И вместо прощанья, махнув из окна загорелой рукой, Рванётся туда, где в дыму и слезах начинается бой. Где звёзды горят вместе с небом, от дыма не видно ни зги. Где за лесом речка, за речкой — фронт, а за фронтом — враги.
Никто не обращал внимание на проливной дождь, застилающий глаза, воины чуть ли не на ощупь стреляли в водяную стену, надеясь оттеснить противника от лагеря. К сожалению, сообщение о выдвижении врагов поступило слишком поздно, когда они уже были на полпути. Ещё немного, и можно было попрощаться с лагерем, Западным королевством и своими жизнями заодно. Убитых не представлялось возможности сосчитать, особенно большие потери понесли пятый и второй отряды, командиры которых оказались тяжело ранены в ходе боя. Пока командира второго отряда несли до лагеря, он успел умереть от потери крови. Со стороны объединённого войска Севера и Востока были убиты несколько сотен солдат, причём большая часть пришлась на восточных воинов, в частности, лучников, находившихся на передовой. Сильно пострадал отряд Дениса, где чудом избежал гибели Андрей. Видимо, у кого-то была цель убить его, ведь как ещё объяснить тот бесконечный град стрел, летевших в начальника дворцовой охраны? Однако он умело уходил от удара, вовремя поворачивая коня в обратную сторону или скрываясь за какими-нибудь деревьями, давая передышку себе и своим подчинённым, следовавшим за ним по пятам. Самому Денису также пришло нелегко, но он был постоянно рядом с Марио, и вместе им удалось достичь положительного результата, оставив вражеское войско, как минимум, без пятидесяти солдат. Отряд Артёма в основном оборонялся, не имея возможности продвинуться куда-нибудь дальше позиции перед лагерем. Троих убили, семерых ранили, но эти потери на общем фоне выглядели совершенно несущественными. По окончании боя, Артём удостоился личной похвалы от Марио за надёжное обеспечение безопасности в тылу. Кроме того, в связи со смертью командира второго отряда, его остатки перешли под ведение Дзюбы, став своеобразным пополнением. В числе новоприбывших оказался и Саша, который уже оправился после ранения и принимал участие в битвах наравне с остальными. Тем не менее, не обошлось без странных происшествий во время этого сражения. Так, в какой-то момент все потеряли короля Запада. Его отряды буквально застыли на месте, не видя в поле зрения командира, чьи приказы заставляли их двигаться только вперёд, не отступая ни на шаг. Однако быстро командование взял на себя один из зажиточных воинов, у которого конь был в лучшей амуниции, чем всё войско в целом. Этот человек отличался лидерскими качествами и смог проконтролировать действия армии, хотя в душе сам боялся пропажи монарха. Если его убили, то что же им делать дальше? Как быть? Смерть Его Величества означала бы полное порабощение Западных земель врагом. Однако всё оказалось куда менее страшно, чем успели надумать солдаты. Лёша просто выделил из гущи вражеских воинов того, кто, по его мнению, был Кровавым принцем, и погнался за ним, намереваясь убить. Почему-то с того момента, как в расположение армии приехал Федя, Лёша вдруг осознал, насколько ему осточертела эта война и как же сильно хочется её побыстрее закончить. Смерть Кровавого принца была бы самым верным путём к завершению конфликта. Впрочем, долго искать предводителя Севера не пришлось: казалось, будто он сам был рад попасться на глаза и обратить на себя внимание короля Запада. Лёша не знал, что своими усилиями попался в ловушку, устроенную Кровавым принцем, которому хотелось отомстить своему противнику за то чудесное спасение несколько дней назад. Антон обещал расквитаться с монархом Западного королевства, и он всегда выполнял свои обещания. Поэтому он отделил Лёшу от войска, выведя его один на один с собой. Антон уходил от него всё дальше, заманивая короля на открытое пространство, где ничего не сможет ему помешать претворить свой план в жизнь. В какой-то момент Кровавый принц развернулся, становясь лицом к правителю Запада. Тот, однако, не стал приближаться, будто присматривался, будто боялся, что на метр впереди его ждёт верная смерть. Впрочем, никто не отрицал этого. — Ну, так просто я тебе умереть не дам, — ухмыльнулся про себя Антон. — Интересно, что же ты будешь делать? Лёша решил стрелять с того расстояния, которое между ними было. Он натянул тетиву и с удивлением обнаружил, что Кровавый принц не двигается, будто его совершенно не трогало приближение смерти. Однако, как только стрела была выпущена из лука, король Севера резко потянул на себя поводья, заставляя коня уйти в сторону, дабы оружие убийства пролетело мимо. Лёша опешил. Он не понял сразу, к чему всё идёт, поэтому выпустил ещё одну стрелу. Кровавый принц словно дразнил его, говоря: «Смотри, я здесь, перед тобой. Ну, убей меня, это же так просто!», а потом резко уходил в сторону, уворачиваясь от удара. — Это становится скучным, — произнёс Антон, снова натягивая поводья. — Пора заканчивать. Он на полном ходу понёсся на Лёшу, вытаскивая меч из ножен. Король Запада прицелился в последний раз, но рука предательски дрогнула, будто сама судьба не захотела дать ему право самолично убить Кровавого принца, заставив упустить самую лучшую возможность, которой больше никогда не будет. Однако Антон в последние секунды до удара вдруг отстранил меч, направленный прямо на противника. Наверное, никто в тот момент не понял, почему он так поступил. Оба короля просто разъехались в разные стороны, возблагодарив небеса, пославшие им ещё один шанс встретиться на поле боя. — В другой раз, — решил Антон, бросив мимолётный взгляд из-за плеча на монарха Западного королевства. «Он меня пощадил, — пронеслось в голове Лёши, когда он понял, что удар Кровавого принца так и не произошёл. — С чего бы ему проявлять такое милосердие? И зачем он до этого позволил мне в него выстрелить? Неужели он просто ждал, пока у меня закончатся стрелы, чтобы убить безоружного? Тогда, почему передумал?» Тем не менее, когда битва была завершена, в свои войска вернулись оба короля, целые и невредимые, только с бесконечностью вопросов на уме. Как выяснилось, в процессе боя удалось взять много пленных, и почти все они оказались перебежчиками, которых искали уже много дней подряд, периодически прочёсывая лес и высматривая их из числа северного войска. Там они тоже были особенно не нужны, поэтому мечтам Яшки о безоблачной и достойной жизни при Кровавом принце не суждено было сбыться. Антон, хоть и пожалел беглых, дав им свою милость и зачислив в ряды своей армии, всё-таки постарался поскорее от них избавиться, как от обузы. Перебежчики клялись ему в верности, но король Севера никогда дураком не был. Он прекрасно понимал, что эти люди сегодня предали своё войско, а завтра предадут его, решив, что при ком-нибудь другом им будет житься ещё в несколько раз лучше. Поэтому Антон выставил их позади рядов восточных лучников, искренне надеясь, что всех беглых убьют в ходе сражения. Однако погибла лишь малая часть, так как остальных забрали в плен. — Что ж, мне же лучше, — сказал монарх. — Пусть сами с ними разбираются, это уже не моя забота. И в стане Юга был немедленно созван совет, на котором обсуждали дальнейшую судьбу предателей. Все понимали, что на таких людей не стоит тратить и минуты времени, однако, всё равно возникли споры. Лёша сидел в углу шатра, постоянно зачёсывая назад мокрые от дождя волосы, стараясь скрыть за этим действием ту нервозность, в которою его повергла встреча с Кровавым принцем. Он никак не мог выкинуть её из головы. Из-за этого правитель Западного королевства в общей беседе участия не принимал, оставаясь где-то в стороне и изредка подавая признаки внимания. Напротив него, у входа, расположился Федя, навязавшийся на совет, чтобы просто лишний раз побыть с Лёшей. Его беспокоило состояние короля, который, ко всему прочему, не сказал ещё ни слова с момента своего появления. — Их надо казнить! — стучал кулаком по столу командир первого отряда. — Эти чёртовы предатели подвергли нашу армию огромному риску! Я бы самолично отрубил им головы, если бы мне сейчас в руки хоть топор дали! — Тише, спокойнее, — говорил Марио, оставаясь на нейтральной позиции. Он готов был принять любое решение, прекрасно оценивая все последствия. — Артём, что вы думаете? — Я против казни, — севшим голосом произнёс Дзюба, потупив взгляд в стол. — Я в ваших глазах сейчас веду себя, как дурак, защищая беглых, но, поймите, я жил с частью из них в одной деревне. Мы поля вместе засевали, чёрт возьми! Яшку особо никто не любил, он вечно зерно зажимал, когда все в город сдавали. Всё равно я его знал, я с ним на базаре на курицу спорил. Выпивал с ним когда-то даже... Как я буду смотреть на него в момент казни, скажите?! Какой бы заразой он ни был, а всё же не смогу я его сам на плаху отправить. Со стороны командиров, агитировавших за казнь, причём, жестокую, послышались несдержанные речи, шёпот, направленный в сторону Артёма. — Слушайте, нас тут сидит почти восемь человек, — вдруг резко выпрямляясь, проговорил он. — Вы в лицо мне свои возражения скажите, чай все тут равные. — Вы, Артём, истинный идиот, — высказался командир четвёртого отряда. — Как убивать таких же крестьян там, на поле, вы первый, а тут сразу отказались. Может, у вас тоже какие-то двойственные понятия имеются? — Нет у меня никаких понятий, — покачал головой Дзюба. — Совесть у меня ещё осталась, вот что. Те, на поле, мне чужие, я с ними за столом не сидел. Да и потом там долг убивать обязывает, там думать о том, кто есть кто, нельзя, иначе первым с коня падёшь. Сейчас мне дали выбор, я его сделал. Дальше, как хотите. Марио перевёл взгляд на Дениса, который также пока не выразил свою позицию. Впрочем, в ответе принца Фернандес нисколько не сомневался. — Я считаю негуманным и бесчеловечным применять такую меру наказания, — спокойно сказал Черышев. — Да, мы на войне, но всему же есть предел. Зачем опускаться до уровня Кровавого принца? Я бы отправил перебежчиков под конвоем в королевство, а там пусть Его Величество сам выбирает им приговор. Это моё мнение. — Таким образом, у нас поровну голосов, — объявил Марио. — Я решающего мнения в этот раз не имею, поскольку готов принять любое предложение. Однако Алексей ещё ничего не сказал. Хотелось бы, чтобы вы рассудили нас, и мы закончили на сегодня. Лёша, как показалось всем, молчал слишком долго. Он поднялся на ноги, упираясь ладонями в стол, и оглядел всех присутствующих. Почему-то озвучивать решение о судьбе перебежчиков было для него непосильным трудом. — Казните. Жестоко, как и полагается, — наконец, твёрдо произнёс король, а Федя заметил, каким пламенем загорелись Лёшины глаза. — Они не заслуживают милосердия. А Кровавый принц правильно поступает, расправляясь с такими, как с животными. В отличие от нас, он прекрасно понимает опасность этих людей, если они останутся живы. Кто-то за столом усмехнулся, и король Запада посмотрел на него исподлобья, заставив человека нервно подавиться воздухом. — Моё предложение не устраивает вас? — спросил монарх, сжимая руки в кулаки. — Не в том дело, Ваше Величество, — произнёс мужчина, который был, кажется, командиром девятого отряда, потерявшего в этом сражении меньше всего человек. — Что ж, как сказал Артём, мы все тут в равном положении, вот и я таиться не буду. Давно у меня на языке вопрос один вертелся, да всё повода не было, — командир тоже встал из-за стола, устанавливая с Лёшей зрительный контакт. — Вы тут уже ни раз, ни два Кровавого защищали... — Я никогда его не защищал. — Нехорошо перебивать, Ваше Величество, — усмехнулся мужчина. — Впрочем, как хотите. Защищали, не защищали — спорить не буду. Только упоминаете его к месту и не очень, так сказать, нам в пример его выставляя. Неужели вы с полной серьёзностью думаете, что нам стоит подражать врагу? Смею напомнить, тому самому человеку, который буквально сровнял с землёй вашу столицу, убил немалое количество жителей... — А вы про чужие земли не говорите, — ответил Лёша. — Это уже моя забота, без чужой помощи разберусь. Что касается Кровавого принца, то да, я думаю, нам стоит кое-что от него перенять. В конце концов, надо уметь находить сильные стороны противника и использовать их для своей выгоды. Вы видели, как он организовывает своё войско? А его солдат, которые прекрасно понимают, за что бьются? Наши люди уже начали сомневаться, а как быть дальше? Чего ждать? У Кровавого при такой политике никогда не будет перебежчиков и предателей... — Так он их запугивает, понятное дело. — Вот видите, а ещё меня упрекнули, что я вас перебил. У вас есть ещё вопросы? Ухмылка не покидала лицо мужчины на протяжении всего разговора. Он поднял руки, будто принимая поражение, и сел на своё место. — В таком случае, надо готовиться к казни, — объявил Марио. — На сегодня собрание закрыто. Спустя час на месте, где располагались костры крестьян, был сооружён небольшой помост, на котором могли находиться одновременно три человека. Всех солдат подвели к нему, дабы они увидели казнь и поняли, что подобным образом будут поступать со всеми, кто захочет перейти на сторону врага. Марио полагалось прочесть какую-нибудь речь перед казнью, но он отказался, решив, что надо просто провести необходимую операцию и разойтись по своим шатрам. В первых рядах стояли те, кто больше всего агитировал за жестокость, а также некоторые воины, которых считали колеблющимися. Позади всех находился отряд Артёма, Денис, Андрей и Федя с Лёшей. Марио, как главнокомандующему, пришлось встать рядом с помостом, чему он совсем не был рад. Палачом назначили одного из крестьян, который отличался особой жестокостью в битвах, тем более, он не сказал ни слова против, легко согласившись исполнить приказ. Пленных перебежчиков вывели строем со связанными за спиной руками. Двоих сразу затащили на помост. — У вас есть право на последние слова, — произнёс Марио в полной тишине. Один из пленных помотал головой, опускаясь на колени и кладя голову на колоду, которую заблаговременно аккуратно вытесали из дерева. Палач занёс над ним меч. Второй перебежчик отвернулся в момент, когда послышался хруст разрубленной кости. Голова пленного упала на траву, заставив толпу солдат с громким вскриком отпрянуть чуть назад. Артём вздрогнул, закусывая губу, но не отводя глаз от места казни. Ещё трое пленных молча принимали свою судьбу, не пользуясь возможностью что-нибудь сказать напоследок. После каждого удара мечом в толпе раздавались приглушённые голоса. Люди не понимали, зачем им на это смотреть, ведь беглых могли убить тихо и незаметно. — Это всё он, сволочь! — разрезал снова наступившую гробовую тишину звонкий голос одного из предателей. Его вели к колоде, однако он упирался и не хотел подниматься на ноги, волочась по земле. — Где она, твоя лучшая жизнь?! — слова были обращены к предводителю перебежчиков — Яшке. Тот стоял последним в колонне, равнодушно глядя на тех, с кем таился по лесам, кому обещал безбедное существование при власти Кровавого принца. Пленному не дали договорить. Его прижали к колоде, а палач молча отрубил ему голову. Тело беглого кинули в общую кучу таких же обезглавленных рядом с помостом. Казнённый был совсем молодым парнем с красивой улыбкой, которого, наверняка, любили все девушки в деревне. Артём узнал его, вспомнив, как тот однажды победил в кулачных боях на Рождество. — Это же Митрий, — прошептал Кокорин, стоявший рядом с Дзюбой. Он посмотрел на товарища, ожидая от того реакции на свои слова, и вдруг заметил, как по щеке Артёма катится одинокая слеза. Дело пошло медленнее, после выкриков Митрия многие пленные захотели тоже сказать что-нибудь перед смертью. Кто-то пытался оправдаться, мол, бес попутал, кто-то просил прощения у своих родных и умолял не говорить им, что он предал войско, ведь старые отцы и матери просто не перенесут такого позора. Чем дольше Федя смотрел на казнь, тем отчётливее чувствовал тошноту, подступающую к горлу. Он тоже видел слёзы Дзюбы, он обратил внимание на то, как Денис старательно рассматривал что-то под ногами. Но его поразил Лёша. С какой хладнокровностью тот смотрел на отрубленные головы пленных, с каким равнодушием слушал их предсмертные слова. Федя с ужасом узнал в нём того мальчика с картины, у которого во взгляде не было ничего человеческого и милосердного. Наступил момент, когда на помост вывели Яшку. Ему полагалась самая жестокая мера наказания — обезглавливание и четвертование. — Хорошо же у нас с людьми поступают, вот оно, истинное правосудие, — усмехнулся крестьянин. — Слышь, Дзюба, — вдруг крикнул он в толпу, заметив позади всех Артёма. — Помнишь, ты мне на Дороге справедливостью голову морочил? Ну, когда зерно для города собирали? Возрадуйся, она есть. Ты, вон, отрядом командуешь, а я перед плахой стою. Что, хорошо тебе теперь? А ты, Кокора, — Саша поднял на Яшку глаза. — Спой мне. Умирать, так с песней. Толпа обернулась в сторону крестьянина. — Пусть споёт! — послышалось вдруг среди солдат. — И без того тоска на кровищу смотреть! Сашу буквально вытолкнули на помост, заставив встать рядом с Яшкой. Он боязливо озирался по сторонам, не понимая, зачем сейчас нужны его песни. — Про ворона давай, — сказал главарь перебежчиков, опускаясь на колени перед колодой, но голову на неё не кладя. — Про ворона? — переспросил Кокорин, чуть запинаясь. Он несколько раз нервно сглотнул, надеясь, что толпа сжалится и прекратит это безумие, но все молчали. Молчал даже Марио. И тогда Саше пришлось петь:Чёрный ворон, чёрный ворон, Что ж ты вьёшься надо мной? Ты добычи не дождёшься, Чёрный ворон, я не твой...
Кокорин краем глаза видел, как замахнулся палач, и стал смотреть на мутное серое небо, низко нависшее над поляной. Он повысил голос, стараясь заглушить звуки ударов, а под конец буквально прокричал:Вижу, смерть моя подходит! Чёрный ворон, весь я твой!
Толпа перед помостом смотрела широко распахнутыми глазами на открывавшуюся картину. Голос Саши ещё долго звучал у них в ушах, и каждое слово надрывной песни отчаяния дорисовывало страшное кровавое месиво, что когда-то было телом Яшки — всего лишь жадного и потому богатого крестьянина, в один момент вдруг возомнившего себя человеком, имеющим право распоряжаться чужими судьбами. Куда их привели его обещания? К подножию деревянного помоста, к куче обезглавленных, изуродованных тел. После того, как для трупов неподалёку от лагеря вырыли большую яму, а помост разобрали, никто из солдат не спешил снова располагать на этом куске поляны своё спальное место. Спать, есть, петь песни и думать о хорошем там, где убивали твоих вчерашних земляков, виделось изуверством. Воины передвинули свои костры ближе к командирским шатрам, что, впрочем, не вызвало никаких вопросов. Каждый прекрасно понимал, что место казни теперь было, словно проклятым, и на него не будут лишний раз даже смотреть. Марио и Денис около получаса молча наблюдали за чуть подрагивающим огнём свечи, отражающимся пляшущей тенью на поверхности стола. — Скажите, принц, как по-вашему, войско сможет завтра совершить наступление на врага? — спросил Фернандес, разрушая гнетущую тишину, словно куполом накрывшую их. — Не думаю. Я и сам не пошёл бы завтра ни в какое наступление. — Я тоже, — неожиданно согласился Марио. — Знаете, я хочу кое-в-чём вам признаться. Мне так осточертела эта война! Я не понимаю, зачем мы ввязались во всё это, не понимаю, почему Кровавый принц нисколько не слабеет, хотя его войско тоже теряет солдат. Я настолько устал от собственного бессилия и осознания провала, что скоро в одиночку пойду к врагу и прикончу этого проклятого короля. Ну, или умру, в конце концов. Тоже не самый плохой исход по нынешней ситуации. — Не говорите так, Марио. Мы должны сражаться до последней капли крови. — Да сколько можно уже?! Скоро этой крови совсем не останется! Я не могу видеть измученных крестьян, которые не имеют к этой войне никакого отношения, но вынуждены находиться здесь только потому, что так приказал ваш отец. Я устал смотреть в глаза этим несчастным людям, просящим помощи. Я бессилен, у меня ничего не выходит. — Перестаньте, — Черышев подошёл к главнокомандующему, обнимая его за плечи. — Нельзя терять надежду в такое тяжёлое время. Я верю в вас и нашу победу, я чувствую, что скоро она настанет, просто нельзя заранее опускать руки. Послушайте, Марио, я пойду за вами куда угодно, даже на верную смерть. Если вы всё-таки отправитесь в одиночку к Кровавому принцу, я буду вместе с вами, я вас не брошу! Марио печально улыбнулся, снова устремляя взор на пламя свечи. — Когда волнения по поводу Кровавого принца только начинались, я ездил по разным маленьким королевствам, помогая им формировать армии. Я проводил учения с их солдатами, пытался дать им то, что умел сам. Ходят слухи, что все эти королевства теперь завоёваны Востоком... — Не верьте слухам, оно того не стоит, — посоветовал Денис. — Скажите, а почему вы верите в меня и в победу? — спустя несколько минут молчания, спросил Фернандес. — Потому что я вас люблю. И я не мог ошибиться. — Однажды, это было очень давно, я упал с обрыва. Я не мог ходить, и ни один лекарь не верил в моё выздоровление. Все вокруг считали меня совершенно безнадёжным, даже мои родители. Но ведь они тоже любили меня, однако, почему-то потеряли всякую надежду и уговаривали перестать бороться. — Вы встали на ноги ради них? — Отчасти. Тем не менее, неужели их любовь была слишком слаба? — Родительская любовь никогда не бывает слабой. Вот только родительская надежда иногда угасает.***
Враг навсегда остаётся врагом. Не дели с ним хлеб, не зови его в дом. Даже, если пока воздух миром запах, Он, хотя и спокойный, но всё-таки враг.
Антон мог с лёгкостью поспорить с Денисом, ведь кто, как не он, знал о слабости родительской любви, вернее, о полном её отсутствии. Не было у короля Севера заботливой матери, читающей стихи и играющей по вечерам на клавикорде незамысловатые мелодии, не было строгого, но справедливого отца, который должен учить сына управлять землями и воспитывать в нём твёрдость характера, не имелось у Антона учителей, что были бы в силах привить ему моральные понятия, нравственные идеалы и высокие чувства. У Антона было лишь несколько человек в подчинении и полная обречённость в глазах. И когда он задумывал свой военный переворот, он нисколько не был уверен в его успешности. Антон ждал провала, но вместо него получил трон и власть в свои руки. Это окрылило молодого короля, однако, вскоре приелось, и ему понадобились новые вершины. Они привели его сюда, на чужие земли, дали ему славу жестокого человека, чьими руками были загублены тысячи жизней. — Ваше Величество, позвольте войти? — спросил Паша, стоящий у входа в шатёр. Монарх не повернулся к нему, просто махнув рукой. — Возможно, это покажется вам грубостью, но у меня есть одно предложение. Дело в том, что война начинает становиться слишком продолжительной, это неудобно для всех. Но у нас есть силы и возможности для того, чтобы разгромить армию Юга буквально за одно-два сражения в ближайшие дни. Если мы начнём готовиться к наступлению уже сегодня, то завтра сможем претворить наши планы в жизнь... — А зачем? — вдруг перебил советника Антон, пустым взглядом смотря на него. — Скажи мне, Паша, для чего вообще мы делаем всё это? — Но как же... Это ведь ваша мечта — стать правителем мира. — Мечта... А какой смысл в этой мечте? Рано или поздно мне надоест править миром, что тогда? — Мамаев неопределённо повёл плечом. — Знаешь, Паша, я сегодня человека не убил. Между прочим, короля Запада, судя по амуниции на нём. Я был в шаге от того, чтобы окончательно повергнуть к своим ногам всё это королевство, ведь кто они без своего правителя! Но я не смог. Я простил его, представляешь? — Вы всегда сможете убить его в другой раз, Ваше Величество. В крайнем случае, это сделает кто-то из наших воинов. — Да, вот только зачем? — Антон тяжело вздохнул. — Боже, зачем я вообще всё это начал?! На памяти Паши это был первый раз, когда король обращался к Богу. Обычно он не упоминал его в своих речах, да и вообще, наверное, не сильно в него верил, раз мог со спокойной совестью совершать все свои деяния. — Паша, послушай, я ведь на самом деле не такой, как все думают, — Антон схватил советника за руку, заглядывая тому в глаза. — Я ведь могу быть хорошим. Правда. Я могу не убивать, могу жалеть, могу любить. Вот скажи, зачем мне продолжать изображать из себя безжалостного врага, убийцу ни в чём неповинных людей? Это же ни к чему меня не приведёт. — Вы сами выбрали себе роль, Ваше Величество. Вас никто не заставлял, — произнёс Мамаев, переводя взгляд на стену. Его всегда ставили в тупик такие откровения Антона, которые слишком участились в последнее время. Паша не верил в возможность перемены короля, он не видел в нём хорошего и доброго человека. Репутация монарха была покрыта кровавыми пятнами и чёрными дырами, и не существовало в этом мире ни одного оправдания всем казням, которые он совершил по своей прихоти и от скуки, не было оправдания развязанной войне, порабощению жителей, пожару в столице. Даже, если сейчас Антон вдруг пожалел самого короля Запада, то это был лишь мимолётный приступ милосердия, совершенно не намекающий на что-либо доброе в душе монарха, что могло таиться долгие годы. Паша знал, что все действия короля зависят только от его желания, от очередного внезапного «хочу». — А вот и нет, — покачал головой Антон. — Не я захотел быть плохим, это вы меня таким сделали. Вы, придворные крысы, на попечение которых меня оставил мой замечательный папочка, он сам, впрочем, тоже внёс немалый вклад в моё будущее. Ах, ещё люди, эти гадкие людишки, любящие потрепать языками. Это же они назвали меня Кровавым принцем, они поставили меня на одну ступень с дьяволом. Вы сделали меня своей игрушкой, а потом бросили разбираться со всем в одиночку, когда уже путь назад был отрезан. — Вас никто не заставлял подчиняться, — Паша холодно посмотрел на короля, в глазах которого на мгновение вспыхнул огонь ярости. — Мне было семь лет! — вскричал Антон. — Что я мог противопоставить людям, убеждающим меня, что убийства — это хорошо?! Я ничего не знал, меня никто не учил нравственности! Мне не прочли ни одной молитвы, ни одной доброй сказки в детстве! Я рос, как чёртова трава в поле, никому не было до меня дела. Даже сейчас никого не волнует моя судьба, в лучшем случае, мне просто желают смерти. — Ваше Величество, я не понимаю, зачем вы мне это говорите. Когда вам было семь лет, я был немногим старше. Я даже предполагать не мог, что когда-нибудь стану вашим советником. — Да потому, что именно твои драгоценные родители тогда беспрестанно сновали по дворцу, распуская сплетни и слухи. Они хотели этого переворота, с которого всё началось, они подстрекали людей, давали им повод для волнений. Они шептали мне на ухо, что только я могу изменить этот мир, только я могу стать достойным правителем. И я верил, что сделаю нечто хорошее, полезное, во благо народа. Сделал... А что в итоге? Чего мы добились? — Антон прикрыл глаза. — Знаешь, Паша, ты мог бы ответить за всё, что сделали твои родители... Но я не собираюсь тебя убивать, ведь столько лет ты верно служишь мне и ни разу не предал меня... Хотя, нет. Как же я мог забыть?! — король картинно вскинул руки. — Ведь именно ты, Паша, отпустил тогда самого главного для нас пленного, позволил ему сбежать. Да-да, я всё прекрасно знаю. — Ваше Величество, простите, но этот человек был слишком дорог для меня! — вдруг выпалил Мамаев, совершенно не осознавая, на кого повысил голос. — Я никогда не позволил бы вам его убить. Да, я намеренно предал вас, лишь бы он остался живым, потому что давным-давно я поклялся ему, что всегда смогу защитить. Вам такие чувства не знакомы, разумеется. Но это не моя вина! А всё, что делали мои родители, они искупили своей кровью, ведь это вы приказали их убить после переворота, как и многих других его участников. Поэтому считайте, что я своим предательством отомстил вам за смерть моих родных. Паша замолк, и в шатре установилась тишина. Король и советник одновременно облокотились на стол, смотря в одну точку. — Прости, — вдруг тихо произнёс Антон, закусив губу. — Я... Я очень виноват перед тобой, да и перед всеми людьми в моём королевстве, у которых погибли близкие из-за меня. — Сделанного не воротишь, Ваше Величество. — Знаешь, ты единственный человек, кто почти всегда говорил мне правду. Я действительно могу доверять только тебе. Что за чувство тогда двигало тобой, когда ты отпустил крестьянина? — Любовь. Слышали про такое? — Слышал, но никогда не чувствовал. — Неудивительно. — Скажи, Паша, а я смогу когда-нибудь кого-то полюбить? — Всё от вас зависит, Ваше Величество. Впрочем, однажды вы уже почти полюбили. Помните мальчика, которого мы забрали с собой из столицы? — Антон несколько раз кивнул головой, вспоминая ребёнка, погибшего во время одной из битв. — Вы привязались к нему, заботились о нём. Это чем-то напоминало любовь. Вы не настолько потерянный человек, Ваше Величество, — Мамаев тяжело вздохнул и пошёл к выходу из шатра. — И всё-таки, мы будем завтра выступать? — Послезавтра. Может, позже... Я не решил. — Я понял. Доброй ночи, Ваше Величество. — Доброй ночи, Паша. Мрак опустился на оба лагеря. Для ночи не имело значения, кто находился под её покровом — плохой или хороший. Впрочем, не бывает абсолютно плохих людей, есть люди несчастные, обделённые, сломанные жестокой судьбой, которые вынуждены действовать во вред окружающим. Не бывает и абсолютно хороших людей, подобных святым ангелам. Кому-то присуща жадность, желание мести или просто скверный характер. Людей нельзя делить на два лагеря, ведь у каждого может оказаться своя правда, каждый сражается за свои мечты, идеалы, убеждения. Мы, как ни крути, состоим из полутонов...Если он, как и ты, не пропил свою честь, Враг не может быть бывшим. Он будет и есть. Будь же верен, прицел, и не дрогни, рука. Ты погибнешь, когда пожалеешь врага.