Святая земля

      — Милорд, вставайте, — тёплая ладонь коснулась щеки. М, Эния, дай ещё поспать. — Милорд Тарнис, проснитесь, мы готовы идти в поход.       Милорд?! Подскачил, как ужаленный, схватив рукоять меча. Тут же от меня отскочила девушка, слегка вскрикнув и отдёрнув ладонь от моего лица. Она поставила на тумбочку тарелку с похлебкой и чай и, покраснев, отвела взгляд. Я со стоном сел. Спина и плечи ныли от тяжести доспехов. "Нечего было спать в доспехах" - потирая шею, досадно подумал я.       — П-простите, милорд, я не могла вас разбудить, вот и к-коснулась, — щёки девушки приобрели ещё более пунцовый оттенок, и она потупила взгляд, теребя складки платья. Против воли мой взгляд замер в районе груди девушки, и, что совсем не помогало, платье вовсе не скрывало её грудь, а, наоборот, подчёркивало, плотно облегая молодое тело. А она красива: мягкие черты лица, тонкие губы и нос с милой горбинкой, а щёчки были усыпаны веснушками. Её длинные тёмные волосы волнами спадали на плечи.       — Не стоит так переживать, миледи. Я даже осмелюсь потребовать, чтобы меня так будили как можно чаще. Позвольте узнать ваше имя? — у девушки заалели уши, но девушка всё же подняла взгляд на меня. В тёмных глазах сияла непонятная искра, которая заставляла меня тонуть в этих чарующих омутах. Я качнул головой, отгоняя наваждение. Дурак. Думай кому и что говоришь!       — Велиса, милорд Тарнис. И я тоже желала бы, — я глупо улыбнулся, а девушка, расширив глаза от страха, ойкнула и выбежала из комнаты. Вздохнув, я погладил щёку и взялся за завтрак. Ну да. Простолюдинка заигрывает с герцогом. Как бы… её родители не узнали. Тут с этим строга: раз девственна, то, будь добра, жди жениха своего. По любви хочешь? Да пожалуйста. А на милорда не положи глаз — не ровня ты ему. Как будто у нас, лордов, нет своего мнения.       Быстро покончив с завтраком, в одиночестве вышел на улицу. Лагерь был собран, а первые сотни солдат уже выдвинулись в путь. Телеги были готовы, лошади под нужды люда — навьючены заново. Я оглядел всех и удовлетворённо улыбнулся. Что солдаты, что жители Калха были навеселе и со смехом переговаривались. Хорошо, надеюсь, этот настрой сохранится как можно дольше.       — Милорд, доброго утра, вы вовремя. Скоро и мы тронемся в путь, — Джерарт подал мне лошадь. Взобравшись, я распрямил спину, пристегнул шлем к поясному ремню. И скривился: поддоспешник жёстко врезался в кожу, хотя ещё вчера этого неприятного ощущения и в помине не было. Понимающе улыбаясь, воин тронул поводья, задавая темп. Вместе с нами тронулась и пятёрка стражей. — В следующий раз лучше снять доспехи, милорд. И на дневной стоянке отдайте доспехи, надо их очистить от кожи.       — Всё знаешь, Джерарт. Доброго утра. Давно рассвело? — я снова оглядел привал. — Где они?       — Миледи и Кессель отправились с первыми сотнями, как и тысячник. Сэмюель присматривает за вашими подданными. Сэр Рихард пойдёт в конце, — нахмурив брови, кивнул. Эния, почему ты избегаешь меня? Надеюсь, Кессель будет хорошо присматривать за ней. А вдруг он хочет настроить сестру против меня? Чёрноплащевый. Бывших наёмников не бывает... Я резко дёрнул головой, недовольно скривившись. Нет, так нельзя. Нельзя искать среди своих советников врагов: чем больше недоверия среди нас, тем хуже. Он хороший и верный солдат. Он не предаст. Забудь об этом, Тарнис, пока не случилось непоправимое.       — И ещё, милорд. Не стоит засматриваться на ту девушку ясную, — я исподлобья глянул на спокойное лицо стража. Ведь он прав. Конечно, прав. — Вы сами знаете законы Калха. Ей будет несладко, если даже просто до вас дотронется.       — Спасибо, — по интонациям было понятно, что Джерарт знает о её прикосновении и нашем маленьком разговоре. Я прикусил губы, задумчиво пожёвывая. — Теперь я — герцог, и я чту закон.       От меня не укрылась улыбка Джерарта. Радостная. Интересно, ты всё ещё ведешь свою игру. Не в угрозу мне, разумеется. Вот и пришёл мой черёд окунуться в это дерьмо: тайны, интриги... Джерарт никак не ответил на мои последние слова, а у меня и желания особого говорить не было.       Время, на мой скромный взгляд, тянулось очень медленно. Мы продвигались всё дальше к южным границам герцогства по главной дороге, даже не скрываясь. Не было смысла таиться. Главное — успеть, пока нам не отрезали путь. На пути не встречались ни торговые караваны, ни путники. Даже в полях не было пастухов и стад. Калх будто вымер. Частые сёла, которые попадались на пути, тоже были, на удивление, безлюдны. Пару раз в них отправляли всадников за провизией, но они возвращались ни с чем: селяне унесли с собой всё в город Найра.       Это единственный близлежащий город на юге герцогства. Земля здесь была плохая, да и рек не было, так, одни ручейки. То ли дело — земли на севере: и реки есть, правда, не такие полноводные, как Долгара, но, тем не менее, перейти их в брод было сложно. И чернозём хороший, урожай — что надо. Оттуда и поступала в Калх большая часть зерна и муки. Там и поселений было достаточно: целых три города и два фронта на границе.       Надеюсь, мэр Найры всё ещё предан мне и поможет, хотя бы с продовольствием. А лучше — стрелами и луками. Охотники и умелые солдаты на вечернем привале пытались пополнить стрелковое вооружение, но в рамках похода и стрелы получались не родимые: оперенья либо было мало, либо его вообще не было, а наконечники получались слишком мягкие. А луки, мда... Без сухожилий, из слабой тетивы волос дев. Не угроза врагу, так, живность перебить, и то славно.       Солнце палило нещадно, на небе — ни облачка, что было хорошим знаком. Лучше жара, чем слякоть. Дорога дорогой, а идти по грязи целый день было бы ужасно. При таком раскладе даже самые стойкие солдаты уморились бы. Колонна шла хорошо, разговоры были почти не слышны. Все копили силы, ведь идти нам ещё долго. Маладбарские воины за всё время похода не проронили ни звука. Это даже пугало. В мою голову приходили мысли: а живые ли они и люди ли вообще? Мы с Джерартом тоже не разговаривали с самого утра. Мне ломило спину и плечи, а он был явно не любителем трещать языком попусту.       Когда солнце достигло зенита, мы наконец-то перебрались через речушку Серва. Впереди начал собираться лагерь. С облегчением соскочив с седла, я с удовольствием размял затёкшие ноги и присел в тень дерева. Всё отбил себе этим днём. Ох, как там моей сестре, наверное, не сладко: в седле и целый день. Кстати, она так и не показалась мне на глаза за целое утро. Нет, это надо было решать. Ежели и завтра так продолжится, через день у нас будет долгий, серьёзный разговор.       Солдаты уже вовсю разогревали остатки завтрака и готовили новые порции похлёбки. Это было дело простое: картошка, гречка и мясо или рыба. Похлёбки не отличалась изысканностью, но зато голод утоляли знатно и не были затратными. Солдаты и мирный люд тоже расселись на землю десятками и семьями, а кто из них мог, помогал с обедом. Леса рядом, к сожалению, не было, так, узкий пролесок, где никакой дичи не сыскать.       Зевнув, слегка прикрыл глаза. Никого не было видно, кроме Джерарта из ближников. Посчитал, что можно и покемарить часок. Детский визг, смех и разговоры абсолютно не мешали: я часто бывал на ярмарках, а там шум-гам в разы громче.       — М-милорд… вас ожидает тысячник…— знакомый голос отвлёк от дрёмы, и я улыбнулся, скрыв недовольство.       — Велиса. И чего это тебя гоняют, а не солдат? — девушка, не поднимая головы, что-то тихо проговорила про отца и дядю, беспокойно поглаживая платье. Я бессовестно любовался её красой, пока Джерарт не дёрнул плечом. Оторвав взор от девушки, наткнулся на пристальный и непроницаемый взгляд одного из сотников. Ох, ещё и это. — Велиса, повтори погромче, пожалуйста.       — Отец и дядя решили, что мне будет безопаснее с вами, милорд. Пока мы в походе.       — Це-це-це. Решили значит, да? — я глянул на Джерарта. Южанин смотрел в упор на сотника, но, почувствовав мой взгляд, утвердительно кивнул. Хорошо. «Папочка» дал добро. — Я буду очень рад, если ты сегодня поужинаешь со мной.       — Если это приказ, — девушка опять перешла на запуганный шёпот, от чего у меня внутри всё содрогнулось. Зло. Запугали бедняжку. Ну, сотник,возможно, ты враг? Да, ты мой враг. Предатель. Убеждённость в этом всё крепла, но, к сожалению, не было никаких доказательств. Но почему-то у меня появилось сильное желание казнить сотника.       — Велиса, это не приказ. Если ты пожелаешь сама, мы отужинаем, — нагло соврал, ведь мне так сильно хотелось ей приказать. Но что-то остановило, наверное, страх этой девушки. Она подняла на меня взгляд и несмело улыбнулась. На алых щёчках проступили ямочки, и я снова почувствовал, как шалею.       — Правда?       — Конечно, Велиса. Только если ты захочешь. Там не твой отец? — оглянувшись, девушка посмотрела на сотника и, ойкнув, немедленно стёрла улыбку с лица.       — Это дядя. Милорд, если вы не осерчаете… Я... Я откажусь от предложения, — склонившись, девушка замерла. Вздохнув, я снова глянул на сотника, который уже отвлёкся и не следил за поведением племянницы. Наверное, понял, как глупо выглядит.       — Что ж, это твоё право. Ступай отдыхать, — Велиса склонилась ещё ниже, а, выпрямившись, побежала вглубь лагеря. Я отвёл взгляд от стремительно удалявшейся девушки. Какая активная. Ох, что ты говоришь. Стоило вспомнить её милую улыбку на смущённом лице, мой мир снова содрогался, становясь размытым.       — Тар, вы ведёте опасную игру. Очень неосмотрительно с вашей стороны, — я задумчиво глянул на Джерарта, заметив, как дрогнули его губы. Он продолжал следить за сотником, который также меня волновал, несмотря на всю его глупость. Без моего ведения, подослать свою племянницу? На глазах Джерарта. Это или хитрый план врага или глупость и искреннее желание защитить свою племянницу. — Я присмотрю за ним, милорд. Не беспокойтесь.       — Я и не сомневался, Джерарт. Ты ведёшь свою игру, непонятную мне, страж, — маладбарец склонил голову к плечу.       — Для вашего блага, милорд. Я вам не враг, — я только хмыкнул и встал. В тебе я не сомневался. Меня больше беспокоит то, как твоя игра повлияет на отношение сотников ко мне. Их лояльность важна, как никогда. За мной поднялись и стражи. Я не знаю, откуда, но Джерарт знал, куда вести. Минут десять двигались по лагерю. Хорошо хоть никто не вскакивал и не кланялся, бросая дела. У нас всё было просто: раз поход нечего бросать дела и тратить драгоценное время попусту. И хорошо: я не любил всё это. Подданые кланяются, а ты тайком думаешь: он прячет снисходительную улыбку или же всё-таки склонился в уважении?       Мы дошли до холма, где стояли всего лишь два десятка молодых парней моего возраста. Они оживлённо переговаривались, слегка жестикулируя руками, в которых были круглые щиты и длинные отточенные колья. Заметив меня, они резко замерли, заворожено смотря на мою броню. Хоть пальцами не тыкают. Перед ними, как скала, стоял Грег, оглядывая лагерь. За его спиной широким полукругом выстроились лучники. Хотя заострённые палки даже без оперения нельзя было назвать стрелами, а палки с тетивой — луками, выглядели они удивительно грозно. В них чувствовалась скрытая сила. Любой воин был опасен, даже с муляжами оружия. Грег посмотрел на меня.       — Милорд, доброго дня. Надеюсь, вы готовы, а то мы заждались. Снимайте броню, берите щит и кол.       — Доброго, тысячник. Всё спокойно?       — Да, милорд, всё спокойно. Вдалеке мелькали вороги, но они здесь явно не ради неожиданного нападения. Пусть глядят, нас и так найти по привалам можно, как корову на лугу. Натаптываем много.       — Хорошо, — я расстегнул застёжки и, наконец-то, снял тяжёлую броню. По телу пробежали мурашки: свежий воздух добрался до кожи, приятно охлаждая и лаская.       — Вы все изъявили желание вступить в наше славное войско. Но, к сожалению, вы не солдаты, а мешки с дерьмом, которые ни разу и титьку не лямзали! Это значит, что я научу вас любить тяжёлую и дружную армейскую жизнь. Равняйсь! Смирно! — Грег тяжело повернул голову ко мне. Я только и успел, что поднять щит и кол с земли, недоумённо подняв брови. Новобранцы же с шоком смотрели на меня, тихо переговариваясь. Тысячник, видя непорядок в строю, своим глубоким басом тут же прекратил галдеж. — Салага! Я не ясно выразился? Встать в строй, брюхо втянуть, плечи расправить и полететь!       Я подавился вопросами, добежав до стоя таких же потерянных резкой переменой Грега. Я разворачиваюсь, щит прижал к левому плечу, копье поднял остриём вверх, прижав к бедру. Тысячник оглядел всех и поправил усы.       — Стадо баранов. Глядеть на Тара и повторять за ним! — через несколько минут парни смогли выстроиться в некое подобие строя. Тысячник прошёлся перед нами, тяжело буравя взглядом. Даже мне стало не по себе: так обычно смотрят на еду, а не на людей. — Теперь вы в великой армии Калха, мясо! И я не позволю, чтобы мясо пятнало наши многовековые устои! Вы научитесь любить армию и своих товарищей, как мамочку, папочку и жену. Поднять стену щитов!       Не только я, но и парни мало-мальски понимали, что значит стена щитов. И смогли за долгую минуту кое-как соединить щиты друг с другом, стараясь прикрыть соседа. Стоящие за спиной тысячника лучники рассеялись и засвистели, «подбадривая». Такого унижения я не чувствовал ещё никогда. Да и ребята тоже краснели и крепились, что-то бурча себе под нос. Грег отошёл к лучникам и плюнул на землю.       — И это вы называете стеной щитов, мясо? Парни, покажите им свою любовь! — меня начали терзать сомнения, когда Грег отошёл к лучникам, но после его последних слов я только и успел, что расширить глаза от внезапного понимания. В дело вступили настоящие солдаты.       Раз. Стрелы наложены на дугу лука. Натяжение тетивы. Они направили руки перпендикулярно телу. Стоящие напротив меня лучники собирались бить в другой конец нашего строя. А дальние от меня взяли на прицел нашу сторону.       Два. Мягкая тишина, а затем — выстрел. Они красовались. Каждый из них мог выпускать по стреле в две-три секунды, выбивая навстречу летящую галопом конницу. Они точно красовались перед нами — мясом. Все мысли тут же вылетели из головы, когда в мою сторону мелькнули тёмные росчерки стрел. Я склонил голову, спрятав её за ободом щита. Треск ударов стрел совпал с движением черноволосого соседа. Он дёрнул щит на себя и вверх, забывая не только о рыжеволосом парне слева, но и обо мне.       Вспышка боли в колене: две стрелы влетели в бок, как своеобразный подарок. Рыжеволосый парень вовсе упал на землю, схватившись за голень. Выстрел был удачный: стрела глубоко вошла в икроножные мышцы ноги. Ох, как бы не загноилось.       — Равняйсь! — Грег шагнул вперёд, оглядывая нас. Тысячник хранил молчание, с уважением наблюдая, как рыжеволосый парень, скуля и превозмогая боль, поднимался с земли, несмотря на то, что при каждом сокращении мышц стрела и щепки впивались всё глубже. Ему, должно быть, было очень больно. Но он всё же нашёл в себе силы встать. Грег снова всех нас оглядел. — Смирно! Я ожидал меньшего от таких кусков мяса, как вы! Не сумлевайтесь, мы найдём ещё способ доказать всему миру, что вы — сборище дебилов! Имя!       — Руфик, ваше блахородие! — выпятив грудь, рыжеволосый парень оскалился от боли, на его лбу выступили капельки пота. А в глазах снова накопилась влага. Грег только погладил усы.       — Герой? Я думаю, парни с радостью отлюбят в тебе геройство. Но молодец. Иди к знахаркам, подлечат.       — Так точно! — отсалютовав колом, Руфик, поскуливая и хромая, направился в лагерь. Воспользовавшись короткой передышкой, огляделся вокруг: сбоку от полукруга лучников, которые тихо переговаривались между собой, посмеиваясь над нами, замерла пятёрка маладбарцев во главе с Джерартом. Он не пытался остановить Грега, но был очень напряжён, напоминая своим видом готового к прыжку волку.       Отдельно от них под деревом почивали рыцарь, дворецкий, Кессель и Эния. Они попивали чай, оценивающе разглядывая первую пробу новобранцев. Эния с жалостью проводила взглядом рыжеволосого парня. Другие зрители были безучастны. Я минуту старался поймать её взгляд, но, увы, безуспешно. В голову ударила кровь, мир стал контрастнее. Ярость, кипящая со вчерашнего вечера, забурлила, как котёл с водой над костром. Глубоко дыша, я снова вернулся к нашей шеренге.       — Почему этот холуй посмел уйти отсюда? Трус и слабак! — заговорил храбрец, который ради своей безопасности оголил бока своих товарищей вместо того, чтобы довериться им и прикрыть их. Из-за таких, как ты, идиот, армии и гибнут! Я не успел сделать ничего, только сильнее сжал кол, в то время как Грег уже встал напротив гордеца и ласково улыбнулся.       — Холуй, значит? Ты, крыса, ради своей жизни только то пожертвовал товарищами. Знайте все! Из-за этой падали, в настоящем бою вы бы все умерли! Вы и за вами стоящие! — тысячник оглядел наш строй: все внимательно следили за этим разговором. И неожиданно Грег ударил кулаком в горло выскочки. Черноволосый упал на колени, беспомощно хрипя, но никто из нас не дёрнулся для помощи. Слова Грега впились в разум, словно метал. Этот храбрец всех подставил, так стоит ли помогать ему? Грег отошёл к лучникам. — Проучите его, чтобы навек запомнил.       Ярость толкнула тело вперед. Лучники с далеко не добрыми лицами взяли дурака на прицел, отводя тетиву до уха. Це, да его же калекой сделают! Катарсис! Ринулся вперёд, без группировки упал прямо на раненое колено и заскрипел от дикой боли зубами. Чтоб тебе, гордец, пусто было! Поднял щит вверх, а копьё — над ним. Лучники замерли, не решаясь пускать стрелы в герцога. Грег долго смотрел на меня, а потом пожал плечами, мол, ну, как хочешь, салага. Воспользовавшись замешательством лучников, глухо ударил копьём в обух щита. Грег медленно поднял руку, давая мне время убраться с пути. Лучники неуверенно, но продолжали целиться в идиота, лежащего за мной.       Нет! Давайте! Калхийцы своих не бросают! Стреляй!       Слева и справа с шумом нелепо грохнулись два парня, подставив щиты, отвечая мой зов. Щит едва не вылетел из рук, когда сверху его закрыла тень другого щита, а затем и ещё одного! Глухие удары дерева о металлический обух пропели свою песню, когда Грег опустил руку. Выстрел лучников мне, наверное, запомнится навсегда. Учение учением, а всё равно страшно. Очень. Когда в тебя летит стрела, ты забываешь, что это всего лишь прямая ветка палки. Стрелы влетели прямо в зазоры в нашей «стене». Эти солдаты были намного опытнее нас и видели все недочёты и ошибки.       Я не видел, как сестра прикрыла рот ладонью, со страхом в глазах смотря, как в меня целились лучники. И вздохнула спокойно, но с всё ещё горящим волнением в глазах, сжав кулачки, когда мой порыв подхватили другие новобранцы и закрыли дурака от стрел. Что было неправильно, по её мнению.       Не видел также, как Сэмюель и Рихард со странным выражением на лицах переглянулись и необычно зло улыбнулись. Не видел, как Кессель приобнял мою сестру за талию, когда она попыталась вскочить.       Стрелы ударили неожиданно громким треском о щиты. Большая часть опали на землю, но тех, что всё же проскочили, было очень много. Долгую тишину прервал не сдерживаемый мат в красках описывающий, какие лучники и как их теперь нам стоит любить. Я и сам дёрнулся, когда стрела обожгла щёку, что вконец раззадорило кипящий в ярости разум. Ну держись, Грег.       — На слом! — мой рёв подхватил крик боли и ярости товарищей. Мы встали с колен и, пытаясь держать строй, побежали прямо на лучников. Они даже не дёрнулись, уже без приказов тысячника осыпая наш глупый, несуразный строй стрелами. При беге то и дело между щитами появлялись большие бреши, куда тут же проскальзывал муляж стрел и жалил, до крови раздирая кожу. И вот уже они перед нами!       — С-стоя-ять! — лучники прекратили тратить и так небольшие запасы стрел, расслабленно опустив руки. Да и мы притормозили, а потом и вообще замерли. Тяжело дыша и кривясь от боли, я опустил щит. Адреналин внутри каждого из нас неохотно ослаблял хватку, но парни со стонами упирались в копья, шипя от боли. Грег прошёл перед нами, покачивая головой.       — Воть-те на. Возможно, из вас вылупится что-то стоящее, мясо. Слабоумие и отвага — это самое важное в нашей жизни. И вы это доказали. Но, вы — мясо, и все подохли бы в первые секунды! На сегодня хватит. Ступайте отдыхать и обедать. Через полчаса выступаем дальше.       Я остался рядом с Грегом, тяжело дыша и кривясь от неприятной боли. Ещё и синяки останутся. Что-то я очень быстро в последнее время получаю разной степени травмы. Парни с порезами и ссадинами в порванной одежде отправились к лагерю. Несмотря на боль, они очень увлечённо и радостно голосили. Как они под градом стрел дошли до лучников? Це. Я уверен, к вечеру этот рассказ превратится в легендарную историю о герцоге и его отряде, которые угодили в ловушку врагов, но смогли под ливнем стрел дойти до сотни лучников и победить их. Байки у нас любят.       — Милорд, надо будет промыть раны и приласкать мазью. Ну, вы это, не серчайте, — я огляделся: лучники уже тоже отступили в лагерь. Любой солдат любит хорошо покушать. Вот сразу видно, где бывалый воин, а где ещё даже не оголивший сталь: лучники скупо и тихо говорили о чём-то своем, посмеиваясь. Уже и забыв о том, как расстреливали мясо. Снова что-то кольнуло внутри: сестра уже также исчезла. Вместе с Кесселем. Кивком подозвал к себе рыцаря и дворецкого. Джерарт встал за спиной, не отрывая глаз от старика. Тот с едва заметной усмешкой саркастично кивнул ему.       — Милорд, к вечеру прибудем в Найру. Девы да мужи готовы к дальнейшим тяготам пути. Я бы ещё попросил выделить злато для покупки провизии в городе, — Сэмюель протягивал мне чашку с чаем, спокойно встречая мой взгляд и не обращая внимания тяжёлый давящий взор Джерарта, который едва за оружие не схватился при приближении дворецкого.       — Хорошо, можешь взять, сколько надо. Даже можешь покупать по цене выше рыночной, но и шибко не сори деньгами, — Сэмюель склонился и замер, как столб, сложив руки на груди. Я отпил приятный ароматный чай, довольно прикрыв глаза. Как же вкусно.       Лучше бы, конечно, чаю выпить после похлебки, но Сэмюель запрещал пить его после еды. Ну всё. Вы все меня достали своими тайнами! Я резко дёрнул головой в сторону Рихарда. Тот нахмурился, но молча склонил голову, хрустнув костяшками пальцев.       — Сотники были очень недовольны тем путём, которым мы пойдём. Но, проанализировав карту, согласились с тем, что это, хоть и безумно, но вполне имеет место быть в нашей ситуации. Ха! Если вы проведёте нас там, вы завоюете расположение всех солдат. Никто, кроме вас, не решался идти туда. Никто не знает, что нас ждёт. Но они готовы. Другим ещё не говорили. Скажем, только когда подойдём, а то побегут ещё.       — Хорошо, обдумай, как будем пересекать Долгору. Все молодцы, — глотнув чая, я свистнул дважды. Пять стражников без суеты и лишних вопросов отступили от нас на двадцать шагов. Когда Джерарт шагнул за ними, взмахом руки приказал ему остановиться. Маладбарец склонился и замер на месте. — А теперь говори, Сэмюель. Кто ты такой?       Сэмюель огляделся и склонился в поклоне. Мне не стоило оборачиваться: я и так знал, что стражи оголили оружие и встали спиной к лагерю.       — Ха, старая рухлядь. Давай, просвети Тарниса о себе. Какой ты у нас удивительный и прекрасный. От обожания прямо слюнки текут. Хотя я бы тебя посадил на цепь, а лучше — за решётку, как диковинную зверушку, — Сэмюель пожал плечами и вздохнул.       — Помесь тролля и свинины, я сяду на цепь только в том случае, если ты исполнишь голышом ваши священные песни-пляски, — Рихард сузил глаза и махнул рукой.       — Милорд, советую сначала нам всем присесть, и я расскажу вам всё за обедом. Рассказ долог, а время не терпит, —прикусив губу, кивнул и сел на землю. За мной сели и рыцарь с дворецким. До чего же странная парочка. Джерарт сам сходил за обедом для нас и, вернувшись с замечательно пахнущей похлёбкой, раздал всем тарелки. Затем пошёл на второй круг за едой для своих парней. Я только кивнул Сэмюелю, приглашая начать разговор.       Осточертели мне эти тайны. Буду выбивать правду из всех. Сейчас ты, дворецкий. Потом настанет очередь Кесселя.