Профессия, которая ей не подходит

Тэттё ощутил лёгкие шлепки по щекам, - как ни странно, но удары были чересчур мягкие, будто кто-то несильно, в играючей манере бил его подушкой, хотя обычно Дзёно, который оставался с ним по приказу командира во время его реабелитации после битв ударял его нещадно и самозабвенно, - и резко втянул в себя воздух. Грудь после взрыва всё ещё жгло, но боли уже не было - он привык, поэтому впитывал всё в себя, как новая губка. Кровь не шумела в ушах и дыхание стало проще. Кажется, даже конечности вновь возвращали себе былую подвижность и наливались силой. - Наконец-то Вы нашли в себе совесть проснуться, Тэттё-сан, а то я уже хотел было избавиться от такого мусора - лишний груз, который только и может что валяться без дела, не нужен "Ищейкам", - мрачно проговорил над ним смутный, возвысившийся образ недовольного Сайгику, который бы с радостью обратил свои угрозы в реальность. - Не давите на него, - попыталась ты хмуро приструнить молодого человека, неспешно затягивая бинты на теле раненного. - Ему нужен покой после такой мощной встряски. - Вы слишком добры к этому недоразумению, - испустил наигранный горестный вздох Дзёно, а после, иронично вскинув бровь, добавил: - Или же в Вашем вкусе подобные образцы позора? Сведя вместе брови и бесшумно поскрипев зубами, ты пропустила мимо ушей замечание данного человека, который не понравился тебе буквально с первой секунды, однако румянец на щеках, плавно стекающий на шею и удачно спрятавшийся за белый воротник медицинского халата, тебе не удалось сдержать. Усиленно делая вид, что тебя не интересует наглый субъект за твоей спиной, ты, сдувая падающую на глаза чёлку, продолжала накладывать пластыри на мускулистое, натренированное тело мечника, испещрённое затягивающимися порезами, после которых оставался только ровный, розовый стежок. Открытые, кровоточащие раны ты закрывала белоснежными бинтами, как можно туже стягивая их, чтобы выжать остатки багровой жидкости, окропляющей ткань. Кровотечение прекратилось довольно быстро, что дало тебе повод выпустить облегчённый выдох, гордясь своими трудами. Но рассеянно бегающий взгляд молодого человека, который видел всё размыто, словно в вакууме с водой, не мог оставить тебя равнодушной - ты внимательно следила за каждым его дыханием, ловя себя на мысли, что сейчас тебя преследуют далеко не размышления о работе. Угольные волосы мечника, которые были неряшливо разбросаны по всей подушке, образуя причудливую корону, невольно пробуждали в тебе странное желание прикоснуться к ним, пригладить, вдохнуть их аромат. Хотя, кажется, вся его плоть пропахла гарью после столкновения с Агентством, но тебя ничуть не смущал затхлый душок в отличие от Сайгику, который демонстративно морщил аристократично прямой нос. Три крупные родинки под левым глазом придавали ему особый шарм, их контуры тебе хотелось бережно обвести указательным пальцем, убедиться в том, что это чудо природы не детские рисунки, а настоящее творение искусства. Ты тряхнула головой, сгоняя с себя балласт ненужных мыслей на работе, в особенности в присутсвии таких личностей, как "Ищейки", которые не любили ждать. Дзёно, как тебе показалось, был готов силком отодрать напарника с постели и грубо выставить за дверь, но ты твёрдо знала одно: ты не позволишь ему подобную вольность и вцепишься руками и ногами в мечника, лишь бы он только прошёл адоптацию. Влюблённость ли с первого взгляда, толкающая тебя на такие безумия и мечтатльные воздыхания по очаровательному незнакомцу? Кажется, ты только что поверила, что такое явление существует и оно коснулось именно тебя, отныне преследуя, как дьявольское наваждение. Ты затаила дыхание, как только услышала шуршание простыней; Суэхиро, привстав на локтях, начал рассматривать окружающую местность прояснившимся взглядом. Ты смотрела на него с затаённой надеждой, желая услышать о том, что твоя работа принесла свои плоды. Мечник остановил взгляд на незнакомке, заставив тебя покрыться заметными мурашками. Уловив твою реакцию, Дзёно криво усмехнулся, но краем уха ты услышала, как он омерзительно хмыкает позади тебя. Тэттё же, не отрывая любопытного взора от твоей персоны, сказал первое, что пришло в его голову, отринувшую от себя густой туман: - Хочу пудинг. - Идиот, - прокомментировал высказывание товарища Сайгику, скрестив руки на груди. - Значит, жить будет! - не скрывая своей радости, воскликнула неожиданно для самой себя ты, хлопнув пару раз в ладоши. Суэхиро продолжал оценивающе разглядывать тебя с ног до головы, хотя на его лице не отражалось никаких эмоций - разве что совершенно слабая, почти незаметная заинтересованность, которую почувствовал Король Тьмы, что ему крайне не угодило. От этого бесспристрастного сканера ты стушевалась и соединила ладони в замок, обличая болезненную скованность при молодом человеке. А он даже не моргал; осматривал тебя внимательно, как критик, пытающийся выявить не то недостатки, не то достоинства, но вердикт он так и не вынес, оставаясь в безмолвном состоянии. - Жаль, - посетовал на несправедливую судьбу, качая головой, Дзёно. - Чем меньше мусора на нашей земле, тем лучше. - Как Вы можете так говорить?! - возмутилась ты, эмоционально всплеснув руками. - Он же Ваш товарищ, который рисковал жизнью ради своей команды! - Всё в порядке, - прервал ваш наметившийся спор спокойный и ровный голос Тэттё; молодой человек окончательно принял сидячее положение с прямой спиной и опустил взгляд на свои сжатые кулаки, на которых остались бледноватые шрамы. - Это моя работа, - прозвучала смиренная фраза. - На работе ведь тоже нужно отдыхать, - обеспокоенно возразила ты, поражаясь стойкости его железного темперамента. - В этом нет необходимости, - уверенно отчеканил он. - Я - воин, чьи тело и сердце сделаны из стали, поэтому меня не сломят подобные пустяки. Я должен всегда подниматься на ноги и сражаться дальше за свою честь, - высказавшись, он замолк на некоторое время, задумавшись о чём-то своём, а затем выдал: - Но я всё ещё хочу пудинг. Вы не могли бы принести мне его? - Тэттё-сан, это Вам не официантка, а медсестра. Совсем в голову ударило? - саркастично поинтересовался Дзёно, театрально цокоя языком. Но ты, вопреки странной просьбе мечника, счастливо заулыбалась. Ты была тонкой натурой и, что касалось чувств, воспринималось близко к сердцу вдвойне. - Всё в порядке, - проигнорировала ты нотации молодого человека. - Здесь как раз есть рядом забегаловка, там всё и возьму. Ждите здесь и помните, что больному нужен отдых. - Вы приятная, - услышала ты флегматичный голос мечника, прежде чем успела скыться за дверью; лучше бы действительно поторопилась - сейчас тебе кажется, что ты потеряла сердце и все конечности, потому что те онемели и отказывались подчиняться, и лишь живот, в котором взвились сотни огненных бабочек, продолжал работать, трезвоня о наметившейся любовной лихорадке, хотя весна со своей романтической вуалью была ещё далека от мирских забот.

***

Тэттё не помнил, в какой момент он сумел отключиться после очередной миссии, хотя после объявления войны Агентстсву он стал довольно частым гостем в стенах больницы, веющих холодом, хлоркой и кислыми медикаментами. Во время стратегии его, как крайнюю пешку, всегда ставили впереди других значимых фигур, и по этой же причине он чаще остальных терпел крушения. Переливание крови, очистку раны и наложение швов на порез он выдержал стойко, но извлечение пули из плеча затянулось и оказалось выше его сил - она засела слишком глубоко. Последним, что он запомнил, стала слепящая боль, простреливающая шею, позвоночник, лопатку и сконцентрировавшаяся в ноющем затылке. Проскользнула мысль, что этого хватило для того, чтобы вывести его из строя и превратить в мертвеца, но долг перед "Ищейками" заставлял его судорожно дышать и вытаскивать силком свою мятежную душу из могилы. Рассудок пьяно перебирал последние образы, которые запечатлел. Это походило на явственный и между тем смазанный кошмар: анестезия действовала на него плохо, вспышками, и, несмотря на ломоту в теле, он пытался подняться, вопреки наказам доктора. Но что-то будто прострелило корку мозга, заставив картину вокруг расплыться, и Суэхиро приложил ладонь ко лбу, пытаясь унять головокружение и пульсирующую боль. Невероятно мягкие ладони, которые он воссоздавал в своём воображении после первого визита к врачу, как единственное положительное прошлое, неожиданно легли ему на грудь, ненавязчиво прося снова лечь на подушку. Тэттё сфокусировал взгляд на твоём силуэте, ловя какое-то облегчение; Дзёно, который твердил о своей ненависти, не было, Теруко не клацкала челюстями возле его лица, обещая командиру избавиться от ненужного мечника, а Фукути не срещивал руки на груди, непринуждённо хохоча, и не говорил так радостно, игнорируя состояние Суэхиро: "Узнаю свою команду!". Всё было относительно мирно и спокойно, что он, впервые поддавшись изнурённости, откинулся обратно, принимая твою заботу, о которой он мог слышать только в книгах - воину ведь в конце концов были чужды даже самые редкие моменты нежности, иначе бы их огрубевшая душа дала трещину и можно было бы утилизировать испорченный продукт. - Как Вы себя чувствуете? - мягко поинтересовалась ты, смачивая бархатную на ощупь ватку спиртом, скосив взгляд в сторону расслабленно лежащего мечника. После твоих слов у брюнета будто что-то переключается внутри и снова зарабывает механизм бесчувственной машины, которая будет сражаться до тех пор, пока из неё не вылетят последние шестерёнки. Превозмогая слабость, он снова садится и глухо произносит, смотря на свои бледные ладони, которые решительно сжались через несколько минут: - Готов идти в бой. Грустная улыбка расцвела на твоих губах, как знак непримиримости со стечением обстоятельств. Ты ощущала скорбь, глядя на то, как он жестоко преодолевал себя только ради какого-то бесполезного долга. И почему он не может отречься от этого в пользу твоего желания, которое требовало безопасности для молодого человека, который уже и не был похож на обычное и хрупкое существо, каким ему было дано родиться самой природой. Суэхиро, замечая твой взгляд, подёрнутый влажной пеленой, чуть изумлённо приподнимает брови, но молчит - он не знает, что нужно говорить в таких ситуациях, когда на него смотрят действительно как на человека, а не как на оружие массового поражения. Ты делаешь шаг вперёд, уместив ладони на его плечах. Темноволосый поднимает на тебя вопросительный взгляд, на что ты нежно опрокидываешь его на постель, не встречая сопротивлений, но и не лишаясь внимательного, почти изучающего взгляда, словно он действительно, как чужезец, пытался разобраться в спектре эмоций первого на своём пути человеческого создания. И этот любопытный взгляд далеко не вызывает уместный смешок; он пробуждает подавленность под пониманием того, что с ним сделала эта воинственная организация - он походил на давно порабощённого зомби, в чьих приоритетах преобладал голод. Пожалуй, это было единственное, что вызывало у тебя умиление и заставляло отпечаток печали на лице схлынуть, пусть его вкусы хвастались специфичностью. - Простите, Тэттё-сан, но Вам нужно ещё отдохнуть. Ваши раны не зажили. - Они заживут позже, как на собаке, - тебе кажется, что эти слова уже запрограмированны в нём, как в компьютере, и даже несмотря на то, что он не сделал акцент на сравнении "Ищеек" с бешеными псами, ты всё равно промотала эти слова в голове, найдя в этом особый смысл и ответ на свой вопрос о том, почему он до сих пор с ними - его заразили укусом. - Я эспер и воин, сделанный из стали. - Так о Вас говорят, - подтверждаешь ты, строя вымученную улыбку, а сама совершаешь попытку доказать ему обратное: - Но сердце у Вас всё же человеческое. - Дзёно говорит, что у меня нет сердца, иначе бы я не смог так хладнокровно наказывать зло, - задумчиво произносит Суэхиро, направив туманный взор в приоткрытое окно, где колыхались бирюзовые занавески. - Он говорит, что оно мне и не нужно - так я смогу поддаться своей слабости и упасть в бездну проигрыша. Воину не нужно сердце. Ему нужен только меч в его руках, который сразит тех, кто сеет хаос. От этих жестоких слов тебе становится больно. Кажется, что она становится даже слоистой: сдёрни этот эпидермс, а под ним ещё множество восходящих по степени. Грусть становится фракталом, содержащая в себе своих близнецов. Веки опускаются, скрывая печальный блеск зрачков. - А разве воину не нужна поддержка? - Воин всегда одинок на поле, - сухо парирует он, вспоминая каждый свой бой; он никогда не чувствовал спиной чужое тепло, никогда не ощущал эфемерную руку, помогающую ему подняться с рыхлой почвы, никогда не ощущал облегчения от того, что его дождались. Потому что никто не ждал Тэттё. Он был всегда один, зато без слабостей, о которых твердил ему Дзёно. Он бы глумился над ним вплоть до увольнения, если бы мечник позволил себе такую роскошь, как чувства. - Тогда ему не за что сражаться. Он просто выполняет всё механически. Разве это можно назвать жизнью? Просто существование ради чужих идеалов. А нужно иногда пожить и для себя - это помогает чувствовать в себе больше моральной силы. Те, кому есть за что сражаться, сражаются в полную силу и меньше попадают под удары, потому что они знают, что ранят своим исчезновением близких. Суэхиро впадает в какие-то глубокие размышления, больше похожие на упадок в вязкий транс. У него нет близких. Даже если бы они были у него, он бы устранил их, если бы последовал приказ. Такова участь марионетки в руках государства. По этой же причине он выработал в себе сдержанность и закрытость от мирских проблем. Чувства? Он обходит их, если не топчет в грязь, когда хватается за рукоять поблёскивающего свинцово-серым меча - это как мощный шлепок по лицу, который заставляет его очнуться от сладких грёз. Воин не должен впадать в стан спячки. Он уже давно понял, что ему будет неведомо простое людское счастье. Точнее, принял это. - Вы не боитесь однажды умереть на задании? - прерываешь ты его раздумья вырвавшимся на эмоциях вопросом, а сама отчаянно ищешь в его взгляде желанный страх; если он будет бояться, то не умрёт - его смерти ты желаешь увидеть меньше всего, почему-то ты сумела привязаться к своему пациенту за такой короткий срок. - Я не могу умереть. Я должен служить стране, - в его голосе слышится нерушимая твёрдость. Он и правда выглядит как камень в центре дороги, который раз за разом пытаются сломать, прогнуть, выкинуть, чтобы он не мешался, а он всё равно стоит на месте и ждёт очередных налётчиков. - Вы считаете себя героем? Тэттё вздрогнул, потому что вспомнил свою первую миссию, где ему пришлось убить по приказу Дзёно солдата. Трепыхающийся, но ещё тянущийся дрожащей рукой к солнцу, он шептал имена членов своей семьи. Тогда он почувствовал что-то противно шевелящееся в груди и спросил у Сайгику: "Дзёно, я герой или убийца?", на что Король Тьмы назвал его идиотом. Ведь "Ищейки" по щелчку пальцев готовы вцепиться в глотку каждому. Им неважно, кто будет стоять у них на пути: мужчины, женщины, дети, старики - они выполнят свой приказ и не моргнут глазом, не позволив жалости одержать над собой вверх. А ведь Суэхиро всегда мечтал стать героем, чей клинок будет нести правосудие. Поэтому он пошёл на эту опасную службу, надеясь охранять покой достойных людей. Но с каждым разом, как кровь всё чаще пачкает по эфес меч, он начинает сомневаться в своём отличии от обычных убийц. Ему нужны доказательства того, что он делает всё правильно. Хотя бы одно крошечное, способное заставить его перестать сомневаться в своей деятельности, хотя отступать от неё было уже поздно. - А Вы считаете меня таковым? - поворачивается к тебе, смотря прямо в глаза, и выжидающе смотрит на них, надеясь на честный ответ. Замираешь, чувствуя язык каким-то деревянным. Он вводит тебя в ступор и смущает, когда ответ автоматически приходит в голову. Ты не готова проявлять такое откровение, норовясь сдержать симпатию под замком, но если он того хочет... - Для меня Вы герой, потому что постоянно встаёте на ноги, несмотря ни на что, - просто отвечаешь ты, пряча необъяснимую и робкую улыбку опущенной головой, за ниспадающими гладкими волнами водопада прядями. Суэхиро перестаёт моргать и начинает чувствовать себя невероятно лёгким в этом потоке однообразной жизни, где на него смотрели по-разному: как на убийцу, как на уважаемого и бесспристрастного воина, как на безвольную куклу. Но никогда на него не смотрели с восхищением, далёким от созерцания великого человека. Он увидел, что в твоём взгляде сквозит иное чувство, не похожее на обычное преклонение спасителю. Ты смотрела на него, как на живого человека, и, кажется, беспокоилась о том, что он когда-нибудь перестанет совершать подвиги. Тэттё сомневался в том, что увиденное не относилось к иллюзии на почве дурного самочувствия, поэтому не решился что-то уточнять. - Знаете, я ведь волнуюсь за Вас, - не зная, что тобой руководит, сердечно призналась ты. - В последнее время Вы слишком часто попадаете сюда... - Волнуетесь? - искренне удивился мечник. - Почему? - Я не знаю... Вы просто почему-то небезразличны мне. Глаза Тэттё широко распахнулись. Лицо застыло, не выражая эмоций, но внутри всё бушевало смертоносным ураганом. Простые, субтильные, как несбыточная сказка, слова смогли проникнуть в сталь его души, разрезав её, как жалкую бумагу. Осознание того, что кто-то впервые волновался за него, будто окутало шерстяным покрывалом. Оно согрело, озарило и прогнало холод, одиночества и пустоту, вернув снежной зиме внутри признаки лета. Он шёл на этот свет, как доверчивый мальчишка, и учился заново мечтать. Хотя когда-то все мечты были похоронены под горой пыли и трупов. - Обычно у меня не было такого с больными... Но тут я часто плачу от того, что Вам приходится пережить... - ещё одно откровение и ты потираешь увлажнённую правую щёку, по которой скатывается прозрачная струя, хотя продолжаешь улыбаться сквозь горе. - Возможно, потому что Вы первый, чья история поразила меня. Поразило отношение окружающих к Вам... Я никому такого не пожелаю. Тэттё изумляется всё больше и больше, но огорошенность не поддаётся описаниям. Впрочем, он никогда не был красноречив и всегда мало говорил, предпочитая болтовне дело. Никто не учил его правильно реагировать на женские слёзы, когда перед ним стоял не враг. Кто-то молил его о милосердии, но стоило Дзёно щёлкнуть пальцами, как всё перед ним становилось чёрным, а глаза полыхали временным огнём. Никаких состраданий, ибо это падшее состояние, способное привести к краху. Но перед ним не враг, а он, как забитое и умственно отсталое существо, не находил подходящих слов. Функцию сопереживания ему отключили. - Тогда... Вам не подходитэта профессия, - неожиданно говорит он с какой-то слабой долей понимания, не зная, что нужно ещё сказать в таком случае. - Возможно... - сипло отвечаешь ты, потирая покрасневшие и опухшие глаза. - И что же... что же тогда мне подойдёт...? - Быть поваром, - без раздумий даёт тебе подсказку Суэхиро. На мгновение ты теряешь прежний настрой к бессвязным рыданиям, устремляя вопросительный взор на мечника. - Почему? - Потому что Вы хорошо готовите блюда, которые мне нравятся, - честно отвечает темноволосый, ностальгируя о том, как ты бережно заливала белый зефир белково-заварным кремом, томаты кетчупом, шоколад обсыпаешь корицей. Ты внимала каждому его слову, не называла идиотом с отвратительным вкусом и просто с упоением наблюдала за тем, как он с удовольствием уплетает за обе щёки приготовленное тобой. Солнечный смех от растроганности щекотит грудь, заставляя его прорваться наружу; сглатываешь последнюю солёную влагу, издавая по-девичьи тихий хохот, и чувствуешь себя немного счастливой. Тэттё снова изучает тебя взглядом, чувствуя, что в груди пригрелся какой-то пушистый комочек. Потому что с ним ему тепло, мягко и уютно. Мечник прежде никогда не чувствовал себя в полной безопасности и в таком домашнем комфорте. Но ты понимаешь, что всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Смех, придавленный, затихает где-то в гортани, а затем и вовсе оседает невыпущенной тяжестью. Ты знаешь, что он не бросит службу, и боишься узнать, что с ним случится завтра. Мысль о том, что его будущее покрыто плотным туманом, выбивает из колеи, возвращая горечь на корне языка. Перед глазами всплывают картины взрыва, после которого он впервые попал сюда, и рецепторы ощущает вкус пепла, в который, возможно, завтра может обратиться этот человек, не жалеющий себя. - Могу ли я... поцеловать Вас? - смелеешь, но вопрос всё равно звучал хрипло. Однако голос, насквозь прошитый скрытой болью, продирается сквозь поток мыслей, заволокших разум Суэхиро. - Поцеловать...? - несколько растерянно спрашивает он, впервые чувствуя, как уверенный баритон теряется, превращаясь в какой-то чужой и незнакомый звук. - Я боюсь, что с Вашей профессией не смогу увидеть Вас ещё раз. Поэтому я хочу осуществить эту маленькую дерзость... Не дожидаясь его ответа, неторопливо шагаешь вперёд, чувствуя на себе неотрывный взгляд мечника. Дрожишь, как от холода, чувствуя перед собой какой-то барьер, но Тэттё даже и не думает оттолкнуть тебя. Осторожно заключаешь его гладкое лицо в ладони, замираешь на несколько секунд, уговаривая себя дышать ровно и выдержать его проницательный взор и метающиеся из стороны в сторону, как птицы в клетке, зрачки; кажется, он тоже испытывал волнение от предвкушения, но как истинный солдат не позволил отразиться эмоциям на внешней оболочке. Криво усмехаешься в мыслях; даже в такие моменты он не меняется, продолжая казаться куском льда. И эту ледяную глыбу хочется пробить, чтобы освободить её от всех тягот, о которых он не подозревает под присмотром чёртового Сайгику. Аккуратно тянешься к нему, выпячивая вперёд губы, и сталкиваешься с его - обветренными, сухими, но невероятно желанными. Просто первый поцелуй, как у неопытных подростков, которые стесняются открыть рот и подключить языки. Совершенно невинное, чистое и поистине детское соприкосновение. Хотя взаимность ты не встречаешь; его губы оставались в одном положении, не идя к тебе навстречу, ибо он был слишком безнадёжен в таких делах и просто огорошенно следил открытыми глазами за тем, как сменялось выражение твоего лица. Он смыкает веки только ближе под конец, когда растворяется в мягкости твоих ладоней. Настолько убаюкивающее прикосновение, что хочется быть впервые за всю жизнь поверженным усталостью и упасть в чужие объятья, как в одеяло. - Могу ли я тогда... позволить себе ещё одну, самую последнюю дерзость? - застенчиво жмурясь, решаешься ты, ещё раз не встретив ограждений. Тэттё не противостоял твоей персоне, когда оказался поваленным на кровать и притеснённым чужим телом. Он неотрывно следил за тобой и всё время задавался вопросом о том, почему же необычные для него ощущения разрастались и множились, проникая в каждую живую клетку. Они очищали, врачевали, дарили неописуемое вдохновение, которое он не знал, куда и как направить. Точнее, он просто не умел управлять этим самым руслом, но ты взяла всё в свои руки, позволив мечнику быть пассивным наблюдателем. Ты взяла его руки в свои и опустила их себе на грудь. Мечник задышал значительно чаще и сам был ошеломлён тем, что ему пришлось испытать - его дыхание было всегда равномерным даже в самой экстренной ситуации, а здесь он проиграл без лишних сражений. Однако данное фиаско почему-то не тревожило его - он принял его с тем же энтузиазмом, что и настоящий воин, которому дали второй шанс на исправление. Первое движение с его стороны получилось механическим, когда он совсем слабо, почти неощутимо стиснул твою грудь пальцами. На его лице появилась тень удивления - он никогда прежде не прикасался к женской груди и не думал, что она может оказаться настолько мягкой и упругой. Пожалуй, Тэттё даже мог сравнить её с нежным пудингом, в который хотел алчно запустить палец и слизать его приторный крем. Позволяя себе принять новые чувства, он более храбро надавил четырьями пальцами на вершину груди, а большим сжал область молочной железы, нервозно хватая душный воздух. Он шумно вздыхает, наконец-то раздвигая пересохшие губы, чтобы с обескураженностью и немым восторгом проглотить необходимый кислород, как его настойчиво накрывают чужие уста. Наконец-то добиваешься от него ответа, помогая ему научиться неумело двигать языком в такт твоему. От сумасшедшего сердцебиения кровь шумела в ушах так, словно рядом надрывались турбины водонапорной станции. Подобный гул в ушах не стоял у Тэттё даже во время мощного взрыва. Неожиданная жажда превратила его в беснующегося зверя, который вечно был взапрети, а сейчас впервые вырвался на свободу и бесконтрольно знакомился с окрестностями неизведанного, но прекрасного мира. Суэхиро, проявляя дикость в порыве выворачивающих наизнанку чувств, перевернул тебя и сгрёб в охапку. Встреча с твоим слегка растерянным взглядом на миг притормозила его. Суэхиро, будто осознав величину постыдности своего поступка, отстранился, но ты захваченно запустила ладонь в его тёмные волосы и притянула обратно к себе, снова встретившись в порочном поцелуе. Он туже стискивал твоё тело, забывая о его хрупкости, словно мечтал втянуть в себя первое женское тепло и ощущения, подаренные им. Ты видела в этом крик его одинокой души, просящей о чём-то, кроме кровопролитий. И ты давала ему это, тяжело дыша в его шею, трахею, быстро и возбуждённо поглаживая его спину, протискиваясь ногтями сквозь складки одежды, пока его нос не отрывался от твоего горла. Твоя кожа головокружительно пахла цветами, а последний раз мечник чувствовал редкий приятный аромат на одной битве, где Дзёно поторопил его перестать заниматься дурью; солдат всего лишь смаковал ощущения, перебирая бутон розы, а затем по приказу раздавил в кулаке прекрасное, как это часто бывало на его миссиях, и выбросил смятые лепестки на ветер, как прах своих врагов. Тэттё глухо простонал, когда твоя ладонь, неосторожно скользнувшая к его рёбрам, задела ссаднящую рану. Этот мазохизм невозможности дойти до конца убивал. Он чувствовал себя достигшей предельной концентрации напряжения взрывчаткой - любая искра норовила сорвать ему крышу. Тебе стоило огромного труда побороть эгоистичный порыв вернуться в его жаркие объятья. Рассудок, не умолкая, твердил о необходимости сохранять здравомыслие и не забывать о физическом состоянии пациента. Ты и сама чувствовала, что вела себя для вида дерзко и призывно, но на самом деле это был жест отчаянья: ты хотела отдаться ему, потому что не верила, что завтра не наступит его последний день. Тэттё заметался, потому что кожа горела, а под ней всё схватилось коркой льда. Ты действительно была ужасной медсестрой - влюбилась в пациента и подвергла его своим похотливым желанием страданиям, пусть он и не выглядел плачевно, но держался теперь на расстоянии, всё ещё ощущая огонь внутри себя. - Всё же человеческое... - хмельно шепчешь ты, радостно улыбаясь, указывая на грудь молодого человека; ты успела прижаться к нему и вобрать в себя каждый сумасшедший стук, как смышлённое дитя. Суэхиро почему-то отводит неловкий взгляд в сторону, воздерживаясь от попытки убедиться в этом. Однако он прекрасно чувствует, как оно ломит грудную клетку в поисках выхода. Но со стороны мечника было позорно оглашать свою слабость. - Мне... нужно идти, - отстранённо проговаривает мечник, торопливо поднимаясь с постели; плевать, что раны не зажили, их исцелит время. Его ждёт долг. Он посвятил ему всю свою жизнь. Женщина не сможет удержать его от того, к чему он привык. - Тэттё-сан... - но он, вопреки своим бестрастным рассуждениям, обернулся, смотря с потаённой надеждой в твои глаза. И ему казалось, что он готов простоять так вечно, как оловянный солдат, лишь бы дождаться твоих слов. Хоть каких-нибудь. Быть может, ты всё ещё волнуешься по нему? Или будешь скучать? Суэхиро не надеется на это, но ему в глубине души хочется всеми фибрами думать о том, что ты прочитаешь его. - Я буду ждать Вас. Тэттё не улыбается, не отвечает, но горит изнутри благодарным пламенем, которое получило новое питание для сил. Отныне он впервые уходит с мыслью о том, что о нём беспокоятся, его ждут, по нему скучают. И всё это греет огрубевшую душу воина, которая всё же даёт предательскую трещину.