывшиеся краснотой. Шиён прикрывает глаза – духи Боры плотно ударяют в нос. Она жадно вдыхает около светлых волос, накрывая жаром своего тела. – А знаешь, кто ещё красивее? – Твой флирт такой банальный, – наигранно усмехается Бора, сглатывая томный ох, почти сорвавшийся с губ, когда шиёновы руки начали согревать её. Дыхание младшей опаляет замерзшие щёки (которые горят краснотой не только из-за речного ветра или же погоды октябрьского вечера) – то самое табачно-виноградное, то самое, что Бора не могла перестать чувствовать на своих губах. – Но ты правда красивее этого заката, – слабо возмущается Шиён, необычайно радостная, что от неё не отпрянули. Девушка поднимает руки Боры, кладёт на свои ладони её ладони, оставляя на ледяных перилах – но уже уложив на метал свои кисти. Бора ответить хочет то ли «Спасибо», то ли «Не неси чушь», то ли: – Я всё равно на тебя обижена. – Эй, – вскрикивает громче положенного – от чего Бора дёргается в бок. – Я тебе это «эй»… – Почему ты обижена? Нет, понятно, что я тогда ушла – но почему? Ты ведь, ну, сама сказала идти, и… – хаотично порывается спросить и разъяснить. – Когда тебе позвонила Джию, – мягким тоном начинает, – ты очень после этого испугалась. И испугалась меня, из-за чего? – она даже не вопрос задаёт, а подводит к ответу причины своей обиды. – Я… – она осекается, не зная, что сказать. – Шиён, – голос у старшей теплее оранжевого света окружающих их фонарей. Она чуть отклоняется назад, прижимаясь к младшей сильнее. Медленно выпутывает свои ладони из ладоней Шиён, чтобы переплести их пальцы – держа шиёновы руки под своими. Это Ли немного успокаивает, заставляя почувствовать уверенность. – Минджи мне напомнила про, – запинается, – вообщем, про всю меня и то, как опасны мои срывы. И мне стало страшно, я испугалась, что ты узнав, – понижает голос до еле различимого шепота. Но Ким разбирает его в деталях ведь этот хрипящей растерянностью шиёнов голос говорит ей прямо на ухо, чуть ли не задевая покусанными губами раковину. – Что узнав, ты просто уйдёшь. Бора выдерживает несколько секунд молчания. Дышит медленно и глубоко, в это время небо превращается в сплошной тёмно-синий, с редкими мазками фиолетового. – Да, именно за это, – чётким, но всё тем же оранжевым голосом проговаривает. Шиён зажмуривает свои глаза, носом чиркая по затылку Боры. – Тебе не стоило додумывать за меня – я же не ушла, верно? – Верно, – приглушенно в ворот бежевого пальто. – И не уйдешь? – боязливо, к основанию шеи дыханием, от которого ползут мурашки. – Сейчас я рядом, ничего другого не нужно. Шиён кивает. Боре она – верит. Шиён часто за Ким додумывает, сама же страдая в итоге. И Бора сейчас действительно – рядом. Принимает шиёновы объятия, которые неумело развеевают напряжение между ними, эти недоговорки – ведь Шиён рассказать нужно много-много, а с чего начать – никак не разберётся. Шиён тянет старшую за руки, поворачивая к себе. Бора легко поддаётся, но недовольно хмыкает, когда её отрывают от любования небом. Хоть и Шиён перед ней – достойна любования сильнее всех закатов, которые когда-либо были и будут. – Знаешь, какой сегодня день? – Шиён забирает ладошки Боры в свои, крепко сцепляя их в тепло. Подносит её кисти ко рту, дышит всё тем же горячим, табачно-виноградным дыханием. Бора от этого тает, прямо как лёд – которого на её руках не будет точно, ведь Шиён не допустит. – Какой? – как в трансе ведётся на хитрый блеск в зрачках Шиён, которая сужает эти свои тёмные и заволакивающее глаза и расплывается в довольной улыбке. – Два месяца назад мы с тобой встретились в клубе. Это же можно считать первой встречей, да? Бора как-то глупо фыркает и беззвучно хихикает. Поясницей упирается в неизменчивые металлические перила, засматриваясь на ореол свечения фонаря над шиёновой макушкой. Сейчас она точь-в-точь затемнённая сторона Луны – повёрнутая к Боре. Получается, в прошлый раз они пропустили этот день стремглав, раз уже два месяца, либо же Шиён и вовсе на календарь не смотрела, а Бора про это и вовсе забыла. Стоило догадаться, что Шиён станет запоминать всю эту вереницу дат, по типу первая встреча (двадцать шестое августа), первый поцелуй (двадцать шестое августа), первый секс (двадцать шестое августа), начало отношений (двенадцатое сентября), первая подаренная мягкая игрушка (двадцать четвертое сентября), первая ссора (первое октября). Признание самой себе в чувствах к Шиён (седьмое октября) – лично для Боры. Возможно, кое-что и она помнит, но не стремится «отмечать» эти даты. – И поэтому ты написала сегодня? – Нечаянно увидела дату и поняла, что моё бегство уже не имеет смысла. И тянуть ещё дальше… Было бы глупо. – Это и было глупо, – нетерпеливо фыркает, готовая дать по лбу Шиён ещё раз. Но та смущённо улыбается, опять растягивая губы в неком подобии сердечка – заставляя уже сердце Боры заходится в трепыханиях. Да и руки в плене горячих рук Шиён – зачем их вытаскивать, лишая себя этого? – А за это я могу извинится? – несмело спрашивает, пряча взгляд в кимовых ладонях. – Не стоит. Шиён тихо угукает, поцеловав руку Боры, касаясь сухими губами костяшек. Ким оторопело смущается. Такие трепетные поцелуи, такое ласковое поведение младшей, всегда вводило в ступор. И, чтобы скрыть свои взволнованные глаза, говорит: – Ты меня царапаешь, – намекает на искусанные губы, выговаривая предложение с наигранной лукавостью. – Они не настолько… – замолкает, тяжело выдохнув. Отстраняется. – Ты совсем не хочешь, чтобы я целовала тебя? – Не хочу. «Безумно хочу». Шиён ещё раз выдыхает и опускает ладони старшей от своего лица. – Солнце уже полностью скрылось, – замечает Ли, смотря поверх головы старшей на потемневшее, без проблесков других цветов небо. – И ты замёрзла. Пора домой. Я провожу тебя, – чуть погрустневшим голосом чеканит и тянет Бору от перил на себя. – Не так быстро, – хмыкает старшая, застопоривая их обеих на месте. – Отпустить тебя куда-то там, чтобы ты снова ничего не ела и не спала? Херушки. Шиён сдерживает полуулыбку и дует щёки. – Ты чего сегодня такая вредная, – а ещё красивая, красивая, красивая. Шиён хочет касаться этого фиолетового рассвета перед ней – но рассвет, как ему и полагается, становится лишь дальше, когда хочешь до него добраться. Бора ей лишь игриво ухмыляется, морщит в хихиканье нос и всё-таки щёлкает Шиён ещё раз – уже по губам. Младшая, ожидаемо, шипит испуганно и недовольными глазёнками пялится сверху вниз. Её губ коснулись тёплые пальцы – от этого знания становится приятно (смогла согреть ладошки Боры). – Это тебе в наставление. Зато больше не станешь их кусать, – поучительно изрекает. – Так значит, – протерев побаливающую губу – рука у Боры тяжелая и сильная, – переспрашивает Шиён: – Я могу пойти дом… К тебе? – вовремя себя поправляет. – Да, Шиён, мы можем пойти домой. Бора ухмыляется хитрюще, вынуждая Шиён снова и снова краснеть.