Спасаться было бессмысленно — После тебя всё в огне, выжжена земля. Скитания в поисках истины — И каждый день, словно танцы на углях.
Они бежали из лагеря сломя голову, получив один-единственный приказ от командования: «Спасать свои жизни любой ценой!» Солдаты находились в смятении, никто не понимал, что произошло, просто в один момент все куда-то ринулись, не замечая друг друга. Будто бы массовое помешательство накрыло лагерь объединённого войска... Этот день стал бы шестым днём затишья. Утром, как и всегда, солдаты развели костры, однако усилившийся ветер, идущий с Севера, не давал им хорошенько разгореться. Часовые сменили друг друга на посту. Понемногу лагерь оживал, начиная свой, уже привычный, распорядок. Загалдели с разных сторон члены королевской армии, всегда ворчащие на ранний подъём, которого они не знали в казармах. Медленно тянулись к котлам крестьяне, почуявшие ароматный, но такой надоевший запах каши. Сегодня у деревенских был праздник — окончание сбора урожая, и призванные в армию планировали отметить это знаменательное событие, в этом году прошедшее без их участия. Обычно такое торжество отличалось большим размахом, сравнимым, разве что с Рождеством. Всегда устраивались гулянья, на которые женщины надевали свои лучшие наряды, преимущественно осенней окраски. Все песни посвящались, разумеется, хорошему урожаю, плодородной Земле-матушке, да Богу Всевышнему, смилостивившемуся над простым народом. На Большой Дороге семейство плотника Матвея сооружало длинный стол, которому, казалось, не было ни конца, ни края. К нему в течение всего дня крестьяне сносили различные яства, приготовленные из собранного в этом году. К обеду вся деревня садилась за стол и хором читала молитву, после чего начиналось праздничное кушанье. Рекой лилось вино, которое доставали из своих погребов самые зажиточные крестьяне, котёл с тыквенным супом двигался от края к краю, и из него каждый зачерпывал себе порцию. А ещё над столом стоял запах свежеиспечённого хлеба, сделанного из вызревшего в этом году зерна. Этот праздник объединял на целый день всё население деревни. Люди обязаны были забыть все прошлые обиды, прощались старые, не отданные долги, поссорившиеся соседи садились рядом и начинали весёлые разговоры, скреплённые несколькими чарками вина. Нарушать традицию крестьяне не собирались даже в условиях войны. Да, изобилия еды у них не было, зато было огромное желание собраться вместе и дружно поблагодарить Бога за то, что уберёг от смерти и не позволил врагу до сих пор пробраться в Южные земли. Разумеется, Марио не мог запретить крестьянам и другим солдатам, решившим поучаствовать в торжестве, отмечать праздник. Единственное, о чём просил Фернандес командиров, — провести всё как можно тише, без шумных гульбищ, которые могли бы привлечь внимание врага. Его просьбу встретили с пониманием и обещали исполнить всё в точности. Время перевалило за полдень, когда воины устраивали себе подобие большого деревенского стола и рассаживались вокруг него. Солнце скрылось за дождевыми тучами, постепенно затягивающими небо. Стало холодно, и люди кутались в плащи и другую одежду, взятую с собой из дома. Редкие, но сильные порывы ветра врывались в лагерь, грозя снести несколько шатров и вырвать с корнем закопанное в землю знамя. Крестьяне крестились, надеясь успокоить разбушевавшуюся стихию. — Беда! Беда! — на поляну, где уже начинали праздновать, вбежали часовые. — Всё войско Севера надвигается! Услышав этот сигнал бедствия, командиры немедленно отдали уже известный приказ о спасении жизней. В мгновение ока лагерь превратился в хаос. Всё куда-то побежало и задвигалось в разных направлениях. Люди бросали еду, обозы, вещи, унося с собой лишь то, что на них было надето. Кто-то, пробегая, уронил ведро воды, но даже не обратил на это внимание, будучи захваченным паникой. У каждого в голове набатом било: «Спасай себя, не думай о других!» Несколько человек погибли в давке, один умудрился попасть под лошадь командира, и она раздробила ему грудную клетку. Несчастного бросили умирать в лагере, ведь времени тащить с собой беспомощных не было. — Направляйтесь в сторону границы! — скомандовал Марио, который сидел на коне, но никуда не двигался. Он, как главный в войске, обязан был проследить за всей обстановкой в лагере и уйти последним. Мимо него проехало несколько городских, затем табуном пронеслись люди из королевской армии и часть отряда Дениса. Самого принца среди них не было, что очень обеспокоило Фернандеса. Тогда он решил проехать вглубь лагеря. Там царило настоящее безумие. Несколько шатров было снесено конными и растоптано копытами их лошадей, всё, что уцелело, сдувало ветром. По земле были разбросаны карты, чьё-то обмундирование, меч и прочие вещи. Мимо пробежал Гончаренко, держа подмышкой самые важные бумаги, которые ни при каком условии не должны были достаться врагу. — Вы не видели наследного принца? — спросил у него Марио. Стратег махнул рукой куда-то наугад, в этот момент заметив, как очередной порыв ветра уносит листок с начерченной на нём позицией. Фернандес направился в указанное место и действительно нашёл того, кого искал. Денис старался изо всех сил вытащить из-под обоза какого-то солдата, у которого был рассечён правый висок. Наследный принц толкал тяжёлую телегу, заваленную различными сундуками и мешками, пока раненый издавал нечеловеческие вопли. — Оставьте его, — твёрдо произнёс Марио. — Он всё равно не сможет далеко уйти. Вы потеряете драгоценное время, принц! Денис смерил главнокомандующего озлобленным взглядом, а потом посмотрел на солдата. У того в глазах стояли слёзы и читалась мольба о спасении, он верил, что Черышев поможет ему, он не хотел умирать. Принц нервно сглотнул и снова принялся толкать телегу. Разумеется, он знал, что Марио говорил правильные вещи, они не могли позволить себе в такой ситуации цепляться за сохранение жизни каждого воина. Однако Денис хотел увериться в обратном. — Встаньте с того края, я возьмусь с этого, — Фернандес соскочил с коня, чтобы вместе с принцем начать толкать обоз. Вдвоём у них начало лучше получаться, однако, когда телега почти сдвинулась с места, близко послышался топот сотни, если не тысячи копыт, и громкие крики, с которыми идут в атаку. Сразу стало ясно, что войско Севера приближалось. И в тот же момент несколько стрел вонзились в землю у самых ног Дениса. Он отскочил в сторону и снова начал толкать телегу. Ещё несколько стрел со свистом пролетели по лагерю. Одна из них попала в шею раненого солдата под обозом. Издав последний крик, он вдруг широко распахнул глаза и начал беспорядочно хватать ртом воздух. — Уходим! — скомандовал Марио. Выбора больше не было. Они помчались вглубь леса, в сторону границы, как вдруг Денис резко притормозил коня. — Знамя! — крикнул он и повернул обратно. Знамя нельзя было оставлять врагу, это означало бы полное поражение армии Юга. Один из законов войны гласил, что знамя всегда должно быть при войске, поэтому знаменосцы своей жизнью оберегали священный тканевой прямоугольник с королевскими вензелями на ярком фоне. Однако сейчас, когда всеми овладела паника и смятение, никто не подумал про него. Как выяснилось, всё же не только Денис вспомнил о знамени. Первым к нему поехал Андрей, но, когда он вытащил знамя из земли, вражеская стрела попала ему в руку. Превозмогая боль, начальник дворцовой охраны стал взбираться на коня, пытаясь всеми силами удержать знамя. На счастье, в этот момент подъехал Денис и забрал его себе. — Вы сможете управлять лошадью? — спросил принц. Андрей кивнул, сжав зубы, и взялся за поводья. Погоня за войском шла до самой границы. В сторону армии Юга летели стрелы, однако в прямое нападение враг не переходил. Очевидно, его целью было согнать их на собственную территорию, а не разбить на голову. С неба стеной обрушился ливень, размывая дорогу и превращая её в ужасное месиво, в котором увязали лошади. Люди поскальзывались, пока бежали сломя голову, и никто не обращал внимание на тех, кто был под ногами. Их топтали, о них спотыкались, и многие солдаты погибли на полпути от спасительной границы. Как только войско вступило в первую деревню, находившуюся во владениях Южного королевства, преследование прекратилось. Добившись своей цели, враг остановился и повернул назад, к лесу, чтобы, видимо, устроить там себе новый лагерь. Следующие сутки подсчитывали убитых и раненых. Результаты оказались неутешительными: более сотни погибших членов королевской армии, которых нашли вражеские стрелы ещё в лесу, почти полтысячи крестьян также умерли при различных обстоятельствах или просто отстали от войска, ведь не все смогли найти силы на такой большой забег, кроме того, множество тяжело раненых остались в разрушенном лагере, а некоторые погибли там, подобно придавленному телегой солдату. Андрея, как мы уже знаем, ранило в руку, Артёму стрела пришлась в бок, но, к счастью, она прошла вскользь, оставив крестьянину довольно внушительные шансы на жизнь. Погиб Гончаренко, а до последнего пытавшийся спасти его Семак не успел забрать все карты и планы, больше половины оставив где-то в лесу. Также погибли командиры шестого, девятого и третьего отрядов. В ногу ранило Лёшу, и его тут же отнесли в какую-то избу, чтобы осмотреть рану и понять, каковы шансы короля Запада. Крестьяне, жившие в приграничной деревне, валом высыпали на улицы, стараясь узнать буквально из первых уст, что же такого произошло там, на фронте, раз войско в спешке отступило. На самом деле, никто не мог точно объяснить, почему не стали оказывать сопротивление, поскольку Марио просто приказал отступать, без каких-либо раздумий и планов на этот счёт. Скорее всего, Фернандес сохранил многим жизни, ведь если бы они приняли бой там, на поляне, то спасшихся оказалось бы гораздо меньше. — Многие из раненых не дотянут до утра, — произнёс Марио, обращаясь к Денису. Они сидели в избе деревенского старосты, куда также перенесли Лёшу, поскольку помещение оказалось гораздо просторнее. Черышев был бледнее снега зимой и нервно кусал губы. Он не мог ни на чём сосредоточиться, даже слова Марио до него доходили с трудом. В голове у слишком впечатлительного принца, не знавшего, что такое настоящая война, смешались все события последнего месяца. Одновременно перед глазами вставали картины первой битвы, когда какой-то умирающий солдат вцепился в ногу Дениса, думая, что тот сможет ему чем-то помочь. Гулом в голове отдавались стоны тех, кто никак не мог расстаться с жизнью. И тут уже вспоминалась казнь Яшки со своей шайкой, их крики, проклятия, обвинения, просьбы... Слова песни Кокорина, её мелодия резко всплыли в сознании. А потом немедленно всё это заслонило собой сегодняшнее отступление, когда приходилось бросать своих воинов на произвол судьбы, спасая свою жизнь. — Денис, вы слышали меня?! — где-то на периферии раздался голос Марио. Он увидел, как принц вдруг сжал руками виски и закричал страшным голосом, после чего потерял сознание. Он несколько раз приходил в себя, начинал что-то шептать, спрашивал о каких-то людях, имена которых никто не знал, а потом снова проваливался в небытие. Фернандес сидел рядом с ним всю ночь. Иногда в дом старосты врывались командиры или простые солдаты, докладывающие обстановку. Чаще всего они сообщали о чьей-нибудь смерти или просто интересовались, не вернулось ли сознание к принцу. Марио качал головой, закрывая дверь перед очередным вестником. Главнокомандующий метался между стонущим Лёшей, нога которого не переставала истекать кровью, и иногда вскакивающим Денисом, тут же начинающим нести совершенно бессвязные слова и просившим найти несуществующие в данной обстановке предметы. Казалось, конца этой муки не будет, обессиленный Фернандес не понимал, что ему делать и кого ещё позвать на помощь. В избе и так находились все, кто хоть немного понимал в лекарском деле. — У вас есть церковь? — Марио присел на скамью около стола, положив голову на руки, ибо нестерпимо хотелось спать. Слабый голос Лёши не дал ему погрузиться в сновидения. — Есть часовенка, — ответил ему старик, вновь перевязывающий рану. — Там есть священник или хотя бы дьякон? — Есть, конечно. Как же иначе? Да ты, милый, никак отходить собрался? — вдруг испуганно произнёс старик. — Ты это брось, не так-то всё у тебя плохо. Заживёт твоя нога, глазом моргнуть не успеешь. — Не заживёт, — сделав усилие, Лёша помотал головой. — Чувствую, что всё. — Сплюнь, куда ты собрался? Ты вот, кто? — Король. — Видишь. Короли умирают только от старости, а ты ещё молодой, нас всех переживёшь. — Какие у вас странные взгляды, — слабо улыбнулся Лёша и закрыл глаза. Старик приподнялся с места и, убедившись, что раненый ещё дышит, продолжил заниматься перевязкой. В этот момент дверь снова открылась, на пороге стоял Андрей с замотанной какими-то грязными тряпками рукой. Марио кивнул ему, спрашивая, что случилось. — Командир первого крестьянского отряда умер несколько минут назад, — доложил Лунёв, проходя в избу. Он сел за стол напротив главнокомандующего и зачем-то отодвинул свечу ближе к окну. — Несколько жителей, в чьих домах находились тяжело раненые, спросили у меня, когда мы начнём забирать их тела. Люди не собираются спать целую ночь с мёртвыми, правда, хоронить их здесь, они тоже вряд ли разрешат. — Давайте поговорим об этом утром, я сейчас не смогу принять ни одного важного решения, — прошептал Марио, прикрывая глаза. Андрей понимающе качнул головой, устремляя взор в окно, за которым виднелся тёмный ночной лес и светлеющая полоска неба над ним. Рассвет должен был наступить через три часа. Фернандесу удалось немного поспать, однако сны были какими-то тяжёлыми и сумбурными. Он то гнался за кем-то, потом убегал от кого-то, в конце концов, оказавшись около родного дворца в Приморском княжестве. Он стоял перед парадными воротами и задумчиво смотрел на небосклон, по которому медленно летела чайка. И вдруг чайка громко закричала человеческим голосом. Марио мгновенно проснулся, подскочив со скамьи. Это снова был Лёша, вокруг которого суетился старик. — Тише, милый, — уговаривал его лекарь, гладя по голове. — Главное ночь перетерпеть. Я тебе сейчас молитву почитаю. — Заупокойную? — Что ты! Такого нам не надо, — и старик достал из-за пазухи потрёпанное писание. Пока он тихо читал текст, Денис открыл глаза. Сознание, кажется, вернулось к принцу, бред отступил, но ему было ужасно жарко в помещении. — У вас есть вода? — хрипло спросил он, заставив Марио и Андрея вздрогнуть. Фернандес тут же вскочил со своего места и понёсся к кадке с водой, стоящей на улице. Буквально через минуту он уже протягивал Денису ковш. — Ваше Высочество, вам точно лучше? — поинтересовался Андрей, ибо никто больше не мог подобрать слов. Принц, ещё несколько минут назад лежавший на лавке и несущий всякую околесицу, сейчас встал и, чуть пошатываясь, направился в сторону двери. Марио хотел было пойти за ним или даже попытаться удержать от незапланированной прогулки, но Денис резко отстранил его рукой и обещал вскоре вернуться. Рассветные лучи окрасили тёмное, беззвёздное небо. Вдалеке петух надрывно крикнул дважды, а принц всё ещё не вернулся. Дольше ждать и без того измучившийся главнокомандующий не смог. Он пошёл искать принца по всей деревне. Зрелище ему предстало страшное: повсюду были раненые солдаты, они лежали прямо на земле перед чьими-то заборами, а к ним время от времени подходили женщины, подносившие в кувшинах воду. Все, кто был в сознании или имел незначительные повреждения, бесцельно шатались по улицам, не зная, к чему себя прислонить. Многие предпочитали ни с кем не разговаривать, чтобы не узнавать лишние подробности прошедшей ночи. Никто не хотел услышать о смерти своего товарища или земляка, который, может быть, за этот месяц стал гораздо ближе, чем за многие годы жизни в родной деревне. На глаза Марио попался Артём, сидевший на поленнице. Он прикладывал какую-то тряпку к боку, оцарапанному стрелой. Собственно, на царапину эта рана мало походила, да и не даёт царапина столько крови. — Доброе утро, — улыбнулся Дзюба, заметив издалека Фернандеса. — Как вы? — взволнованно спросил тот, стараясь лишний раз не смотреть на пропитывающуюся кровью тряпку. — Жить буду. Главное, не сильно напрягаться сейчас, а то весь вытеку. — Вам бы прилечь... — Да тут ни одного куска земли свободного не осталось. Всё в наших. — Артём, сколько можно чесать языком?! — крикнул возмущённо Кокорин, вернувшийся с ведром колодезной воды. — Зачем ты так сильно её жмёшь? — он тут же начал отбирать у Дзюбы тряпку, каким-то особенным образом складывая её. — Вот так держи, понял? На мгновение оставить нельзя! Поняв, что командир в надёжных руках, Марио пошёл дальше. Дениса он нашёл на самом краю деревни — тот сидел на ступенях деревянной часовни, про которую рассказывал старик в доме старосты. Фернандес молча присел рядом, устремляя взгляд в ту же сторону, что и принц. Отсюда открывался вид на всё поселение, и можно было рассмотреть буквально каждого, кто сейчас находился в нём. — Ваше Высочество, вы говорили, что скоро вернётесь. — Извините, я не могу там находиться, — Денис виновато посмотрел на Марио. — Я больше не вынесу этих криков, стонов, крови. Мне хватило. — Что думаете делать? — Я поеду домой. Я должен увидеть отца, Кристину, Игоря. Мне надо убедиться, что в столице всё спокойно. — Значит, вы не вернётесь, — в голосе Марио прозвучала тревога. — Скорее всего. Фернандес понимающе кивнул головой. Он прекрасно знал, что когда-нибудь такое случится, Денис был слишком впечатлительным, а вся эта война нанесла ему непоправимый вред, заставила его на несколько часов потерять рассудок. Принцу было опасно оставаться на линии фронта. Грань достигнута, и лучше не выходить за неё, чтобы не стало хуже. — Я обещал вам всегда быть рядом, — произнёс Денис. — В любой ситуации, что бы не произошло. Я... Не смогу сдержать слово, Марио. Простите меня. — Не стоит, принц. Я всё понимаю, я знаю, что для вас значит эта война. В конце концов, вы нисколько передо мной не обязаны. — Вы не спали из-за меня всю ночь, — он внимательно смотрел в лицо Марио, до невозможности уставшее и посеревшее. — Я не хотел отходить от вас ни на минуту, вдруг бы что-то случилось. Вы говорили какие-то странные вещи, просили позвать каких-то людей, про которых я ничего не слышал. Вы метались, начинали задыхаться... Я так испугался за вас, подумал, что вы никогда больше не вернётесь в сознание. Я был уверен, что вы сошли с ума. Это ужасно и страшно. Я не могу вспоминать обо всём, что увидел, без содрогания. Как же я рад, что сейчас вы в порядке. Денис подался вперёд, целуя Марио. Он был благодарен ему за заботу и винил себя за то, что вот так глупо лишился рассудка. Они вернулись в деревню спустя два часа. К этому времени, из домов крестьян стали выносить мёртвых. Их складывали прямо на землю, поскольку больше места не было. Людям, хотя они и противились, всё же пришлось провести с мёртвыми целую ночь, тем более некоторые умерли лишь под самое утро. — Эх, через весь лес его на своём горбу пёр, а он кони двинул! — в отчаянии произнёс Кокорин, когда из избы, около которой сидел на поленнице Артём, вынесли тело Панкрата. Одежда молодого банкира была насквозь пропитана кровью. В него попал не один десяток стрел, но Панкрат дотянул до деревни. Сказалась и забота Саши, которому хотелось сохранить жизнь неплохому человеку. Пожалуй, Кокорин был чуть ли не единственным, кто во время отступления умудрялся думать не только о себе. — А хороший он был, толковый, — грустно произнёс Артём, проводя ладонью по волосам. Панкрата уложили на землю, но Саше показалось, что тот не достоин лежать в пыли и грязи, оставшихся после вчерашнего дождя. Кокорин стал затаскивать банкира на копну сена, стоявшую под навесом. Его занятие привлекло внимание проходивших мимо принца и главнокомандующего. — Кто это? — спросил Денис, вглядываясь в лицо мёртвого. — Панкрат, Ваше Высочество. Сын городского банкира. Сердце Дениса пропустило удар. Он вспомнил этого человека, танцующим на балу в честь дня рождения королевы вместе с Кристиной. Именно он говорил о ней каждую минуту и писал письма чуть ли не каждый день, надеясь когда-нибудь их отправить. — Ваше Высочество, тут у него листок один из нагрудного кармана выпал, — несколько виновато сообщил Саша, протягивая принцу аккуратно сложенную бумагу с кровавыми разводами. — Я передам это его возлюбленной, — зачем-то сказал Денис, забирая письмо. — А вы в столицу, Ваше Высочество? — оживился Артём. — Надолго? — Навсегда, наверное. Дзюба и Кокорин аж рты от удивления раскрыли. Всё то время, пока принц был рядом с их войском, у них теплилась надежда, что неудачи временны, скоро придёт успех, они смогут одолеть короля Севера. Но теперь, когда Денис покидал армию навсегда, каждый осознал всю безнадёжность их положения. Последняя вера грозила вот-вот разрушиться вдребезги.***
В столице до сих пор не было ни грамма тревоги. Люди продолжали заниматься своими делами, даже не подозревая, что в их страну пришла настоящая беда — враг у самой границы, а войско отступило. Священники всё ещё спешили к заутрене, трубочисты рано утром ходили по мощёным улицам, торговцы открывали свои лавки. Город медленно просыпался и начинал свой типичный распорядок дня, существующий уже многие годы. Ночью Федя вдруг вскочил с кровати, почувствовав что-то неладное, а ещё в районе сердца больно кольнуло. Он зажёг свечу и направился в покои к Юрию Палычу. Монах также не спал, сидя перед открытой летописью и выводя чёрной краской на пожелтевших листах буквы. — Бог мой, умеешь же напугать, кухаркин сын! — летописец перекрестился, вздрогнув от неожиданного появления герцога. — Юрий Палыч, с Лёшей что-то случилось, — выпалил Федя. — С чего ты это взял? — Я почувствовал. Вот здесь, — он указал на сердце. Монах покачал головой. Признаться честно, его удивило это беспокойство со стороны Смолова. Юрий Палыч полагал, что герцога не интересует ничего, кроме собственной персоны, а их любовь с Лёшей, лишь развлечение. Втереться в доверие короля ничего не стоило, он слишком верил в людей. Однако тревога в голосе Феде и его увещевания насчёт сердца несколько пошатнули мнение летописца. Всю ночь Смолов не мог сомкнуть глаз, постоянно обращаясь к своим чувствам, которые так и кричали о какой-то беде, произошедшей с монархом Западного королевства. В голове герцога даже возникла безумная мысль сесть на коня и отправиться в лагерь войска, дабы успокоиться. Но эту мысль Федя отогнал, посчитав слишком глупой. В конце концов, он обещал Лёше вернуться в королевство и следить за здоровьем Юрия Палыча, а также ждать возвращения короля. И впервые в жизни Федя решил послушаться. После завтрака он рассказал обо всём Игорю, когда они сидели в дальнем зале дворца. Советник слушал с предельным вниманием, расположившись на одном из диванов. — Значит, у тебя тоже? — спросил Акинфеев по окончании рассказа. — В каком смысле тоже? — Просто я ещё со вчерашнего дня чувствовал какую-то странную тревогу. — За кого? За Лёшу? — Да, за какого Лёшу! — отмахнулся Игорь. — За Артёма. И он рассказал про всё, что было между ним и крестьянином, найдя вдруг в Феде достойного собеседника, который никому не выдаст этой тайны. Нельзя было ни в коем случае допустить, чтобы подобные разговоры дошли до Его Величества или до родителей Игоря, кои были как-никак самой именитой семьёй в Южном королевстве. Пока Акинфеев передавал свою историю, в зал вбежала Кристина. Видимо, случилось что-то ужасное, ведь фрейлина ещё никогда не выглядела такой напуганной и неопрятной. Несколько прядей волос выбились из причёски, подол пышного платья был испачкан в пыли так же, как и голубые туфли — самые любимые у девушки, которые ей подарил возлюбленный перед тем, как отправиться на войну. — Что-то случилось! — выкрикнула она, падая на диван рядом с Федей и Игорем. — Я чувствую, с Панкратом беда! — Кто такой Панкрат? — поинтересовался Смолов. И ему пришлось выслушать историю фрейлины, с коей, впрочем, он был частично знаком. — Замечательно, — произнёс в конце герцог. — Значит, мы все одновременно почувствовали, что с нашими любимыми случилось страшное. Наверное, ещё никогда прежде эти трое не были насколько солидарны друг с другом. В данный момент, они ощущали нечто такое, будто они стали родными, будто всегда их троих связывало что-то общее. Как выяснилось, это была разлука с теми, кто ушёл на войну, и беспокойство за них. — Что же там произошло? — спросил Игорь. — Нет! Я не хочу об этом думать! — воскликнула Кристина, закрывая лицо руками. — И, чёрт возьми, сделать ничего нельзя! — с досадой Федя ударил по подлокотнику дивана, вставая с него. — Ваше Благородие! — дверь в зал распахнулась, и какой-то слуга, задыхаясь, начал быстро говорить. — Наконец-то я вас нашёл. Там... пришли из деревни двое... С границы с Востоком... Беда! Игорь чуть ли не бегом пошёл вслед за слугой, который привёл его ко входу во дворец. Там стояли двое крестьян в каких-то лохмотьях, грязные и исхудавшие. Видимо, они шли несколько дней пешком, совершенно без еды. — Ваше Благородие, беда! Беда! Погибель! — увидев первого советника короля, они упали ему в ноги со слезами на глазах. — Что случилось? — Игорь старался придать своему голосу отстранённую интонацию, будто его совершенно ничего не беспокоило, однако голос предательски дрогнул, выдав всё волнение Акинфеева с головой. — Восток напал на наши границы и громит деревни! Нашу выжгли дотла! Советник так и замер на месте, будучи не в силах произнести ни одного слова. Война незаметно прокралась в их страну, сделав её своей очередной частью. Грань оказалась пройдена, и пути назад уже не было...