***
Лунфаир долго не мог понять, что с ним происходит. Собственная ли слабость, зелье ли, которым его насильно опоили, — что-то отняло ясность ума и долго не давало прийти в себя. Временами пробуждаясь, он смутно ощущал, как его не то куда-то тащат, не то везут, и что-то загадочное обволакивало диким страхом, причину которого он не успевал осознать. Каждый раз, стоило ему, очнувшись, ненароком пошевелиться, как тут же сильные удары снова выбивали его из реальности. И тогда он уже не слышал гогота орков и не видел, что его окружают несколько варгов, а самый крупный и косматый из них и вовсе несёт его на себе, связанного и перекинутого через спину, точно мёртвый груз. Его главным сторожем был Улгор — хозяин этого варга, крепкий урук в лёгких доспехах, с тёмно-серой кожей, будто припорошенной чем-то багряным, и длинными патлами, заколотыми на макушке украшением из потемневшей кости. Особенно запоминающимся было его лицо, не носившее на себе отпечаток кровожадной тупости, свойственной многим его сородичами, но прочерченное длинным шрамом, который проходил через затуманенный бельмом правый глаз. Скорей всего, шрам достался ему от когтей прежде дикого зверя. А на левой щеке, как у остальных, виднелся почти стёршийся белый отпечаток ладони — знак Сарумана. Улгор небрежно тащил тот самый свёрток и не отходил далеко от своего варга, который нёс Лунфаира. Пока было спокойно, но с какого-то момента он заметил, как возле него стал виться Гхуш — сухой, жилистый, с оттяпанным левым ухом и вооружённый бичом. С каждым разом, как только пленник подавал признаки жизни, он всё с большим остервенением хлестал его бичом и один раз особенно сильно — удар смазался и пришёлся по спине варга. В ту же секунду зверь визгливо рыкнул и взвился, сбросив ношу. Он накинулся на Гхуша и придавил его лапами к земле, а разгневанный Улгор наставил на обидчика ятаган. Остриё кривого лезвия оказалось нацелено ему между глаз. — Взбесился? — прорычал Улгор. Остальные же конвоиры напряглись и сгрудились возле них, позабыв о пленнике. — Да сколько можно?! — нетерпеливо крикнул Гхуш и сразу умолк, как только варг щёлкнул пастью возле его головы. — Сколько можно, — боязливо и вместе с тем обозлённо повторил он, — тащить этого урода с собой? Прикончить его на месте, да и всё! — А тебе так неймётся? Приказ был увести как можно дальше. — Улгор убрал ятаган и коротким кивком приказал варгу отступить. — Видать, ты его не знаешь! — с горячностью выпалил Гхуш, поднимаясь, и кивнул на недвижимого Лунфаира. — А знал бы, голыми руками порвал… Он был карателем, а на деле поганым насмешником! Чуть кто провинится — сразу к нему. И ладно бы просто убивал да калечил, так его «пощада» хуже смерти. В голову влезал, будто внутрь гадил! Чтоб неповадно было, чтоб все Сарумана слушались — тьфу! И это — это тоже его работа! — Он, склонив голову набок, показал на место отсечённого левого уха. Улгор спокойно выслушал его. Он знал Лунфаира, знал и его слабости, о которых поведал Саруман — всё, чтобы убить его раз и навсегда, не дав шанса вновь выкарабкаться и найти себе новое тело. — Значит так, — сурово сказал он, в упор глядя на Гхуша. — Для него наказание особое. А ты не лезь прежде времени! Он своё получит, даже из твоих рук. Немного пораскинув, Улгор протянул ему свёрток и зловеще ухмыльнулся. — Да это ж он! — воскликнул Гхуш, размотав тряпку и увидев меч в ножнах. — Это ж его Мститель! Он, поначалу чего-то опасаясь, прикоснулся к рукояти, которая оканчивалось круглым навершием с аметистом, и потом грубо схватился за неё и обнажил клинок, прямой, обоюдоострый и ещё не утративший блеска — не чета их ятаганам. — Мститель отведает крови своего хозяина! — кивнул Улгор и приказал остальным собираться дальше. А потом прибавил, обращаясь ко всем, кроме Гхуша: — Дадим бывшему палачу фору.***
Сквозь сомкнутые веки стало чуть светлее — наконец сдёрнули мешок с головы. Лунфаир сделал жадный вдох, лишь бы отведать наконец свежего воздуха, и медленно открыл глаза. Вокруг — дикая опушка леса неподалёку, высокая трава колышется от лёгкого ветерка, и время уже близится к сумеркам. Лунфаир стоял на коленях, всё тело горело от ударов бича, а горло раздирали хрипота и проглоченное зелье. От верёвок его освободили, но руки по-прежнему закованы в кандалы с недлинной цепью. — Вот и свиделись! — послышался совсем рядом насмешливый скрипучий голос. — Уж я-то тебе всё припомню!.. В этот миг раздался тонкий звон вынимаемого из ножен меча и загрубелая лапа поднесла лезвие к его горлу. Кожи коснулся холодный металл. Лунфаир не столько увидел, сколько почувствовал — это его Мститель. Другого он и не мог ожидать с той поры, как безоружным был позорно изгнан, а меч всё это время оставался в Изенгарде. Рано или поздно им суждено было встретиться вновь. Взволнованная дрожь пробежала по острому поющему металлу — меч словно не хотел такой участи. — Убьёшь… — едва слышно просипел Лунфаир и осёкся, закашлял. Гхуш хрипловато засмеялся. — Допелась пташка, — выплюнул он и, схватив за волосы, резко оттянул голову Лунфаира назад. — Убью. «Убьёшь меня — я даже тобой не побрезгую», — Гхуш услышал голос в своей голове, звенящий и холодный. Рука с мечом дрогнула и невольно опустилась — что-то в этом голосе подточило его волю. Как будто тонкие нити протянулись от пленника к нему, и всё могло пойти как прежде, но в этот раз Лунфаир оказался слишком слаб. Гхуш внезапно стряхнул с себя его чары и, встрепенувшись, наскоро рубанул мечом. Лунфаир едва успел отскочить — лишь на миг опередил намерения орка. Ноги еле держали его, и он судорожно задёргался, пытаясь отползти. Он не сводил глаз с Гхуша, с его нелепой головы с одним лишь торчащим ухом, стремясь задержать его, вторгнуться в его разум снова, — и тот пока не двигался с места. — Колдовская погань, — прошипел он и снова поборол оцепенение. Лунфаир уже поднялся и нетвёрдыми шагами попятился назад. «Я не должен этого позволить! — в голове билась одна мысль. — Он не посмеет!» Отойдя на десять шагов, Лунфаир резко вытянул руки вперёд, и Гхуш вдруг остановился, как столкнулся с преградой. Все силы, что у него остались, призрак сосредоточил на нём. Он напряжённо сжал кулаки, словно стиснул в них чужую волю, но на деле — беспомощный жест. Гхуш наконец подчинился немому приказу и уже не двигался с места, лишь тупо глядел в бездонные синие глаза. — Глупая уловка, — шёпотом, с отчаянной насмешкой в голосе произнёс Лунфаир. — Вам меня так просто не взять. Всё ещё держась на безопасном расстоянии, он простёр руки, насколько позволяла цепь, и дирижёрским взмахом подстегнул заворожённого орка. Обеими руками Гхуш взялся за рукоять и с силой вогнал меч себе в живот. Лунфаир с тихой отрадой смотрел, как валится его мёртвое тело и чёрная кровь окрашивает подмятую траву. Он справился с этим запросто — неужели Саруман думал, что такими грубыми методами можно и вправду извести почти бессмертного духа? Однако ему стоило бы догадаться, что это только лёгкая прелюдия к подготовленной с большой любовью казни. Подозрения, проскочившие мимо его рассудка, начали сбываться почти сразу. Не успел Лунфаир и ступить шагу, как откуда-то слева послышался далёкий, но громкий вой, и ему ответили со всех сторон поляны. Он оказался окружён. От тоскливо-озлобленного завывания его сердце сжал ледяными пальцами животный страх. Да, Саруман слишком хорошо его знал… Западня. Секундный ступор. Лунфаир не мог даже забрать свой меч из тела поверженного Гхуша, чтобы не потерять драгоценное время, и потому бросился к лесу со всех ног, даже не оборачиваясь на орка. Земля уходила из-под ног, собственные боль и измождённость тяжёлым грузом тянули его назад, но он мчался вперёд, словно сень рощи и вправду могла его спасти. Позади уже чувствовалось дыхание смерти — казалось, варги уже нагоняли его и в следующую секунду непременно разорвали бы в клочья, как уже бывало с ним однажды. Тот пережитый ужас отзывался в нём сквозь время и гнал прочь, придавая сил. Это не должно повториться. Ветви кустарника хлестнули по лицу, и поначалу реденькие кроны деревьев накрыли бледной тенью, будто и наступивших сумерек было мало для возраставшего страха. Свет ускользал — оставались только огоньки кровожадных глаз позади, которые стремительно приближались. Лунфаир запнулся, чуть не прокатился по свободному от поросли клочку земли. В висках стучала кровь, а лёгкие горели от обилия воздуха. Варги совсем близко, но бежать уже невозможно. В отчаянном поиске спасения Лунфаир привалился к искривлённому толстому стволу и бросил мимолётный взгляд наверх. Больше некуда. Как подкинутый на пружине, он забрался на нижнюю ветвь и схватился отяжелевшими руками за следующую. Но тут что-то дёрнуло его вниз — один из варгов вцепился зубами в свисшую полу плаща. Лунфаир едва удержался и тут же попытался толкнуться вверх — истрёпанная тонкая ткань порвалась. Лишь грязный лоскут остался в пасти у зверя, и это распалило его ярость. На него напирали остальные, рыча и кусаясь, подпрыгивали, драли когтями кору. Лунфаир остановился. Не мог карабкаться дальше: хватало и того, что звери не могли пока до него достать. Едва не свалившись обратно, он кое-как пристроился в широком разветвлении и в бессилии опустил руки. Темнота накрыла лес — это могла быть его последняя ночь самой долгой агонии, после которой Лунфаира не ждало «перерождение». Гибель здесь и сейчас была особенно опасна. Теперь он понял: Саруман ждал, пока он сам себя не изнурит, и устроил ему облаву, чтобы добить окончательно. Кругом незаселённая глушь и даже орков не видно — те оставили Гхуша ему как игрушку, чтобы Лунфаир обманулся лёгкостью своего освобождения. И он действительно обманулся. Одно хорошо — наступившая темнота скрыла дорожки от нечаянных слёз на щеках.***
Лунфаир не знал, сколько так выдержит, но на многое уже не рассчитывал. Негде было взять и пары капель, чтобы промочить горло, не говоря уже о том, что с самого начала заточения у него во рту не было и маковой росинки. Неземная природа ещё поддерживала в нём силы, но человеческое тело, даже проникнутое энергией духа, долго бы не протянуло. Мститель — единственная защита — остался в теле убитого орка, а немного присмиревшие варги бдительно сторожили его, готовые чуть что наброситься вновь. Выхода не было. С апатичным спокойствием, чувствуя себя полностью разбитым и устав от переживаний, он смотрел вниз и пытался разглядеть в темноте своих неусыпных стражей. Удалось насчитать пятерых волков, один из которых был заметно крупнее и выглядел чуть иначе. Благо, не целая стая, но на одного загнанного Лунфаира даже столько было многовато. — Всё равно я здесь долго не просижу, — сиплым шёпотом произнёс он и содрогнулся от звука своего же голоса, но молчать было совсем тягостно. — И напрасно я послал того следопыта на поиски Веуро — разве мне это сейчас поможет? Он опустил взгляд на варгов: они сбились в кучу и как будто внимали его болезненному шёпоту. — Вам-то что, собаки? — в бессильной злобе прошипел он и горько усмехнулся. До его слуха долетело глухое рычание. На секунду показалось, что варги начали тихо переговариваться меж собой. Лунфаир зябко поёжился и отвернулся. Если раньше его бросало в холод от страха, то сейчас посвежело на самом деле, прохладный ветерок зашевелил зелёные листья в кроне и погнал по измождённому телу волну озноба. От этого стало особенно тоскливо. Ни оружия, ни союзников, ни подходящих умений — всё обернулось против него. О применении своих чар Лунфаир даже не думал: в его власти были только те, кто мог мыслить, и сейчас его силы были бесполезны. Так он считал. Однако чем дольше он вслушивался в рычание и поскуливание, тем большая осмысленность звучала в них. И в этот миг он думал, что собственное сознание подкидывает ему такие шутки, чтобы облегчить тяжёлое ожидание смерти. Лунфаир даже пересёкся взглядом с варгом Улгора. «Спустить шкуру…» — услышал он слова. Это не могло показаться!.. Лунфаир оживился — он различил грубое наречие зверей, услышал настоящую мысль. А что если попробовать? Он никогда не снисходил до чудовищ, не касался чуждой ему стихии дикости и звериных инстинктов. Но если варги хоть сколько-нибудь разумны… Глаза Лунфаира засверкали, полные решимости. Он выпрямил спину и устремил твёрдый взгляд на крупного варга, который в свою очередь пожирал его глазами. Остальные звери настороженно притихли, лишь изредка порыкивали друг на друга и скалили зубы. Воздух наполнился осязаемым напряжением. Крупный варг внезапно ощерился на сородичей — горбатых и тупоносых степных собак в шипастых ошейниках. Он принялся грозным рычанием отгонять их от дерева и пускал в ход зубы, если кто-то начинал огрызаться в ответ. Лунфаир замер в испуге: он ли посеял эту смуту? Нет, он пока ничего не пытался внушить, а всё уже вышло из-под контроля. Варг тем временем встрепенулся и поднял на него голову. Горящий в его глазах яростный огонёк подпитывался страхом загнанного в ловушку пленника. Казалось, он отогнал других только для того, чтобы не делить с ними добычу, и с новой силой пытался её достать. Варг весь напрягся, как перед прыжком, и бросился на ствол. От удара грудью дерево сотряслось, и Лунфаир обмер. — Только не снова… — едва слышно выдохнул он. Тем временем варг попытался допрыгнуть до него, вцепился острыми клыками в кору нижней ветки. Лунфаир судорожно попытался ухватиться за ветвистый ствол и перебраться повыше, но от страха и измождения его руки обмякли, а кандалы только мешали взяться крепче. Внизу послышался треск ломаемой ветви. От неожиданного звука он вздрогнул и оступился, не смог даже ухватиться за сучья — кора только оцарапала дрожащие пальцы. Но Лунфаир не упал на землю, переплетение ветвей чуть ниже его задержало. На секунду даже удалось перевести дух… И тотчас варг в новом прыжке ухватился за ткань плаща, но не за краешек — вцепился зубами в большой кусок материи и всем своим весом потянул вниз. Вот тут удержаться было нельзя. С треском обломав мелкие сучки, зверь стащил добычу вниз и приготовился к бою — с ней ли, с другими ли волками, притаившимися неподалёку… В этот миг Лунфаир осознал, в каком жалком положении он оказался. Что он такое — ничтожество, позволившее себя так позорно убить и не умеющее пользоваться своей мощью… Он не позволит так обращаться с собой, не позволит страху помыкать его мыслями. Не бежать, так сражаться — всё равно терять больше нечего! Всё это заняло лишь мгновение перед тем, как он перестал владеть собой и отдался пробудившемуся остатку сил. Со свирепым рыком варг бросился вперёд, но внезапный удар по морде на секунду сбил его с толку. Обломанная ветка вновь врезала прямо по носу, он взвизгнул. Дезориентированный, кинулся наугад — пленник же вцепился ему в загривок и оказался на спине, подставив под укус натянутую цепь кандалов. Варг взвился ужом, пытаясь сбросить дерзкого наездника, и ему это даже удалось — Лунфаир оказался на земле, тут же придавленный сильной лапой. Зубы лязгнули возле лица, но снова лишь закусили цепь, и тогда варг выпустил когти, впиваясь ему в грудь. — Ты… покоришься… мне! — прозвучал сильный голос призрака, не сорванный бесплодным пением, а другой, полный прежнего могущества майа. Синие глаза Лунфаира засветились в темноте, а сам он покрылся иллюзорным сиянием, в котором проступили черты его истинного облика. Варг невольно ослабил хватку, и в тот же миг свечение яркой вспышкой ослепило его. Всё точно заволокло сизым туманом. Как пришибленный, варг шатаясь отошёл от Лунфаира и тяжело задышал. Казалось, он ещё силился сопротивляться невидимому колдовству, которое поначалу лишь разъярило его и подстегнуло напасть, но теперь это давалось труднее. Лунфаир же медленно поднялся на ноги, весь всклоченный и побитый. На его уставшем лице заиграла какая-то безумная улыбка, возвещавшая о победе, однако он недолго наслаждался своим триумфом: теперь силы окончательно покинули его, и он упал без сознания.***
Солнечные лучи сияющим дождём пробивались сквозь листву. Лунфаир медленно открыл глаза и, жмурясь от яркого света, окинул ленивым взглядом кроны с трепетавшими листьями на фоне светящегося неба. Так свежо и тихо, так непривычно… Не хотелось даже шевелиться, чтобы не потревожить этот обволакивающий покой. Однако он пошевелился, и в ту же секунду в теле проснулась боль, противная, ноющая, а в груди — острая от свежей раны. Пока что не вспоминалось произошедшее этой страшной ночью. С трудом он встал и осторожно размял затёкшую спину, морщась от боли. Прикоснулся к груди — на одежде остались следы от когтей и пятна засохшей крови. Уж для того, что его могло ждать, он отделался очень легко. Вдруг Лунфаир, заметив опасность, отпрянул назад и упёрся спиной в ствол дерева, на несколько секунд затаил дыхание. Варг молчал и не двигался с места, лишь пристально следил за его нервными движениями. — Получилось?.. — удивлённо выдохнул Лунфаир. И только сейчас заметил, что морда зверя была в крови. Сердце ёкнуло вновь. Ночью произошло что-то ещё, чего не удалось увидеть. Он, по-прежнему не отлипая от дерева, украдкой осмотрелся и только тогда приметил неподалёку тело растерзанного изенгардского варга — одного из тех, кого негласный вожак отгонял от своей жертвы. — Ты… Ты не дал им меня тронуть? — Лунфаир попытался сказать это громко, но голос ещё не восстановился. Он закашлял и продолжил шёпотом, надеясь, что разговоры вслух помогут ему не бояться варга. — Ну хоть сам меня больше не тронешь? Зверь повёл ушами и сделал медленный шаг ему навстречу, обнажая клыки, но ближе не подошёл — остановился, занеся лапу. — Хорошо, — дрожащим голосом сказал Лунфаир и в свою очередь боязливо шагнул к нему. — Теперь… если, конечно, я не стану жертвой своей самоуверенности… ты будешь служить мне. Ясно? Ты не посмеешь напасть на меня вновь и будешь во всём следовать моим приказам. Он запинался, говоря это, и не мог сам себе поверить, что идёт на подобный шаг. Неужели он смог побороть свой глубинный страх? В ответ варг недовольно заурчал. — Д-да брось… Тише! Я… — успокаивающим тоном тихо проговорил Лунфаир, больше обращаясь к самому же себе. — Я больше ни враг, ни добыча для тебя. Он осёкся, увидев, что зверь так и держит переднюю лапу на весу. Она была окровавлена. — Ты ранен? Варг злобно и недоверчиво посмотрел на него в ответ, и Лунфаир как будто услышал короткое: «Они». Понял — ночная схватка не прошла для него без следа. — Что ж, я теперь тебя так не оставлю, дружок. — Лунфаир оторвал от своего многострадального плаща тряпицу и осторожно приблизился к варгу. Тот попятился назад, скаля зубы и тихо рыча, но вскоре остановился и подпустил его к себе поближе. Руки у Лунфаира тряслись, но он перевязал ему лапу. Сейчас можно было его как следует рассмотреть. Этот варг не был похож на изенгардских: чуть приплюснутая голова с вытянутой мордой, гордая осанка, густая шерсть. В его жилах текла кровь гундабадских предков, и потому он отличался силой и статью от местных нелепых чудовищ. — У тебя есть имя? — спросил Лунфаир между делом. В ответ — молчание. — Значит, нет. Тогда будешь… Бауглир — душитель, в знак покорённой вражды между нами. И добавил про себя с усмешкой: «Весело же будет Саурону, узнай он, что пёс-переросток носит имя его прежнего повелителя». Лунфаир вышел на ту самую поляну, где должна была состояться расправа над ним, и отыскал взглядом тело Гхуша — нужно было наконец забрать свой меч. Наречённый Бауглиром варг нехотя последовал за ним, припадая на пораненную лапу. Сам Лунфаир всё ещё опасался такого соседства и сомневался, в полной ли мере овладел его волей. Как-никак, на кону до сих пор стояла его жизнь, за которую раньше ему не приходилось так опасаться. Добравшись до орка, он замер в недоумении: Мстителя нигде не было. — Только не это! — встревоженно прошептал Лунфаир и принялся судорожно шарить вокруг в поисках меча. Нашёл он лишь брошенный неподалёку ятаган в уродливых ножнах, но Мстителя кто-то вырвал из бездыханного тела. Не кто-то. Один из его жестоких конвоиров. Лунфаир снова взглянул на Гхуша: у того было отрезано и второе ухо, потехи ради или как боевой трофей — непонятно. Бауглир же обнюхал орка и сосредоточил свой взгляд на ятагане, который подобрал Лунфаир. «Это был хозяин», — тихим урчанием дал он понять. — Правильно, а кто же ещё?! — злобно просипел он и стиснул зубы. — А то — зачем же добру пропадать! Но деваться некуда — не оставаться же совсем безоружным. С явным отвращением он пристегнул ножны к своей портупее и вздохнул. В чём прелесть оружия эльфийских мастеров — на него бы не позарились подобные оркам создания, но свой меч Лунфаир принял из рук людей, ведь перворождённые не вызывали у него большого доверия. Другого пути всё равно не оставалось: он с тяжёлым сердцем побрёл прочь, не разбирая дороги, мысленно поманив за собой Бауглира.***
В бесцельных скитаниях Лунфаир провёл остаток дня и даже выбрел туда, где снова стал виден чёрный шпиль в окружении кольца неприступных стен ненавистного Изенгарда. Бауглир всё это время не отставал от него, следуя неслышному зову или же своей воле. Часто заглядывался Лунфаир на чистое небо, ожидая, не мелькнёт ли птица-соглядатай. И впрямь, пару раз ему на глаза попадался далёкий силуэт кружащей над округой пичуги и выглядывавшей что-то на земле. Сомнений не было: редко какие звери в этой местности не служили Саруману. Но таиться спасшийся беглец не собирался — пусть лучше маг как можно скорее узнает, что его блестящий план рухнул… Наконец-то они нашли ручей. Лунфаир тяжело опустился на колени перед ним, набрал в пригоршню холодной воды и сперва напился, а затем умыл разгорячённое лицо и, содрогаясь от ледяных прикосновений, промокнул саднящие следы от когтей Бауглира на груди. Сам же варг внимательно следил за ним: что было у него на уме, можно было только гадать. Солнце садилось за Мглистые горы, а по небосклону, затянутому сизой дымкой туч, уже плыла полная луна. В её свете было не так тревожно, но больше всего Лунфаир боялся, что Бауглир скоро одумается и снова станет кровожадным убийцей, которому неведом чей-либо контроль. Незаметно проходила и тихая ночь. Лунфаир больше думать не мог о сне в присутствии варга, а потому плёлся дальше куда глаза глядят, а глядели они в сторону Рохана. Лишь иногда делал остановки, когда идти становилось совсем невмочь. Луна тем временем прокатилась по большой дуге и стала спускаться к горам. В царящей вокруг ночной тиши особенно неожиданно прозвучал далёкий птичий крик. Лунфаир и Бауглир одновременно повернулись на звук, исходящий со стороны Изенгарда, и застыли. В серебристом свете луны, застилая небосвод крыльями, мчался великий орёл. Он приближался к беглецам, неся на спине спасённого Гэндальфа, и всё громче слышался звук рассекаемого могучими крыльями воздуха. На секунду их накрыло большой тенью птицы. Орёл промчался над их головами и устремился в сторону столицы Рохана, а Лунфаир заворожённо и печально смотрел ему вслед. И отчего так захотелось протянуть руку ему навстречу, ухватиться за призрачную надежду?.. Он долго не мог оторвать взгляд от того места, где царственная птица скрылась из вида, и какая-то смутная скорбная мысль растекалась внутри. И тут же новая яркой вспышкой — Лунфаир встрепенулся и разошёлся нервическим, сиплым смехом, пугающим его самого. — Как же тебе не повезло, Саруман!