Ночь постепенно сдавала позиции в пользу утра, что вынуждало их вернуться к решению насущных проблем. Каждый из четверки сейчас думал, что их коротенькая передышка между пиздецом и лютым пиздецом была уж слишком короткой.
Перехватив по дороге самого крепкого кофе, что только нашёлся в маленькой неприметной кофейне, Шото и Кацуки направились в офис. Предсказуемо, но агентство с самого утра оцепили журналисты, желая получить комментарии от героев о вчерашнем инциденте. Тодороки благодарил провидение за то, что, когда его отец занимался проектированием здания агентства, ему пришло в голову сделать в нем черный вход специально для таких случаев.
В офисе уже все стояли на ушах. Вчерашнее происшествие прибавило работы не только им. В лаборатории ломали голову над анализом воды, что оставил после себя водяной клон лже-Файрвола. Пресс-секретарь рвал на себе волосы из-за необходимости выйти к представителям СМИ, и предоставить внятную позицию агентства относительно вчерашнего. Даже обычно спокойная и пофигистичная Наракава бесновалась, потому что пролила кофе на любимую блузку.
На столе Шото, вместе с обещанным отчетом из полиции, уже лежали свежие газеты с неприятными заголовками, от которых он тут же отвел взгляд, стоило лишь мельком увидеть содержимое.
Изуку и Очако должны были прибыть в течение часа. Строго настрого запретив пропускать в кабинет хоть кого-то кроме них, Тодороки и Бакуго принялись изучать сведения, предоставленные полицией. По мере прочтения отчета их глаза округлялись все сильнее, а Шото вновь допустил хаотичную мысль о том, что с такой работой поседеет раньше времени.
— Как там поживает твой оптимистичный настрой? — вымученно поинтересовался Тодороки.
— Не в моих правилах опускать руки, — сухо проговорил Бакуго, — лучше лажовая информация чем никакой.
Дверь в кабинет ловко толкнула миниатюрная женская ножка в туфле на невысоком каблуке. Очако вошла, держа на руках с любопытством оглядывающего окружающее пространство двухлетнего малыша. За ней следом семенил Изуку, с трудом удерживая в руках четыре больших бумажных стаканчика с кофе.
— Доброго утра, если это можно так назвать, — девушка махнула свободной рукой.
— Надо же, кто к нам сегодня пришёл, — приветливо улыбнулся Шото, глядя на Ичиро.
— Малыш, Шото ты помнишь, а этого хмурого дядю зовут Каччан. Не стесняйся, беги поздоровайся, — обратился Изуку к нетерпеливо ерзавшему на руках у Очако сыну.
Стоило девушке его отпустить, Ичиро рванул обнимать Тодороки. Из-за того, что Шото частенько заходил в гости в семье Мидория, для мальчика он стал кем-то вроде любимого дядюшки. Шото ласково потрепал Ичиро по волосам, вызвав у него лучезарную улыбку.
После, немного стесняясь, малыш подошёл к Кацуки, которого видел вживую первый раз в жизни. Бакуго присел на корточки и с серьезным видом протянул ему руку для рукопожатия. Малыш деловито пожал его руку.
— Меня зовут Ичиро, — немного морща веснушчатый носик, представился он.
— Ну, а я, видимо, дядя Каччан, — с негодованием поглядывая на Изуку, проговорил Бакуго, — я тоже герой, как твои мама и папа. Приятно познакомиться, Ичиро.
— Мне нравятся герои, — глаза мальчика восхищенно заблестели.
Стоически пережив рукопожатие, малыш вернулся к матери, вцепившись в её руку. При всей его бойкости, он все же немного смущался. Молодые родители с нежной улыбкой переглянулись, глядя на это, прямо скажем, умилительное зрелище.
— Ничего, что мы взяли его с собой, да? Вообще мы надеялись, что он немного посидит с секретаршей, пока мы тут разговариваем, но… — начал Изуку.
— Шото, — немного обеспокоенно продолжила Очако, — у тебя в приемной здоровенная собака. Это так надо?
— А, это всего лишь Наракава, моя секретарша, — махнул рукой Тодороки, — не беспокойся, она любит детей.
— О, тогда я определённо спокойна, — с сарказмом ответила девушка, недоверчиво сощурившись.
— Она разозлилась на свои кривые руки, — пояснил Бакуго, — уже гребанный час завывает, а в остальном она безобидна.
— Не выражайся при ребёнке! — девушка сердито отвесила ему смачный подзатыльник.
— В таком случае тебе действительно стоит оставить Ичиро с Наракавой, потому что, судя по отчету, поводов выражаться у нас прилично, — выдохнул Шото.
В образе пса Наракава представляла собой 63-килограммового серого алабая. Девушка могла превращаться в волкодава по желанию, но в случаях, когда она сильно тревожилась или злилась, причуда давала сбой, самопроизвольно активируясь. Такое превращение обычно длилось от часа до трех, в зависимости от того, что именно послужило раздражителем.
После недолгих уговоров, Очако все же решилась оставить сына на попечение секретарши. Едва завидев мальчика, Наракава радостно завиляла хвостом, а после приветственно лизнула его в щеку, внимательно разглядывая его добрыми черными глазами. Ичиро рассмеялся, а Очако окончательно успокоилась.
— Что мы имеем? — спросил Изуку, когда все наконец собрались за столом в кабинете.
— Я имею двумордого и неебически счастлив этому, — буркнул Кацуки в неловкой попытке разрядить повисшую в кабинете тяжелую обстановку, — ну, а Деку, судя по мальцу в приемной, хоть раз да догадался что делать с круглолицей.
— Каччан! — возмущённо воскликнул Изуку.
— Значит я все-таки правильно угадала, кто из них актив, — заговорщицки шепнула Очако, пихнув мужа в бок локтем.
— Начнём с главного, — закатил глаза Шото, — количество погибших не изменилось. Тех, кого забрали в критическом состоянии удалось стабилизировать, сейчас их жизни больше ничего не угрожает.
— Слава Всемогущему! — выдохнул Изуку.
— И это была последняя хорошая новость на сегодня, — отрезал Бакуго, уже знакомый с содержимым отчета.
— Теперь о плохом, а точнее, странном, — продолжал Тодороки, — я заметил это ещё вчера, но сначала не придал значения. Количество найденных после взрыва людей полностью сошлось с количеством гостей вечера и работников отеля.
— Но ведь должен был быть кто-то, кто активировал бомбу, — усомнилась Очако.
— Бинго, круглолицая! И его нашли. Среди трупов. Ни гостем, ни работником он не был. Теперь угадай с одного раза кого не нашли.
— Организатора приема, — не дал шанса ответить Шото, — и после того досадного промаха с Мацуситой и лже-Файрволом у нас есть все основания предполагать, что организатор физически не присутствовал на вечере.
— Снова водяной клон? — задумчиво произнёс Изуку, — что ж, по крайней мере это даёт нам больше информации о носителе причуды. Она довольно сильна, если он может поддерживать несколько копий разом.
— Есть какая-то ещё информация по специфике? — уточнила Очако.
— Да, — кивнул Тодороки, — мои ребята провели химический анализ воды, что осталась после исчезновения клона. Окисляемость воды значительно повышена относительно нормальных показателей, а среди примесей обнаружены частички органических веществ, а именно, ила.
Изуку и Очако сосредоточенно ловили каждое его слово, лихорадочно пытаясь осознать смысл сказанного. Похоже, процессы в их уставших мозгах требовали срочной перезагрузки. Почти синхронно они потянулись за стаканчиками с кофе и сделали по большому глотку.
— Похоже, не только мы с тобой трахались вместо школьных уроков, — хохотнул Кацуки.
— Я понимаю, что это вам ни о чем не говорит, — оценив их состояние, добавил Шото, — но в лаборатории сделали вывод, что вода была взята из болота.
— Значит клон не водяной, а скорее, болотный, — заключил Изуку, — это значительно упрощает задачу. Мы привлечём Мнемоника для поисков. Будем надеяться, что он осилит такой объём информации.
— Надеяться? — скривился Бакуго, — великолепный план, надежный блять, как швейцарские часы. Передай Джоэлу, что, если он облажается, я сломаю его вставную челюсть.
Шото удивлённо приподнял брови, стараясь все же не думать, откуда у Кацуки такая осведомленность об особенностях челюстей Мнемоника. Однажды он уже выглядел нелепо, приревновав Бакуго к 67-летнему старику. Допускать повторения не хотелось. Кацуки, однако, заметив его реакцию довольно ухмыльнулся.
— Ладно, а что тогда с тем человеком, который активировал бомбу, — нетерпеливо осведомилась Очако.
— С тем, что от него осталось, ты хотела сказать? — поправил её Кацуки, — удивительно, но его удалось опознать. Нибутани Горо, 43 года, не женат, спиногрызов не имел. Причуда «Хамелеон». Умел на короткое время сливаться с окружающим пространством. Видимо, так он и пробрался в отель мимо фейс-контроля.
— Мы слышали от Аизавы, что Шинсо пришёл в себя, — замялся Изуку, — означает ли это, что Нибутани контролировали?
— Да ты в ударе, Деку! — Кацуки одобрительно похлопал его по плечу.
— Мы можем точно сказать, что был. Судя по отчёту от коронера, мозг перестал функционировать раньше, чем наступила физическая смерть. Похоже, что взрыв уничтожил его предмет, а его самого превратил в овощ, не убив сразу, — объяснил Шото.
— Это бесчеловечно, — шепотом ужаснулась Очако, закрыв рот рукой, — кто только может быть способен на такую жестокость?
— Тот, кто покушался на жизни пары сотен человек, и наши в том числе, — отрезал Бакуго.
— Думаю, я не ошибусь, если скажу, что этот приём был устроен чтобы заманить нас и убить, — тихо проговорил Шото, озвучив мысли, что сейчас крутились в их головах.
— Какая ж гребанная честь! — всплеснул руками Бакуго, — если бы знал, что все ради нас, то приоделся бы получше. Просто чтобы уточнить: ни у кого здесь нет сомнений, что гавнюк, закативший этот трижды ебанный приём, связан со злодеем?
— Нет, — выразил их с Очако общее мнение Изуку, — то, что его не было на вечере и то, что он говорил в своей речи… Совпадений быть не может.
— Не забывай про хиленькие показания Мацуситы, — добавила Очако.
— Булка дело говорит, — кивнул Кацуки, тут же получив в лоб ловко брошенным девушкой пустым стаканчиком из-под кофе.
Все облегченно рассмеялись. Их разговор был слишком тяжёлым и серьезным, а немного дурачества помогло разрядить обстановку и перезагрузить противно поскрипывающие шестеренки в мозгу. В конце концов, им лишь немного за двадцать.
Другие люди в их возрасте, собираясь компанией друзей, решают какую заказать пиццу для вечерних посиделок или жарко спорят о том, в каком барчике вкуснее якинику. Другие люди, не связавшие свою жизнь с геройством.
— Так вот, — после короткой передышки продолжил Бакуго, — мы точно знаем, что коп, о котором говорил Мацусита — не Ватанабэ, а в своей поганой речи мистер-златояйцевый-благотворитель обмолвился, что он бывший полицейский. Так что возможно сейчас мы ближе к главному гаду, чем когда бы то ни было.
— И все же мы не знаем кто этот благотворитель, — мрачно заметил Мидория, — и как на него выйти.
— Ни записей с камер отеля, ни тем более документации не сохранилось, — согласился Шото, — аренда отеля оплачивалась с анонимного счёта.
— Какой охуенно простой была бы жизнь, если бы такие прошаренные мудаки были на стороне хороших ребят, — фыркнул Кацуки.
— Что там у тебя? — Очако обратила внимание на газеты, которые Шото всеми силами старался прикрыть от них.
— Прекращай клоунаду, двумордый, они все равно это увидят, — Бакуго выдернул из-под его локтя и бросил на стол перед Изуку и Очако стопку газет, — ну расстроятся на полчасика пораньше, делов-то? — он пожал плечами, копаясь в карманах привычных телу спортивных штанов, в поисках сигарет, — вот, что они о нас думают, полюбуйтесь.
На стол легли газеты, первые полосы которых украшали нелицеприятные громкие заголовки:
«Сколько жизней стоит одна ошибка героя?»
«Геройское общество — символ мира или печальный атавизм?»
«Как герои присваивают себе заслуги полиции.»
В кабинете повисла пронзительная тишина. Изуку и Очако, казалось, не знали, как им реагировать на то, что они видели. Кацуки замолчал, давая им время осмыслить происходящее. Шото закрыл лицо рукой и тяжело выдохнул.
— Только вот толку от чтения таких статей я не вижу, хоть убей, — взорвался Бакуго, — все равно нам их спасать, случись какая-то лажа, а им просто насрать. Насрать, скольких удалось спасти. Они будут цепляться за тех, кто погиб. И не потому, что им есть дело, а ради гребанных сенсаций.
— Посмотрите, — мягко улыбнулась Очако, взяв в руки и пролистав одну из газет, — здесь и про вас статья есть:
«Напарники не только по работе. Кацуки Бакуго и Тодороки Шото начали встречаться.», — зачитав заголовок статьи вслух, она прыснула от смеха.
— Отлично получились на фото, кстати, — со смехом добавил Изуку, заглянув в газету, — фирменное лицо Каччана, — он скривился в попытке передразнить.
— Вы знали? Про статьи? — удивлённо спросил Тодороки.
— Шо-чан, — почти что ласково обратилась к нему Очако, — спасибо за заботу, но мы ведь не вчера родились. Конечно, мы все это уже видели.
— И да, Каччан, ты прав, это ничего не меняет, — вздохнул Изуку, — такова уж работа героя: защищать, в том числе и тех, кто этого никогда не оценит. Но есть и люди, которые верят, что мы делаем мир лучше. Главное — не терять веру в это самим.
— Если целью злодея было дискредитировать геройское общество, то он без сомнения в этом преуспел, — Очако лишь констатировала печальный факт, — но мы докажем, что он не прав. И все они не правы. Потому что это в наших силах, и в следующий раз мы обязательно спасём всех, — она лучезарно улыбнулась.
После того, как семейство Мидория уехало, Шото и Кацуки ещё какое-то время просматривали отчёт, в поисках деталей, которые они могли упустить. Несмотря на мозговой штурм, они так и не решили, как им искать организатора вечера. Похоже, работа в полиции обеспечила ему неплохой опыт заметания следов.
Единственной ниточкой, ведущей к злодею, был его подчиненный с причудой «Болотный клон», поисками которого озаботились Изуку и Очако. Но никто не давал гарантий, что они доберутся до него раньше, чем его труп найдут в каком-нибудь, как это ни комично, болоте.
Телефон Кацуки завибрировал в кармане, давая о себе знать.
— Невидимка? — Бакуго удивлённо покосился сначала на экран мобильного, а затем на Шото.
— Я попросил её, чтобы звонила на твой, потому что на моем может стоять прослушка, — пояснил он, — дай сюда, — Тодороки буквально выдернул из его рук телефон.
— Поставь на громкую связь, — шикнул Кацуки.
Шото утвердительно кивнул.
— Хагакурэ? Мы слышали, что пострадавших удалось стабилизировать, как там Оджиро?
— Уже пришёл в себя, но судя по переломам, Очако-чан придётся нести его к алтарю на нашей свадьбе, — даже в трудной ситуации, Тоору не отказывала себе в фирменной иронии.
— Мы знаем человека, который поставит его на ноги в два счета, — Шото вспомнил о стажёре больницы, где лежал Бакуго после ранений, — его методы, кхм, необычны, но он отменный специалист.
— Уж не о Костеросте ли ты говоришь? — судя по приглушенному голосу девушки, создавалось впечатление, что позвонила она не просто чтобы поболтать.
— О нем самом.
— Значит ты должен понять, о чем я хочу сказать. Слушай внимательно, Тодороки. Маширао отвезли в тот же госпиталь, что и Бакуго тогда. Ты помнишь местного хирурга? Он же главный врач.
— Смутно, — Шото сощурился, пытаясь припомнить.
— Это он, организатор, — ещё тише прошептала Тоору, — та же комплекция, волосы, голос, манера поведения.
— Мы выезжаем, — гаркнул Бакуго, схватив телефон.
— Попридержи коней, это ещё не все. Я навела о нем справки: во-первых, у него есть железное алиби, во-вторых, он никогда не работал в полиции, и в-третьих, его причуда не фигурировала в деле. Она называется «Обеззараживание». Вместо пота он выделяет медицинский спирт. И судя по запаху от него, он либо заядлый алкоголик, либо врач. На вечере никакого запаха от него не исходило. Просто на всякий случай уточню: брата-близнеца у него нет. И последний, но не по важности факт: он нещадно беден. Женился на женщине с огромными долгами и теперь расплачивается за них.
— При этом он выглядит так же? — задумался Шото, — ты уверена, что не могла ошибиться? Знаешь, в стрессовых ситуациях…
— Тодороки, — сердито прервала его Тоору, — вся моя работа — стрессовая ситуация. Если не веришь мне, приезжай и посмотри сам.
— Скоро будем, только будь осторожна, у стен есть уши, — как-то виновато проговорил Шото.
— И я тому живое доказательство, — хихикнула Тоору, положив трубку.
Информация, что предоставила Хагакурэ, определённо была полезной. Возможно, это и было той недостающей деталью, что они так упорно искали. Кем бы ни был этот врач, необходимо было переговорить с ним с глазу на глаз
— Ты думаешь о том же о чем, и я? — спросил Шото, прислонившись спиной к столу и скрестив руки на груди.
— Если ты думаешь о том, как неебически выглядит твоя задница в этих брюках, то да, конечно, — Кацуки подошёл к нему непростительно близко и положил руки на его бёдра.
— Серьезно? — выдохнул Шото, не позволяя телу плавиться от настойчивых прикосновений, — думаешь об этом сейчас? Ты больной на всю голову извращенец.
— Поправочка, детка, — дразняще обдав горячим дыханием нежную кожу на шее Тодороки, произнёс Бакуго, — я твой больной на голову извращенец.
Как бы ни старался Шото сдерживать реакцию своего тела, с уст сорвался приглушённый стон, стоило Кацуки лишь царапнуть шершавыми губами его прохладную шею. Тодороки резко мотнул головой, сбрасывая губы Бакуго со своей кожи и тут же перехватывая их своими. Мокро, жарко, жадно. Интересно, поцелуи Кацуки всегда будут так кружить его голову?
— Я хочу тебя, Шото, — горячо шепчет он, за талию прижимая Тодороки к себе всем телом, чтобы ни миллиметра не отделяло их друг от друга.
После пережитого стресса, адреналин буквально бурлил в крови, неистово желая выплеснуться наилучшим из доступных способов. А лучший метод состоял в том, чтобы, не оставив на Тодороки ни грамма одежды, разложить его на любой доступной поверхности и заставить кричать от удовольствия.
Желание, что обуревало их обоих, было почти животным. Реакция, вечно собранного, сдержанного Шото, на его властные прикосновения или брошенные как бы невзначай пошлые словечки, выбивала почву из-под ног. Казалось, остатки самообладания Тодороки улетали вместе с воздухом из лёгких от рваных вздохов между поцелуями.
— Мне крышу от тебя сносит, — словно в трансе, хрипит Бакуго, — если ты не дашь мне по морде, клянусь, я не выпущу тебя из этого кабинета…
— Тебе это может и поможет, а что с этим делать будешь? — Шото пошло улыбнулся, переместив его руку на свой каменный стояк.
Бакуго сильно стиснул зубы и зажмурился до цветных кругов перед глазами в последней отчаянной попытке вернуть себе трезвость рассудка. Жалкая попытка.
Уже не отдавая себе отчёта, он быстро расправился с молнией на брюках Шото, развернул его спиной к себе и нагнул над рабочим столом, наслаждаясь видом выгнутой спины под тонкой белоснежной сорочкой.
Опустившись на колени, он широко полоснул языком между ягодиц Тодороки. Шото умоляюще застонал и шире раздвинул ноги. Бакуго любил помучить его, растягивая процесс, но сейчас на это не было ни времени, ни желания.
Кацуки приставил к его дырочке три пальца и, грубо дёрнув за талию, насадил сразу на все. Тодороки сладко вскрикнул от наслаждения и задвигался навстречу.
Бакуго искусал себе губы до крови, глядя на то, как Шото извивается лишь от одних его пальцев. Хотелось немедленно войти в него и трахать долго, пока ноги не перестанут держать одного из них. Но остатки здравого смысла не позволяли пренебречь растяжкой, чтобы не травмировать любовника.
Почувствовав, что его пальцев для Шото уже недостаточно, Кацуки одним нетерпеливым толчком заполнил его собой. Почувствовав в себе разгоряченную плоть любимого, Тодороки пустил все ресурсы, что у него только были, чтобы не дать левой половине воспламениться.
Про себя он умолял Бакуго остановиться, дать ему отдышаться и успокоить готовую вот-вот вырваться из-под контроля причуду. Но его тело просило «ещё» громкими стонами и томными взглядами через плечо на полностью овладевшего им Кацуки.
Шото цепляется руками за стол, царапая ногтями деревянную поверхность, ноги разъезжаются в стороны, отказываясь слушаться. Бакуго касается одной рукой его изнывающего члена, а вторую запускает под рубашку, сжимая затвердевший сосок.
В этот момент обе причуды буквально сходят с ума, как и их обладатель. Правая половина стола покрывается толстой коркой льда, а левая вместе с содержимым вспыхивает ярким пламенем. Горят заголовки желтых газет, горит отчёт из полиции, горит оставленная на столе пачка сигарет Кацуки. Горят и плавятся они оба.
Бакуго никогда не признается вслух, как ему нравится доводить Шото до такого состояния, как вскипает его кровь от ощущения опасности смешанного с желанием обладать им всецело и единолично.
Ещё пары толчков им хватает чтобы кончить почти синхронно. Тодороки, окончательно обессилев, разворачивается, тушит льдом созданное им же пламя и откидывается на стол, широко распахнув глаза и судорожно хватая ртом воздух. Кацуки опускается перед ним на колени и осыпает поцелуями низ запачканного спермой живота.
— У нас 5 минут на отдышаться, — находит в себе силы заговорить Тодороки, — потом едем в гребанную больницу.
