Шлюха моя шлюха

      — И потом этот ублюдок заявляет, что будет заёбывать меня своими ухаживаниями именно потому, что ему ничего не светит! Ему, видите ли, нравится сам процесс! — разорялся Вейлон, пока отрабатывал удары на боксёрской груше, представляя на её месте улыбчивую физиономию Глускина. — Ну, ты, конечно, влип, приятель, — Билли помог Майлзу переложить штангу на стойку и похлопал Вейлона по мокрому плечу. — Соболезную. — А если ответить на его ухаживания? — предложил Майлз, вытирая с лица пот. — Не вариант, — мотнул головой Вейлон. — Ответить на его ухаживания — значит развестись с Лизой и принять предложение от него. А я скорее буду есть вшивой расчёской червей из башмака мёртвого клоуна, чем соглашусь пойти под венец с Эдди Глускиным. — Слышал, Билли? — Да. Спасибо, Парк. Я чуть не блеванул. Билли мрачно присосался к бутылке с водой. — Подходящая расческа у меня есть, а уж накопать червей… Нам нужно срочно найти старые клоунские ботинки, — не унимался Майлз и окликнул ребят из другой части зала. — Парни, ни у кого нет знакомых покойных клоунов? А живых? — Майлз! — Билли огрел приятеля полотенцем по шее. — Клоун здесь только ты. Слушай, Парк, — подошёл он к Вейлону, стараясь не попадать под удар. — Я не понял, ты всё-таки согласился на эти ухаживания или отказался? — Я сказал, что подумаю.       А что ещё он мог сказать парню, стоящему перед ним на коленях с глазами самого милого щеночка в очереди на живодёрню. К согласию Парк был совершенно не готов, а отказывать не позволяла жалость, чёрт бы её побрал. — Как трогательно! Ты решил выгадать время на бегство в Канаду? — продолжал кривляться Майлз, спрятавшись за широкой спиной Билли. — Отойди, Хоуп, мне кажется, мой лучший друг хочет поработать боксёрской грушей, а то моя устала… — Но у тебя же было это видео с дракой, — напомнил Билли, оттаскивая Майлза подальше к беговой дорожке. — Ты можешь в любой момент накатать на него заявление, и его на шаг больше не подпустят к тебе. — Я думал об этом.       Вейлон вернулся к уставшей боксёрской груше, продолжая методично отрабатывать удары. Он действительно думал. Прямо вот сейчас. Варианты развития событий проносились в голове кадрами арт-хаусного кино. — Билли, спорим, он снова собрался решать проблему мирно, — громко прошептал Майлз. — Да! — рявкнул Вейлон, впечатывая кулак с такой силой, что в его воображении груша должна была сорваться с цепей и отлететь в стену, но реальность была полна разочарований. — Срань господня, Вейлон! — не выдержал уже Билли. — Жизнь тебя ничему не учит! — Я решил дать Эдди ещё один шанс. — Одумайся, безумец! Ты минуту назад орал, что этот ублюдок доводит тебя до белого каления, а тут вдруг снова решил выбросить белый флаг? Ты ебанулся? — почти с жалостью посмотрел Билли, даже потрогал явно горячий лоб Парка и тот злобно отмахнулся перчаткой. Майлз тоже, наверное, хотел что-нибудь сказать о безответственности друга, но Билли уже сказал всё за него.       Вейлон только пожал плечами и ещё пару раз врезал по мешку с песком. Он взвесил все за и против. В конце концов, что он терял? Внимание Эдди не перейдёт границу дозволенного. Его же дурацкие убеждения и табу ему не позволят. К тому же вдали от собственной семьи у Вейлона начал потихоньку отказывать тот таинственный орган, отвечающий за семейные отношения, а Эдди хоть немного дарил ощущение уюта. Это, безусловно, был суррогат, но кому от него было плохо? Ещё годик скоротать можно, чтобы не одичать с этими двумя придурками, которые каждую пятницу старательно толкали его в объятия разврата посредством той или иной полупьяной девицы из бара. Оставаться честной женщиной, как говаривал Эдди, становилось всё сложнее. Всё к лучшему. И он, и Эдди будут только в плюсе. Останется лишь следить, принял ли он свои таблетки от бешенства. — Но это же не сможет продолжаться вечно, — возмутился Майлз, который знал Вейлона ещё со времён колледжа. — Вы с Лизой когда-нибудь снова съедетесь. Не думаю, что ей понравится твой потрясный ухажёр. — Лиза вообще не должна об этом знать. Именно поэтому я не стану подавать заявление. Она сразу об этом узнает и… захочет развестись. — Кстати, ты звонил ей? — спросил Билли, укладываясь под штангу. — Да. Всё в порядке. Бывшего босса уже давно засудили за приставания на рабочем месте, и там теперь заправляет какая-то дамочка. Так что хотя бы за Лизу я спокоен. — Так если она устроилась на хорошую работу, то теперь не захочет переезжать, — рассуждал Билли, тягая вес в два раза больше того, что поднимал Майлз.       Майлз в это время пыхтел на беговой дорожке. — Ну, я же не собираюсь работать здесь до самой смерти. Контракт закончится, и я вернусь обратно, — легко отмахнулся Вейлон, стараясь не вспоминать, что по этому самому контракту ему предстояло ишачить на корпорацию Меркофф ещё четыре года. Единственное, что его немного грело — на Рождество он сам сможет улететь в Нью-Джерси и проведёт две недели дома, с Лизой и детьми. Как раньше. — А как же мы? Неужели ты бросишь нас, своих друзей, и своего ненаглядного жениха? — снова поддел Майлз, продолжая бег на месте. — Да, расставание нас просто уничтожит, — согласился Билли. — Да идите вы. Вам, бобылям, меня всё равно не понять. Ещё каблуком назовите. — Как ты мог подумать о нас такое! Мы бы никогда! Мы же знаем, что ты верная жена и никогда не станешь спорить со своей старшей женой. — Парни, вы нарываетесь. — Нет, на самом деле, — серьёзно заговорил Билли, возвращая штангу на держатель. — Что ты будешь делать с женихом, когда вернёшься в семью? — Ничего я не буду с ним делать. И тем более не стану звать его с собой. Надеюсь, к тому времени он ко мне охладеет, и мы разойдёмся, как в море корабли. Вот и всё. — А Глускин знает о твоих планах? — А ему и не надо. Прежде чем порадовать Эдди своим положительным ответом, Вейлон решил порадовать себя, использовав неделю для раздумий на всю катушку, и встретился с ним только в следующий понедельник. Когда Эдди услышал, что Вейлон согласен быть его бессрочной невестой, то снова упал на колени, начал целовать руки и сыпать обещаниями, которые следовало делить пополам. Вейлон вырывался и требовал прекратить этот приступ неуместной нежности. Но Эдди поднялся с колен только для того, чтобы обнять Вейлона до хруста рёбер и закружить вокруг себя. — Конечно-конечно, дорогая! Ты сделала меня самым счастливым мужчиной на свете! Мы будем счастливыми! Вместе! Всегда! Страшно было представить, что могло бы случиться с Эдди, если бы дело дошло до свадьбы. Может, его разорвало бы от счастья на ошмётки?       А потом всё пошло по старому. И Вейлон почти радовался вечерним визитам Эдди и почти не обращал внимания на его дурацкую болтовню, пока поедал принесённые женихом вкусняшки. Но счастье продлилось недолго. В какой-то момент Эдди надоело кормить Вейлона на халяву, а взамен получать только молчаливое одобрение и ему взбрело в голову непременно научить его готовить. Теперь каждый вечер не менее двух часов свой жизни Вейлон проводил у плиты, хотя последние воспоминания о ней проносились перед глазами вьетнамскими флешбеками. Но Эдди старательно делал вид, что ничего не было. Заботливо помешивал варево в кастрюльках на той самой плите, переворачивал лопаточкой блинчики в шипящем масле на той самой сковородке и показывал, как правильно шинковать овощи тем самым ножом. У Вейлона при всём терпении Глускина нихрена не получалось. Он и не старался. Рубал морковь огромными кусками, постоянно что-то проливал, пересаливал, а всё, что варилось и жарилось, каким-то проклятым образом обязательно пригорало или выкипало. Ему было любопытно, когда Эдди потеряет в него веру и бросит это бесперспективное, а главное — неинтересное Вейлону занятие, и они займутся чем-нибудь более полезным — например, сходят в кино или Вейлон позалипает в соцсетях, пока Эдди в это время тихо посидит на диване, создавая эффект присутствия. Но Эдди не сдавался. — Дорогая, я совершенно не понимаю, как тебя взяли в жёны с твоей кулинарной безграмотностью. — Ну, я был хорош собой, — похлопал длинными русыми ресницами Вейлон. — За это многое прощают. — Стыдно в твоём положении не уметь готовить, — пожурил Эдди, и не упустил возможности, коснуться, когда стёр помидорные семечки, прилипшие к щеке Вейлона. — Ты снова тайком подъедаешь ингредиенты. Как не стыдно… — Далась тебе эта стряпня? — отмахнулся Вейлон, утирая рот о собственное плечо. — Моя мама говорила, что будущая жена должна вкусно готовить, содержать дом в чистоте и заботиться о детях. — Стереотипы, Эдди. Сраные средневековые стереотипы. Нужно избавляться от них. Жена больше не обязана с утра до вечера обслуживать своего мужа-нахлебника. Равноправие, слышал о таком? — Конечно же, я слышал о равноправии. И с твоей стороны, Вейлон рассуждения об этом выглядят чистым лицемерием, если учесть, что сейчас готовит, следит за порядком и заботиться о детях, да ещё и работает — твоя супруга, а ты в это время не можешь ровно порезать морковь, а убираешься у себя в доме наверное раз в год. — Иногда мне кажется, что ты только прикидываешься, что болен, а на самом деле просто изощрённо надо мной издеваешься, — пробубнил Вейлон, из упрямства продолжая криво шинковать проклятую морковь. — Ты же понимаешь, что в любой момент я могу передумать и выставить тебя за порог. — Понимаю. Но мой долг перед твоей семьёй — научить тебя элементарным основам кулинарии.       Долг. Придумал же. Больше всего на свете его раздражали разговоры о долгах. — Да не получается у меня! — вспыхнул Вейлон. — Эдди, пойми, я не повар. И многие настоящие женщины не умеют готовить. Мне в программу не заложено всё это уметь. — Ты просто ленишься и саботируешь, дорогая. А за это тебя ждёт наказание! — пригрозил Эдди. — Ну, и что ты мне сделаешь? — хмыкнул Вейлон. — Отшлёпаешь? — Может, и отшлёпаю, — пробубнил Эдди и стыдливо порозовел, видимо что-то там себе нафантазировал. — Когда-нибудь… Но в этот раз, если испортишь сырный суп, я буду при тебе есть этот чудный апельсиновый пирог, что допекается сейчас в духовке, а тебе не дам ни кусочка. — Да ты чудовище! — поразился Вейлон коварству жениха. Эдди на это только подмигнул обожженным веком и взялся за прихватки. Квартиру заполнили ароматы ванили и цедры. Вейлон сглотнул набежавшую слюну и чуть не захлебнулся. — Старайся, дорогая! Стара-айся! — буквально пропел он, унося в гостиную ещё горячую выпечку. — Я верю, что в этот раз у тебя действительно всё получится.       Вейлон терпеть не мог, когда его берут на слабо и не хотел вестись на этот детский шантаж. Он всё равно урвёт свой кусок пирога. Не сожрёт же его Эдди в одну каску. Морда треснет. Или нет? Нет. Вейлон не делал культа из еды. Он, конечно, любил поесть, но никогда не соглашался заниматься неинтересной ему работой — за вкусняшки. Что он, собака? Он просто выставит Глускина за дверь вместе с его сраным… апельсиновым, ароматным и, наверное, таким нежным пирогом. Эдди его уже угощал похожим, но в прошлый раз с черничной начинкой. А апельсиновый он ещё не пробовал. Слюнки продолжали течь.       Вейлон несколько раз брался за нож и бросал на разделочную доску. Несколько раз заглядывал в гостиную, и когда Эдди взялся за расчленение пирога на истекающие начинкой равные кусочки, всё-таки сдался и пошёл к плите варить этот проклятый суп.       Один раз. Пообещал он себе. Он постарается только один раз. Ради вкуснейшего пирога. И больше никогда не пойдёт на поводу у своего желудка.       В конце вечера, попробовав сырный суп, Эдди сначала скорчил недовольную гримасу и заявил, что суп вообще не солёный и за такой провал Вейлону не видать десерта. А когда Вейлон был близок к тому, чтобы набить ему морду, ведь он так старался, чуть ли не с бубном выплясывая над этим супом, Эдди вдруг заулыбался, сказал, что для первого раза получилось вполне достойно, а посолить можно и потом. Это не страшно. Варево на самом деле вышло вкусным. Да и пирог — тоже ничего.       Как и все последующие вкусняшки. Вейлон чувствовал себя радостным и тупым золотистым ретривером, но каждый раз вёлся на эту херню и учился готовить за подачки. Только в тренажёрку теперь приходилось ходить не один раз в неделю, а все четыре. Уж сильно они стали объедаться по вечерам и особенно на выходных. Через месяц Эдди, как умудрённый сенсей из фильма про кунг-фу сообщил, что научил его всему, что знал и умел, и теперь может не волноваться за Вейлона. — Да-да. Я не умру от голода, — сказал Вейлон и с чистой совестью продолжил питаться в закусочных и заказывать готовую еду на дом. — Дорогая, ты неисправима, — скорбно вздыхал Эдди, помешивая чай и наблюдая, как Вейлон с аппетитом поедал пиццу, которую ему только что принёс курьер. — Эдди, ты хотел, чтобы я научился готовить. Я научился. Но ты же не думал, что я на самом деле буду каждый день торчать у плиты. И по лицу Эдди было видно, что как раз таки именно об этом он и думал. Наверное, мысленно он напоминал себе, что нельзя бить людей за то, что они не оправдали твоих ожиданий. Тем более — их за это почему-то нельзя убивать. Так в лечебнице говорили. Это же твои ожидания. Но гнев, который наверняка бы его обуял, был подавлен таблетками и Эдди начал замышлять что-то более изощрённое и действенное. Сублимировать. А Вейлон Парк продолжал есть свою пиццу с сыром и помидорами и ни о чём не догадывался.