Семь грехов на пути героя

Эри не верила в происходящее. В последние несколько дней ее жизнь поменялась, да настолько круто, что девочка все еще не отошла от головокружительного поворота, считая заботу Шинджи-сана затянувшимся сном. Он, как и положено рядовому сну, начался с сумбурных, фантастических событий. Чудесное спасение от Него, конец кошмара и появление демона-сана, который пришел не потому, что она была плохой девочкой, а потому что В… Восстановитель плохо себя вел. Шинджи-сан почему-то скрывал свою принадлежность к óни*, но Эри стеснялась спросить, почему. А никем другим Шинджи-сан быть не мог. Девочка была свято уверена, что человек Его победить не может. Да и во всех сказках и страшилках, которыми с ней щедро делились няньки, óни были сильными, хитрыми и рогатыми. Как Шинджи-сан. Обдумывая по новому кругу не по-детски серьезные мысли, Эри рассеянно прикоснулась к своему рогу, но тут же отдернула руку. Шинджи-сан рассказал много странных вещей. Что она вовсе не проклята и не больна. Что рог — часть ее причуды, а она, в свою очередь, часть ее самой. Что Эри просто необходимо научиться ее контролировать, как она училась ходить или говорить. Еще демон-сан сказал, что они — дальние родственники и теперь, когда ее дедушка, который очень-очень сильно болел из-за… Восстановителя, отправился на небеса, он будет о ней заботиться. Для маленького ребенка, который не знал другой жизни, кроме круглосуточной боли и постоянном напоминании о своей «проклятой сути», наличие хоть какого-то родственника имело решающее значение. Эри, несмотря на беспросветное детство, оставалась наивным и доверчивым ребенком. Ей неоткуда было набраться нужного опыта. Неудивительно, что девочка намертво вцепилась в первого взрослого, который проявил о ней минимальную заботу и поманил за собой. Более того, который был похож на нее. Эри, с вбитыми Восстановителем покорностью и молчаливым поведением, даже и подумать не могла возразить своему спасителю. Она так боялась, что демон-сан разочаруется и вернется к своей потусторонней семье без нее, что была готова на все. Много учиться, контролировать причуду, быть якудза — что угодно, лишь бы Шинджи-сан ее не бросил. — Эри-сама, нам пора отправляться. Хотите попрощаться? Она сглотнула и несколько раз кивнула, сжав ладонь Шинджи-сана посильнее и не осмеливаясь спорить. Она очень смутно помнила пожилого, статного мужчину, который отдал ее Восстановителю. Но перечить демону-сану не хотела. Робко коснувшись угла каменной плиты, она быстро отвернулась, прижимаясь поближе к Шинджи-сану. Ей здесь не нравилось. Надгробия напоминали о подземельях, откуда не было выхода. Бездушные, серые, молчаливые. — Тогда идем. Шинджи-сан поднял ее на руки и понес восвояси. Эри, вцепившись в рубашку мужчины, провожала взглядом аккуратные ряды ровных надгробий, пока кладбище не скрылось из виду. *** Удзумэ забилась поглубже в кресло. Не то чтобы она хотела принимать приглашение от этого ублюдка, но так он был у нее на виду. Да и пребывать в напряжении несколько ночей подряд для нее физически было невозможно. Она попробовала, ей не понравилось. Все-За-Одного появился вновь в ее снах неделю назад. И с тех пор приходила каждую ночь, воссоздавая без ее согласия эту злополучную комнату с двумя креслами, столиком и камином. Больше у Удзумэ не получалось его выгнать, что бы она ни делала. Он уходил сам под утро. Жаловался на жизнь в Тартаре, рассуждал о падении общества героев, вспоминал «прекрасное» время без Всемогущего. Удзумэ никогда не отвечала. Ни на прямые вопросы, ни на провокации. Только смотрела с ненавистью и ждала Его ухода. А утром просыпалась с ужасной моральной усталостью. Из-за этого самоконтроль трещал по швам, и ей становилось труднее сдерживать желания осколков. Личность все еще была единой, но удручающе легко поддавалась минутным порывам той части, которая доминировала. Хитоши и Нейто тратили последние нервы, чтобы не допустить серьезных последствий. — Тринадцатая, я все еще не получил ответа, откуда ты знаешь про Один-За-Всех и моего брата. Мое терпение, даже если ты — моя дочь, не бесконечно. Удзумэ недобро смотрела на мужскую фигуру исподлобья. Она не расскажет то, что ему надо, даже если ее расплющит под давлением его ауры. Удзумэ никогда не даст ему то, что он хочет. Его присутствие до сих пор вызывало в ней непроизвольную дрожь, но переносить это было проще, когда девушка упорно напоминала себе, что после возвращения в реальность все будет в норме. — Молчишь? Не думаю, что тебе понравилась смерть от обморожения, пусть и фальшивая. Удзумэ зло и слегка безумно расхохоталась ему в лицо. Осознание, что он ничего больше ей не может сделать, пьянило. Он, самый страшный монстр из ее кошмаров, ее Создатель, сидел напротив нее и ничего не мог сделать, кроме пустых, фальшивых угроз. Пусть хоть растерзает ее здесь, во сне, но она будет молчать. Его тело гниет в Тартаре, он абсолютно бессилен в реальности. — Не боишься, Тринадцатая? Отчаянная девочка. Она снова надтреснуто улыбнулась. Удзумэ ничего не могла с собой поделать, пытаясь за молчанием и громким злым смехом скрыть животный страх. Он слегка притупился, стал почти привычным, но никуда не исчез. Пустил корни глубоко в душу. Ублюдок лениво повел носком начищенного до зеркального блеска ботинка и степенно положил сцепленные в замок руки на колено. Злополучная комната дрогнула и поплыла очертаниями. Удзумэ мгновенно вскочила на ноги. Такого еще не было. Все-За-Одного решил попробовать что-то новенькое? Она в очередной раз попробовала помешать вторженцу распоряжаться ее сном. Ее попытка закончилась сухим издевательским смешком со стороны злодея, который одним взмахом руки стер окружающее пространство. Несколько секунд вокруг клубился серый туман. Все-За-Одного безмолвствовал вопреки своей обычной говорливости. Удзумэ невольно попятилась. До этого ее он ни разу не демонстрировал негативных эмоций так однозначно. Насмехался, провоцировал, давил аурой, цеплял словами, но ни разу не нахмурился, не повысил голоса — это несоответствие вселяло страх на подсознательном уровне. Он медленно встал с кресла, которое рассыпалось пылью последним. Теперь, когда никаких псевдоматериальных предметов между ней и Создателем не осталось, сон как никогда стал напоминать кошмар. Удзумэ нервно сглотнула и отступила на несколько шагов, не спуская глаз с ублюдка и утопая по колено в клубящимся дыме. Он продолжал хранить молчание, когда из глубин тумана выступила худощавая юношеская фигура, отчаянно простирающая руки в их сторону. Удзумэ всего лишь на мгновение упустила из поля зрения Всех-за-Одного, отвлекаясь на еще одного чужака, но злодею хватило этого мига, чтобы измениться. За доли секунды он помолодел, кажется, даже стал ниже ростом. Откуда-то подул холодный ветер, унося с собой туман и серый пепел, обнажая землю, испещрённую трещинами. Удзумэ, стараясь одновременно смотреть на обе фигуры, сдвинулась поближе. На замораживающую тело и мысли бурю она больше не обращала внимания. Привыкла. Когда Все-За-Одного сделал шаг к болезненного вида фигурке, упавшей на колени, она прикипела взглядом к разворачивающейся сцене. Раньше такого не происходило. Ублюдок всегда приходил и уходил совершенно один. Кто этот второй парень? Как сюда попал? Как-то связан с Все-За-Одного? Или… с ней? — Мир погряз в хаосе, а в твоих мыслях нет ничего, кроме собственной жадности, брат! Суперспособности… не должны использоваться ради осуществления своих эгоистичных желаний! Удзумэ хорошо, даже слишком хорошо слышала упрек и отчаяние в голосе младшего брата Все-За-Одного сквозь завывания ветра. Сложить полную картину не составило труда. Ублюдок зачем-то решил показать ей свое прошлое. Осталось понять — простые картинки или каким-то образом призванная из небытия душа? Учитывая факт существования Ному, последнее из разряда мистики и суеверий переходило в разряд немыслимого, но возможного. Словно отвечая на ее мысли, молодой Все-За-Одного указал холенной ладонью в сторону замершей фигурки: — Это проекция. Воспоминания. Пока что я не знаю, откуда тебе известно о моем жалком братце, но я покажу тебе правду, Удзумэ. Она отшатнулась. Ублюдок назвал ее по имени. Черт возьми, по имени. Не Тринадцатая, не наивная девчонка, не дочь. В его холодном, насмешливом голосе проскользнули почти отеческие нотки. Удзумэ буквально затрясло от неконтролируемой злости. При всем ее самоконтроле и, вроде как, стабилизировавшихся Семи Грехах, она не могла удержать себя-Гнев от животного рыка. Это чудовище, неспособное на человеческие эмоции, не имело права. Просто не имело права так ее называть. — Хм-м? Я тебя неправильно понял, Удзумэ? Тебе же не нравится твой порядковый номер? Я учел твои пожелания. А теперь будь хорошей девочкой и посмотри, что тебе хочет показать твой отец. Перед глазами все расплывалось. Попытка растерзать голыми руками фигуру ненавистного ублюдка, как в прошлый раз, провалилась. Злодей, чье лицо до сих пор было скрыто зыбкой полутенью, ухмыльнулся и развеялся черным туманом. Но сон не закончился, как случалось до этого. Все-За-Одного пропал из ее поля зрения. А его младший брат, заламывающий руки и продолжающий выкрикивать обвинения, остался. Удзумэ с трудом загнала слепую ненависть обратно под замок. Она уже неоднократно проходила сквозь этот урок: безрассудная ярость сгубит и ее, и ее союзников в один прекрасный день, если она продолжит. Сейчас было необходимо набраться терпения. Раз ублюдок так жаждал поделиться с ней подробностями своего прошлого, что же — она посмотрит. — Пользоваться слабостями людей и играть на их страхах — так, по-твоему, можно навести порядок?! Все они — всего лишь игрушки в твоих руках! Сколько ты уже использовал и выкинул, а?! Удзумэ, несмотря на знание, что болезненный юноша — иллюзия, воспоминание, почувствовала себя неуютно под испытующим прямым взглядом, полным злого укора. Оставшись в одиночестве в этом странном пространстве, Удзумэ не могла ни сбежать, ни укрыться от глаз, в которых плескалась незамутненная ничем посторонним жажда справедливости. Первый владелец Одного-За-Всех обвинял старшего брата в эгоизме, в манипулировании толпами людей, в создании целого культа своей личности. В убийствах. В уничтожении сотен судеб. В разрушении общества. Но Удзумэ, истощенной после столь яркой вспышки эмоций и подавленной продолжением сна после исчезновения вторженца, казалось, что парень обвиняет во всех смертных грехах ее. Прямое биологическое продолжение Все-За-Одного. Даже заткнув уши, она слышала высокий, надрывающийся голос. Закрыв глаза, видела упавшую на колени от физической слабости фигуру. — Мой собственный брат ненавидел меня и обвинял, но я не совершал всех этих ужасных вещей. Когда я родился, царил хаос. С моей силой я смог подчинить его себе и предотвратить разрушение общества Японии до основания. Я не просил о поклонении, мои друзья решили так поступить сами. Но мой жалкий братец, моя единственная семья, не захотел меня знать. Туман взметнулся выше, закрывая Удзумэ обзор на воспоминание Все-За-Одного, земля ушла из-под ног, а ветер перекрыл все остальные звуки. Перед тем, как проснуться с гулко колотящимся сердцем и активированным Гневом, она краем глаза успела заметить вдалеке еще одну фигуру, которой раньше там точно не было. Силуэт был полностью окутан плотным серым туманом, снаружи торчали лишь растрепанные зеленые волосы и один глаз, распахнувшийся в неверии. В следующий миг Удзумэ высоко подскочила на кровати, едва не впечатавшись в потолок. Тело среагировало раньше, чем непроснувшийся разум. Она извернулась и в два прыжка оттолкнулась сначала от потолка, потом от тумбочки. Приземлилась перекатом, ударившись об шкаф, стоящий напротив кровати. Тот опасно пошатнулся, открылся, и на все еще плохо соображающую Удзумэ посыпались вещи с верхних полок. Несколько кожаных узких кейсов, стеклянные коробки, ржавый кривой кинжал… Кинжал?! Удзумэ активировала Гордыню раньше, чем осознала это. Нулификация боли успела стать условным рефлексом. Если получение урона было неизбежно, то из Семи Грехов подходили Блуд и Гордыня. Кинжал вонзился в предплечье, не достав до кости. Удзумэ раздраженно шикнула. Она выставила руки в защитном жесте, чтобы подарки родителей не стукнули по голове, и не успела увернуться от кинжала. Реакция после сна была отвратительной. Зато, возясь с раной и прибираясь в комнате (на потолке остались отпечатки ног и левой руки, а тумбочка приказала долго жить), Удзумэ на время отвлеклась от тревожных мыслей. За окном брезжил рассвет. Сегодняшний сон не давал ей покоя. Это… нехорошо. Все-За-Одного изменил свою тактику. Получил больше власти над ее снами? Ее защита дрогнула? Или изначально скрывал часть возможностей? Удзумэ скривилась, отменив Гордыню. Предплечье, скрытое под слоем бинтов, прострелило запоздалой болью. Применять Блуд она не хотела, было жалко тратить энергию на маленькую царапину. Но кое-что беспокоило девушку даже больше ублюдка, замутившего какую-то новую игру с ее сознанием. Мидория. Мидория Изуку, текущий владелец Одного-За-Всех. Черт. Тот силуэт, который Удзумэ видела перед пробуждением, определенно принадлежал Мидории. Таких пушистых зеленых волос и наивных круглых глаз больше ни у кого нет. Это плохо. Очень-очень плохо. Видел ли он ее? Как туда попал? Что спровоцировало его появление? Понаблюдать за Мидорией не получится, сегодня был день Культурного фестиваля. Как же невовремя. Ладно. Оставалось надеяться, что Мидория ничего не помнит. Для него все это должно остаться дурным сном. Иначе… будут проблемы. Раздался тихий стук. Она перевела невидящий взгляд на дверь. — Удзумэ, ты проснулась? Пора собираться, нам многое надо подготовить до начала фестиваля. А… Точно. Вчера же договорились встать пораньше, чтобы успеть закончить приготовления. Удзумэ была слишком вымотана визитами Всех-За-Одного, уроками, Культурным фестивалем и тренировками, которые нельзя было прерывать, чтобы думать еще и о 1-А классе. Удзумэ с трудом поднялась на ноги. Чувствовала себя отвратительно. Сдержать собственные злость и ненависть, не дать им прорваться из сна в реальность оказалось куда сложнее, чем управлять Гневом. Гнев был частью ее личности, как ни крути, а вот такие сильные отрицательные эмоции выбивали из колеи. Не то, чтобы они подрывали ее самоконтроль, опыт у нее большой, но опускали настроение ниже плинтуса. Еще и их источник оказался в непосредственной близости. Она скривилась и побрела к двери. Ну да, в ее собственном сознании. Куда уж ближе? И невозможность немедленно расправиться с этой проблемой действовала на нервы, как ничто другое. — Нейто… Я уже проснулась. Скоро буду. Из-за двери спустя короткий миг молчания раздалось недовольное ворчание. Пожалуй, Монома успел изучить ее слишком хорошо. — Ладно, я подожду здесь. Но ты звучишь устало. Снова не выспалась? Что-то случилось? Удзумэ несколько раз глубоко вдохнула, чтобы более-менее прийти в себя. Заставлять его волноваться еще больше она не собиралась. — Да, немного. Потом расскажу. — Что-то мне подсказывает, что «немного» — не совсем подходящее слово… Шинсо это не понравится. Удзумэ хмыкнула. Скрывать от друзей произошедшее нет смысла, все равно по ее поведению все поймут. А так могут помочь. Хотя бы со слежкой за Мидорией или, если все выйдет из-под контроля, они, по крайней мере, остановят ее. Через десять минут она была готова. Нейто кинул на нее испытующий взгляд, заметил бинты и все то время, пока ждали класс и ребят из 1-K в гостиной, ворчал насчет небрежного отношения к своему телу. А когда Удзумэ хотела отлучиться на кухню, чтобы сделать легких закусок, никуда ее не пустил. Подошедший и посвященный в дело Хитоши одним взглядом пообещал подруге серьезный разговор и, если понадобится, насильственный отдых после окончания фестиваля. Принудительный был вчера, а с таким мрачным лицом только насильственный. Удзумэ фыркнула и вернула Хитоши многообещающий взгляд. На душе стало немного легче. Все же в каком-то смысле она привыкла к давлению и ауре Все-За-Одного. Пусть не сразу, но Удзумэ сможет сопротивляться. Правда, если ублюдок продолжит исчезать и оставлять ее наедине со своими воспоминаниями, то ей придется туго. Может, попросить Нейто или Хитоши будить ее в определенное время?.. — Удзумэ?.. — Нейто звучал обеспокоенно, а Хитоши не менее красноречиво молчал. — Да-да, я в порядке. Давайте сосредоточимся сейчас на Культурном фестивале. Окончание фразы потонуло в приближающемся гуле голосов. Факультет управления прибыл и принес с собой шум и праздничную неразбериху. Класс 1-К притащил аккуратно упакованные костюмы, кучу бумаг, коробок и аксессуаров. Все шуршало, блестело, разлеталось по всей гостиной. Толпа, не теряя времени, разбилась на маленькие группки и, похватав вещи, набросилась на выступающих. Ребята управления точно знали, что делать, и не теряли ни секунды. На Удзумэ немедленно обрушились сразу три девушки и, щебеча о какой-то ерунде, уволокли за ширму. Откуда только она взялась?.. Моргнуть не успели, как 1-К буквально захватил их общежитие. Через полчаса гостиная превратилась в какой-то бедлам. Удзумэ аж почувствовала ностальгию. «Любители из штаба» Мируко точно так же бегали туда-сюда, создавая неразбериху. И вроде бы заранее все распланировали, почасово расписали, за несколько дней перепроверили, а участники все равно нервничали, торопились и путались друг у друга под ногами. Спустя час этот оживший хаос частично переместился на улицу, размещать недостающие декорации в возведенном Цементосом-сэнсэем замке. Им еще нужно было успеть до открытия фестиваля хотя бы раз прогнать сценарии внутри. Финальная репетиция. Главных аниматоров все еще не выпустил из своих цепких рук факультет управления. В какой-то момент Удзумэ стало все равно, и она полностью расслабилась, перестав обращать внимание на окружающих. Ее переодевали, гримировали, укладывали волосы, поправляли складки на платье… Снова и снова. Она абсолютно не видела смысла в повторении этого цикла в сотый раз, но не возражала, мало что понимая в моде и косметике. Когда ее перестали, наконец, теребить туда-сюда, как куклу, у Удзумэ затекло все тело от неподвижных поз. В длинном платье и корсете было непривычно двигаться, несмотря на почти месячные тренировки. Ни наклониться нормально, ни присесть. — Смотрится неплохо, Удзумэ, — позади раздался спокойный, слегка усталый голос. В зеркале отобразилась Янаги, спустившаяся со стороны женских спален. Удзумэ кивнула, с ноткой возмущения разглядывая одноклассницу. Почему… Почему ей досталось длиннющее, неудобное платье в пол, а Янаги — всего лишь по колено? Но, надо признать, ей шло. Теперь девушка походила не на призрака, а на настоящего вампира. Впрочем, они обе. Девочки с факультета управления подчеркнули их бледность, нацепили средневековые темные платья и извели на волосы не один флакон лака. Искусственные клыки, корсеты и веера, крепившиеся на поясах, довершали образ «мрачных красавиц». Удзумэ фыркнула от таких мысленных сравнений и повернулась к однокласснице. — Спасибо, но на тебе платье сидит намного естественнее, чем на мне, Рейко. Удзумэ ещё раз покосилась на свой костюм и вздохнула. Хотя по сюжету квеста ей и не понадобится бегать или прыгать, стесненность в движениях нервировала. Янаги, не меняя выражения лица, кивнула и ответила в тон ее мыслям: — Это всего лишь на один день. И сценарные костюмы почти всегда неудобны. Не предназначены для повседневного ношения. — Ладно-ладно, я поняла. Идём на улицу, а то нас потеряют.