Семь грехов на пути героя

Оборо подхватил девочку на руки и рывком переместился настолько далеко, насколько был способен за раз. От судьбы быть схваченными странными серыми лентами спасли только его бесчисленная практика бегства от местных монстров и незнакомое для врага поле битвы. Если бы у него было сердце, то оно уже остановилось бы добрую дюжину раз. Мужик, которого за собой притащила девочка-картинка, был пугающим. Не как монстры, сшитые из душ. Он был еще страшнее, потому что был человеком. Разумным человеком, который пытался хладнокровно его убить после первой же встречи, как только понял, что он на стороне девочки-картинки. И Оборо очень быстро убедился, что драться с ним бессмысленно. До появления этого мужика он вообще считал, что сражаться в Чистилище невозможно. И если в первые секунды боя Оборо еще тешил себя надеждой, что он может победить или хотя бы ошеломить противника на достаточно долгий срок, чтобы разобраться в происходящем, то уже через несколько обменов ударами Оборо выбросил эту надежду в мусорку. Единственное чистое попадание в пользу Оборо оставалось тем самым первым удачным ударом в челюсть. Потом, когда мужик призвал криповые щупальца-хлысты, Оборо попытался уничтожить их, но на месте разрушенной тут же появлялись две новых, если не больше. Очень быстро у него не осталось времени на контратаку — он полностью сосредоточился на уклонении. Когда на горизонте замаячили сразу несколько новых Ному, Оборо одновременно ощутил громадное облегчение и противный липкий страх, преследующий его каждый раз, когда в окрестностях появлялся хотя бы один из этих монстров. Он не знал точно, что они делают с душами, но их постепенно убывающее количество говорило само за себя. Такое «светопреставление», которое устроил злодей, не могло пройти незамеченным, как и прибытие двух «живых» душ в Чистилище. Оборо никогда бы не подумал, что будет надеяться на встречу с этими чудовищами-Ному. Однако… Их вмешательство было единственным шансом на побег. Все-За-Одного был не меньшим чудовищем, судя по короткому объяснению девочки-картинки и ее сильной реакции на него. Но он был еще и чертовым гением, который на голову превосходил Оборо в… ментальных манипуляциях. Ширакумо не был уверен, как описать их бой в Чистилище, но мужик с порога смог создать себе оружие и овладевал им пугающе быстро, хотя ни он сам, ни тем более девочка-картинка ничего такого не умели. Так что единственным шансом на спасение были чудовища-Ному, сбежавшиеся на запах чужаков. В чем Оборо был уверен, так это в своей способности спрятаться и спрятать девочку-картинку на время, достаточное для передышки. Все-За-Одного, конечно, мог попытаться их преследовать, но для этого ему понадобится выяснить, как передвигаться в этом мире. А чтобы это сделать, придется прервать бой хотя бы на миг. Этого мига он и ждал, чтобы схватить девочку-картинку и сбежать как можно дальше. Но хлысты атаковали со всех сторон и с каждым разом все быстрее и быстрее. Под конец Ширакумо начал упускать девочку-картинку из виду, не способный более думать ни о чем другом, кроме собственного выживания. Девочка-картинка справлялась отлично. Она резкими рывками изгибалась между многочисленными щупальцами, едва-едва избегая соприкосновений с ними. Одно, два, пять, десять удачных уклонений. На одиннадцатый раз удача иссякла. Полностью уклониться у нее не получилось. Оборо резко сперло дыхание. Он яростно втянул воздух сквозь зубы, сбиваясь с темпа, что немедленно ему аукнулось. Потеря концентрации, даже на один короткий вдох, в битве едва не стоила пропущенного удара и ему. Но этот мудак едва не убил собственную дочь. Девочка-картинка чудом вывернулась из смертельной петли в последний момент, отделавшись длинным порезом на плече. В этот же миг Оборо увидел на горизонте несколько черных провалов. Или сейчас, или никогда. — Они идут! Максимально быстрый рывок к девочке-картинке, заставивший его душу трещать по швам, и стремительное бегство в противоположную сторону на всех парах без оглядки назад. Позади осталась пугающая в своей постоянности тишина, столь привычная для Чистилища, и несколько монстров. Один из которых имел человеческий облик и чуть не убил их обоих, а другие вообще не имели устойчивого облика, но, по крайней мере, пока что не пытались съесть душу девочки-картинки или его собственную. Но, вероятно, по одной простой причине: Оборо избегал с ними встречи всеми силами. Было стойкое предчувствие, что первого же «свидания» лицом-к-лицу он не переживет. Поэтому сейчас Оборо занимался вполне привычным делом: затолкав поглубже колотящийся в ушах страх и подступающую к горлу тошноту, он отступал. С каждым рывком они перемещались все дальше и дальше, но девочка-картинка чувствовала себя хуже и хуже с каждым прыжком. Ее огонь дрожал и шипел, грозясь угаснуть в любую секунду. Ширакумо крепко подозревал, что свет в Чистилище символизирует душу… или жизнь, что было одинаково плохо для девочки-картинки. Оборо сжал челюсти, но не останавливался. Не мог себе позволить такую роскошь. Если уйти недостаточно далеко, то за ними отправится погоня. Новые Ному, Все-За-Одного — конец один. Окончательная, бесповоротная смерть. Он бежал, бежал и бежал, пока девочка-картинка не стала таять прямо у него на руках. Только тогда он посмел остановиться и бегло осмотреть свою ношу. Девочка-картинка не подавала признаков жизни. Ее силуэт поблек, черты лица и вовсе почти стерлись, огонь едва-едва тлел в районе груди. Рана на плече пульсировала оскверненным темным пламенем. На Ширакумо обрушилась волна неконтролируемого испуга, что он перестарался, переборщил с рывками, зашел слишком далеко… Но страх немного ослабил свою хватку на его горле, когда он присмотрелся к девочке-картинке. Света внутри нее не хватало, чтобы осветить и метра пространства вокруг них, но, по крайней мере, ее огонь не угас полностью. Он маленьким, неуверенным язычком пламени колебался из стороны в сторону, и Ширакумо невольно подсел еще ближе, закрывая фигурку от несуществующего ветра. Страх отступил немного, но не ушел до конца. Оборо не имел ни малейшего понятия, как помочь девочке-картинке снова разжечь ее огонь. Или как сохранить хотя бы искру от него. Он мог только замереть и с затаенным дыханием наблюдать за борьбой на выживание. На несколько вечных мгновений-не-мгновений его поле зрения сузилось исключительно до небольшого дрожащего клубочка света. Оборо не сразу очнулся от своеобразного транса, слишком хрупким выглядел неподвижный силуэт на руках, слишком близко девочка-картинка подошла к краю. Он едва не упал на нее сверху от нахлынувшего облегчения, когда крошечный огонек внутри фигуры словно бы успокоился и замерцал более уверенно. Девочка-картинка не пришла в себя, но самый страшный пик был пройден. Оборо позволил себе мысленно выругаться, прежде чем спохватиться и резко обернуться в ту сторону, откуда они бежали. Абсолютная чернота Чистилища впервые не вгоняла в безнадежную тоску, а успокаивала. Пустой горизонт означал, что их не преследуют. Очень жаль, что он не мог узнать итог битвы между Ному и Все-За-Одного, но безопасность была куда важнее. Оборо предпочел бы, чтобы проиграл Все-За-Одного. Во-первых, что делать с новыми Ному, он знал. Во-вторых, если девочка-картинка права, такого беспринципного муд… человека отсюда выпускать было нельзя. Оборо знал совсем мало, но у девочки-картинки должна была быть очень-очень веская причина для самостоятельного «путешествия» в Чистилище. Ширакумо сглотнул внезапный комок в горле и вернулся взглядом к девочке-картинке. Пора было решать, что делать дальше. Хотя Ширакумо боялся даже начинать обдумывать их текущее положение. Он мрачно оглядел окрестности, оттягивая момент непосредственно «планирования». Где-то вдали маячила небольшая толпа рядовых душ, но безвредных теней Оборо проигнорировал. Немедленной угрозы не было, как он ни всматривался в линию горизонта до рези в глазах. Опасности не было, а значит, сфокусироваться на смертельной ситуации и отбросить лишние мысли не получится. Оборо бессмысленно уставился на мерно поднимающийся и опадающий крошечный язык огня девочки-картинки. Он не хотел думать наперед. В глубине души Оборо уже знал будущий расклад. И ничего хорошего, нетрудно было догадаться, их там не ждало. Надежда для девочки-картинки… если и была, то мизерная. Смотря правде в глаза, от Ширакумо помощи не будет никакой. Он не рискнул бы снова передвигать девочку-картинку, пока ее огонь был таким нестабильным. Рана на плече была еще одним громадным поводом для беспокойства. Боги, он до сих пор не знал ее имени, что для Чистилища было вопросом жизни и смерти. На который Оборо не мог ответить. Все, что он мог сделать, — усмирить страх, запихать неясное чувство вины подальше и ждать. Он помотал головой, поправляя сам себя. Не ждать. Охранять. Охранять девочку-картинку, пока ее огонь не окрепнет и она не придет в себя. Если первое отдавало отчаянием и безнадежным ожиданием в никуда, то второе хоть как-то походило на план. Имело цель, сроки и делало его полезным. Оборо еще раз скользнул взглядом по трепещущему облику девочки-картинки, ее хрупкому огню, зловещему росчерку темного пламени на плече, и отвернулся к горизонту. Охранять, — упрямо напомнил он сам себе, подавляя подкрадывающийся из глубин души ужас, — охранять.

***

— Мидория-кун! На счет три! Тенья зарядил свою причуду и приготовился нанести мощный удар по защитной сфере, зная, что Мидория-кун рядом делает то же самое. — Раз, два, три! Турбо-взрыв! — Полное покрытие: Манчестерский Удар! Под сдвоенным натиском стекло лопнуло с оглушительным свистом, брызжа во все стороны острыми осколками. Тенья рефлекторно зажмурился, хотя шлем отлично защищал глаза, — после инцидента с Пятном Иида побывал в Инженерной Мастерской и внес некоторые изменения в костюм. — Мидория-кун! Сарумэ-кун! Ииду защитила броня, но ни у друга, ни у девушки из 1-Б класса не было такого же уровня защиты. Но проверить, как дела у них, он не успел. Едва Тенья попытался сфокусировать взгляд на Сарумэ-кун, что-то ощутимо ударило его в бок, отодвигая на несколько метров в сторону. Следом поле зрения заполнил дым от серии взрывов Бакуго-куна. — Куда поперли, Деку, Очкарик?! Я с вами еще не закончил! Как и ожидалось от победителя Спортивного фестиваля. Тодороки-кун и Урарака-кун не смогли задержать Бакуго-куна надолго. Первый план Мидории-куна не сработал, но друг предполагал и такое развитие событий. Согласно запасному плану следовало дождаться Тодороки-куна и Урараку-кун, чтобы объединить усилия и извлечь выгоду из численного превосходства и… затруднений в командной работе Сарумэ-кун и Бакуго-кун. Иида был очень, очень занят блокированием ударов одноклассника (и праведным возмущением выбором Бакуго-куна крайне грубых оборотов речи), так что на разглядывание окружающей обстановки не было времени. Но раньше он заметил, что Сарумэ-кун вела себя… странно. Когда они пытались пробить ее защитную сферу и не смогли с первого раза (впечатляющие прочность и контроль, как и ожидалось от третьего места Спортивного фестиваля!), она никак на них не отреагировала. Иида забеспокоился было, что Сарумэ-кун лежит слишком неподвижно, но в момент последнего удара по стеклу девушка согнулась пополам, судорожно нашарила флаг с маской на поясе и закрыла ею лицо. И судя по звукам битвы откуда-то сбоку, Сарумэ-кун довольно активно принимала участие в защите флага наравне с Бакуго-куном. Иида шикнул от боли, когда один особо сильный взрыв впечатал его в землю, заодно наполовину ослепив. Где-то на фоне все еще звучал характерный треск молний от причуды Мидории-куна, так что Иида сделал вывод, что напарник, в отличии от него, остался на ногах. — Минус четырехглазый, бл*ть! Деку, теперь твоя очередь! Иида бы поспорил с Бакуго-куном, если бы не почувствовал, как начинает кружиться голова. Похоже, он заработал сотрясение. Тенсей, конечно, предупреждал его, что после настройки двигателей и появления новых глушителей понадобится некоторое время, чтобы тело к ним привыкло, но не думал, что процесс затянется настолько долго. И Бакуго-кун, кажется, стал еще сильнее и быстрее с экзамена на временную лицензию. Как староста он гордился одноклассником, но как соперник не мог не опечалиться! — Иида, держи- Свою короткую подбадривающую речь Мидория-кун не успел закончить, потому что Сарумэ-кун также демонстрировала впечатляющий уровень ловкости, уворачиваясь от всех воздушных атак друга и доставляя ему определенные неудобства. Мидория-кун еще не освоил новый прием до конца, и Сарумэ-кун эксплуатировала это преимущество по полной. Она тенью держалась за спиной Мидории-куна, каждый раз отступая в унисон с шагом друга. Довольно бесчестно. Ох, нет, он не может так думать о будущей коллеге! Не «бесчестно», а умно! Иида сделал выговор сам себе: пора смириться с мыслью, что герои могут, а в некоторых случаях и должны, сражаться грязн… В смысле, не столь прямолинейно. Этот несомненно важный урок ему преподал Монома Нейто-кун, пусть тот и обошелся Ииде изрядно помотанными нервами. Теперь на Мидорию-куна наседали два противника, Иида был выключен из битвы. Ему стоило почти физических мучений не пытаться прийти на помощь другу, а медленно уползать в сторону. В другой ситуации он бы проигнорировал туман и легкий круговорот в голове, но Исцеляющая девочка однозначно дала понять, что при первом же… дискомфорте он должен прекратить активные упражнения и прийти к ней на обследование. А школьная медсестра была очень убедительна, Иида не рискнул бы вызвать ее неудовольствие. После инцидента с Пятном эта… удивительная женщина очень подробно разъяснила последствия его необдуманных рискованных поступков и опасности травм. И Иида сейчас был очень встревожен тем фактом, что в своей пламенной речи Исцеляющая девочка в качестве «плохого примера» через слово упоминала Сарумэ Удзумэ. Которая хитрым перекатом ушла из зоны поражения битвы и сейчас настороженно сидела на самом высоком камне, вероятно, обозревая окрестности (Иида не был уверен, за маской не было видно лица девушки). А Бакуго-кун сражался с Мидорией-куном, выкрикивая оскорбления попеременно то в сторону Сарумэ-кун, то в сторону Мидории-куна. Остальных участников упражнения пока не было видно, но Иида был уверен, что они скоро появятся. Он не особо доверял своему расплывающемся зрению, но доверял одноклассникам, которых успел изучить. У Бакуго-куна и Сарумэ-кун не было ни шанса без командной работы против пятерых хорошо сработанных товарищей, как бы сильны они ни были по отдельности. Пока что Мидория-кун держался с Бакуго-куном на равных, не давая загнать себя в угол, но не мог использовать причуду свободно — флажок, цель упражнения, находился у Сарумэ-кун, — и Мидория-кун не мог позволить себе травм… э-э-э, ограничивающих боеспособность. Ни в отношении текущей ситуации, ни в отношении поистине ужасающей… В смысле, ужасно впечатляющей мадам, Исцеляющей девочки. Иида почувствовал, как голова перестает кружиться, а зрение проясняется. Опираясь спиной на один из крупных бетонных обломков, он смог наконец как следует рассмотреть происходящее. Мидория-кун использовал «Полное покрытие» и пытался достать Бакуго-куна мощным киком (которому, к слову, его научил сам Иида), а Бакуго-кун не скупился на взрывы и словесные атаки. Сарумэ-кун не принимала участия в битве, неподвижной тенью возвышаясь над полем битвы. Флажок торчал из-за пояса, но закреплен был грамотно. Иида вздохнул. Ожидать халатности от противника подобного уровня было бы глупостью. Мидории-куну придется продержаться в одиночку еще немного… Но они же этого и хотели, да? Схваток против лучших из лучших. Иида неловко передернул плечами. Ему было неуютно от мысли, что он так быстро выбыл из битвы, несмотря на ежедневные тренировки и наставления старшего брата. — Умри, Деку! Тенья почти навострился пропускать мимо ушей выражения Бакуго-куна, воспринимая его грубость как неизбежную черту характера одноклассника, но именно что «почти». Ииде физически претило молчать, но конкретно в этой ситуации делать замечание Бакуго-куну было бы… неосмотрительно. — Искажение сердцебиения! Прости, Сарумэ, но сегодня не твой день! Она не сдвинулась с места, только полуобернулась обезличенной маской в сторону голоса. Иида попытался выкрикнуть предупреждение не то Джиро-кун, не то Сарумэ-кун, но грохот от взрывов и треск молний полностью заглушили его слова. Звуковая волна Джиро-кун стала еще мощнее с прошлого раза, как он ее видел, так что Иида резонно опасался за… «гостью» их класса. Но Сарумэ-кун не пострадала совершенно. Она не глядя перехватила свое оружие (сделанное в виде… зонта? Это определенно был зонт, Иида готов был поклясться!) обеими руками, раскрыла, как щит, и закрепилась на месте. К безмерно… некоторому удивлению старосты, Сарумэ-кун не сдуло с вершины обломка, хотя землю под ними тряхануло изрядно. Иида даже подпрыгнул несколько раз. Джиро-кун выглядела настолько же обескураженной неудачным исходом атаки, как и он сам. На секунду даже самозабвенно обменивающиеся ударами Мидория-кун и Бакуго-кун замерли, прерванные появлением Джиро-кун. В неожиданно наступившей тишине идеально выверенный до последней интонации, ровный до холоднокровия голос Сарумэ-кун прозвучал подобно взрыву Бакуго-куна: — Квалифицированы две попытки нападения на эту особь. Квалифицирована попытка нападения на пострадавшего с предположительным сотрясением мозга. Приказов, — она замолчала, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя, — этой особи не поступает. Запрос на объяснение ситуации от окружающих. Предупреждение: при отклонении запроса последует принудительный сбор информации. Иида не мог поверить своим ушам. Что… Сарумэ-кун такое говорила?! У нее… новые затруднения с самоконтролем? Поэтому она так странно себя ведет? Резко потяжелевшая тишина будто ударила Ииду под дых. Первым с собой справился внезапно охрипший Бакуго-кун и озвучил повисший между одноклассниками вопрос: — Белоголовая, ты… Что учудила? Сарумэ-кун снова как-то странно повернула голову на звук, не меняя позы тела. Ииде, хотя он не готов был в этом признаться даже самому себе, стало не просто некомфортно, а страшно. — Имя «белоголовая» отклонено. Эту особь зовут не так. Для внешнего пользования разрешено имя «Тринадцатая», — Бакуго-кун шумно вдохнул и обильно выругался, явно понимая в изменении поведения Сарумэ-кун больше, чем сам Иида, — У этой особи отсутствуют некоторые блоки памяти. Эмоциональный, образный, социальный* блоки не работают корректно. Повторяю запрос на объяснение текущей ситуации. Иида почувствовал, как кровь холодеет. Он не вполне осознавал, что именно произошло, но уже мог сказать, что ничего хорошего.