Семь грехов на пути героя

Признаки подступающего срыва Мономы были яснее самого ясного дня. Хитоши слишком устал морально и был слишком вымотан контролем над своим предательски трясущимся телом, чтобы следить еще и за кем-то другим. Он пустым взглядом уперся в переполненное горечью и вопиющим отчаянием лицо и не смог найти в себе сил помешать другу. Никто из одногодок или учителей, присутствующих здесь же, ничего не делал. Монома… Нейто сжал кулаки и острым, как кинжал, взглядом, которого Хитоши точно не ожидал от вечно ухмыляющегося парня с тонкими подколками и повадками хоста, резанул по окружающим. Самые слабые нервы оказались у Мидории, который отшатнулся на полшага назад, все еще шокированный тем, что его секрет всплыл наружу. Айзава-сэнсэй немедленно замолчал и активировал причуду, с пылающими красным глазами и плывущими по воздуху волосами. Хитоши даже не дернулся, зная, что на Нейто такое предупреждение не подействует. Друг встретил взгляд учителя глаза-в-глаза, с выпрямленной спиной и твердым намерением высказать все, что он думает. — Вы все, — начал он бескомпромиссным, открыто угрожающим тоном, так похожим на интонации самого Хитоши, — не помогаете. Страдаете какой-то х*рней вместо того, чтобы дослушать и сделать хоть что-то. Удзумэ в одиночку боролась… Борется с этим существом, — Хитоши впервые видел, как Нейто не хватает слов. Простые слова не могли вместить всю силу его негодования и злости, но Хитоши чувствовал их. Видел сквозь прищуренные глаза и побелевшие от напряжения пальцы, сомкнувшиеся на школьной форме, — И сейчас находится черт знает где, даже не в этом мире! Наедине с кучей монстров. И все ради того, чтобы доделать вашу работу! А вы… Вы серьезно устроили базарные разборки сейчас? Сохранение секрета Полишенеля, о котором вы, — Нейто резко мотнул головой в сторону ошарашенного Всемогущего и бледного Мидории, — орали чуть ли не на каждом углу, от человека, — отрывистый кивок в сторону Сотриголовы, — которой по уму первым должен был его узнать, важнее помощи Удзумэ?! Да катитесь вы все к черту с такими приоритетами! Всемогущий моргнул, переваривая тираду, слегка нахмурился и сделал шаг в сторону Нейто, которого буквально колотило от испытываемых эмоций. Хитоши скосил взгляд в сторону долговязого мужчины, возвышающегося над ним, и напрягся. Что бы Всемогущий сейчас ни сделал или ни сказал, Нейто воспримет это в штыки. И хотя он плохо осознавал, что делает, но в его словах был резон. Хитоши не ожидал, что Айзаву-сэнсэя, как классного руководителя Мидории, про-героя и доверенное лицо, оставят за бортом ситуации. Учитель уже был посвящен в тайну Удзумэ и имел идеальную причуду для помощи в непредвиденных обстоятельствах(о да, теперь сумасшествие подруги называется именно так). Было бы логичным открыть ему и секрет Мидории, как и рассказать про всю ту свалку, в которую они угодили. Если Всемогущий умрет завтра, — о чем Хитоши старался не думать, но болезненный, скелетоподобный вид и ежеминутный кровавый кашель говорили сами за себя, — то кто расскажет героям об угрозе национального уровня? Всемогущий не мог знать, что Удзумэ тоже владеет кое-какой информацией, причем из первоисточника. Она заплатила, — и платит до сих пор, — ужасную цену в собственную адекватность. Может, Удзумэ и умалчивала большинство личных деталей, но регулярно рассказывала Хитоши то, что узнала от своего ночного «тюремщика». Удзумэ всегда сводила вероятность поражения к нулю. Всегда. Учитывала даже самые кошмарные прогнозы, чтобы в случае… неудачи… ее старания не пропали зря и остался хоть кто-то, владеющий жизненно важной информацией. И вот, один из самых ужасных сценариев произошел, и Хитоши остался один-на-один с пачкой жизненно важной информации. Он из всех сил отказывался верить в самый худший расклад, но того, что он должен сделать, это не меняло. Если… Когда Удзумэ вернется, они подробно все обсудят, но Хитоши слишком хорошо знал подругу, чтобы даже на секунду допустить мысль о том, что она была бы против. Наоборот, Удзумэ настаивала бы на этом курсе действий. Хитоши сжал челюсти. Удзумэ была способна правильно распорядиться своими тайнами, а Всемогущий, очевидно, нет. Еще и Мидория разбрасывался секретом направо и налево, даже не зная истинного положения вещей. Смешно. Из лучшего героя Японии вышел никудышный учитель. — Молодой человек, мы обязательно вытащим юную Сарумэ. Ты прав, времени мало, но торопиться нельзя. Если мы не разберемся в ситуации, Незу-сан не будет способен найти безопасный выход. А упоминание… Одного-За-Всех… юным Шинсо, — Всемогущий заработал еще один долгий взгляд Сотриголовы, обещающий всевозможные кары на его голову. Позже, — является критической деталью… картины. Хитоши ожидал очередного взрыва отрицания, гнева и криков, но Нейто, кажется, немного пришел в себя и более-менее вернулся к своему «ухмыляющаяся-задница-с-хитровывернутыми-подъ*бками-и-закосом-под-хоста» подходу. Он неверующе отмахнулся рукой, но вслух ничего не сказал, развернувшись спиной к бывшему герою номер один. Хитоши поаплодировал бы показательному игнорированию в любое другое время, но сейчас необходимо было как можно быстрее что-то предпринять. Нейто, вероятно, тоже это понимал, потому что наступил на горло истерике и предоставил Хитоши возможность продолжить. Но одновременно с этим ясно продемонстрировал, что он думает об умственных способностях бывшего и нынешнего носителей Одного-За-Всех. Директор вздохнул и перевел взгляд черных глаз-бусинок с потемневшего лицом Всемогущего на Хитоши в ожидании объяснений. Тот в свою очередь слабо пожал плечами. — Знаем уже пару месяцев. Мидория, Бакуго и Всемогущий обсуждали «секрет» очень громко и детально. Ночью недалеко от общежитий. Мы с Нейто случайно оказались там же. Сотриголова на слове «случайно» одарил его скептическим взглядом. Мидория поперхнулся. Бакуго не выглядел удивленным, лишь очень-очень раздраженным. Всемогущий побледнел еще больше, теперь напоминая не скелета, а призрака. — И что вы там «случайно» делали? Хитоши, не поддавшись на строгий взгляд Сотриголовы, еще раз пожал плечами, выдав неопределенное: — Надо было поговорить без лишних ушей. Не рассказывать же, что тогда Нейто выспрашивал про его отношения с Удзумэ, намереваясь строить романтические планы на подругу. Самая идиотская из всех причин, которые могли привести их к ненамеренному подслушиванию трагичной истории героя номер один и его преемника. К счастью, Айзава-сэнсэй временно оставил неудобную тему без внимания, обрушив всю свое молчаливое порицание на Всемогущего. Тот явно был не рад пристальному взгляду коллеги, но постарался не подавать виду. Директор подхватил нить увядающей беседы и направил ее в более продуктивное русло: — Значит, Шинсо-кун, ты уверен, что Мидория-кун может случайно получить доступ к «Чистилищу» Сарумэ-сан? Хитоши сжал губы в тонкую линию. Чем директор его слушал? — Нет, не уверен, — отрезал он, — Удзумэ сама не знает, как это произошло. Но напрямую Мидория туда точно не попадет. Мы предполагаем, что так вышло из-за связи Всех-За-Одного и Одного-За-Всех. Похоже, есть какие-то дополнительные условия. Хитоши развернулся к наследнику упомянутой силы, молча требуя деталей. Мидория замялся, бросив ищущий взгляд на Всемогущего. Тот успел восстановить часть уверенности и взял слово вместо Мидории: — Они есть, юный Шинсо, если твои подозрения верны. Но это еще одна тайна Одного-За-Всех, которая ни при каких обстоятельствах не должна покинуть пределы этой комнаты. Я полностью доверяю моим коллегам, — Сотриголова одарил его невпечатлённым «да-что-ты-говоришь» взглядом, который Всемогущий намеренно проигнорировал, — …и моим ученикам. Юный Бакуго, юный Монома и юный Шинсо. Я вверяю вам, как будущим героям и надежде общества, тайну сущности Одного-За-Всех. Скройте ее в своем сердце и никогда не упоминайте о ней вслух. Торжество момента затопило комнату до краев. Все затаили дыхание, слушая рассказ о зарождении легендарной силы. Мидория нервно сглотнул и опустил взгляд на свои руки. Всемогущий был скуп на детали, но все равно история поражала. Бывший герой номер один мог потерять силу и титул, но не опыт и ауру подавляющей убежденности в своих идеалах. Сила, рожденная из самого сердца тьмы. Факел, передающийся от поколению к поколению и разгорающийся все ярче и ярче. Тени прошлых носителей, пришедшие на помощь в критический момент. Собственно, прямое отношение к делу имели только последние две минуты вдохновленной речи учителя, отметил Хитоши с непроницаемым лицом, но Всемогущий дал ему важный кусочек к паззлу об Все-За-Одного в том числе. Что угодно могло стать ключом к освобождению Удзумэ, так что Хитоши был даже благодарен за внезапную болтливость Всемогущего. Нейто был куда менее доволен тратой времени и ежеминутно проверял состояние Удзумэ, бросая на оратора мрачные взгляды. Но он понимал, что его истерики терпеть не будут и выпнут из кабинета, как только он перейдет черту. Учителя позволили Нейто остаться лишь потому, что у него могла быть та информация, которой нет у Хитоши. На языке остался приторный вкус беспомощности. А ведь его позвали тоже исключительно потому, что у них не осталось выбора. А иначе… Их бы вообще не уведомили? Заперли Удзумэ где-нибудь подальше, пытаясь решить проблему без шума? Отдали полиции, или того хуже, Геройской Комиссии? Сердце пропустило один удар на последней мысли. Фокус внимания временно сместился на Всемогущего и Мидорию, и он получил небольшую передышку. Чем больше деталей Хитоши вспоминал, тем сильнее скручивало внутренности от нехорошего предчувствия. Высокая осведомленность детектива о делах Удзумэ. Полный запрет на передвижение вне территории Юэй. Полное замалчивание информации что после Камино, что после инцидента с Ному и Пятном. Выговор вовлеченным студентам за то, что они бросились на помощь, Редкие пересказы истощенной после ночной встречи с ублюдком Удзумэ о философии Геройской Комиссии. Жалобы Нейто на перекос системы, взятого на подработку ассистентом в один из центров обучения. По отдельности факты ничего не значили. Данность их мира, их общества. Но сваленные в одну кучу, в текущей нестабильной обстановке после падения Символа Мира, с угрозой Лиги Злодеев стране… Если директор вынесет произошедшее за пределы школы, то Удзумэ попытаются использовать. Бакуго с суженными глазами наблюдал за его лицом, и Хитоши впервые не был уверен, что именно на нем отражалось. Он заподозрил неладное слишком поздно. Был в расстроенных чувствах и положился на учителей. До сих пор они защищали Удзумэ по мере своих сил, поэтому у Хитоши не возникло сомнений. Но до этого они поддерживали Удзумэ, а не… то, что заняло ее место. «Автопилота». Он с дрожью и слабым проблеском надежды ждал пробуждения подруги. Когда «автопилот» появлялся раньше, то исчезал после потери сознания. Но он и не казался… настолько разумным. Не говорил, только атаковал или защищал. Хитоши должен был увидеть своими глазами и, возможно, использовать причуду, чтобы судить окончательно. Но, разумеется, глубоко внутри он уже знал ответ. Судьба просто не может обойтись с Удзумэ легко. Ему пришлось ответить еще на несколько вопросов директора. Даже если появились новые очень-очень нехорошие варианты развития сценария, было поздно сдавать назад. Умалчивание или вранье только навредит в этой точке разговора. Беседа медленно иссякла. Бакуго тоже допросили, но ему едва ли было что рассказать. На любые вопросы «что» или «откуда» директор получал одинаково мутные ответы с ссылкой на оговорки Удзумэ в состоянии Игры. Подтвердить или опровергнуть это могла лишь сама Удзумэ, так что учителям не оставалось ничего другого, кроме как поверить обрывкам информации. Хитоши бросил на Бакуго косой взгляд и тут же отвел его, не выдавая своего удивления. Учителя могли купиться на эту наглую ложь про источник сведений, но не Хитоши. Удзумэ, какой бы жадной до развлечений и безрассудной не становилась во время Игры, никогда бы и близко не подошла к такому глупому поведению. Бакуго узнал про раскол и его последствия каким-то другим путем. Удзумэ разговаривала во сне? От «автопилота»? Или придурок умудрился подслушать их с Удзумэ разговор? Уже неважно, но Бакуго хотя бы догадался не навлекать на них всех еще большие неприятности. Хитоши даже поблагодарил бы его за эту малость, если бы последние недели придурок не был дополнительной причиной моральной уязвимости Удзумэ. Директор после короткого раздумья поблагодарил всех за содействие, еще раз напомнил о строгой необходимости держать рот на замке и великодушно отпустил их отдыхать. Ни Хитоши, ни Нейто не сдвинулись с места, моментально напрягаясь по одной и той же причине. Удзумэ оставалась, а они — нет. Разумеется, никто из них не был с этим согласен. И, что более важно… — Что вы с ней хотите сделать? …Тем, кто обрушил судьбоносный вопрос на головы учителей, был Бакуго. Он не сделал ни одного шага в сторону выхода, даже не взглянул на дверь. Вместо этого он так пристально сверлил глазами Незу, что Хитоши даже мимолетно удивился, как шерсть директора не воспламенилась от его интенсивности. Директор успокаивающе улыбнулся и не стал тянуть с ответом: — О, рад видеть, что ты беспокоишься о других, Бакуго-кун! Позволь сказать, ты сильно вырос над собой с момента нашего последнего разговора, — Бакуго промолчал, но скорчил настолько выразительную морду, что директор вздохнул и оставил эту тему. — Мы поместим Сарумэ-сан в лазарет под присмотр Исцеляющей девочки. Судя по вашим данным, — еще раз спасибо за оперативное сотрудничество, — снаружи мы не можем дотянуться до нее. Я предприму некоторые действия, но в остальном дождемся пробуждения Сарумэ-сан. Шинсо-кун, твоя помощь придется очень кстати к тому моменту, — директор кивнул ему, — а до тех пор набирайтесь сил. Это был нелегкий разговор. Айзава-сэнсэй уже двинулся к двери, чтобы выпроводить их, но Хитоши обнажил зубы и скользнул еще ближе к подруге с явным намерением защитить. Бакуго остался стоять на месте каменным изваянием, но из сжатых кулаков заструился дым. Мидория не знал, на что смотреть и нервно дергался туда-сюда. Директор улыбался, но его улыбка не отражалась в черных немигающих глазах. Нейто упрямо наклонил голову и практически лег спиной на Удзумэ, пытаясь закрыть ее от не очень-то дружелюбных взрослых. Глупо и нерационально в их ситуации. Он встал рядом, намереваясь сделать то же самое. — Мы остаемся с ней! Удзумэ… Удзумэ может проснуться в любой момент, и рядом понадобится кто-то знакомый, — ультимативно потребовал Нейто, глядя на директора волком, — И я, и Шинсо можем распознать, настоящей ли она очнется или нет. У нас есть и нужные причуды, и знание ее характера. Сотриголова сверкнул красным взглядом, но они оба проигнорировали его. Учитель деактивировал причуду и безнадежным жестом сжал переносицу. Атмосфера в кабинете стала чуть менее враждебной. — Проблемные дети, — пробормотал Айзава-сэнсэй скорее для себя, чем для них, — Вы даже не в моем классе. Почему я должен разбираться со всем этим? Не хватало мне Мидории и Всемогущего, с кем я определенно разберусь позже. Всемогущий, которому были адресованы последние слова, отвел глаза в тот момент, когда Сотриголова пронзил его многообещающим взглядом. Хитоши, несмотря на ситуацию, не сдержал нервного фыркающего смешка. Учитель поставил бывшего героя номер один в один ряд с школьниками-первогодками. Одна из причин, почему Сотриголова — его любимый герой. Очевидно, учителя решили не выносить сор из избы и не рушить свою репутацию еще больше. И он, и Монома скорее прикуют себя цепями к Удзумэ, чем позволят ей остаться одной в текущей ситуации. Незу чуял это лучше всех, потому что после краткого инструктажа и сотого напоминания о важности сохранения тайны их отослали восвояси. Наказание Бакуго и Сарумэ по понятным причинам осталось забытым. Айзава-сэнсэй вздохнул, взял Удзумэ на руки и направился к выходу. Нейто и Хитоши практически наступали ему на пятки, поминутно заглядывая подруге в лицо. В коридоре Бакуго в последний раз одарил их долгим, нечитаемым взглядом, буркнул что-то вроде «я завтра вернусь, мобы» и, горбясь, поплелся в другую сторону. Мидория оглянулся на них через плечо и бросился догонять одноклассника. Путь до медкабинета был быстрым и безмолвным. Исцеляющей девочке мало что объяснили, но медсестра была слишком занята состоянием Удзумэ, чтобы спрашивать больше. Она даже не стала возражать против его с Нейто присутствия, за что Хитоши был очень благодарен. Только много вздыхала и осуждающе качала головой на безрассудность молодого поколения. Исцеляющая девочка отныне официально объявлялась его любимым учителем. Видя общую нервозность, медсестра отвлекала их подробным описанием своих действий и, — Хитоши был уверен, — специально преувеличенными причитаниями насчет способности Удзумэ находить проблемы на ровном месте. Исцеляющая девочка устроила ее на дальней кровати, поставила ей витаминную капельницу, вылечила ссадины и с финальным стуком трости об пол уверила их, что Удзумэ скоро придет в себя и все будет хорошо. Хитоши очень хотел поверить, но не мог. Господи, если бы все было так просто. *** Все, чего сейчас хотел Шота, — взять свой замечательный спальный мешок, закрыться в учительской и проспать двое суток к ряду. Но дело приходилось иметь не с мечтами, а с реальностью. Поэтому вместо заслуженного (уже дважды на этой неделе!) отдыха он стоял над душой Всемогущего и пытался вытрясти из него ответы. Директор был занят срочными телефонными звонками, так что не мог помешать Шоте, который уже устал удивляться недальновидности своего коллеги. Этот человек искренне не понимал, в чем причина его злости. Шота сделал глубокий вдох. Он не будет угрожать бывшему Символу Мира. Не будет. — Поправь меня, Всемогущий, если я не прав, — зловеще начал Сотриголова тоном, не предполагающим перебивания, — но ты выбрал наследником одной из самых мощных причуд Японии мальчика, которого знал несколько минут, только из-за того, что случайно увидел, как он сломя голову бросился на помощь другу, не удосужился нормально объяснить или найти того, кто может объяснить, как работает эта причуда, не рассказал своим коллегам, которые имеют реальный опыт в помощи подросткам справляться с их силой, и до последнего скрывал и от мальчика, и от своих коллег такую маленькую деталь, как существование чертового двухсотлетнего суперзлодея со способностью отбирать и передавать причуды, пока оно в буквальном смысле не ударило нас по лицу! Плечи Всемогущего опустились, и он, избегая зрительного контакта, тихо заметил: — Я… думал, что у меня хватит времени. Что я смогу быть рядом с юным Мидорией достаточно долго, чтобы помочь ему освоить Один-За-Всех. У этого мальчика золотое сердце и душа настоящего героя. Может, я и сделал выбор на эмоциях, но насколько я вижу, это не было ошибкой, — Всемогущий слабо улыбнулся, но Шота только нахмурился сильнее, — А Все-За-Одного… Что ж, я считал, что с ним навсегда покончено. У него не должно было быть и шанса выжить после нашей битвы шесть лет назад. Не с такими ранами. У Шоты дернулась бровь. Не может быть, чтобы Всемогущий был настолько наивным! — Даже если и так, — каждое слово сочилось раздражением, — почему ты не подумал о возможности наличия наследника и у Всех-За-Одного? Это логично, если одна причуда была создана другой. У Всемогущего сбилось дыхание, и он тяжело закашлялся. — Более того, сама концепция перманентной передачи причуд — слишком важное знание, Всемогущий! Его нельзя скрывать, как минимум, от героев высшего ранга! Они легко могли стать целью. Нам, тебе повезло, что Камино не закончилось еще хуже, Всемогущий! Если… если бы я знал раньше, то мог бы помочь!.. Черт! — Шота схватился за голову, вырывая на себе волосы. Все-За-Одного долгие годы считался чем-то вроде городской легенды, пугалом для героев, выдуманным излишне амбициозными идиотами-злодеями. А теперь Шота узнает, что это не просто реальный суперзлодей, но и первоисточник сверхмощной, усиливающейся причуды, которая передается из поколение в поколение. Которая может на части разорвать неподготовленное тело носителя. Которая содержит мистическую часть с «душами» и «воспоминаниями» прошлых владельцев, способная в рандомный период времени активироваться и вмешиваться в разум. Разум его ученика. Шота устал. Смертельно устал. Гнев испарился, оставив после себя только пепел и пересохшее от криков горло. Всемогущий провалился, как учитель. Все остальные провалились, как взрослые, достойные доверия. Они не смогли защитить ученицу от злодея, а теперь собирались подвести ее второй раз. Шота был реалистом; он представлял, что делает Незу. У него не было особого выбора — насколько бы умным Незу ни был, он был по рукам и ногам связан законом и взятой ответственностью за Сарумэ. Шота зажмурился. Последний раз такую удушающую беспомощность он ощущал во время того судьбоносного рейда на Восемь Заветов. Тогда они потеряли Ночноглаза, Мирио лишился причуды, а Эри исчезла в неизвестном направлении вместе с остатками группировки. Сейчас одна ученица лишилась разума, а другой ученик рисковал последовать за ней. Шота с полузабытой болью пустым взглядом уставился на экраны Незу. Там отображался медкабинет, где на одной из кроватей спала Сарумэ, а вокруг нее в полудреме свернулись Шинсо и Монома. Незу не разрешил бы ее друзьям даже близко к ней подойти, если бы у них не оставалась всего пара часов на прощание. Иногда Шота ненавидел свою работу.