Тайна, покрытая взбитыми сливками

Девчушка скулила, видимо, умоляя его остановиться, но скотч, которым был залеплен её рот, не давал ей возможности произнести ни слова. Впрочем, Беверли это только возбуждало. Тем же самым скотчем он связал её по рукам и ногам, заклеил глаза и, как ему нравилось думать, «пользовался ею». При этом он знал, что ей самой это не может не нравиться. Бобби скулила, и это было частью игры: она исполняла свою роль, он — свою. Иногда он принимался ласкать её и приходил в восторг, чувствуя, как тело девушки откликается на его ласки, видя, что она получает от игры такое же удовольствие, как и он сам. А то, что на ее теле осталось несколько синяков, что он до крови прокусил девушке сосок так, что та завизжала от боли, так ведь это случайно. Он прошептал ей в ухо:  — Ну, давай сделаем это ещё разок, Бобби. Она заскулила ещё сильнее. Ну просто прелесть, а не девочка!  — Ну давай, Бобби. Давай ещё разок, будь паинькой. Она извивалась, стараясь освободиться от пут, но колени так и не раздвинула. Розенталь притворно вздохнул:  — Ну вот ещё!... Судя по тому, что в её сумочке он нашел распечатанную пачку сигарет, девушка курила. Видимо, считала, что с сигаретой она выглядит взрослой. Что ж, ей же хуже. Прикурив сигарету и воткнув её в пах упрямицы, Беверли не без удовольствия подумал, что, возможно, такой метод заставит её бросить курить. Беверли разъяснил Бобби, что негоже девочке быть столь неблагодарной — уж он-то знает толк в сексе, как никто другой. Малышка быстро оценила его аргументы, но все равно продолжала выказывать признаки недовольства: распустила нюни, расхныкалась и вообще выглядела мрачнее тучи. Хорошо хоть перестала обзывать своего учителя всякими нехорошими словами. Беверли в очередной раз наполнил её бокал шампанским и, усевшись на кровать рядом с Бобби, принялся наблюдать за ней. Она опустошила бокал одним глотком, и Беверли неодобрительно покачал головой. Этой глупышке ещё многому предстояло научиться, прежде чем у нее появится вкус к настоящей жизни.  — Хочешь остаться на ночь? — спросил он. — Или вызвать тебе такси? Бобби хлюпала носом. Даже с заплаканными глазами и размазанной по лицу косметикой она выглядела милашкой. Если бы не её симпатичная мордашка, он вряд ли обратил бы на нее внимание в баре.  — Я лучше пойду, — промямлила она. Он кивнул, подошел к телефону и вызвал такси. Провожая Бобби, он протянул ей две стофунтовые купюры. Бобби попыталась было отказаться, но прочитала в глазах Беверли, что делать этого не стоит, взяла деньги и выскользнула за дверь. Оставшись один, Беверли выключил в комнате свет, вернулся в постель и принялся ждать. Если он что и не умел в этой жизни, так это ждать. Он и так ждал долго, ждал годами — вот главное, к чему ему привила ненависть служба. Ведь тот, кто не умеет ждать, не задерживается там надолго, потому что именно в тишине ожидания ведется подготовка, именно так планируются операции, но самое главное — в такие периоды выковываются холодный ум, железная воля и выносливое тело. А это в корне неверно. Проявлять терпение, хранить молчание — но не ждать. Его учили, что для солдата это самые важные качества. Стрелять не целясь, убивать хладнокровно, не испытывая при этом никаких чувств, воспринимая убийство как часть своей работы, выживать в экстремальных обстоятельствах — это, конечно, необходимо, но все эти навыки как будто ничего не стоят без умения ждать и способности хранить молчание, когда оно на вес золота. Комната вобрала его в себя, окутала темнотой и превратилась в пустоту, в ничто — в четыре голые стены, где не было слышно даже его дыхания. Все считали Беверли человеком крайне жестоким и обожающим насилие, чего он никогда не мог им простить. В определенных ситуациях жестокость необходима, но упиваться ею, получать удовольствие от чужой боли нельзя. Насилие — это средство, но никак не цель. Он не считал себя исключительным ребенком. Возможно, более сдержанным, более сосредоточенным, но не озорником и уж тем более не хулиганом. Учился превосходно, в спорте неизменно был первым. Вступил в армию, потом в спецслужбы — быстро, не прилагая к этому каких-либо особенных усилий. Жизнь текла сама собой, единственным эпизодом, несколько выбившим Беверли из колеи, стала его собственная смерть на пятом году службы — его убили, наемники на Ближнем Востоке. Но прошло совсем немного времени, и это обстоятельство оказалось очень даже удобным. Нельзя сказать, что в армии ему жилось плохо, однако формальная смерть обернулась для Беверли приятным сюрпризом — сам того не желая, он получил полную свободу, такую, о которой никто другой не мог даже мечтать. В результате Беверли сделал быструю карьеру «чистильщика», если так можно назвать его нынешнюю работу, и репутация надежного профессионала приносила ему достойное вознаграждение. Даже правительство Её Величества находило, что этот несуществующий «некто» весьма полезен. А всё благодаря коллаборации. Когда воедино соединяются человеческие ресурсы с новейшими технологиями и его нечеловеческими способностями. Он никому ещё не раскрывал, кто он. Если охотники не знают, что ты такое — то и убить не смогут. А он и человеком был слишком долго, так что раскусить его будет непросто. И в эту игру он готов поиграть. А задание по прикрытию лаборатории и разработок вакцины от самой Евы стало для Беверли логичным продолжением его недолгой работы на созданий Матери, в качестве консультанта по безопасности. Как водится, когда всё пошло наперекосяк, все шишки посыпались на него. Хотя, он сам полон секретов. Было бы намного легче, если бы информация, на которой основывалась вся операция, была проверенной. На протяжении своей карьеры Беверли не раз попадал в ситуации, когда ему приходилось спасать положение и «зачищать» ошибки напортачивших ученых. Из-за подобных мудаков он потерял немало хороших товарищей — все эти горе-ученые не стоили даже мизинца любого из них. В истории с лабораторией все пока шло более-менее гладко. Операция близилась к завершению. Оставалось кое-что подчистить, и все, дело будет сделано. Главное — выждать, что он терпеть не мог. Если нужно — сидеть в засаде дни, недели, месяцы. Возможно, годы. Чтобы в нужный момент… Беверли начинало медленно клонить в сон. В кармане пиджака завибрировал телефон. Бесшумно протянув руку к стулу, он одним движением достал его и ответил «да» прежде, чем сигнал вызова повторился. Передвижение. Объект БХ. Направляется на север.  — Докладывать каждый час. Он положил телефон на стул. Ну вот. Лед тронулся. *** — Какие люди и без охраны, — съязвил Дин, поднырнув под ленту полицейского ограждения. Роза не ответила, даже не взглянув на мужчину. Она стояла с фотоаппаратом в руках, разговаривая с сослуживцами. Тело лежало немного поодаль, ничем не прикрытое и никем не охраняемое. Район тут был практически пустынным, на целую улицу проживает всего несколько человек. Крупные корпорации выкупают дома для своих фабрик и офисов, но пока улочка была нетронутой. До этого момента. — Не введёте в курс дела? — Сэм прервал трёп копов с Розой и на него уставились сразу четыре пары глаз с явным недовольством. — Нас вызвал старший инспектор. Упоминание о начальнике немного сгладило напряжение. Конечно, полицейские ненавидели и даже презирали федералов, считая их законченными стервятниками. Но Винчестерам не было до этого дела. Их прикрытие — это те, чьи права стоит отстаивать. Полицейские не нашли почвы для препирательств и кивнули на тело. — Сегодня на рассвете этого бедолагу нашла пожилая женщина, выносившая мусор. — Она живет неподалёку? — Сэм всё записывал. — Нет, на другом конце улицы. Это-то и странно. Повисла тишина. Винчестеры выжидающе смотрели на копов. — Это всё? Ни причин, ни личности? — В курс дела мы вас и так ввели, — фыркнул здоровяк с пышными усами. — Дальше разбирайтесь сами. Роза заметила что-то странное, промелькнувшее в глазах Дина, так, кажется, его звали. Не разочарование, не обида. Скорее злость. Наверняка это самое подходящее название той искры. Как у пса, который уже встал в стойку для прыжка. Это не на шутку её напугало. Хотя через секунду она вздрогнула. — О’Шонесси! — инспектор стоял прямо позади неё. — Ждёшь выговора?! — Что вы, инспектор? — девушка тут же развернулась, покорно склоняя голову. — Я тебя назначил вводить в курс дела агентов, так какого чёрта ты тут стоишь?! — Да, сэр, — та оглядывалась по сторонам, пытаясь отыскать агентов. — Есть, сэр. — И хоть одно плохое слово я от них про тебя услышу — уволю к чёртовой бабушке! Поняла?! Конечно, не уволит, но получить по полной можно. А она ещё хотела бы продвижения по службе, а без инспектора это никак не обойдётся. Она всё ещё ходит в офицерах, занимаясь исключительно снимками трупов и бумажной работой. Начальник почему-то не любит её. Хотя Роза и пыталась в каждую дырку влезть, чтобы заполучить его расположение. Значит, нужно этих федералов использовать в своих целях. Вот только прежде, чем она их нашла, агенты приняли от кого-то звонок и поспешили к машине. — Чёрт, чёрт, чёрт!