***
Первое, что Кацуки сделал, войдя в свой, ранее Шото, кабинет — сел в кресло и закинул ноги на стол. Пресс-секретарь агентства в буквальном смысле рвал на себе волосы от их манёвров и необходимости дать развёрнутый комментарий о позиции агентства представителям СМИ. Повезло, что его причуда «Волосяной покров» позволяла в скорейшие сроки отрастить их обратно, ибо предстать перед журналистами в столь неприглядном виде означало нанести ещё один удар по репутации офиса. На данный момент они вместе с Тодороки выдумывали как им выкрутиться из ситуации и представить нового главу агентства в самом выгодном свете. Представлять Бакуго в выгодном свете — задача не из лёгких, потому что об особенностях его характера всем давно и не понаслышке известно. Сам он в этих «плясках с бубном» участвовать отказался и под благовидным предлогом удалился в кабинет, чувствуя спиной уничтожающий взгляд Тодороки. Изучив отчёт о слежке за Фуджитой за вчерашний день и снова не найдя в нем ничего необычного, он задумался. Сам по себе тот факт, что Фуджита был все ещё жив, несмотря на агрессивные попытки злодея подчистить за собой все следы, убирая подручных, в которых отпала необходимость, говорил о том, что он был близок к злодею и, судя по всему, получал информацию напрямую от него. Вероятнее всего, Фуджита и был тем передаточным звеном, что дергало за ниточки ныне погибших фигурантов дела. В таком случае, он должен был каким-то образом поддерживать связь со злодеем. На работе? Дома? Все распечатки телефонных разговоров, переписок с рабочей и личной почты сейчас лежали перед Кацуки. Ничего даже отдалённо смахивающего на указания или шифр. Остаётся только… Бакуго достал из ящика, аккуратно скреплённые накануне педантичным Тодороки, отчёты за предыдущие дни. — Блять! — Кацуки шумно выругался и стукнув кулаком по столу, выбежал из кабинета, попутно набирая сообщение для Шото. «Жду в машине через 5 минут» — Ну и что за спешка? — Тодороки недовольно поморщился, вдохнув, донельзя прокуренный за эти пять минут, воздух в салоне машины. — Мы идиоты! — громко объявил Кацуки, ударив себя по лбу рукой с сигаретой и выдохнув порцию едкого дыма, — ну то есть ты идиот, а я молодец. — Очень информативно, — отчеканил Шото, — если это все, то у меня дохрена дел… — Он ездит на кладбище! — Бакуго резко надавил на газ, машина тронулась, — и вчера там был и до этого. — И-ии? — непонимающе протянул Тодороки, лихорадочно пытаясь пристегнуться, — там похоронена его жена, это нормально. — У твоей соображалки выходной, или что?! Он должен как-то поддерживать связь с главным гадом, а единственное место куда он ездит помимо работы — гребанное кладбище! — выпалил Кацуки, — блять, поверить не могу, что мы до сих пор не проверили могилу. — Твою мать, ты прав… — осенило Тодороки. — А могло быть иначе? — ухмыльнулся Бакуго, — и, опять же, если я не ошибаюсь, то в вениках, что он вечно таскает на могилу, мы найдём записку. — А если мы найдём её, то установим слежку за кладбищем и выясним личность нашего злодея. — Бинго, детка! — Кацуки довольно улыбнулся и выпустил Тодороки в лицо очередную порцию дыма. Могила Хиккари Фуджиты на краю маленького кладбища, что за городом, была довольно ухоженной на фоне соседних, почти заброшенных. Как иначе, ведь муж приходил навестить её не один раз в неделю и каждый раз приносил цветы? Белые азалии, её любимые, те самые, что он подарил ей на их первом свидании. Она была бы счастлива, если бы не тот постыдный, черный секрет, что был спрятан среди нежных белоснежных соцветий. И теперь, когда этот секрет нашли, её мужу уже не отмыться от той грязи, в которую он сам себя затянул. «Моя задача выполнена, жду новых указаний.» Таков был текст короткой записки. Шото дрожащими руками опустил букет обратно на землю. Какой бы она ни была при жизни, она не заслужила этого. Чтобы место, где она покоится, было использовано её собственным мужем для осуществления планов злодея. Грязное надругательство над памятью совсем молодой девушки, так счастливо улыбающейся с черно-белого фото на надгробии. До какого зверства могут дойти люди из мести за гибель любимых? На секунду сердце Кацуки пронзило необъяснимой жалостью к Наоки Фуджите. — Пойдём, — обратился он к Тодороки, — нужно найти местный живой уголок, переговорить со сторожем. — Да, — кивнул Шото. — Судя по тому, что записка была еще в букете, злодей сюда пока не приходил, — Бакуго сделал паузу, прикуривая сигарету, — но скоро придёт, и тогда все это кончится. — Здесь нельзя курить! — навстречу им выбежал из сторожки, что у самого входа на кладбище, невысокий мужчина с глазами слишком задорными для этого унылого места, сверкая на солнце лысиной. — Простите, мы не знали, — извинился Тодороки и шикнул Кацуки, чтобы тот затушил сигарету. На самом деле извиняться за него могло войти у Шото в привычку. Как только Бакуго открывает рот на людях, Тодороки мысленно готовит извинения. Такое обычно не входит в обязанности напарников, хотя Кацуки изначально был абсолютно прав: просто напарниками они никогда не были. И не смогли бы стать. — Если не знали, то ничего страшного, но больше так не делайте, — сторож, как они догадались, шутливо погрозил пальцем, — я вас раньше здесь не видел. Кого навещали, если не секрет? — Вы помните всех, кто сюда приходит? — изумился Тодороки, игнорируя заданный вопрос. — Конечно, — кивнул мужчина с чуть заметной печалью во взгляде, — кладбище небольшое, могилы по большей части заброшены, тех кто их навещает я помню в лицо. — Кто приходит на могилу Хиккари Фуджиты? — Бакуго никогда не отличался тактичностью, поэтому задал волнующий вопрос в лоб, предварительно ткнув сторожу в лицо своей геройской лицензией. — Её муж, — растерянно ответил мужчина, — и ещё один человек. Не знаю, кем он ей приходится, но он навещает ещё одну могилу. — Чью? — почти в один голос спросили Шото и Кацуки. — Его звали Сугимото Шин. — Вы знаете, кем этот человек ему приходится? — с надеждой спросил Тодороки. Наконец, они были так близко к разгадке, шли почти по пятам за злодеем, что ускользал от них раз за разом. А сейчас, когда его почти что схватили за руку, важна была любая информация. — К сожалению, этого я тоже не знаю. Провал. — Вы сможете описать этого человека? — не унимался Шото, — все, что запомнили, любые приметы, прошу вас. — Конечно, у него… — Осторожно! — Кацуки, которой доселе лишь наблюдал за разговором подорвался вперёд, оттолкнув Шото на землю. Тодороки не сразу заметил, что глаза сторожа помутнели. Снова провал. Бакуго заломил тому руки и прижал к земле, тем самым попытавшись обезвредить, но он оказывал сопротивление вовсе не характерное для такого щупленького мужичка. Вспышка солнца закрыла обзор, но не сверху, а откуда-то снизу. На секунду, Шото и Кацуки не видели перед глазами ничего, кроме белого цвета. Потеряв на секунду бдительность, Бакуго ослабил хватку, и сторож вырвался. Снова вспышка. Сторож опрокинул Кацуки на землю, уложив на лопатки. Бакуго прочувствовал спиной каждый камень на песчаной дорожке возле сторожки. — Сука! — надломленным от сильного удара о землю голосом, вскрикнул Бакуго. — Закрой глаза, это его причуда! — закричал Тодороки в сплошную белую пустоту. В глазах после очередной вспышки света начали появляться расплывчатые образы. Кацуки поспешно зажмурился. Если выбирать между черным и белым, то черный, пожалуй, привычнее. «Лысина» — пронеслось в голове Бакуго. Кацуки сдернул с головы кепку, служившую ему какой-никакой маскировкой от назойливых журналистов, и попытался подняться. Провал. Отсутствие хотя бы одного органа чувств ввергает человека в полную дезориентацию. А смачный удар ботинком в челюсть заставляет вспомнить, что у него есть инстинкты. Резко перехватив ногу сторожа, он потянул её на себя, тем самым роняя противника на землю. Услышав, как чужое тело с глухим звуком упало на землю, он вскочил на ноги и, наощупь натянув на сторожа свой головной убор, вырубил его, ударив кулаком куда-то в середину лица. — Я ебал так жить, — Кацуки упал на колени, пытаясь отдышаться после внезапной драки. Действие причуды было прервано. Зрение постепенно восстанавливалось. — Нужно обыскать его, — решительно проговорил Шото, — если его предмет при нем, мы должны забрать его. — Если я облапаю другого мужика, ревновать не будешь? — Кацуки усмехнулся и сплюнул на землю кровь вместе с куском сломанного от удара зуба. — Постараюсь себя сдержать, — улыбнулся Тодороки, — хотя, пожалуй, давай лучше я. Тебя знатно потрепало. — Вот спасибо! — наигранно выпалил Бакуго, — раз уж стоял как столб пока мне чуть челюсть не сломали, так хоть что-то полезное сделаешь! — Я люблю тебя, — не сумев удержать порыв нежности, разлившийся теплом по сердцу от фирменных острот Кацуки, проговорил Шото. — Тц… Нашёл, блять, время, — выругался Бакуго, — тут я король несвоевременных высказываний! — Даже и в мыслях не было оспаривать твоё первенство в этом, — его слова заставили Тодороки вновь улыбнулся. — И раз уж я все равно стою на коленях… — Кацуки подполз на коленях к Шото и положил руки на его бёдра. Героям не дано выбирать условия. Когда изо дня в день рискуешь оказаться на кладбище уже в совершенно ином качестве, есть ли разница, где сказаны заветные слова, что заставляют мир вокруг замереть? В пафосном ресторане, при тусклом интимном свете свечей, они окажутся не скоро. А на залитой солнцем дорожке перед кладбищем, они прямо сейчас. И раз уж самопровозглашенный король несвоевременных высказываний уже на коленях… Это его способ сказать: "Я тоже тебя люблю" — В третий раз я уже не предложу, — почти что грозно предупредил Бакуго, — выйдешь за меня? Сердце Тодороки совершило мгновенный скачок куда-то в горло и обратно. На лице заблестела улыбка ярче солнца, что светило с неба, незапятнанного облаками, и даже ярче лысины валяющегося рядом в отключке сторожа. Он ждал этих слов, мечтал услышать их вновь все три года, что они были в разлуке, чтобы сказать одно единственное — «Да». — Провести всю жизнь, грызясь с тобой? — Шото мягко взял его руки в свои, — как я могу отказаться? — Я не понаслышке знаю, КАК ты можешь отказаться, — закатил глаза Кацуки, — так что не выебывайся, а отвечай! — Да, — хриплым шепотом произнёс Тодороки. — Вот теперь и помереть не страшно! — громко прокричал Бакуго, откидываясь на землю, утягивая Шото за собой. Они свалились на пыльную дорожку и облегченно рассмеялись. Тодороки поцеловал окровавленные губы своего, теперь уже жениха. — Минуту, — Бакуго осторожно провёл пальцами по лицу Шото, убирая свисающую челку, — полежим так всего минуту. А потом вернёмся к тому дерьму, в котором варимся. Одна минута, когда они могли представить, что они просто двое влюблённых по уши, только что обручившихся людей. Шестьдесят секунд чтобы игнорировать тот факт, что они лежат на холодной земле у входа на кладбище, а в нескольких метрах от них валяется вырубленный сторож, что пытался на них напасть. Одной минуты слишком мало, но у них впереди еще целая жизнь. Поднявшись на ноги, они осмотрели содержимое карманов сторожа. Несколько ключей, фонарик, телефон, список покупок, пачка сигарет и зажигалка. Вряд ли один из этих предметов мог быть ему дорог. Шото позвонил в агентство и попросил срочно прислать скорую по их координатам. — Может в сторожке? — Бакуго покосился сначала на хиленькое здание, а затем на Тодороки. Шото пытался оценить физическое состояние сторожа: прощупал пульс, проверил дыхание и приподнял его веко с целью проверить реакцию на свет. — Поздно, — обречённо выдохнул Тодороки, — похоже, он в коме. Его уже не спасти. Они ничего не смогли бы сделать, потому что его предмета здесь не было. Пластиковая фигурка с автографом Всемогущего, дорогая сердцу сторожа, сейчас плавилась под ярким пламенем газовой горелки и пристальным взглядом злодея. Последняя линия его обороны была прорвана героями. Скоро они придут. Кацуки набрал номер агентства и отдал распоряжение в срочном порядке арестовать Наоки Фуджиту.Глава XXI.
24 марта 2020 г. в 20:12
Следующие несколько дней прошли довольно обыденно, по крайней мере на фоне предыдущих. Главные организационные вопросы, которые они решали — это обеспечение надлежащей защиты Касивадзаки и его семьи, и слежка за единственным известным и оставшимся в живых подозреваемым — Наоки Фуджитой.
И если с первым вопросом они расправились без особых трудностей: к жене и ребёнку Касивадзаки в качестве охраны приставили Хагакурэ, а к нему самому на помощь пришёл его, можно сказать, коллега.
Несмотря на то, что Каминари выбрал иной жизненный путь, профессиональную геройскую подготовку, как известно, не пропьёшь, как и стремление помогать людям. В начале он отнекивался как мог, ссылаясь на один крайне неприятный инцидент при первом знакомстве с Шингеном из-за которого он, цитата: «скорее сдохнет, чем подпустит меня ближе чем на три метра», но воистину геройские качества в нем взяли верх, и парень все же согласился.
Решить вторую задачу пока не представлялось возможным. Круглосуточная слежка за Наоки Фуджитой не давала результатов от слова совсем. Они знали во сколько тот просыпается, что ест на завтрак, какие сигареты курит, с кем общается и ещё вагон и маленькую тележку информации, годной, разве что, для составления его психологического портрета. Фуджита был чист как перышко. Его график «дом-работа-дом» разбавляли лишь походы в супермаркет и визит на кладбище, на могилу его погибшей жены. Мнемоник был абсолютно прав: «не подкопаешься»
Несмотря на то, что Касивадзаки и его семья были под защитой лучших героев, Шинген отказался давать официальные показания против Фуджиты, все равно опасаясь за жизни родных. Что ж его право. Если что-то этот человек и уяснил за годы работы врачом, так это то, что даже лучшие из героев не всемогущи. Без его показаний у них не было совершенно никаких оснований для ареста Фуджиты, а надежда, что рано или поздно тот приведёт их к главному злодею, таяла на глазах.
Так и было до сегодняшнего утра. Тодороки сидел на кухне в их квартирке и пил кофе, читая новости на своём телефоне, то и дело отвлекаясь на задницу Кацуки с ещё свежим укусом на ней. Бакуго рассекал по кухне в неглиже, прикрытом лишь полюбившимся Шото фартуком, и шаманил над завтраком. Тодороки изредка зачитывал новости, которые находил занятными, а Кацуки глухо материл его за то, что он отвлекает его от процесса готовки. Полная идиллия.
— Клянусь, двумордый, если ты ещё раз откроешь рот не по делу, я использую его по назначению, — Бакуго грозно помахал кухонной лопаткой.
— Кхм, — Шото запнулся на секунду, удивлённо пялясь в экран телефона, — Кацуки, тут ещё кое-что.
— На сколько это важно по шкале от «в местном зоопарке родила хренова выхухоль», до «на Землю прилетела армия роботов-пришельцев, всем героям срочно собраться в оперативном штабе»?
— Баллов 70, я полагаю, — задумчиво произнёс Шото, демонстрируя ему экран своего мобильного.
Кацуки нехотя оставил на плите омурайсу, перевёл взгляд на телефон и обомлел. На 7-минутном видео давал интервью Тодороки, собственной персоной.
— В связи с полной потерей контроля над ситуацией, я вынужден покинуть пост главы геройского агентства Старателя, — вещал Шото с экрана, склонив голову в извинениях.
Бакуго глупо уставился в экран, наверное впервые в жизни не находя слов, а затем перевёл непонимающий взгляд на Тодороки, сидящего перед ним. Шото, отвечая на еще не заданный вопрос, щелкнул пальцами левой руки. На кончиках пальцев возник маленький огонёк, доказывая наличие у него причуды.
— Да знаю я, что ты настоящий, — отмахнулся Кацуки, — что ЭТО за херня?! — он ткнул пальцем в экран телефона.
— Очевидно, это мой клон. Не самый удачный, кстати, — флегматично ответил Шото.
— Я спрашиваю: откуда у них твоя кровь, придурок?! — вспылил Бакуго.
— На этот вопрос я не знаю ответа, — пожал плечами Тодороки.
— Ну охуеть теперь, ты мог быть в опасности и даже не заметить этого! — в сердцах выпалил Кацуки, — и вообще, ты какого лешего так спокоен?
— Потому что это именно то, что нам нужно, — улыбнулся Шото, — без показаний от доброго доктора у нас ничего не было, а теперь мы можем привлечь Фуджиту по статье за незаконное копирование в целях дискредитации личности. И я с превеликим удовольствием дам показания.
— А как же агентство, над которым ты так трясся?
— Что ж, на время мне действительно придётся покинуть пост главы, — Тодороки встал из-за стола и подошёл вплотную к Кацуки, — пусть думает, что его план сработал. Но преемника лже-Шото не назвал, а значит пост займёт тот, кто должен унаследовать агентство в случае если со мной приключится кхм... неприятность — он нежно улыбнулся в губы Бакуго, — я уверен, новый глава сделает все возможное, потому что он Кацуки, мать его, Бакуго.
Соприкоснуться их губам не дал звонок на телефон Шото. Похоже, не они одни читают новости по утрам, этого следовало ожидать. Тодороки позвонили: Очако: «Шо-чан, какого х...?», Файрвол: «Тодороки-сан?» и Старатель: «ШОТОООО!»
От звонка к звонку вышеупомянутый Шото все сильнее закатывал глаза, разъясняя, что на видео не он, не вдаваясь при этом в детали плана и обещая пролить свет на происходящее при личной встрече.
Старателю, помимо всего прочего, ещё и пришлось объяснять, почему это он узнает об отношениях сына с «тем мальчишкой Бакуго» из желтой газетёнки, а не лично от Шото. На этом моменте глаза Тодороки закатились настолько сильно, что едва не вылезли из орбит, а Бакуго получил по шее за то, что трясся от беззвучного хохота на протяжении всего разговора.