Шлюха моя шлюха

Вейлон не мог доподлинно знать, насколько херовым могло быть его необозримое будущее. Он не был пифийским оракулом и не владел хрустальным шаром. Надо было завести. Но даже без него про утро субботы Вейлон знал точно. День будет просто полон неловких разговоров и неудобных моментов. Именно на этот день Эдди просил ничего не планировать, потому что с утра придёт снимать мерки для платья. Слава богу, не свадебного.       На самом деле против платьев Вейлон боролся довольно долго и упорно. Ухаживания ухаживаниями, но на его памяти ещё ни один жених не бегал за своей избранницей с швейной машинкой, чтобы самому шить ей платья. Разве что, он был каким-нибудь известным модельером и все наоборот — бегали за ним, чтобы тот сшил для них что-нибудь особенное. Вейлон сдался после долгой словесной бойни и яблочного пирога с корицей, но выдвинул ряд условий. Во-первых, платье не будет свадебным и тем более каким-нибудь проститутским, во-вторых, он не выйдет в нём из дома под страхом мучительной смерти, и третье — заодно Эдди сошьёт ему пляжные бермуды — обязательно мужские и упаси его боженька, если он прилепит на них хотя бы одну стразинку. Суровые мужские шорты. Точка. Эдди согласился, хотя и эти переговоры выдались для Вейлона не из лёгких. — Ты, блядь, не наденешь на меня женские тряпки! — орал он размахивая селфи-палкой, как знаменем мужественности. — Даже не подходи ко мне со своим швейным набором! Найди себе сраного трансвестита и наряжай его, как куклу, а я в эти игры не играю! — О чём ты, дорогая? Я ведь всё делаю для тебя. Я хочу, чтобы все увидели твою красоту. Этого Вейлону только не хватало. Красота должна была идти изнутри, а не шуршать яркой обёрткой конфеты. Вот он полюбил Лизу за её характер, находчивость и веснушки, которые появлялись только весной. Почему Эдди так сложно смириться с его джинсами, рубашками и толстовками? — Эдди, зачем мне платье? Вот просто найди для меня логическое объяснение! И я больше слова тебе не скажу! В тот момент Вейлон на самом деле ещё на что-то надеялся. Ну, а вдруг, ношение платье именно им, Вейлоном Парком, сможет предотвратить надвигающийся апокалипсис, нашествие армии зомби или захват планеты пришельцами из космоса. Он уже был готов поверить даже в такую чушь, лишь бы это не касалось никаким боком его несуществующей женственности. — Чтобы у тебя было нарядное платье для вечерних прогулок, — пожал плечами Эдди, как будто это само собой разумелось, и никаких других объяснений вообще не требовалось. Как должно быть прекрасен и толерантен был мир в голове Эдди, если он так думал. — Я не стану выходить в таком виде на улицу, и ты меня не заставишь, — Вейлон продолжал стоять на своём. — Почему нет? — улыбнулся Эдди, ласково погладив Вейлона по дёрнувшемуся плечу. — Ты стесняешься моих подарков? — Если я выйду на улицу в платье, меня убьют ещё на парковке. Граждане нашей страны только на словах поголовно толерантные, а на деле… — Ничего. Я исправлю все твои непристойности, — «успокоил» Эдди. — Сделаю тебя таким красивым, что никто не усомнится в твоей женственности. Никто не посмеет напасть на мою детку. Поверь мне, я убью любого, кто хотя бы косо на тебя посмотрит. — Ты хоть сам понимаешь, насколько жутко всё это звучит? — Тебе нечего бояться, дорогая, ведь я люблю тебя, — снова заговорил о любви Эдди и в подкреплении своих слов, достал тот подлый яблочный пирог. Вейлон сдался. И поражение его было жалким. Он был настолько против того, чтобы выходить в женских тряпках на улицу, что в итоге согласился принарядиться эксклюзивно для жениха. А потому в это субботнее утро своего законного выходного, когда больше всего хотелось спать до обеда, Вейлон стоял навытяжку, в трусах и футболке, расставив в сторону руки, а Эдди носился вокруг него с сантиметром и записывал параметры. — Стой смирно и не дёргайся, дорогая, — ласково шептал он, безнаказанно лапая Вейлона за ляжки и буквально пожирая его взглядом, так что Вейлону захотелось накинуть паранджу. — Долго ещё? — Мне осталось совсем чуть-чуть, Вейлон. Потерпи, — Эдди снова жутковато заулыбался и погладил Вейлона по дёрнувшейся волосатой ноге, как пугливую лошадку. — Если тебе так приспичило напялить на меня платье, почему просто не купить готовое в магазине? — продолжал куксится Вейлон, а потом на секунду представил, как Эдди заставил бы его примерять миллион платьев на глазах у продавцов, покупателей, и порадовался, что всё это непотребство никто не видит. — Вейлон, не хочу тебя обидеть, но для женщины у тебя довольно нестандартная фигура. Тебе будет крайне сложно подобрать достойный наряд. А я сошью всё по тебе. Тютелька в тютельку… — медово увещевал Эдди, снимая последние мерки. — Всё. Можешь пока отдохнуть и полистать журнал, — разрешил он, снова высчитывая что-то в блокноте.       Вейлон сел на диван и с подозрением посмотрел на стопочку пёстрых глянцевых журналов. Журналы посмотрели на Вейлона густо накрашенными глазами отфотошопленных моделей. — Эдди, в отличие от тебя, я не вижу себя женщиной. Мне не интересны женские журналы. — И всё же тебе придётся в них заглянуть, чтобы выбрать модель будущего платья. — Ух-ты, у меня даже есть выбор, — съязвил Вейлон, неохотно стаскивая верхний журнал. — О, тут даже есть в нижнем белье… — Вейлон, не отвлекайся, — поморщился Эдди, планируя в следующий раз замазать все оголённые непристойности жирным маркером цензуры. — Как можно, Эдди, — ответил Вейлон, продолжая задумчиво разглядывать картинки, периодически переворачивая на разворотах. — Каждый раз, когда я дрочу перед сном, то на месте грудастой актрисы из порноролика представляю свою Лизу.       Эдди тут же передёрнул плечами, будто его погладили против шерсти куском раскалённой колючей проволоки. — Вейлон, это настолько мерзко, что я даже… не хочу больше слышать от тебя настолько грязных вещей. — Да-да, — отмахнулся Вейлон. — Заставишь меня вымыть рот с мылом? — Может, и заставлю, — обиженно проворчал Эдди. — Когда-нибудь.  — Ну-ну. Мечтай, Эдди. Или я нравлюсь тебе таким, какой я есть, или — двери открыты, тебя никто здесь не держит. — Твои слова жестоко меня ранят, дорогая. Неужели ты совсем меня не любишь? Эдди снова сел перед Вейлоном на колени, трагически заглядывая в глаза, как актёр из слащавого романтического фильма. Только безобразный ожог почему-то добавлял его образу комичности. Вейлон даже спрятался за журналом, но у Эдди оказался настолько прожигающий взгляд, что ощущался даже сквозь страницы. Журнал пришлось убрать. — Эдди, я замужняя дама, как ты знаешь, — нервно хохотнул он. — И мы с тобой договаривались. Ты ухаживаешь, а я тебе это позволяю, пока твои ухаживания не переходят определённую черту. Или ты забыл?  — Нет, дорогая. Я помню. Но иногда мне кажется, что ты ненавидишь меня и за что-то мстишь. Ты всё ещё не простила меня за тот раз? Я прав? — Эдди, прекрати… У Глускина прямо был дар загонять Вейлона в крайне неловкие и одновременно душные ситуации. И несмотря на то, что сейчас никто не мог видеть этой нелепой сцены, Вейлон чувствовал себя центральным персонажем цирка уродов. С напарником. — Вейлон, я больше никогда не причиню вреда ни тебе, и никому из твоей семьи, — продолжал ломать комедию Глускин. — Я люблю тебя больше всего на свете. И если ты всё ещё злишься на меня из-за моего недостойного поведения, только скажи. Скажи мне, дорогая, как искупить эту вину, и я сделаю для тебя всё что угодно!       Наверняка, если бы Вейлон сейчас захотел пресловутую луну с неба, Эдди бы уже шил себе скафандр. Вейлон представил и героически не заржал. — Ничего мне не надо. — Правда? — Да. Я тебя простил, только перестань на меня так пялиться. Серьёзно. Просто избавь от всей этой романтической ерунды. Я этого не люблю, — снова соврал Вейлон, потому что вспомнил, как в своё время ухаживал за Лизой, и какую романтическую ерунду плёл сам. Прошло столько лет, а стыдно за неё было до сих пор. Но он был молод и глуп. А Эдди болен. Но с его стороны — это было всё равно что использовать против волшебника его же коронное заклинание. — Ох, дорогая, я и забыл, какая ты у меня материалистка. Ну, ничего, я сам что-нибудь придумаю, чтобы заслужить твоё прощение! — Эдди загадочно заулыбался и поднялся с пола, снова что-то записывая в блокнот. Хоть бы макет скафандра. Только что успокоившийся Вейлон снова заволновался. — Что ты там задумал? Колись. — Ничего, что требовало бы внимания твоей хорошенькой головки, дорогая! — хитрожопо улыбнулся жених и разве что за щёчку не потрепал, чтобы Вейлон уж наверняка почувствовал себя наивной дурой. — Ты выбрал платье?       Вейлон конечно просёк этот гениальный манёвр с переменой темы, но решил поддаться, чтобы снова не возвращаться к этим нудным разговорам о чувствах. — Нет. Понятия не имею, что… — он снова взял журнал и небрежно пролистнул картинки с длинноногими девицами. — Я же никогда не носил платьев. Выбери сам. Эдди сел рядом, тоже разглядывая очередной разворот. — А если бы это был подарок для супруги? — помолчав, предложил он. — Лиза женственная. На ней всё красиво смотрится. Даже мешок из-под картошки. — И всё же. — Ну, вот это, например, — Вейлон ткнул на модель в чёрном платье в обтяжку с каким-то затейливым вырезом. Декольте — не декольте. Рукава — не рукава. Он всё равно ничего в этом не понимал. — Хм. Для этого платья у тебя узковата задница, но я что-нибудь придумаю. В целом, мне нравится. Тебе пойдёт. — Отлично. Теперь всё? Я обещал Томасу выйти сегодня в Скайп. — Я думал, что после мы ещё успеем выбрать ткань. Сейчас только полдень. Мы могли бы пообедать и пойти вместе. Я знаю один магазин, где продаётся всё необходимое. У Вейлона потихоньку начиналась передозировка общения с Глускиным. Идти в магазин чертовски не хотелось. Не хотелось признаваться, но он был готов сам купить платье, лишь бы не терпеть эти аттракционы. Например, через интернет-магазин. Китайский. В даркнете. — Может, хотя бы не сегодня? Я на самом деле собирался ближе к обеду связаться с Томасом. Я соскучился по детям, Эдди. Имей совесть. Эдди неловко потоптался на месте, с ненавистью зыркнул в сторону ноутбука с глазком вебкамеры, и кивнул. — Хорошо, Вейлон. Завтра я зайду за тобой в десять. Да? — Да. Давай. *** На следующий день, как и договаривались, Эдди потащил его в магазин — выбирать ткань. И это было то ещё приключение. Единственное, что немного успокаивало Вейлона — в таком месте он уж точно не встретит никого из своих знакомых. Он и так почти не рассказывал друзьям, как проводит время с женихом, хотя Майлз всё равно напридумывал всяких лютых извращений. Только Билли не вёлся и продолжал допытывать — что же там у них происходит, и почему это Вейлон предпочитает проводить вечера пятницы с Глускиным, а не с ними, его лучшими друзьями. — Променял друзей на жениха! — ворчал Майлз. — Предатель!       На самом деле раньше Вейлону даже нравилось жаловаться на дурацкие ухаживания Эдди, но после их договорённости, стало как-то совестно. К тому же, когда Эдди не заводил шарманку о чувствах и женственности Вейлона, с ним было вполне сносно проводить время. Они вместе смотрели по выходным фильмы, бегали по вечерам в парке, играли в настольный футбол, который притащил с какой-то помойки Эдди, после того, как Вейлон пытался играть с ним на приставке. Эдди компьютерные игры не нравились, он проигрывал всё время, а потом ворчал что-то про жестокость в современных играх, хотя они играли в гонки. В общем, они неплохо проводили время. Но не признаваться же в этом друзьям. — Как тебе этот оттенок? Эдди продолжал таскать его между стеллажами и норовил приложить каждую тряпку, как нарочно выбирая что-то розовое и кружевное со всякими горошками, сердечками и цветочками. Как будто специально позлить хотел. Особенно мерзко стало, когда к ним подошла симпатичная девушка-консультант и наивно предположила, что они выбирают среди сотен оттенков розового атласа что-то для делового костюма. Если только для делового костюма сутенёра. — Нет, мисс, я подбираю ткань на платье для своей детки, — ответил Эдди и, чтобы уж совсем не осталось сомнений, где притаилась эта детка, приобнял Вейлона за талию. — Не называй меня деткой, придурок! — отпихнул его Вейлон, как никогда чувствуя себя не в своей тарелке. Его тарелка должна была быть чёрной, квадратной и без узоров, а не розовой в цветочек. — Оу, — тут же порозовела продавщица под цвет окружающей среды. — Но в этом сезоне розовый совсем не в моде. К тому же, у вашего друга осенний тип лица, а розовый только добавит нездоровой красноты. Нездоровой красноты Вейлону добавляла каждая грёбаная минута в этом магазине, но он уже был согласен на тряпку любого цвета, лишь бы это скорее закончилось. К его счастью, Эдди согласился на помощь, и всего через полчаса они выходили из магазина со свёртком тёмно-синей ткани, набором ниток, молний и пуговиц. Эдди снова довольно напевал свою любимую песенку и прерывался только на рассуждения о том, как он будет шить для Вейлона самое красивое платье. — Эдди, кстати, а кем ты работаешь? Швеёй или поваром? — спросил Вейлон, когда они сидели в кафе. Ему требовалась компенсация за пережитый ужас и он злобно заказал себе самую большую шаурму с чесночным соусом, пригрозив Эдди откусить голову, если он хотя бы вякнет о вреде фаст-фуда. — Не хотел тебе говорить, но раз ты сам спросил, то я сижу на пособии, и официально нигде не работаю, — пожал плечами Эдди, попивая из пластикового стаканчика чай. — Но я много где подрабатываю. Я не иждивенец. Разношу почту во время больших праздников, когда не хватает людей. У меня уже есть хорошие рекомендации и в следующем году меня обещали взять официально. Мистер Эндрюс, мой психиатр, иногда даёт мне подработки, и я что-нибудь ремонтирую или чищу у него дома. Подрабатываю садовником, слесарем… да много всего. А когда стал ухаживать за тобой, пришлось работать в два раза больше. Иногда я работаю даже по ночам.       Раньше Вейлон никогда не задумывался, а откуда собственно у Эдди столько денег на всю эту стряпню, букеты и теперь вот будущее платье. А он ишачил, как проклятый на ста работах. — Слушай, мне теперь даже неудобно, — смутился Вейлон и полез в бумажник. — Ты же эту тряпку на свои купил. Сколько там было? Почти сотня? Больше… Сейчас… — Не надо, дорогая. Это же подарок, — растрогался Эдди, и отставил руку Вейлона с зажатыми купюрами. — Подарок должен быть равноценен тому, что я сам могу тебе подарить, а я тебе вообще ничего не дарил, — рассердился Вейлон. — Ты даришь мне своё время и свою компанию. Для меня это намного ценнее. — Снова ты путаешь тёплое с мягким. Вейлон приводил ещё много невероятно разумных доводов в пользу того, чтобы Эдди на него больше не тратился, но тот упёрся, как баран. Говорил, что это его забота, и он как-нибудь сам разберётся. Он ведь мужчина и сам будет вести бюджет. Пришлось хитрить и использовать старые уловки Лизы, потому что всё логичное на Эдди не работало. На очередной примерке, когда Вейлон снова изображал бездушный, но очень чувствительный манекен, весь исколотый булавками и опутанный выкройками, он вскользь намекнул, что ему нравится смотреть, как Эдди готовит, что это приносит ему настоящее эстетическое удовольствие. Смотрел бы и смотрел. Вместо кулинарного шоу и порнофильмов перед сном. И даже не надо приносить с собой ингредиенты, Вейлон сам всё купит заранее. Эдди, если и просёк фишку, вида не подал. А Вейлону и вовсе было плевать, если это работало. Эдди перестал тратиться на вкусняшки. Но это показалось мало, и Вейлон подарил Эдди новый телефон, взамен его кирпича с кнопками, соврав, что это его старый, и себе он вообще купил другой. Этого точно не стоило делать. Эдди отреагировал очень бурно и разнообразно. Сначала залился краской от смущения, начал уверять, что ему совсем ни к чему такой дорогой подарок, к тому же он совершенно не умеет пользоваться современными телефонами. А когда Вейлон убедил его, что в этом нет ничего сложного, и он даже сам научит его пользоваться этой штукой, Эдди засыпал его благодарностями и полез к Вейлону с поцелуями, если не в губы, то довольно близко к тому. И снова смутился. Поспешно отстранился и стал просить прощения за свою дерзость. Едва ли Вейлон поверил его раскаянию. Слишком уж довольно эта сволочь улыбалась потом весь день. Платье с каждым разом всё больше походило на платье, а не на набор случайных кусков ткани. Иногда Вейлону казалось, что оно уже готово, но Эдди что-то не нравилось, он всё распарывал и что-то ушивал или припускал. — Оно должно быть идеальным! И ты, дорогая, в нём должна быть идеальной. — Да ладно. Это просто одежда. Только женская. — Это не просто одежда! — рыкнул Эдди, опасно перехватив портновские ножницы. — Эй! Потише, приятель. Ты снова забыл принять свои таблетки? — Нет-нет. Всё хорошо. Просто я впервые делаю что-то важное для любимого человека. Поверь, дорогая, ты будешь восхитительна в нём. Вейлон всё ещё относился крайне скептически к увлечениям Эдди, и ничего не сказал. После очередной примерки они сели смотреть фильм, и Вейлон руководствуясь крайней степенью мазохизма, выбрал «В джазе только девушки». И пол фильма тыкал Эдди локтем в бок, когда на экране появлялся улыбчивый Осгуд Филдинг третий, и говорил: — Вот у вас с ним одинаковая шиза.       А Эдди дулся и говорил, что Дафна во много раз более вульгарная потаскуха и для честной женщины слишком развязно себя ведёт. Вейлон совсем другая. Скромная, порядочная и красивая. И Вейлон снова испытывал смешанные чувства, как будто его одновременно унизили и похвалили. Но в этом был весь Эдди. Он искренне верил в эту чушь, и с каждым разом Вейлону всё больше хотелось, чтобы это хоть чуточку было правдой. Нет. Он не собирался вести себя, как манерный педик и разгуливать в женских тряпках. Ему искренне хотелось быть порядочным человеком, но вся эта жизнь на расстоянии от Лизы и детей совершенно этому не способствовали.