Семь грехов на пути героя

Тринадцатая с секунду смотрела на него удивленными глазами, потом запрокинула голову и припадочно рассмеялась ему в лицо. Что ж, это было последним предупреждением. — Глупо с твоей стороны. Все-За-Одного медленно поднялся с кресла, которое мгновенно рассыпалось пылью, и сделал один шаг, покрыв сразу все расстояние между ним и Тринадцатой. Девочка не успела среагировать, когда он схватил ее за глотку. Один миг. Два. Три. Ничего не произошло. Он не мог покинуть это место. Мужчина нахмурился уже по-настоящему и усилил хватку, форсируя связь между ним и Тринадцатой, по которой он обычно и приходил в ее сны. Он заглянул дальше. И еще дальше. И еще, пока не уперся в стену. Или, точнее сказать, не остановился у обрыва. Пути дальше не было, хотя это было практически невозможно. Связь с Тринадцатой не была повреждена, но ее сознание было изолировано от тела. Что означало, что он не сможет получить к нему доступ тоже. Это было невозможно, только если… Мужчина сузил глаза в приступе холодной ярости. Тринадцатая действительно имела повод для черной радости. Она оказалась достаточно хладнокровной и безрассудной, чтобы довести свое физическое тело почти до гибели, рассчитать время его «визита» и оборвать связь сознания с телом. Маленькая идиотка. Она не могла не знать, что это смертельно для нее. Даже для наивного героя, на коего она пыталась претендовать, это было контрпродуктивно. Тринадцатая начала задыхаться в его хватке. Мужчина смотрел на ее потуги освободиться с пугающим равнодушием. Он легко мог убить ее за секунды, банально задавить своей волей или свести с ума одним движением пальца. В конце концов, это все еще было его полем игры. Тринадцатой удалось случайно провернуть какой-то трюк единожды, но у нее не было равным счетом никакого опыта в ментальных битвах. Более того, ее психическая нестабильность и эмоциональная уязвимость делала ее легкой мишенью. Решено. Пока он не станет принимать поспешных решений. Времени достаточно, Доктор еще не приступил к модификации тела Томуры. Мужчина отпустил руку и сделал шаг назад. Тринадцатая рухнула ему под ноги, не удержав равновесие, и попыталась отползти назад, давясь судорожным кашлем. — Глупо с твоей стороны, — холодно повторил он еще раз, привлекая внимание Тринадцатой к следующим словам, — Твоя смерть не была в моих планах. Слишком расточительно и неэффективно. Неужели импульсивное, обреченное на провал нападение на превосходящего во всех аспектах противника стоило того? Все-За-Одного цокнул языком. Во взгляде Тринадцатой не было ничего, кроме решительности и ненависти. Ну что за неразумная девчонка. — Ты и вправду унаследовала мой потенциал, но юность и свойственная героям узколобость мешают тебе полностью раскрыть его. Полагаю, мой долг, как твоего отца, — Тринадцатая открыла рот, чтобы прервать его каким-нибудь вульгарным образом, но застыла под его препарирующим взглядом, — устранить вопиющие пробелы в твоем воспитании. От него в направлении Тринадцатой заструились ленты воспоминаний, повинуясь его воле. Девочке будет полезно посмотреть на практике, к чему приводит неповиновение старшим… Тринадцатая несколько раз дико дернулась в безуспешной попытке освободиться, но, как он и думал, она ослабла и не восстановилась после перехода на новый ментальный план. Бессмысленные потуги. — А теперь, девоч… Все-За-Одного замолк на полуслове, уловив какое-то движение на краю периферии. Поворот головы для лучшего обзора, вспышка голубого и резкая боль в области лица. — Ширакумо! *** — Ширакумо! Удзумэ все еще корёжило от ощущения стальной хватки на шее и воплощения ее худших кошмаров в существе с ледяным взглядом напротив. Так что единственным, что она смогла выдать, был наполовину-отчаянный, наполовину-истерический выкрик. Но никто не мог винить ее за такую реакцию. Кто вообще мог подумать, что тот самоубийственный рывок сработает настолько хорошо?! И Ширакумо пришел. Ширакумо пришел на ее зов. На звук своего имени, как она и надеялась. Появился буквально из ниоткуда и всадил кулак величайшему злодею Японии в лицо. Так, что тот не удержался на ногах и бухнулся на пятую точку. …Если Удзумэ умрет сегодня, то, по крайней мере, она умрет счастливой и отомщенной. Кое-как поднявшись на ноги (она была очень удивлена наличию ног и вообще четких очертаний тела. Как правило, в Чистилище она была каким-то неопределенным сгустком света, ограниченным человеческим силуэтом), девушка криво улыбнулась неожиданному спасителю. Если бы не Ширакумо, то она бы… Ну, ничего хорошего не случилось бы точно. Парень ее попытки поблагодарить не оценил, и, молнией метнувшись к ней, вцепился в ее плечи. — Идиотка! Придурочная! Бестолочь! Как ты здесь оказалась?! Я же предупреждал! — после того, как ее перестали остервенело трясти, как куклу, последовало короткое объятие и шокированное: — Подожди-ка. Я могу тебя трогать?! Я могу тебя трогать?! Но это… это… Удзумэ могла только отрывисто кивнуть и бросить на обескураженного Ширакумо горький взгляд. — Было невозможно, — закончила она за парня. Ширакумо открыл рот, но не нашел подходящих ситуации слов, тряхнул головой и закрыл. Все-За-Одного не дал им больше времени на объяснения, уже поднимаясь на ноги. Удзумэ гулко сглотнула внезапную сухость во рту. Верхняя часть лица у мужчины исчезла, заменившись клубящимся серым туманом. В точности там, куда пришелся удар Ширакумо. Он сощурил глаза и сделал шаг вперед, загораживая напрягшуюся Удзумэ от Все-За-Одного. Подонок сжал губы в тонкую линию, явно недовольный ситуацией, и спустя секунды давящей камнем тишины смог вернуть себе прежний облик. Ширакумо смог в прямом смысле стереть ублюдку пол-лица. Удзумэ глубоко вздохнула, беря свое сознание под контроль, и почти успокоилась. Паническая атака после странного смешения всех Семи Грехов и Игры сошла на нет, Ширакумо был здесь, стоял плечом к плечу, и она наконец-то смогла снова мыслить здраво. Ширакумо как-то повредил… ментальное тело? Душу? Сознание (она не была до конца уверена, чем они перенеслись в Чистилище. С Чистилищем ни в чем нельзя быть уверенным) ублюдка? Он быстро восстановил лицо до прежнего состояния, но это уже было не так важно. Важной была сама возможность. Возможность ранить ублюдка. Больше он не был бессмертным или недосягаемым. В Чистилище все, пришедшие из мира живых, были равны. Все-За-Одного впился ледяным взглядом в фигуру Ширакумо. Удзумэ впервые за все время видела столько проявлений эмоций у ублюдка за раз: искра злости в глазах, глубокая складка между бровями, дрогнувшие пальцы, готовые сжаться либо в кулак, либо на глотке наглеца. Ширакумо сощурил глаза, выпрямился, почти не уступая теперь ростом ублюдку, и бесцеремонно мотнул головой в его сторону, обращаясь к Удзумэ: — А это кто, девочка-картинка? Твой знакомый? Или… новый монстр? Все-За-Одного на миг застыл, скрывая эмоции, потом растянул губы в фальшиво-вежливой улыбке и почти приветливо протянул: — О, юный Ширакумо меня не помнит. Какая жалость. А ведь я спас тебя от смерти в свое время. У Удзумэ перехватило дыхание от его наглости. Как и всегда, ублюдок говорил правду. Но подонок знал, что она может определять это, так что он никогда не врал напрямую. Лишь жонглировал словами и фактами так, чтобы они всегда звучали в его пользу. Глаза Ширакумо почти комично округлились. Он явно не ожидал дружеской беседы вместо новой атаки. Удзумэ же, уже достаточно хорошо изучив методы ублюдка на себе, за километр почуяла очередной мерзопакостный план и схватила Ширакумо за руку в предупреждении. — Не ведись на его фальшивую невинность, Ширакумо. Он просто пытается вытащить из тебя побольше информации. Этот ублюдок — Все-За-Одного, он стоит за всеми Ному. Ширакумо гневно вдохнул и перевел на мужчину потяжелевший взгляд. — Вот как. И что этот… человек здесь делает? Все-За-Одного поморщился, будто ему под нос сунули протухшую рыбу, и вернулся к жуткому угрожающе-равнодушному тону: — Мне тоже хотелось бы это узнать у моей дорогой дочери. Это все очень любопытно, но я разделяю тревогу, — уголок рта дернулся в намеке на издевательскую ухмылку, — юного Ширакумо. Ширакумо сделал крошечный шаг назад после звука своего полузабытого имени из уст ублюдка и неверующе полуобернулся к Удзумэ: — Дочери?! Удзумэ подавила злой рык. Ублюдок несколькими фразами сбил Ширакумо с толку и ввел его в заблуждение. Парень успел позабыть свою настороженность буквально за секунды и полностью переключил внимание на нее. Ей придется ответить, чтобы ублюдок не смог использовать недосказанность на свою пользу и вбить клин между ней и Ширакумо. В том, что он может мгновенно запудрить мозги кому угодно и где угодно, она не сомневалась ни капли. Так что девушка вернула Ширакумо уверенный и открытый взгляд и проговорила, чеканя каждое слово: — Да, этот ублюдок — мой биологический отец. Но он является им только потому, что решил, что интересно будет посмотреть, что случится, если смешать его гены и гены моей биологической матери, а после ее самоубийства забрать нерожденного ребенка и провести над ним опыты. Для создания идеального Ному. Он зовет меня Тринадцатой. По порядковому номеру. Понимаешь, что это означает? Удзумэ снова вышла из себя, не в силах больше держать испепеляющую ненависть внутри. Ширакумо сжал руки в кулаки, заражаясь ее беспорядочной злостью. Конечно, он понимал, как никто другой. Что как минимум двенадцать человек перед Удзумэ пали жертвами Все-За-Одного. Ублюдок не удосужился и шелохнуться на ее крики. Только наградил ее скучающим взглядом. — Да-да, молодец, Тринадцатая, что просветила наивного юного героя о наших с Доктором неудавшихся экспериментах. Ох, прошу прощения, бывшего героя. А теперь, если не возражаете перейдем к делу. Удзумэ и Ширакумо переглянулись и, не сговариваясь, приготовились к атаке. Парень поднял кулаки и встал в боевую стойку, а Удзумэ пригнулась ближе к… условному полу и сделала шаг в сторону, уходя с линии атаки Ширакумо. — Мы должны одолеть его здесь и сейчас. Ширакумо издал короткий, лишенный веселья смешок. — Шутишь? Это мой долг, как героя! Пусть я не имею ни малейшего понятия как, но я не позволю ему вернуться обратно. Все-За-Одного раздраженно цокнул языком и снисходительно покачал головой, будто собирался отчитать неразумных детишек. — Полагаю, адекватных объяснений от дочери и юного Ширакумо я не дождусь, — пожаловался ублюдок куда-то в пространство над их головами, — тогда продолжим то, на чем нас так грубо прервали, Тринадцатая, — взгляд вонзился в Удзумэ, — Твоим воспитанием. Удзумэ ощутила, как по спине от прямолинейной угрозы, более не прикрытой кружевами вежливости, побежали мурашки. Все-За-Одного властно поднял руки, туманные ленты взметнулись следом, Ширакумо судорожно вздохнул, и ад разверзся под ними. Мир пошел кувырком, верх и низ поменялись местами, Удзумэ оглохла и ослепла, беспорядочно метаясь по сторонам. Пространство вокруг затрещало, затряслось, пошло волнами, и Удзумэ задрожала вместе с ним. Животный страх захлестнул с головой, когда темный хлыст едва-едва разминулся с ней, чуть не раскроив на две части. Удзумэ на ощупь пыталась убраться как можно дальше от этого пугающего чувства, что ее душу вот-вот порежут на ленточки. Она не знала, что происходит, где Ширакумо, а где Все-За-Одного. Нападение и защита, битва и уклонение смешались для нее в единое агрессивное пятно. Удзумэ лихорадочно бросала все, что имела, на банальное выживание. Голубые вспышки, бесчисленные щупальца из жадной до жизни внутри нее мглы, грохочущий хаос вокруг. И Удзумэ, зажатая между ними в тщетной попытке бегства. В какой-то момент она не была достаточно быстрой, и лента задела ее по касательной, вырвав из нее болезненный вскрик. Плечо, куда пришлась атака, нещадно зажгло темным пламенем. Удзумэ рванула в сторону, зажимая место пореза рукой в бесполезной попытке стряхнуть странный огонь. Паника и безнадежно утраченный контроль над сознанием не позволяли сориентироваться ни во времени, ни в пространстве. Все взращенные за долгие годы инстинкты не просто кричали, — визжали в один голос о том, что останавливаться нельзя ни на секунду, иначе ее перемелет в фарш. Разорвет на кусочки. Сотрет в труху, окончательно и бесповоротно. Плечо ныло все сильнее и, кажется, онемело. — Они идут! Чистилище прорезал отчаянный крик Ширакумо, иглой вонзаясь в истощенный разум. Удзумэ развернулась и слепо потянулась к его голосу, — единственной подсказке к надежде среди агонизирующего мира. Она из последних сил летела-бежала-катилась в его сторону не то секунду, не то вечность, утратив последние крохи осмысленности. В конце, когда ее подрагивающий силуэт, больше не способный держать статичный внешний облик, свалился на руки не менее потрепанного призрака-Ширакумо, в всем ее естестве осталась лишь одна осознанная мысль. Она выжила.