Тайна, покрытая взбитыми сливками

Бекхет чувствовал себя выжатым и больным. Он едва волочил домой ноги, мечтая оказаться где угодно, но только не там. Ему не нравилось там ничего. Ни выносящая мозги жена. Ни мерзко вопящие дети. Ни висящая в воздухе извечная угроза опасности его жизни. Гортензия могла по одному лишь желанию превратить его жизнь в ад. Она могла забрать детей, отсудить дом. Ему нельзя было перечить жене. Нельзя было не выполнять её «приказы». Иначе он останется на улице без работы и права на нормальную жизнь. Ему запрещалось делать хоть что-нибудь, что могло расцениваться как попытка к измене. К примеру, говорить с официантками. Но это не столь значительно, как общая и неоспоримая власть над ним его жены. Джонсон всё задавался вопросом: когда же он перестал её любить? Но спрашивать себя нужно было совершенно о другом. Когда же он стал её ненавидеть? О, давно. Но уже ничего не могло спасти его из этого плена. Бекхет жалел, что они не богомолы. Почему она не могла просто откусить ему голову и пресечь на корню его страдания?! — Джонсон? — голос жены заставил мужчины поморщиться на пороге снимая обувь. — Да, милая? — Это ты? «Нет, сука ты тупорылая» — Да, солнышко моё. — Ты не забыл, что должен встретиться с мистером Локартом из отдела кадров через полчаса в том милом ресторанчике в центре? — Нет-нет, любовь моя, я зашёл переодеться. Хочу произвести хорошее впечатление. Конечно же, он забыл. Выполняя придуманный на ходу бред, Бекхет рванул в свою спальню, переодевая только галстук и то на бегу. Ехать ему минут двадцать от работы. От дома все сорок. Но он не отчаивался и уже через минуту даже не прощаясь вылетел на улицу и прыгнул в машину. Что неудивительно, он опоздал. Локарт ждал его, недовольно барабаня пальцами по столу. — Я точно уверен, что вы в курсе, какого я о вас мнения, доктор Бекхет. — Поверьте, я наслышан. — И какого чёрта вы тогда ещё и заставляете меня ждать?! — Дело в том, что я совершенно позабыл о нашей встрече. Я бы... — Довольно, — Локарт поднял руку. — Не смотря на всю вашу ничтожность и мои протесты, начальство решило дать вам испытательный срок. — Вот спасибо. — У вас две недели. А потом, — Локарт выдержал театральную паузу и встав из-за стола наклонился к самому уху Бекхета, — я лично прослежу, чтобы вы больше никогда не работали патологоанатомом. Тяжёлые мысли захлестнули мужчину. Он остался сидеть за столиком, подозвав к себе официанта. Алкоголь должен помочь ему расслабиться и отпустить весь этот чёртов день. Сделав два больших глотка, Бекхет прикрыл глаза и расслабился, ощутив себя в полной гармонии с этим миром.    — Можно к вам присоединиться? Незнакомый голос заставил его вздрогнуть. Бекхет открыл глаза и увидел перед собой привлекательную молодую женщину. Наверное, он задремал, потому что, обведя глазами бар, увидел, что людей вокруг стало значительно больше. Джонсон улыбнулся незнакомке и проговорил: — Конечно, конечно. Она устроилась напротив него, и мужчине на миг показалось, что он где-то её уже видел, но где именно, он не мог вспомнить. Бекхет невольно засмотрелся на свою новую соседку: длинные черные волосы, карие глаза, полные губы. На вид ей было лет тридцать, но тем не менее фигура у нее была практически идеальной. Бекхету, как, вероятно, и любому мужчине на его месте, польстило, что столь очаровательная женщина выбрала место рядом с ним. Тем временем она достала из сумочки золотую зажигалку и пачку сигарет. — Не возражаете, если я закурю? Джонсон закивал, отметив про себя эссекский выговор своей соседки. — Угощайтесь, — предложила она, указывая на сигареты и зажигалку, которые положила на середину столика. — Спасибо, я не курю. Женщина между тем вдыхала табачный дым с таким наслаждением, с каким обычно вбирают в легкие чистый воздух. Она еще раз глубоко затянулась, откинулась на спинку дивана и, сложив губы в трубочку, выпустила в потолок прямую струю дыма. — На такой работе, как моя, вы бы тоже закурили, — заметила она. — Трудный день? Она засмеялась: — Они все трудные. Взглянув на свой почти опустевший стакан, Бекхет спохватился, что ничего не предложил очаровательной собеседнице. На его вопрос та, улыбнувшись, ответила:    — Баккарди с колой, пожалуйста. Протягивая ей бокал с баккарди, Джонсон сказал:   — Вы, если я не ошибаюсь, здесь не просто так, верно? Женщина уже докурила сигарету и потянулась за следующей. Приняв бокал, она кивком поблагодарила Бекхета и, отхлебнув, оставила на краю бокала красный след помады.    — Так оно и есть. «Уискотт-Олдрич». Самая гадостная компания в мире. Доведут меня до ручки своими указами.   — Уж прямо-таки самая гадостная? Прямо до ручки?    Женщина улыбнулась, и Бекхет отметил про себя, что улыбка у нее чертовски приятная. Допив содержимое бокала одним глотком, она продолжила:  — Самая что ни на есть. Кто хочет быть представителем? Вы хотели бы?    Джонсону пришлось признать, что подобная мысль не приходила ему в голову. Но не хочет ли она еще баккарди? Женщина попыталась было возразить, что теперь её очередь, но доктор уже встал и направился в сторону бара. Когда он вернулся, его собеседница уже скинула жакет, и сквозь тонкую ткань блузки можно было разглядеть её упругое тело. Протянув Бекхету худую кисть с длинными тонкими пальцами без каких-либо следов маникюра, она произнесла:  — Я Джуд Вернер.   На что Бекхет так же односложно ответил:   — Джонсон Бекхет. Он не раз потом вспоминал, насколько простым и естественным оказалось их знакомство. Ей хотелось говорить, а ему доставляло удовольствие её слушать. Бар постепенно заполнялся людьми, становилось всё более шумно, но Бекхету казалось, что они одни, и не в многолюдном баре, а на острове, отделенном от остального человечества тысячами километров воды. Так они и познакомились.