Шлюха моя шлюха

Почти месяц о Глускине не было никаких вестей. И пока Вейлон не знал, что всё это ненадолго, первое время он даже радовался. Эдди не приставал со своими ухаживаниями, не называл своей невестой и не закармливал, как на убой. Одной проблемой стало меньше. И даже дышать, как будто стало легче, и работать, и выходить на улицу, и спать по ночам. А потом стоило придурку Майлзу подкрасться со спины с криком — «Дорогая!», и всё, как отрезало. Ночью начали сниться кошмары, в которых Эдди гонялся за Вейлоном по заброшенной психушке и обещал отрезать все непристойности. На улице везде мерещился притаившийся жених. Особенно на парковке и в лифте. Вейлон так издёргался от всего этого, что проснувшись в три часа ночи после очередного кошмара, позвонил в приёмную ожогового отделения, представившись дальним кузеном Глускина, и расспросил о судьбе своего названого брата, но узнал только то, что Эдди выписали уже через пару недель после драки, в относительном здравии и больше о нём ничего сказать не смогли. Вейлон начал нервничать с удвоенной силой. А тут как назло позвонила Лиза и сообщила, что в эти выходные приедет погостить Томас, правда не на неделю, как обещалось ранее, а только на два дня, и билет на самолёт уже куплен. Вейлон пытался её отговорить, но Лиза поддела тем, что он целый год ныл, как соскучился по детям, а когда его собственный сын наконец-то смог приехать, он идёт в отказ. Расстраивать Томаса Вейлон не хотел, но и подвергать опасности тоже. Вдруг Эдди решит страшно отомстить и украдёт сына прямо из аэропорта и что-нибудь сделает. И отпираться было нельзя. Он и так слишком сильно отдалился от семьи. Поэтому в день прилёта Вейлон взял отгул за свой счёт, выехал в аэропорт заранее и как дурак два часа торчал в зале ожидания, высматривая в толпе кого-нибудь с обожженным лицом и противнем подмышкой. И чуть не проглядел собственного сына. — Томас! Я здесь! — замахал он руками, когда смутно знакомый мальчик в сопровождении стюардессы показался у терминала. — Папа! — смутно знакомый мальчик улыбнулся и сразу стал куда более узнаваем и побежал навстречу. — Здорово, отпрыск! Как ты вытянулся за год! Скоро меня перерастёшь! — Па-ап. Ты говоришь, как дедушка. — Вот видишь, я тут без тебя не молодею. Поехали! Увидишь, где прозябает твой героический отец. Это была какая-то дикая эйфория. Томас сидел на заднем сидении и без умолку болтал, уткнувшись в телефон. Как будто Вейлон вёз его из школы, как раньше. Дорога до дома пролетела незаметно. Приезд сына одновременно радовал и ужасал Вейлона. За год он соскучился по Лизе и детям и успел забыть, как это — быть со своею семьёй. Вдруг у него атрофировался какой-нибудь важный орган, который отвечал за семейные отношения? Совесть, например. Заводя Томаса в квартиру, он до сих пор не имел понятия, как себя вести, и всё не покидало гаденькое чувство, будто он забыл сделать что-то важное. — Ну, как тебе? — неловко всплеснул он руками, показывая жилище. — Ну, хорошо. Наверное… А что будет на обед? В самолёте я перекусил снэком, но сейчас я бы динозавра съел. — А-э… Вот что он забыл. Затарить холодильник продуктами. Дубина. — К сожалению, зоозащитники запретили отстреливать рапторов, ради их огромных мясистых окорочков… Да и жёсткие они, как башмак. Но мы может перекусить в соседнем кафе, — нашёлся Вейлон. — Там готовят отличные чизбургеры. Тебе должно понравиться… Телефон не вовремя завибрировал в кармане. Вагон сообщений по работе, на которые надо было срочно ответить. — Сейчас, две минуты… Лучше расскажи, как вы там? Как мама, как Артур? — Да нормально всё. Мама работает. Я учу Артура играть в Марио, а он как дурак бегает с джойстиком, изображает самолёт. И ты бы знал это раньше, если бы выходил в Скайп. — Извини, Томас. В последнее время я совсем загонялся. И ты же знаешь, что на работе мой компьютер отрезан от внешней сети, даже вай-фай глушат, а дома я едва доползал до дивана. — У тебя такая тяжёлая работа? — Не совсем, но… — Ну, да, — так похоже интонацией на Лизу, отозвался Томас. — Эй, я обещаю исправиться. Надеюсь, через полгода вы с мамой переедете ко мне. — У тебя такая маленькая квартира. Разве мы тут все поместимся? — Ну, я пока живу один. Думаю, смогу к тому времени обеспечить нам домик побольше. Я даже присмотрел в пригороде… — Полгода назад ты говорил так же, — несчастно вздохнул Томас. — Я говорил об этом с мамой. Ты что, подслушивал? В дверь позвонили, что спасло Томаса от незаслуженных нравоучений, а Вейлона не спасло. На пороге, как ни в чём не бывало, стоял Эдди, держа перед собой огромный веник роз. — Вейлон… — открыл рот незваный гость, но Вейлон не стал дослушивать и захлопнул дверь. Правда, в последний момент Эдди успел заклинить её букетом. Розовые лепестки ошмётками полетели в разные стороны. Для верности Вейлон хлопнул дверью ещё пару раз, но всё равно не смог перебить толстенные стебли. Железную арматуру туда, что ли засунули. Всё оказалось тщетно. После ещё трёх безуспешных попыток, Эдди придержал дверь плечом и зашёл в дом, как огромный зловещий енот, заражённый бешенством. — Вейлон, я… — Начал Эдди, но Вейлон всё ещё не был готов к диалогу. — Томас! Беги в уборную и закройся! Быстро! — крикнул он, схватив Эдди за плечи, и припечатал к двери, надеясь, что тот пройдёт сквозь неё, а обратный фокус не сработает. — Папа? — опешил Томас. — Беги! Пока я его держу! Впрочем, Эдди в это время никуда не рвался, продолжая в замешательстве таращиться на потуги Вейлона, но со своим шрамом в пол физиономии выглядел всё равно жутко. Томас всё-таки послушался и подозрительно оглядываясь, медленно удалился в ванну, но напоследок выглянул в прихожую, будто проверяя, не разыгрывают ли его эти странные взрослые, и всё-таки закрылся на задвижку. — Вейлон, я пришёл извиниться. — Что? Зубы мне не заговаривай! — злобно зашипел Парк, стараясь казаться больше и опасней за счёт вставших дыбом волос на загривке. — Я же сказал тебе — ещё раз заявишься ко мне домой, и будешь иметь дело с копами! — Я не помню… — скорбно вздохнул Эдди. — Я в тот день был не в себе. Забыл принять таблетки. Так спешил, чтобы увидеть тебя… Можешь отпустить. Я тебя не трону. Вейлону стало жутко смотреть настолько близко на обожжённую физиономию Эдди, даже с учётом того, что он сам приложил руку к её преображению, и даже сковородку, и он его отпустил. Эдди тут же вручил ему свой погнутый веник, и его пришлось взять. Вейлон любопытства ради, заглянул в серединку букета, но ни железного прута, ни лома так и не увидел. Не розы, а чудо враждебной селекции. — От чего ты принимаешь таблетки? — всё же спросил он, продолжая поглядывать на Эдди, в ожидании какой-нибудь подлости и планируя обороняться неубиваемым букетом. — В основном психотропные и успокоительные. — Эдди задумчиво поскрёб ногтями коросту на заживающем ожоге. — А сейчас ещё витамины пью. — А то, что ты обращался ко мне, как к женщине и собирался нарядить в платье, это какие таблетки ты забывал принимать? — О чём ты, дорогая? — Понятно, — проговорил Вейлон, хотя нихрена не было понятно. — Ты извинился. Я всё понял. Всё, свободен. Пока. Больше не приходи. — Вейлон… — Эдди даже не двинулся с места. — Ну что ещё? — Ты дашь мне шанс? — Что? Ты набросился на меня с ножом и пытался задушить, — безжалостно напомнил Вейлон. — И мне плевать, какие таблетки ты там забыл принять. Ты опасен. А у меня сын, в существование которого ты так не хотел верить! И если с его головы упадёт хоть волос… — Пап, вы там скоро? Мне уже надоело тут торчать. — Ещё минуту, сынок! Я только выпровожу дядю Эдди, и мы сразу же пойдём с тобой в закусочную и съедим по чизбургеру! — Вейлон, но это мусорная еда, — назидательно заговорил Эдди, снова забираясь на свой любимый конёк. — Моя мама говорила, что детям вредно есть фастфуд. Если бы ты была хорошей матерью, то знала об этом. — Опять началось, — Вейлон устало прикрыл лицо рукою. — Эдди, пойми, я — отец. Это мой ребёнок, и я сам разберусь, чем его кормить. К тому же, дома из еды осталась только пачка ещё более мусорных чипсов, так что… — Я принёс с собой пирог с индейкой. Да где он постоянно прятал всю эту еду? В руке у Эдди на самом деле болталась эта вечная спортивная сумка, которую он не приметил, потому что всё внимание перетягивал кошмарный ожог. Всё-таки сильно он тогда приложил его сковородкой. Но, как говорится, если бы не он его, то его бы он. — Если ты надеешься, что за пирог я тебе всё прощу и позволю остаться в своём доме, то… — Дорогая, я надеюсь, что ты хотя бы примешь мой пирог. Я бесконечно виноват перед тобой и на большее в данном случае просто не имею права рассчитывать. — И ты сразу уйдёшь? — даже не верилось Вейлону. — Да, дорогая. — В чём подвох? Он отравлен? Вместо индейки внутри чумной голубь? — Дорогая, я же собирался разделить его с тобой. Я люблю тебя, и не посмел бы… — Да-да, уже слышал, Майк Майерс комнатный, — Вейлон не собирался принимать даров, но Томас громко, как террорист предупредил, что сейчас выйдет из ванной и пришлось соглашаться. — Уговорил, доставай свой пирог, добрый индеец, и выметайся. И без фокусов! Странно, но после этого Эдди действительно ушёл. — Вкусно, — сказал позже Томас с набитым ртом и посмотрел на гнутый букет роз, стоявший в ведре с водой на полу в уголке. — А кто это был? — Эдди Глускин. Я учился с ним в старшей школе. — А почему он не остался? Вы поссорились? — Вроде того. Эдди он… не совсем здоров. Поэтому, если он подойдёт к тебе на улице, а меня не будет рядом, не вздумай с ним заговорить. А ещё лучше — сразу беги. Позови полицейского, Бэтмена или кого-нибудь из взрослых. — Хорошо. А я думал, вы встречаетесь. — Эй! Я бы никогда не изменил маме! Тем более с парнем. Не выдумывай. Я люблю вас: тебя, маму и Артура, и никто другой мне не нужен. На самом деле я надеялся, что вы приедете все вместе. — Мама сейчас тоже очень занята. Я же говорил, что она теперь работает. — Я же каждый месяц посылаю огромные переводы. Не понимаю. Вам должно было на всё хватать. — Мама говорит, что от сидения дома сходит с ума и тупеет, — кривляясь, Томас свёл глаза в кучу, а потом — в разные стороны. Вейлон так не умел. А вот Лиза умела. — Вот как, — пробубнил Вейлон, снова почувствовав себя виноватым и страшно усталым. — А с кем остаётся Артур? — С няней. — Ну да, конечно… — повторил Вейлон, снова ощущая себя так, будто забыл что-то важное. — Погоди. Ты сказал, что мама вышла на работу. Она нашла что-то новое или вернулась в агентство? — Не помню. Там что-то про дизайн. — Понятно, — сказал Вейлон, и в этот раз ему действительно было понятно. Лиза снова связалась со своим старым начальником «мистером Харассментом». *** Два дня в компании сына прошли незаметно. За это время они довольно концентрированно успели сходить в мини-поход по заповеднику, посмотреть какой-то отстойный боевик в кинотеатре и познакомить Томаса с друзьями Вейлона в тренажёрном зале. Вейлон делал всё возможное, чтобы они с сыном как можно меньше находились в квартире. Вейлон снова не вспоминал про Эдди, потому что всё это время думал о Лизе. Наверное, даже больше, чем до приезда сына. И все эти думы были безрадостными. Посадив Томаса на обратный самолёт, он заехал в магазин за бутылкой виски, только одной, потому что завтра ещё нужно было на работу, а он не был врагом своему здоровью. И даже обрадовался, когда на той же самой парковке снова встретил Эдди. — Вейлон, ты один? — Насилуют! — крикнул Вейлон, так что по всей парковке прокатилось эхо, и один из охранников даже с интересом посмотрел в сторону источника звука. Вейлон только махнул ему, мол всё в порядке. — Снова караулишь меня, как маньяк. — Да, — не стал отпираться Эдди. — Я ждал, когда ты проводишь сына. При нём ты почему-то нервничаешь… Ты, правда, хорошая мать. — Я собираюсь напиться до невменяемого состояния. Хочешь со мной? — Хочу, — не будь дураком, согласился Эдди. — Пошли. Ты-то у нас джентльмен. Не воспользуешься моим невменяемым состоянием… Эдди вёл себя подозрительно тихо. Наверное, снова что-то замышлял, но Вейлону было плохо и плевать настолько, что он почти нарывался на эти неприятности. А сам-то во время просмотра ужастиков всегда вопил, чтобы герои не шли в тёмный страшный подвал и не доверяли всяким психопатам. Молодец, Вейлон! Так держать. Ещё на коленочки к нему сядь и скажи, что хочешь стать миссис Глускин. Вейлон разлил виски на два стакана, небрежно бросил горсть ледяных кубиков и сел рядом с Эдди на диван. — На самом деле мне нельзя такой крепкий алкоголь, — сказал Эдди, глядя в стакан. — Можешь не пить, — разрешил Вейлон и сделал первый глоток. — Ты чем-то расстроен? — Странно, что ты заметил. Да, Эдди. Я неебически сильно расстроен, — Вейлон сделал глоток побольше. — Это как-то связано с твоим сыном? Он показался мне славным мальчиком. Тебе повезло. — Это да. Повезло, — Вейлон опрокинул в себя остатки. Лёд больно стукнул по зубам, а алкоголь наконец-то ударил в голову. Надо было закусывать. Но в доме после отъезда Томаса снова не было ни крошки. Разве что… Вейлон сунул руку за диван и нащупал непочатую упаковку тех самых мусорных чипсов, которые так и не достались сыну. Вейлон вскрыл пачку и захрустел, обсыпая рубашку жирными крошками. — Будешь? — предложил он, заметив как Эдди прожигает взглядом фольгированный пакетик. — Спасибо, дорогая, но я поужинал. Лучше поведай мне, из-за чего ты решила напиться? — озабочено поинтересовался Эдди, и по его болезненно перекошенному лицу было видно, как ему хочется пропылесосить Вейлона, как старый ковёр и сказать, что воспитанные леди так по-свински не едят. — Это Лиза. Моя жена. Она вернулась на работу… — с набитым ртом ответила невоспитанная леди в лице Вейлона, и громогласно рыгнула. — Я бы не был против, если бы моя жена работала, — важно заметил Эдди, не скрывая, как сильно хочет казаться прогрессивным и насколько больно ему сейчас делает Вейлон своим поведением. — Да не в этом дело, Эдди. Я не против, что она работает, а не сидит целыми днями дома. Дело в её бывшем начальнике. Вейлон выгреб из пачки последние чипсины, и запрокинув голову, стал вытряхивать прямо в рот мелкие обломки и крошки, обсыпая ими не только себя, но и диван. — Она изменяла тебе с ним? — глаза Эдди нехорошо заблестели. — Хуже. Он грязно домогался её, — проговорил Вейлон, злобно сминая пустую пачку, и не метким броском кидая её почти рядом с мусорным ведром. Гнилая история была. Томас уже пошёл ножками и упорно учился говорить, не выговаривая «Р». Заработка Вейлона катастрофически не хватало на троих. И Лиза, пройдя череду собеседований и тестовых заданий, наконец-то устроилась в это дизайнерское агентство. Была так счастлива, что нашла работу по профессии. Вейлон в это время работал из дома и был совершенно не против присмотреть за сыном. Целых три года всё было нормально, а потом Вейлон застал её плачущей в ванной. Этот ублюдок, мистер Харрис, закрыл её в своём кабинете, сначала душно намекал на повышение по службе, перешёл на угрозы увольнения, а потом и вовсе отказался выпускать, пока она не «поработает ротиком». В то время у семьи Вейлона не было лишних денег на судебные тяжбы. Лиза ушла из агентства и стала искать другое место, перебивалась случайными подработками, но ничего более серьёзного так и не подвернулось. А ещё через два года родился Артур, и Вейлону тоже пришлось искать работу с зарплатой повыше, но ему повезло больше. Или не повезло. Вейлону захотелось смыть наждачный привкус глютамата. Он подошёл к кухонной стойке, чтобы налить в подтаявший лёд ещё виски и вернулся на диван.  — Значит, второй ребёнок не от тебя? — сделал какие-то свои выводы Эдди, продолжая греть стакан. — Ты за языком следи, — рассердился Вейлон. — Лиза забеременела через год после увольнения. Это мой сын. Я вообще не понимаю, как работает твоя логика. Ты считаешь меня женщиной, но при этом допускаешь, что я могу зачать ребёнка, как мужчина. — Пол и гендер — разные понятия, — с важным видом сказал Эдди, и от этого заявления Вейлон даже немного протрезвел и на всякий случай сделал глоток алкоголя по новой. — Тогда с какого хера ты считаешь меня женщиной, если я сам себя ею не считаю? Я думал, гендер — это то, что человек выбирает сам, а не кто-то другой за него. — Потому что спать с другим мужчиной грязно, унизительно и больно, — уверенно ответил Эдди. Вейлон понял, что разговор сворачивает в какие-то тёмные дебри, а ему и без того было муторно и хватало своих проблем. — Давай сменим тему, Эдди. — Хорошо, — согласился он. — Знаешь, я ещё в тот раз хотел тебе сказать, что на самом деле я не осуждаю тебя за то, что ты уже не девственница. Ты замужняя женщина, мать и верная жена. Я тебя уважаю. Это я поступил недостойно, что стал грязно приставать к честной женщине. — Давай ещё раз сменим тему, — болезненно поморщился Вейлон. — Давай, — ответил Эдди и, помолчав, спросил: — Хочешь, я убью босса твоей жены? Вейлон окончательно протрезвел и, отложив стакан, посмотрел на Эдди. Если бы Глускин предложил такую беспрецедентную услугу до той памятной драки, Вейлон бы, скорее всего, принял его слова за шутку и даже посмеялся бы. Но не долго. Потому что тоже решил бы пошутить и согласился бы на убийство и… Но Вейлон знал. И уже сейчас видел, как на следующий же день Эдди летит через все штаты и убивает начальника Лизы. На секунду Вейлону захотелось, чтобы он сделал это на самом деле. Или даже съездить вместе с ним и помочь в этом ответственном предприятии. Насколько спокойнее ему стало бы жить, зная, что этот жирный урод больше никогда не тронет пальцем его жену, и даже не посмотрит в её сторону. — Нет, Эдди, не хочу, — соврал он. — Завтра я поговорю с Лизой. Может, я просто чего-то не знаю. Она всё объяснит, и я перестану надумывать себе чёрте что. — А если нет? Тогда, можно будет убить её босса? — Эдди, тебе-то зачем он сдался? — Из-за него ты грустишь и напиваешься. Не хочу, чтобы ты грустил. Потому что я люблю тебя, Вейлон. Ты единственный, кто тогда в школе был добр ко мне… Подумать только. Он защитил Эдди только один раз и старательно не замечал все остальные издевательства, а Эдди зациклился на нём и спустя столько лет. Надо было вернуться в прошлое и выкорчевать тот единственный кирпичик добра, которым оказалась вымощена эта дорога в ад. В чём проблема? А, ну да, у него же не было машины времени. — Удивительно, что ты не предложил грохнуть мою жену, — фыркнул Вейлон и сразу же чертыхнулся. — А надо? За вдовами я ещё не ухаживал… — Нет, Эдди! Ни в коем случае! Вообще никого нельзя убивать! Ты что, не знаешь? — Знаю. Пожалуйста, успокойся, дорогая. Я несколько лет лечился в Маунт-Мэссив, я… — И видимо не долечился, если предлагаешь такое. Уходи, Эдди, — Вейлон отставил опустевший стакан, забрал из рук Эдди второй, и выпил нагретый разбавленный виски. Гадость. — И больше не приближайся. — Нет, Вейлон! — Эдди умоляюще схватил его за руку, но Вейлон высвободился и отошёл к столу, где стоял ноутбук. — В прошлый раз ты не расслышал, пока душил меня, так слушай сейчас. Слушай и запоминай, — Вейлон включил записи уже заготовленного ролика с лучшими моментами драки и развернул экраном к дивану. — Запись хранится ещё на нескольких носителях и в облаке. Тут всё прекрасно видно, как ты душил меня, угрожал ножом и орал, что я шлюха. Если ты хотя бы ещё раз… — Вейлон, пожалуйста! Я больше никогда! — взмолился Эдди, но Вейлон не хотел слушать. — Если я ещё хоть раз увижу тебя рядом… Эдди в два шага оказался перед ним. Сначала Вейлон подумал, что для подлого удара под дых, но вместо этого Глускин упал на колени и схватив Вейлона за ноги, уткнулся лицом чуть ли не в пах. — Пожалуйста, не делай этого, Вейлон. Я больше не буду. Я принимаю все лекарства, что мне назначают! Я только в тот раз пропустил приём, но этого больше не повторится. Я больше никогда не причиню тебе вреда. Не делай мне больно, — жалобно шептал Эдди, всхлипывая Вейлону в штаны. И это было дико нелепо, неудобно и неловко. И Вейлон вдруг вспомнил, как после того случая, когда он в колледже подрался с одним придурком, и его чуть не исключили, но самое главное, чуть не бросила Лиза, он так же стоял перед ней на коленях и обещал, что больше не будет распускать руки, не станет отвечать агрессией на агрессию. И вот это вот всё. Да она была святой, что поверила ему в тот раз, потому что он сам себе не верил, просто дико хотел, чтобы она его простила. А после делал всё, чтобы не разочаровать её. — Эдди, всё это не имеет смысла, — вздохнул он. — Я женат.  — Да, я понимаю… — Эдди поднял изуродованное заплаканное лицо. — Ты замужем, и я не имею права посягать на твою честь, но я не могу перестать думать о тебе. Я так хочу твоей взаимности, но если ты ответишь на мои ухаживания, то будешь опозорена. Неверная жена. Изменница. Падшая женщина. Тебя будут считать шлюхой. — Все или только ты? — устало спросил Вейлон. Эдди промолчал, снова уткнувшись лбом в пряжку ремня. — Ну вот. Ты сам загнал себя в ловушку, — хмыкнул Вейлон. — Всё, отпусти. Меня уже заебали твои фокусы… — Нет, — сказал Эдди и снова с надеждой уставился на Вейлона. — Нет никакой ловушки, дорогая. Я буду продолжать ухаживать за тобой, именно потому, что ты никогда не ответишь на мои ухаживания. Только пожалуйста, разреши мне быть с тобою рядом. Ничего больше мне не надо. Позволь быть твоим женихом. Вейлон икнул.