flashback.
Шиён ворчит преувеличенно громко. – А я говорила, не изнуряй себя! – она носиться туда-сюда по квартире, выискивая самые разные предметы: тёплый плед, на самой нижней полке шкафа; огромную кружку, запрятанную высоко на кухне, в которую скоро нальёт тёплый чай, закинув лимон; красную коробку с лекарствами, где Бора хранит таблетки на все случаи жизни. Шиён топает и злится; а Бора приглушённо хихикает, тут же кашляет хрипло в кулак, утыкаясь носом в мятую подушку. – Осенью мой иммунитет всегда слабый, – оправдывается старшая, прерываясь на приступ кашля, продолжает: – Я удивлена, что после переезда и смены климата не болела. Наверное, организм понимал: деньги нужны, работать нужно. Шиён цокает языком, опуская коробку на постель, где калачиком свернулась красная Ким. – Раз знала, что слабый, почему разрешала открывать окно и долго не закрывать? – младшая роется в коробке, считывая названия и инструкции, чувствуя вину: из-за её привычки часто курить и из-за запаха её густых сигарет им часто приходится держать окно нараспашку открытым, либо оставляя щёлочку, продуваясь ветром ноября. Видимо, их посиделки под звёздами не прошли просто так. И недели не минуло, как Бора, только начав картину, слегла с простудой. – Бу-бу, – бормочет ей старшая в ответ, перекладываясь на спину. Шиён, когда встревоженная, на редкость милая и забавная, и Бора, щурясь в беззвучном смехе, ощущает, каким теплом – заодно жаром болезни – наполняется её тело. Перед глазами складки одеяла, накинутого на неё младшей. Бора обессиленная, вялая, но находит крупицы упорства, чтобы усмехаться с Шиён. – Это серьёзно, Бора, – она на девушку взгляд поднимает, хмурится, якобы рассерженная, и слышит вновь смех с кашлем. – Я буду здорова уже послезавтра, не волнуйся, – доверительно проговаривает. – Но выпить что-то от простуды лишним не будет. – И поспать лишним не будет, – напирает Ли, – хорошо? Выпьешь это, – она поднимает жаропонижающее и порошочек чего-то лимонного, трясёт в руке, ожидая от Боры согласного кивка. Бора, что с детства не любит шипящие лекарства, растворяющиеся в воде, на вкус как приторная горькость – неуверенно машет головой, тут же жмурясь от боли. – Хоть один плюс, – тихо бурчит Шиён, привставая вместе с коробкой, чтобы убрать её обратно в шкаф, – ты поспишь, хотя бы. – А ещё помучаюсь с температурой, – беззлобно отзывается Бора. Она, в полумраке комнаты, взмокшая и чуть опухшая; волосы слиплись, выглядят неприглядно, но для Шиён она остаётся самой прекрасной. Младшая глотает в себе недовольное «сама виновата» и, бросив последний на Бору взгляд, не сдерживается – целует старшую во влажный лоб, слыша негодующее бормотание. – Заболеешь, – Бора её руки от себя отталкивает. – Не целуй. Нельзя. – Всё мне можно, – хмыкает Шиён, оставляя ещё один долгий поцелуй, цепляя губами, со смытой красной помадой, светлые борины волосы. – Нельзя, – хнычет, ведь сил сопротивляться не находится. Бора из-под прикрытых ресниц на Шиён посматривает, неосознанно улыбаясь. Это так забавно, в то же время до трепетного приятно знать, что во время болезни есть та, что будет обязательно заботиться. В подростковые годы, когда Бора, почти каждый месяц, болела, приходилось в одиночку выискивать лекарства и непослушными руками их пить. А потом идти на учёбу, делать важные дела. В сегодняшний день, как Бора проснулась с першением в горле, а к двенадцати вовсе жаловаться начала на неприятное самочувствие – Шиён лишних слов не понадобилась. Она подхватила старшую, поднимая со стула в мастерской и легко усадила на свои руки. Отнесла девушку на кровать, потрогала, поцеловала лоб; заключила: «Да ты вся горишь» и вынудила Бору лежать, пока Шиён, суетливо, вспоминает какими таблетками лечить. У самой-то организм на редкость крепкий, несмотря на то, как рьяно Шиён его отравляет. – Можно, – гнёт своё младшая, всё наклоняясь в спине, чтобы достать до Боры. – Зараза к заразе не пристаёт. Бора сдавленно посмеивается. – Ты меня дразнишь, – вдыхает девушка и голову отворачивает, не позволяя Шиён касаться своими мягкими губами. – Я сама себя дразню, – говорит, отстраняясь. – Ладно, пойду готовить тебе чай и, наверное, этот лимонный порошок, а пока, – она подбирает около оставленной коробки стакан воды, комнатной температуры, и тянет Боре его, вместе с крохотной белой таблеткой. – Сама встанешь, или помочь? Бора кряхтит, с красноречивыми звуками пытаясь приподняться. Перед глазами плывёт, а болящая голова спешит обратно к удобной подушке. Она смотрит на Шиён с фальшиво умоляющим взглядом, явно веселясь своему положению и что девушке приходится с ней возиться. – Окей, подниму тебя сама, – решает Шиён, откладывает вновь взятое в руки. Она аккуратно придерживает Бору за влажную спину, думая, что надо девушку в ванную запихнуть, и усаживает на кровать. Бора с радостью руками оплетается вокруг шиёновой шеи, намеренно носом тыкаясь в её горячую щёку. – Чёрт, у тебя температура вообще не спадает, – шепчет взволнованно; младшая не спешит от Ким отстраняться, потому всматривается в девушку на близком расстоянии. – Скоро спадёт, – успокаивает. Проводит носом линию по лицу младшей, хохочет едва слышимо. У Шиён от такого мурашки ползут по бокам, а вся она – разнеженный волчонок. – Надеюсь. Шиён, наконец-то, протягивает Боре лекарства, но в последний момент передумывает. Улыбается интригующе, от чего Бора заранее напрягается. Не успевает спросить, как Шиён, не разрывая зрительного контакта, кладёт таблетку на собственный язык. Держит его высунутым, встречая изумлённые борины радужки. – Нет, ты не… – порывается сказать Бора, то ли смеясь, то ли возмущаясь. Но Шиён затыкает, вторгаясь в борин рот языком и вкладывая осторожно горькую таблетку, быстро начавшую растворяться на языке. Проталкивает лекарство глубже, вынуждая Бору проглотить. Одной рукой Шиён удерживает Бору под поясницу, не давая девушке завалиться, а второй, двигая по наитию, ведь губы соприкасаются с чужими, подцепляет кружку с водой. – Ты идиотина, – провозглашает своё излюбленное Бора. Корчится от невкусной таблетки, не ругается за поцелуй – она же болеет, заразит ещё младшую; и сама тянется к Шиён, быстро-быстро отыскав её вкусные губы, скрашивающие горький вкус. От Шиён её всегда ведёт, а от поцелуев коленки банально подкашиваются; а сейчас, когда Бора болеет, и вовсе чувство, что она падающая в Кроличью нору Алиса. Шиён в поцелуй улыбается, приглушённо посмеивается, едва не роняя воду. У них на двоих таблетка; на двоих подцепленная Борой болячка, а ещё – их любовь; с совсем немножко страхом, что другая девушка испарится, как звезда на утреннем, белеющем небе. Через ещё несколько влажных касаний, до припухших от чувственности губ, Шиён, уже по-нормальному, даёт старшей запить таблетку, сама отпивает, и, для уверенности, заставляет Бору выпить вторую. Она укладывает полусонную Бору на кровать, бережно укрыв одеялом и чмокнув осторожно в щёку. Удостоверившись, что Бора устроилась и не намеревается лежать с открытыми глазами, изредка притворяясь спящей, Шиён направляется на кухню. Готовит Боре лимонную от простуды гадость, заодно продумывая меню ужина.\\
Через пару часов, когда Боре стало чуть лучше и головная боль отступила, она выбралась из завалов одеял, которые Шиён на неё накинула. Учуяла приятный запах и, в полутьме наступающего вечера, спустилась с кровати, радуясь, что гарью не пахнет. Шиён моментально услышала чужое присутствие. – Ты зачем встала! – возмутилась младшая, роняя из рук ложку. Она, хмурясь, повернулась к Боре, поджимающей губы от смеха. – Выспалась, – кратко ответила. – Ты болеешь, тебе нужно спать и отдыхать, – бурчит на неё Шиён и, в последний раз помешав куриный бульон на плите и выключив плиту, подошла к старшей. – Я не могу весь день спать и отдыхать, – оправдывается. Шиён её слов будто не слышит. – Как себя чувствуешь? – она чмокает Бору в лоб, проверяя, спал ли жар. Губы касаются тёплого, но не обжигает, как было ранее. Бора, пусть и терзалась болезнью, а горло всё драло болью, на слова Шиён улыбнулась. Покачала головой, мол всё хорошо, и тут же зажмурилась от острых покалываний. Пред глазами всё закружилось. Слабость во всём теле дала знать – старшая мягко плюхнулась на Шиён, уткнувшись носом в её грудь. Новое положение ничуть не расстроило. Бора хотела, придя к младшей, обнять и прижаться, как делала множества раз, чтобы утащить девушку с собой спать. Шиён недовольно вздохнула. – В кровать, – твёрдо проговорила она. Бора невнятно промямлила: «Ладно». Нет причин сопротивляться шиёновой заботе. Она обнимает младшую за талию, падая на неё, полностью доверяясь. – Полежишь со мной, пока я буду спать? – её дыхание обожгло кожу. Бора не выныривала из удобного положения, а Шиён не противилась. Удерживает старшую, надежно перехватив у бёдер. Шиёново возмущение, что Бора не слушается, так и норовя истязать своё и так уставшее тело, пропадает. Бора согласна на всё-всё, даже потратить пару драгоценных дней, откладывая на потом картину, только с условием: что Шиён лениться будет вместе с ней. – Куда я денусь, – усмехается она, – только, как бульон остынет, тебе нужно будет поесть. Бора угукает; её тело в руках тяжелеет, и вес на Шиён обрушивается всё больший. Поняв, что Ким через мгновение уснёт, Шиён подхватывает старшую на руки. – Тебе нравится носить меня так, верно? – слабо хихикает Бора, услаждаясь положению. Волосы Шиён щекочут лицо, но Бора льнёт к ней ближе, прикрывая глаза. – Нравится. Могу унести тебя куда угодно, – подтверждая сказанное, младшая ступает в сторону кровати. Бора временами ругается, что Шиён её от земли без предупреждения отрывает, но иногда – не скрывает, что ей нравится тоже. Причём Бора красная, сонная, вялая на движения, но пришедшая к Шиён на кухню, только бы поманить за собой, вдвойне желает, чтобы её доносили до кровати, а после крепко обнимали. Зачем ходить, когда столь отзывчивый и любимый транспорт живёт в квартире. – А ещё… – заговаривает старшая, но прерывается, когда её опускают на кровать. Шиён поднимает одеяло, освобождая место Боре, и запрыгивает под. Место нагретое, чуть душное. Шиён сама горячая, проведя весь день в доме и часы у плиты, и Бора греется больше об неё, нежели об одеяло. Зимой она будет лучше любых батарей. Бора уже планирует, как в холодные ночи заберётся пальцами под футболку и начнёт согревать нос об шиёнову шею. – Ещё что? – тихо переспрашивает, дожидаясь, как Бора уляжется и свернётся под боком. Невероятно, как она становится крошечней, прижимаясь к Шиён; в то же время способная задавить влиянием и казаться пугающей. – Ещё, – вновь начинает, – а ещё, ты можешь унести меня к звёздам? Показать ещё раз. – Конечно, – говорит, не обдумав, – конечно могу, я же обещала, помнишь? – Помню, – улыбается она, укутываясь в Шиён. Младшая её прижимает, одеяло повыше подняв, чтобы Бора не терзалась ознобом. Шиён своим присутствием пытается забрать всю борину болезнь, потому – не боялась её целовать. – Как с картинами закончишь, освободишься, отвезу в новое место. Зимой видно много созвездий. Ты только не болей больше, договорились? – Договорились. И… Бора, не договорив предложение, засыпает. Всегда она ведёт себя, будто непоколебима, не открывая уязвимости. Но, с Шиён, Бора обмякает в объятиях, безмятежно вдыхая цитрусовый запах, едва смешанные с запахом квартиры, и позволяет о себе позаботиться. Шиён убаюкивающе поглаживает её по макушке, неосознанно напевая мелодию недавно сочинённую. Бора, редко, но просила Шиён петь, точно колыбельную перед сном. Полежит с ней до ночи, уснёт ближе к рассвету, не мучаясь кошмарами, и накормит свою девушку бульоном, удостоверившись, что её состояние идёт на поправку.