Напарники

      Бакуго и Тодороки ввалились в квартиру заметно позже, чем хотелось бы. Коллективными усилиями было принятого стратегическое решение ничего не делать с информацией, полученной от Мацуситы хотя бы до утра. Сейчас он находился в агентстве под охраной боевых героев.       Утром из UA должен был приехать Файрвол и поглотить ДНК курьера для того, чтобы подтвердить или опровергнуть его скудные показания и узнать больше информации. Было так же решено, что для обеспечения безопасности стажёра неподалёку от школы его встретит один из них. Жребий выпал на Бакуго, чему он был несказанно рад. В кавычках, естественно.       Шото обессиленно рухнул на диван. Пустая голова после непростого дня гудела и отказывалась производить хоть какие-то мыслительные процессы, а ведь завтра предстоял не менее паршивый день. Бакуго, скинув тяжёлые ботинки, последовал его примеру и плюхнулся на диван, взгромоздив голову на колени Тодороки. — Эй, двумордый. Что думаешь о Мацусите? Ты смотрел со стороны, может заметил что-то, чего мы не увидели? — Не знаю…- Шото принялся задумчиво перебирать пальцами соломенные волосы Кацуки, — он запуган. Постоянно озирался по сторонам, пялился в сторону зеркала, за которым мы сидели. Судя по всему, он боится, что мы сотрудничаем с полицией и выдадим его. — Видимо у злодея были основания полагать, что никакой информации он нам не сольёт. Для мотивации этому кретину дали денег и хорошенько припугнули. — Ну, а для пущей уверенности он взял под контроль Шинсо, — закончил мысль Шото. — Больше мы от него ничего не получим по доброй воле, да и то, что удалось узнать, можно считать невъебенным везением. — Все благодаря тому, каким жутким может быть Мидория, — усмехнулся Шото, — Мацусите ещё крупно повезло, что с нами не было Очако. — Да ладно, — отмахнулся Бакуго, — ну что бы сделала эта Булка? — Она никогда не запускала тебя к потолку, чтобы чего-то от тебя добиться? — Нет, — Кацуки слишком живо представил эту картину и тихо рассмеялся, — а тебя? — Один раз, — Шото улыбнулся, вспоминая, — когда я застал их с Изуку в школьной раздевалке. Она взяла с меня обещание никому не рассказывать и опустила обратно. Стоять ногами на земле — очень недооценённое удовольствие, вот что я скажу. — Ты же в курсе, что только что растрепал все мне? — ухмыльнулся Кацуки. — Да? Пожалуй, так и есть, — рассеянно проговорил Тодороки, — но, кажется, они тоже знают о нас больше положенного, так что все в порядке. — Кажется, тебе не кажется, — Бакуго улыбается, щурясь от удовольствия, потому что тонкие пальцы Шото все ещё копаются в его непослушных волосах. — Ты голоден? Я могу приготовить собу, — Тодороки вспомнил о продуктах, которые он купил ещё в злополучном Lawson. Насколько давно они уже не ели домашней еды? — Ебаный стыд, двумордый. Три года прошло, а ты так и не научился готовить ничего кроме своей гребанной собы? — Виноват, — Шото легко рассмеялся. — Сам что-нибудь приготовлю, — цыкает Кацуки, поднимаясь с удобного места, щелкает Тодороки по носу, а после, исчезает за дверью на кухню.       Шото нехотя встаёт и направляется за ним, просто чтобы постоять в дверях и понаблюдать. — Отличный фартук, — он улыбается, глядя на то, как Кацуки облачается в смешной фартук с надписью «Kiss the cook», — мне прямо сейчас это сделать? — Остался от предыдущих жильцов, — немного смущенно бормочет Бакуго, не готовый признать, что он сам привёз его из Америки. — Конечно, я так и подумал, — кивает Тодороки, решив не рассказывать, что успел заметить этот фартук в куче грязного белья, когда заявился в дом Бакуго в Америке. — Омурайсу будешь? Не охота долго возиться, — хмуро спрашивает Бакуго через плечо, уже начиная нарезать курицу. — Кацуки, — вопрос остается без ответа. — Ну чего тебе? — его голос звучит уже раздраженнее, но он оборачивается на Шото. — Я сейчас скажу очень глупую вещь… — Спасибо, блять, что предупредил, но мне не привыкать. — Знаешь ведь, я люблю тебя, — Шото счастливо улыбался, — наверное никогда не прекращал. И я должен был раньше сказать, но вот такое уж я ссыкло. А ты ссыкло, Кацуки?       Бакуго стоял, ошарашенный, не находя слов. Каждый раз, когда ему в голову приходила мысль, о том, что между ними что-то большее, чем взаимовыручка и чертовски хороший секс, хотелось положить этому конец, а саму мысль запнуть куда подальше. Поверхность Солнца бы вполне подошла.       Однако, если бы Кацуки действительно хотел избежать этого, то отвесил бы Тодороки смачный пендель, стоило ему появиться на пороге его американского дома, резко придав ему ускорения по направлению обратно в Японию. И если, ещё несколько недель назад, Бакуго искренне хотел, или думал, что хотел, спокойной жизни, то сейчас его душа желала лишь одного — Шото.       В голове полный сумбур, но вся сердечная мышца, перекачивающая литры горячей крови, рвалась к человеку, которого он видел перед собой. Человека, который сейчас со всей страстью демонстрировал свою взаимность. — Ещё какое.       Забыв про омурайсу, глупый фартук и свои сомнения, Бакуго подходит к Шото вплотную и целует, вжимая всем телом в дверной косяк. Тодороки обвивает его шею руками и, кажется, смеётся сквозь поцелуй. И в этот момент они счастливее, чем были все эти три года вместе взятые.       Путь до спальни кажется слишком долгим, но они проходят его, роняя по пути настольную лампу, сбивая со стены картину с унылым пейзажем горы Фудзи, слишком занятые друг другом, чтобы замечать что-либо вокруг.       Оставляя по всей квартире след из одежды, она им сейчас ни к чему, заставляя себя оторваться от поцелуя лишь для того, чтобы вдохнуть немного воздуха, которого отчаянно не хватало легким, сдерживаясь, чтобы не поднять весь квартал на воздух разбушевавшимися причудами. — Я был бы не против, останься ты в фартуке, — нагло улыбается Тодороки в полумраке спальни.       Вместо ответа Бакуго затыкает ему рот очередным поцелуем, и, подхватив под бёдра, переносит на неубранную постель, нависая сверху. Шото такое положение дел не устраивает. Рывок, и Кацуки лежит на постели, а Тодороки усаживается на его бёдра, дразняще елозя задницей по давно и прочно вставшему члену партнера.       Бакуго расплывается в пошлой улыбке, потому что вид ему открывается умопомрачительный: даже в темноте комнаты видно, как алеют щеки Шото, как вздымается его грудь от жадного дыхания и как сильно он его хочет. Кацуки беспорядочно лапает точёное тело парня, больно щипает за сосок и пережимает сильной рукой налитый кровью половой орган, выбивая, из искаженного похотливой улыбкой ротика, постыдный сдавленный стон.       Тодороки сексуально облизывает пальцы и, размазав слюну по его члену, начинает медленно опускаться на него, раздвигая ноги сильнее, борясь с желанием насадиться резко, сразу целиком, до боли и звёздочек в глазах. Его ведёт от взгляда Бакуго, устремлённого лишь на него, горящего от нетерпения и полного неприкрытого вожделения.       Кажется, между ними скоро совершенно не останется воздуха, потому что тот, что есть скоро расплавится от жарких стонов. Вся комната наполнена ими и пошлыми шлепками кожей о кожу, телом о тело.       Член Кацуки — кнопка «удовольствие», и Шото готов нажимать эту кнопку, пока не сдохнет. Губы высыхают от частого сбитого дыхания и катастрофической нехватки поцелуев, и Тодороки наклоняется, чтобы украсть хотя бы один.       Бакуго нагло этим пользуется и перехватывает инициативу, переворачивая его обратно на спину и резко вводя член до предела. Быть сверху привычнее, но сегодня положение особое, поэтому можно простить двумордому его маленькую вольность.       Шото оказывается зажат между смятыми, уже пропитанными потом, простынями и разгоряченным телом любовника, что толкается в него быстрее и глубже, мокро вылизывает шею и грудь, прикусывает мочку уха, шепчет пошлые глупости и одними губами произносит хриплое: «детка». Шото кричит под ним до сорванного голоса и царапает его спину. Ещё немного и левая половина выйдет из-под контроля, тогда все здесь сгорит.       Бакуго плевать. Он останавливается лишь когда они оба на пике и лишь для того, чтобы на выдохе прошептать: «я люблю тебя, Шото». Эти слова, произнесённые усталым после любви голосом, Тодороки мог лишь мечтать услышать от него вновь. Шото захлебывается воздухом и улыбается сквозь распахнутые в экстазе глаза.       От ночи остаётся ещё несколько часов, но тратить их на сон — пустая трата времени.

***

      Вылезать с утра из кровати никогда не было приятным процессом, а покидать мокрую, пропахшую сексом постель, куда ему ещё не скоро предстоит вернуться, и ленивого разомлевшего любовника, которому ещё удастся поспать несколько часов — неприятно вдвойне. — Блять, я почти что готов заплатить Деку, чтобы он забрал твоего стажёра вместо меня, — раздраженно бормочет Кацуки, одеваясь. — Проиграл так проиграл, смирись, — смеётся Шото, потягиваясь в кровати и закутываясь в одеяло, — хотя знаешь, у меня впечатление, что я проиграл вместе с тобой. Перспектива ещё одного раза слишком заманчива. — Не дразни меня, детка, — глухо рычит Кацуки, склоняясь над ним, чтобы поцеловать на прощание.

***

      Взяв в аренду максимально неприметную машину, надев солнечные очки и натянув, на ещё не просохшие после душа волосы, капюшон, Кацуки поехал прямиком к UA, захватив по дороге кофе, чтобы не уснуть за рулём. Бессонная ночь давала о себе знать, а тело ломило после их экзерсисов в спальне, и, что уж греха таить, в душе.       Они условились, что Бакуго будет ждать Арату на соседней улице возле рыбного магазинчика ровно в 10 часов утра. Привлекать лишнее внимание, светясь возле UA, было плохой идеей, учитывая нынешнюю ситуацию, но обеспечить безопасность столь важного звена операции, как Файрвол, было необходимо.       С одной стороны, лишь перестраховка, но с другой, если со школьником, задействованным в расследовании, что-то случится, то стоять перед толпами журналистов, склонив головы в извинениях, придётся всему агентству Старателя в полном составе.       Файрвол слегка опаздывал, что было крайне непохоже на него. Бакуго нервно постучал пальцами по рулю и глянул в зеркало заднего вида. Из-за дома торопливо вырулил стажёр, и он вздохнул с облегчением. — Простите, Бакуго-сан! Мидория-сенсей немного задержала меня, — Уэно сел на пассажирское сидение и пристегнулся. — Сенсей? — фыркнул Кацуки, — чему там тебя учила эта Булка? Как трескать моти за обе щёки? — Сенсей просто поразительна! И боевой стиль Пистолетоголового — просто нечто— возбужденно проговорил мальчишка. — Меньше текста, — оборвал его Бакуго, — я ночью глаз не сомкнул, — парнишка слишком живо напомнил ему Изуку времён первого-второго курса. — Работали допоздна? — Ну наверное можно и так сказать. — Я восхищаюсь вашим профессионализмом! Вы и Тодороки-сан — наилучший пример для подражания, который только может быть! — Да, блять, мы молодцы, всю ночь до седьмого пота работали, — выпалил Кацуки, стремясь закончить этот разговор, явно заходящий не в ту степь.       Ну, а что? То, что он сказал почти было правдой. — Ты в курсе, что от тебя требуется? — Конечно, Бакуго-сан, — кивнул Файрвол, — меня поставили в известность. — Заебись, — его явно радовало, что нет необходимости лишний раз сотрясать воздух, объясняя стажёру его задачу.       Приехав в агентство, они первым делом поднялись в кабинет Тодороки, где лежали в сейфе, уже подготовленные специально для Уэно, капсулы с ДНК Мацуситы. — Ну давай, — Бакуго по-хозяйски уселся в кресло Шото и закинул ноги на стол, — или тебе уединиться надо? — В этом нет необходимости, — стажёр вяло улыбнулся и взял одну из предложенных ему капсул. — Через сколько обычно появляется какая-либо информация? — нетерпеливо спросил Кацуки. — Всегда по-разному. Иногда 10 минут, иногда более часа. — Прогноз не утешительный. Ну мы, блять, подождём. — Бакуго-сан, мне действительно неловко утруждать вас моей защитой. — Раз неловко, так поторопись, — недовольно проворчал Кацуки. — Я сделаю все возможное! — воодушевлённо произнёс стажёр.       Время шло, и капсулы со стола одна за другой отправлялись в рот стажёра, пока наконец он не подзавис на секунду. — Бакуго-сан! — М? — Кацуки флегматично поднял глаза от своего смартфона, в котором он сидел уже больше часа. — У меня новости, которые вас не обрадуют. — Да кто б сомневался. — Полицейский, о котором говорил Мацусита… Похоже, что это Ватанабэ Акихиро. — Да блять! — Кацуки со злостью ударил кулаком по столу, — ты уверен?! Ты знаешь точно, как выглядит Ватанабэ?! — Бакуго вновь залез в телефон, чтобы найти новость о смерти полицейского и его фотографию. — Мне жаль, но это он, — выдавил из себя паренёк, глядя на статью, которой Кацуки буквально тыкал ему в лицо. — Что ж.… — Бакуго рухнул обратно на стул, — значит круг замкнулся. Нихуя у нас нет. Если последней ниточкой, ведущей к злодею, был Мацусита, а он действовал по приказу Ватанабэ, которого присосала к себе Сакураи, а двое последних мертвы… Нихуя у нас нет, — он повторил как заворожённый. — Бакуго-сан, вы выглядите не слишком хорошо, — стажёр забеспокоился, глядя на Кацуки, лицо которого то бледнело, то алело от гнева и растерянности, — может вам принести воды? — Нахер воду. Собирайся, я отвезу тебя домой.       То, что вчера, вместе с короткой спичкой, он вытянул себе дополнительный геморрой, было раздражающе, но теперь, когда ему предстояло лично сообщить Тодороки и остальным о тупике в расследовании, нервы конкретно сдавали. Забросив Файрвола домой, ещё раз вполуха выслушав его рваные извинения неизвестно по какому поводу, он набрал номер Шото. — Ватанабэ, — произнёс Бакуго, стоило Тодороки поднять трубку.       Этого слова было достаточно, чтобы Шото все понял. — Нам следовало подумать об этом ещё вчера, — спокойно проговорил Шото с тщательно скрываемым огорчением в голосе, — где Файрвол? — Я отвёз его домой. Уже еду к тебе. — Хорошо. Ничего не говори пока Мидории. Я хочу кое-что обсудить. — Да, — кивнул Кацуки и отключился.       Если Бакуго никогда не был скуп на эмоции, особенно в случаях, когда дело касалось неконтролируемой агрессии, то Тодороки был человеком куда более скрытным. Его эмоции нереально было прочитать по лицу. Идеальный игрок в покер. Однако, эмоциональная закрытость Шото иногда выливалась в потерю контроля над одной из причуд в стрессовых для тела или разума ситуациях.       Да, хорошее объяснение для покрытых внушительной ледяной коркой предметов интерьера на кухне Кацуки. Оставалось только надеяться, что у Бакуго есть молоток для колки льда. — Я не буду спрашивать, что здесь произошло, — отрезал Кацуки, осматривая пострадавшую комнату, — нет, я знал, что на кухне ты — катастрофа, но вот это, — он обвёл пальцем окружающее пространство, — было за гранью моего гребанного воображения. — Я уже почти все убрал, — виновато произнёс Шото, — прости, это вышло само собой. — Так что ты там хотел обсудить? — На самом деле, все может быть ещё не потеряно. К сожалению, это пришло мне в голову уже после того, как я сделал это, — Тодороки печально взглянул на заледеневшую кухонную тумбу, — я практически уверен, что сегодняшний банкет как-то связан с нашим делом. Рано опускать руки. — Мне пришло в голову другое. Не думаешь, что странно брать под контроль Шинсо, чтобы не допустить выдачи информации Мацуситой, если все, что он может дать нам — это имя дохлого полицейского? — На что ты намекаешь? — недоуменно спросил Шото, — у меня нет оснований не доверять Файрволу. Если он видел именно Ватанабэ, значит все сходится. Не в нашу пользу, но сходится. Видимо, наша догадка была неверна, и Шинсо нужен по другой причине. — Значит остаётся сраный банкет, — закатил глаза Бакуго. — Думаешь, я хочу идти? Я был сыт этим дерьмом по горло ещё в детстве, когда отец таскал нас с собой на такие вечера, чтобы мы создавали ему образ идеального семьянина. — Преемственность поколений в действии, — съязвил Бакуго, — твой старик таскал тебя, теперь ты таскаешь меня. — Можешь сколько угодно упражняться в остроумии. Костюмы уже доставили. И ещё кое-что. Пойдём за мной.       Шото прошёл в спальню и принялся копаться в спортивной сумке, в которой ранее привёз свои вещи. — Вот, — он положил на кровать пистолет и кобуру скрытого ношения, — надень это. — Зачем? — Кацуки недоуменно покрутил в руках оружие в руках, — у тебя какие-то странные фетиши или что? — В таких местах частенько устанавливают антипричудные поля для безопасности, — объяснил Тодороки очевидную, на его взгляд, вещь, — но это палка о двух концах. Нам ни при каких условиях нельзя оставаться беспомощными.

***

      В назначенный час, они подъехали к зданию дорогой гостиницы, адрес которой был указан в их потерянных приглашениях. Слишком аккуратные и прилизанные для обычных себя, Шото даже удалось самыми нечестными методами убедить Кацуки надеть галстук, они с несколько минут сидели молча, не решаясь натянуть на лица фальшивые улыбки и выйти из машины. — Пойдём? — угрюмый голос Бакуго наконец разрушил гнетущую тишину.       Он вышел из машины и протянул Тодороки руку. — Да, — Шото искренне улыбнулся, принимая её.       Кажется, у журналистов, окруживших здание элитного отеля в поиске сенсаций, появится новость для первой полосы.