СеСян глядела на небо, вырвавшись из своего прикрытия в виде кучи коробок с оружием, стоило им только переехать искусственно созданную границу. Сейчас была глубокая ночь, все такая же ясная и свежая, каких девушка не видала ещё со времен обучения. Уже очень много времени.
Впереди предстояла очень дальная дорога, но Сян все ещё не могла смириться с тем, что Маньтин осталась в закрытом городе, отрезанном от целого мира. В месте, кишащем змеями и опасностями, но, с другой стороны, с полноценным умением сливаться с этой не самой приятной массой и благодаря этому чудеснейшим образом выживать.
«— Ты думаешь, что я — просто певичка какая-то? Да ты хоть знаешь, кто я? Я — Цюй Маньтин, а это значит, что я сделаю всё, что только захочу! Всё, чего я пожелаю, осуществится. Просто от прошлого настоящее отличается лишь тем, что придётся подождать чуть больше. Я своего добьюсь, так что не волнуйся за меня».
Сначала так уверенно заявляет, делая из себя стальную леди, которой, по сути, и является, а потом плачет на плече у СеСян, прося прощения даже за то, чего не делала. Даже Маньтин не всесильна, и она не может предсказать будущее. Даже если очень хочет, она не может наверняка утверждать, что обе они будут живы хотя бы завтра. Это время слишком непредсказуемое. Если бы Маньтин узнала о том, что спустя какие-то годы будет вот так обнимать СеСян, она бы очень громко рассмеялась и начала бы протестовать. Но время меняет людей.
Рассматривая звезды, СеСян вспоминала о времени обучения в Военной Академии. Однажды, когда она не смогла побороться с бессонницей, вышла прямиком на их площадку для тренировок раздражённая и уставшая. «Завтра» того времени тоже обещало непременно стать очень тяжелым днём, так что сон был критически необходим. Однако мысли одолевали ее голову настолько сильно и без прекращения, что сомкнуть глаза и не открывать их хотя бы час — ну никак не получалось. Тогда ЯньЧжень, прежде жалующийся на желание поспать, без всяких причин поднялся с кровати и поплёлся за ней. Уселся на ступеньки рядом, посмеялся с её уставшего вида и потрепал по волосам. Раздражал в то время, но она была настолько обессилена, что ничего ему не сказала. И чтобы заполнить тишину, Гу начал пересчитывать известные ему созвездия. Одним из них было созвездие, которое СеСян видит даже сейчас.
Даже сейчас, тёмной ночью, во время серьёзной войны, спустя столько лет. Она все ещё помнит его...
Созвездие Феникса. Лёжа на твёрдом покрытии качающейся повозки, Сян закладывает обе руки под затылок и любуется столь прекрасным видом. Не самое легкое для нахождения на небосводе, но найдя его однажды — больше никогда не забудешь.
ЯньЧжень ещё тогда обозвал это созвездие их проводящим. Он сказал, что он укажет им путь даже в беспросветной темноте, и неважно, насколько далеко солнце.
Согласно легенде, Феникс снова и снова возрождался из пепла, прежде сгорев дотла. Его самая яркая звезда — Анка, имела ещё более глубокое значение. Она символизировала трансформацию и глобальные изменения, как в душе человека, так и во всем внешнем мире: как говорил ЯньЧжень — все они родились под этим созвездием, потому что оно было ознаменованием этой эпохи.
Эпохи борьбы за свободу, эпохи разрушения старого и настолько разительных изменений...Они все разрушали, действительно, но именно вера в легенду про это созвездие давала силы двигаться дальше — согласно ей, всё разрушенное непременно должно было стать ещё лучше и сильнее, возродиться.
СеСян почувствовала, как грусть одолевает её, но вновь и вновь любуясь этим созвездием, она словно черпала силы от одного знания легенды, связанной с ним. Это придавало сил, заставляло двигаться дальше, вынуждало её навсегда забыть о значении слова «отчаянье», и, прощупывая белый конверт в собственном кармане, набраться достаточно решительности, чтобы понять — это их единственная надежда. И важно в этом предложении не то, что «единственная», а то, что она всё-таки есть. И если СеСян придётся сначала превратиться в пепел для того, чтобы возродиться, она готова сделать это ради Китая. Ради себя и ЯньЧженя. Ради всех, кого знала — тех, кто отдал жизнь или изо всех сил старался её сохранить.
***
Повозка останавливается на полосе, перед которой начинается лес. Это СеСян просит остановить именно здесь. Почему? У неё есть свои причины.
— Мы могли бы довести вас до города.
— Не нужно, спасибо, — кивает она в знак благодарности и встаёт с средства для передвижения.
Образ повозки вскоре растворяется вдалеке, поднимая за собой облако пыли, а девушка остаётся стоять совершенно одна, в полном одиночестве, окружённая лесом. Она все равно знает его как свои пять пальцев. Улыбаясь собственным мыслям, СеСян следует вглубь чащи, и идёт вперёд, пока не выходит сначала на тропинку, а затем и на широкую дорогу, в которую та превращается. Это дорога безоговорочно ведёт её лишь в одно место, хорошо ей знакомое и трогающее за живое.
Академия вырастает перед ней чем-то большим и милым сердцу. Родным, словно родительский дом, который она покинула с таким же нежеланием. Набираясь сил перед тем, как сделать шаг вперёд, СеСян крепко сжимает руку в кулаке — так, что отпечатки от ногтей оставляют после себя полумесяцы на коже. И всё же идёт вперёд. Открывает ржавые ворота и переступает через воображаемый порог. Центральной двери больше нет — она выбита.
СеСян не знает, что здесь случилось прежде, чем стало абсолютно пусто. После окончания Академии, на посты главных встали ЦзиньЦзинь и ЦзюньШань, но никого из них здесь сейчас не было. Здесь вообще ни единой души.
Ноги переступали шаткие, поскрипывающие, но все ещё привычные деревянные ступеньки, ведущие на второй этаж.
Перед глазами СеСян открывается симпатичный балкончик, на котором они впервые выстроились все вместе, когда на первом году обучения старший просматривал их вещи. А ведь тогда она почти что попалась, но вместо девушки её прозвали извращенцем, а ЯньЧжень помог ей в том, что с удовольствием принял это звание на себя, сказав, что найденное женское белье принадлежит ему...Позже он даже принял на себя звание гея, и тоже из-за СеСян, правда, неосознанно...И ничего, сам же был виноват.
Как же давно это было...Как же спокойно и весело всё это начиналось, хоть тогда СеСян так и не казалось. И сейчас она шла по этим ныне пустым, пыльным коридорам, облаченная в своё длинное синее платье, обутая в потертые туфли, но теперь впервые больше похожая на девушку. Представляла ли она тогда, в те прошедшие годы, что когда-нибудь переступит порог Академии в женском обличии? Это доставляло ей боль, но в то же время приносило и успокоение. Было грустно, что здесь никого не было, но старая шаткая Академия все ещё стояла на прежнем месте, почти не разрушенная.
Проходя по коридору не спеша, уверенной походкой, СеСян приближалась к комнате со знакомым номером. Там, где они жили с ЯньЧженем всё ещё висела прежняя деревянная дверь, и девушка потянула руку вперёд для того, чтобы её открыть. Почему её занесло сюда снова? Здесь может быть никого больше и нет, но ведь когда-то были...И всё это время она мечтала вспомнить не только хватаясь за нечеткие силуэты и медленно исчезающие из памяти воспоминания, но и потрогать их руками, прикоснуться. Может хотя бы таким образом они бы немного задержались в её голове...
Эту ручку она дергала, когда выбегала из комнаты, убегая от ЯньЧженя, которого облила водой в первые дни их обучения, чтобы разбудить. И эту же ручку дергал он сам, когда убегал от неё по той же причине, когда проснулся пораньше лишь для того, чтобы отомстить за это. Здесь видно балконный навес, с которого она смотрела на центр площадки, где было пианино, а за ним играющий ЯньЧжень. За ним он пел и поздравлял Сян с днём рождения, перед этим упомянув, что это буквально обозначает «я люблю тебя». А у неё тогда не было никакого дня рождения. В этом же навесном коридоре, с которого открывался вид на площадку, они валялись на полу, пытаясь скрутить друг другу шеи: Гу из вредности, а СеСян из желания установить справедливость.
СеСян набрала полные лёгкие воздуха прежде, чем дернула ручку и зашла в комнату. В нос тут же ударил плотный, густой слой пыли, что ее немного обезоружило. Но покашляв и помахав рукой, девушка открыла глаза, и увидела, что здесь нет мебели. Ни кроватей, которые стояли когда-то, ни тумбочек, ни шкафов...
— Как же так...— вздохнула девушка, рассматривая полностью пустую комнату и стараясь найти в ней хотя бы какое-то отражение из прошлого.
Прямо на том месте, на котором она сейчас стояла...ЯньЧжень впервые признался ей в любви в открытую, без заумных фраз или двойственных значений, просто заключив в крепкие объятия и сказав:
«Я люблю тебя. Я думал, что это пройдёт, что я смогу с этим справиться. Но потом понял, что не выйдет.
Я люблю тебя...
И в этом мне никто не помешает: ни ЦзюньШань, ни ты сама...»
Ни ЦзюньШань, ни она сама — так и случилось. Никто, кроме войны, не помешал ЯньЧженю любить СеСян. И даже последняя не повлияла на это, на эти чувства, за исключением их разлуки. Он пронёс свою любовь через многие годы...И она живет, пока жив он сам.
Однако никто не знает, жив ли он...
СеСян крепко зажмурила глаза, сжимая руки в кулаках, которые уже буквально посинели. Она представила тот день, тот момент, вспомнила, какие были по ощущению его руки. Его объятья оказались самым безопасным и любимым местом во вселенной для неё. И она чертовски сильно жалеет, что не понимала этого тогда, в то самое мгновение — жалеет, что не ценила момент, хоть её и пробирало до мурашек уже тогда. ЯньЧжень всегда сводил её с ума, даже когда она не отдавала себе отчёта в этом и отказывалась признаваться. Сердце щемило, слезы подступали к глазам, а горло будто изворачивалось, стараясь произнести звуки вслух против воли самой девушки:
Господи, я так хочу его увидеть живым.
Она прошагала чуть дальше, заглянула в ванную. В этой самой комнате Гу однажды пытался починить трубу, старательно делая вид, что он умеет это, когда на самом деле это было совершенно не так. Избалованный мальчик из богатой семьи никогда не касался к таким бытовым вещам, но ради СеСян был готов сделать вид, что всё под контролем и решить всё самостоятельно. В этой ванной он впервые спросил её, войдя без стука: ты что, девушка? Она так испугалась тогда, но он всё равно всё узнал слишком быстро...Потому что ему не было все равно. С тех пор никогда.
Всё начиналось как комедия, он был готов стать проблемой в жизни «Се Лянь Ченя» просто потому, что захотелось. Но спустя недолгое время согласился отдать жизнь уже за «СеСян», начиная с минимальной защиты и сохранения её тайны перед одногруппниками, и продолжая полной самоотдачей.
СеСян больше не имела никаких сил для того, чтобы устоять на ногах. Она повалилась буквально на пыльный пол, чувствуя, как щемит и без того не самое здоровье сердце...
И заплакала.
Горько, выпуская всю накопившуюся из-за собственной памяти боль. Навзрыд, едва ли успевая глотать воздух, и прижимая руку к сердцу — к месту, в котором остались самые счастливые моменты жизни и люди, которых рядом с ней больше нет.
Её брат и родители, Хуан Сун, Го Шутин, Вэнь Джун, командующий...И неизвестность из-за ЯньЧженя, родителей, друзей...Сяо Ю, Сяо Чжун, ЦзиньЦзиня и ЦзюньШаня...
В Академии больше ни души. Нет даже мебели, и лишь воспоминания, словно призраки прошлого, воссоздают прежний вид здания и размещения предметов в комнатах.
Эта Академия подарила ей мечту, из желания исполнить мечту брата сделала нечто гораздо большее для самой Сян, помогла ей обрести смысл...Помогла обрести любовь и друзей, а какие-то люди, развязавшие войну — разом всё потерять. Но СеСян, взахлёб плачущая сейчас — это СеСян, которая будет изо всех сил бороться завтра, которое обязательно для неё наступит. Потому что она — проводящая звезда, рождённая под Фениксом.
Знаком преображения и изменений.
