Профессия, которая ей не подходит

— (Твоё имя), задержи его! Как только Чуя властно подал команду, ты напряглась. Появившийся в твоём поле зрения ворог пустил импульс страха по твоему телу. Тебе было непривычно сражаться и, более того, ты не желала вступать в ряды мафии, но фатум распорядился иначе. И, встретившись взглядом с лиходеем, ты трусливо опустила дрожащие руки, отменив свою способность. Ухмыльнувшийся человек исчез. А по твоей плоти разлилась волна слабости. — Чёрт, (Твоё имя)… Ты услышала позади разочарованный глас напарника. На душе стало ещё паршивее. Ты тяготилась собственными провалами, но то, что из-за тебя страдал лояльный к тебе молодой человек, вызвавший тем самым симпатию, вынуждало ещё глубже окунуться в дисфорию. Ты уныло сгорбилась, обняв свою талию дрожащими руками. — Прости, Чуя-кун, я бесполезна… Накахара категорически не понимал, чем ты руководствовалась, когда подписывала соглашение о сотрудничестве с Мори. Но он старался проявлять толерантность к твоим неумелым навыкам в силу того, что ты хрупкая особа, пробуждающая в нём интерес. И твои извинения, произнесённые гласом, что взлелеяли благородные серафы, снова вынудили далеко не чёрствую оболочку всколыхнуться. Он посмотрел на тебя с сочувствием и пониманием, и, понизив голос, подошёл ближе к твоей согбенной фигуре. — Нет, это ты прости меня за грубость. И ты совсем не бесполезна, — обещая себе быть примерным наставником, который подтянет тебя, он мягко улыбнулся, галантно протянув тебе длань. — Не подашь ли мне свою руку? Глядя на его джентльменский жест, ты смущённо отвела взор. «Я приношу ему одни неудобства, а он так вежливо обращается со мной… Я не заслуживаю. Но и не могу отказать Чуе-куну. Не хочу», — думала ты, робко принимая его помощь и мысленно причисляя его к тем, кому необходима беатификация. — Д-да, конечно, — обронила стихшим голосом ты, пытаясь скрыть за опущенной головой ланиты, покрытые спелым румянцем. Сердце отбивало бравурный ритм. Как только ваши руки соприкаснулись, в груди взвились пламенные мотыльки, шепчущие, что в каждом афронте можно найти лазейку к оптимизму. Ты увидела её в лазуритовых очах визави, который помог тебе осторожно спуститься со ступени. … Несмотря на частые совместные миссии, с Чуей вы не сближались в повседневности. Рыжеволосый держался обособленно, стараясь поддерживать репутацию сдержанного руководителя в твоём лице. Однако, как бы он не хотел признаваться себе в этом, в первую очередь такая жертва объяснялась влечением к твоей персоне. Ты словно балия, наславшая на него чары приворота; он постоянно задерживал на тебе взор, раздумывал о причинах твоего вступления в мафию и самоотверженно брал все твои промахи на себя. Ловил себя на мысли, что не может в чём-то обвинять тебя, и дело вовсе не в твоей принадлежности к прекрасному полу; даже Хигучи получала тактичные выговоры от Накахары, который истово боролся за сохранность успеха мафии, а ты… очаровывала своей хрупкостью, сбивала с толку и склоняла к милосердию. Однажды он не удержался и, ведомый дьявольским наваждением, отправился в укромный уголок, который ты с недавнего времени заняла, как анахорет. Там ты, уединясь со своими мыслями, отдавалась единственному любимому делу — творчеству. У Чуи перехватило дыхание, когда он узрел твои скрупулёзные труды. Вибрация восторга перетекла к устам, которые воодушевлённо прокомментировали природный пейзаж: — Эй, здорово рисуешь. Не думала пойти в художественную школу вместо мафии? Он хотел задать этому вопросу шутливый тон, но ты сделалась серьёзной. — Думала. Однако отец видел меня в роли мафиозного клерка. «Так вот, почему она здесь…», — прозрел Накахара. Он загляделся на твои аккуратные движения: рука порхала бражником, оставляя ровные мазки, и каждый полноценный взмах незримого крыла создавал неповторимый орнамент на холсте. Завораживающее зрелище. В тот момент Чуя задумался о том, что ты действительно владеешь даром искусной ворожеи. И что изящная кисть выглядит эффектнее в твоих нежных руках, чем пистолет. — Звучит печально, — сострадательно выдохнул он для вежливости, когда твоя странная магия гипноза отпустила его. — Так и есть, — сардонически усмехнулась ты. — Но твоё присутствие облегчает мою жизнь в этих стенах. Чуя на минуту поперхнулся. Щёки залило балангусовой краской. Он ненавидел это состояние, когда смущающая лесть обращала еготв наивного ребёнка, но сейчас на языке вертелась лишь единственная глупая фраза: — П-правда? — Да, — невозмутимо отозвалась ты, не отрываясь от своего дела. И в глубине души Накахару смутила твоя незыблемость; женщины в его понимании должны быть застенчивее, совсем неправильно с его стороны принимать твою сущность. — Ты единственный, кто поддерживает меня и не осуждает за слабость. — А… это пустяки, — несколько вяло произнёс Чуя, когда всё для него встало на свои места; ты всего лишь платонически похвалила его, зря он заметался, даже стыдно за ту девичью реакцию. Для возврата самоуверенности он перевёл тему в другое русло. — Взять моего бывшего напарника, эту мумифицированную бактерию, так он был той ещё занозой в заднице, но я всегда был готов подсобить ему. Мафии не чуждо такое понятие, как «дружба» или «командная работа». — Ты замечательный напарник, — повернувшись к нему лицом, сказала с облегчённой улыбкой ты. Встретившись с твоим взглядом, с твоей искренней дифирамбой, мафиози стушевался. Похвала начальства за выполненные задачи — будничное дело; фальшивые оды Дазая — мерзкая рутина, вынудившая отвыкнуть от чужих комплиментов; твои тёплые слова — парное млеко на рецепторах, возвращённая доверчивость, крылья за спиной, мягкость Эмпирея. Он не знал, что так руководит им, но предложение само по себе сорвалось с губ: — Не хочешь как-нибудь выпить вместе? Ну, не со мной наедине, конечно, — поправился он, сохраняя этикет. — Я имею в виду всех остальных, чтобы тебе было проще привыкнуть ко всему коллективу. Общие посиделки зачастую объединяют. — Хочу, — незамедлительно ответила ты, чувствуя бодрость после его слов. Ты подумала, что это отличный повод сблизиться, наконец-то раскрыть свои намерения тому, кто делает твою жизнь под куполом тьмы ярче. — Но я неадекватно веду себя в нетрезвом состоянии… — Я прослежу за тобой, — торопливо зверил он, подмигнув с неосознанной кокетливостью. — На то ведь и нужны напарники. … — Трудно в это поверить, но нашёлся человек, который напился быстрее Накахары-сана, — хихикнула Ичиё, наблюдая за тем, как твоя голова в шестой раз устало рухнула на стол. И это всего лишь за минуту. — Замолчите! — рыкнул Чуя, взяв на руки твоё обмякшее тело. Он с сожалением проводил взглядом недопитую бутылку Шардоне, к которому хищно пригляделись его коллеги. Первая посиделка, не закончившаяся его полным расслаблением, осела пепельной горечью в душе. Но благовоспитанность твердила о том, что ему нужно быть рядом с тобой. — Ч-Чуя, ик, кун… — едва ли разборчиво бормотала ты под хмельным весельем. — Ха-ха, у тебя глаза в куче! Твой смех коснулся его лепестком сакуры; он впервые увидел тебя, вечно задумчивую и абстрактную, в столь развязном настроении. Он подумал, что тебе идёт беззаботность; она смягчает женственные черты лица, делая его ангельским, и по ним невыносимо хочется провести пальцем, убедившись в их реальности. Но Чуя усилием воли заставил себя отречься от порочных мыслей. Не сейчас, когда ты в таком плачевном состоянии. — Если бы я знал, что тебе настолько нельзя употреблять алкоголь… — беспокойно бурчал он, едва удерживая твою активную тугу в одном положении, чтобы ты не свалилась с рук. Ты смеялась и кривлялась, распространяя особенные флюиды вокруг себя, но Накахара активно сопротивлялся, обороняясь волнением. — Теперь ложись спать. Он уложил тебя на мякоть постели, на которой ты распласталась подстреленным голубем. Чуя спокойно вздохнул — главная задача выполнена, он может уйти со спокойной совестью. Но не на банкет. Почему-то желание повеселиться в компании друзей рассеялось, уступив место какому-то девиантному смятению. — Ммх, одежда такая противная… — промычала ты, путаясь в складках ткани. — Раздень меня, Чуя-кун… — Ч-что?! — мафиози едва не обронил челюсть от твоего заявления. Разумом он понимал, что ты пьяна, но сердце предательски встрепенулось, залив организм магматической кровью. — Ты вообще в своём уме, женщина?! Ты измождённо простонала. Притупленный рассудок лишился студа и давал сумбурные приказы. Твои пальцы, точно потерянные пилигримы, едва нащупав пуговицы, начали расстёгивать рубашку. Усилием воли заставив себя отвернуться, Чуя, вымученный вожделением, вознамерился вовремя исчезнуть из слишком душной комнаты. Но, уловив его намерения, ты успела перевернуться и схватить его за край пиджака. — Не уходи, Чуя-кун, ик! — истерично взмолилась ты, сжимая его хваткой мертвеца. Все чувства слились воедино, подталкивая быть честной и сумасшедшей. Я… ты мне нравишься… ик! Поэтому делай со мной всё-всё-всё, пока моё тело не сопротивляется. С этими словами ты покорно упала обратно на спину, резко раскинув руки, словно собираясь взлететь. Чуя рефлекторно обернулся, застав тебя в искушающе беззащитным амплуа. Каждый его нерв мучительно трепетал, но… — Ты слишком пьяна, (Твоё имя), — сжав кулаки, назидательно прошептал он тоном опекуна, который намеревался вернуть тебя на истинный путь. — Так и скажи, что я не нравлюсь тебе! — резко закричала ты и, неожиданно поднявшись, притянула к себе молодого человека за галстук. Ты тяжело дышала, но, несмотря на пробудившийся темперамент, начала постепенно входить в стадию слабости. Глаза, застеленные мутной пеленой, начали различать лишь морок. А Чуя, нависнув над тобой, ощущал горючую жажду прикоснуться к тебе: погладить тебя по наливчатым щекам, запутаться в растрёпанных прядях, впиться в приоткрытые, зовущие губы, дотронуться до запретных зон. Он желал тебя каждым атомом. И убедился в этом сегодняшним вечером. Твоё признание, в котором он сомневался, вопреки всему, вызвало ажиотаж в сердце. — Чёрт возьми, ты мне нравишься! — поддавшись чувствам, с жаром выпалил он, алчно бродя взглядом по твоему телу. — Ты… безумно привлекательна, — вымученно выдавил он, до последнего борясь с желанием хотя бы прикоснуться к тебе подушечкой перста. — Но я не подлец, — он поднялся, заметив с облегчением, что ты ужн успела уснуть. — Отдыхай. … — Доброе утро, — Чуя старался поддерживать ровность тона, но реминисценции о прошлой ночи подавляли его волю. — Я принёс тебе кофе. Он поставил ароматную чашку на твой стол, решившись присесть на край кровати. Ты изнурённо потирала вежды, отгоняя последние соринки сна. Фрагменты недавнего прошлого начали навязчивой проскакивать перед твоими глазами, не давая успокоиться и даже просто прикоснуться к жидкости. Ты чувствовала и волнение Чуи, которое передалось тебе. — Много я доставила хлопот? — виновато спросила ты приглушённым голосом. — Нет, всё в порядке, — быстро ответил он, не желая смущать даму произошедшим. Однако, задумавшись о твоей реакции, он встревожился; ты столько вчера говорила, так смотрела на него, но это, видимо, оказалось мимолётным порывом. Почему-то осознание этого породило вспышку разочарования. — Ты… совсем ничего не помнишь? Ты приподняла голову, задумчиво всмотревшись в пустоту. И подумала о том, что после вчерашних событий нет смысла скрываться. Опьянение словно продолжало кружиться над тобой, лишая комплексов. Пора раскрыться. — Помню, как склоняла тебя к разврату, — помедлив, непринуждённо ответила ты. — И т-ты так спокойно говоришь об этом?! — глаза Накахары едва не вылезли из орбит. — У тебя со всеми так? — Нет, только с тобой, — спокойно сказала ты. Эспер чувствует нечто противоречивое: его словил ахан вдохновения, и вместе с тем он запутался в его смущающих путах, когда проанализировал сказанное. — Ты знал, что некоторые пьяные люди контролируют себя, просто становятся смелее и исполняют то, что они стесняются сделать на просветлённую голову? Ты посмотрела прямо в глаза собеседнику, пытаясь ментально донести до него смысл фразы. Накахара поначалу противился осознанию; да быть того не может, чтобы всё складывалось так легкокрыло. Он страшился поверить в хрупко-хрустальное счастье, которое могло разбиться одним твоим отказом. — Значит, ты… намеренно соблазняла меня? — ошалело догадался Чуя. — Бинго, — радостно объявила ты. — Уже нет смысла скрывать свои чувства. Эйфория, смешанная с пещерным смущением, растекалась резольной смолой. А затем он представил, что ты, будучи в нетрезвом состоянии, попадёшь в чужие руки, и в душе развернулось безчиние. После обоюдного признания ничего ему не стало так важно, как твоя принадлежность ему. Раз за разом представляя тебя в столь уязвимом состоянии, он готовился пустить биремы на каждого, кто посмеет притронуться к его собственности. — У меня есть одно условие, — выдохнул он, чтобы снова набрать в лёгкие кислород для повышенного тона. — Ты будешь пить только в моей компании! Ты впервые услышала властность в его голосе, поэтому с непривычки вздрогнула. Но всё же, осознавая, что под этим тоном кроятся забота и любовь, ты быстро воодушевилась. «Чуя-кун, как же ты не поймёшь, что я раскрепощаюсь лишь с тобой? И пусть мои желания были преувеличены, но…», — ты осеклась в своих мыслях, смутившись последнего воспоминания. Сближение однозначно должно пройти в более романтических условиях, а не в тех, где ты играла роль суккуба. — Значит, теперь я твоя девушка? — решила ты подразнить своего нынешнего молодого человека. — Ну… — Чуя резко растерялся. — Я ведь правильно расшифровал твой намёк? — Только это не намёк, а прямое заявление, — издевательски хохотнула ты, на что Накахара закатил глаза. — В таком случае, тебе лучше вообще не пить, — он присел рядом с тобой, уже уверенно заключив твои ладони в свои. Теперь смущение опалило тебя. Ты посмотрела ему в глаза, ощущая бодрящее пощипывание на кончиках пальцев. — Потому что я хочу, чтобы ты была честна со мной не только на пьяную голову. — А если я буду пьяна тобой? — механически вырвалось у тебя. Ведь, глядя на его ответно влюблённое лицо, ты чувствовала себя последним пропойцем, который выписывал под воодушевлением различные вавилоны. Чуя подумал в этот момент о том, что ты не подходишь на роль мафиози со своей непосредственностью, но роль его возлюбленной идеально вписывается в твои навыки. Переняв твоё опьянение, он прижался губами к твоим губам, сакрально шепнув: — Тогда мы оба сопьёмся.