Семь грехов на пути героя

Асано закатил глаза. Серьезно, старик еще и тратит ценное дыхание на это?! Но стоит признать, Бэнкэй крепче, чем казался на первый взгляд. Асано опасался, что в какой-то момент придется бросить старика на произвол судьбы, потому что не было ни единого шанса, что он сможет одновременно утащить монаха на своем горбу и убежать от его спятивших собратьев. Каким бы жестоки выбор не был, он без колебаний выбрал бы Эри-сама. Даже вперед своей жизни. Но, кажется, Бэнкэй это понимал и старался держаться на одном уровне с Асано, обремененным весом Эри-самы, так что пока что они были избавлены от ненужной драмы. Старик использовал моменты краткой перестрелки или мимолетных столкновений для передышки и, в целом, пока что не был обузой. С каждым поворотом они приближались к месту, откуда над храмовым комплексом эхом разносились звуки главной битвы, и с каждым шагом Асано чувствовал в себе все больше и больше сил. Монахи, преследующие их, все же не рисковали приближаться на расстояние выстрела — Асано безжалостно отстреливал всех, кого мог, и блеф оправдался. У него не осталось пуль, но противники об этом не знали. Видя, как их товарищи лишаются причуд, остальные начинали колебаться. Первобытный страх потерять часть себя, свою причуду, брал верх. Хотя и не над всеми — среди них были и бойцы дальней дистанции, как и фанатики. Парочку таких он снял на подлете, использовав обманный финт с перекидыванием Эри-сама старику на попечение и решительным подавлением монахов с помощью ножей танто. Еще одного нападающего, с аналогичной богомолу причудой мутационного типа, остановил сам Бэнкэй, но в остальном они избегали битвы до последнего. И, наконец, они достигли цели назначения: каменная мощенная дорожка внезапно прерывалась, часть прилегающего леса как будто снесли под чистую. Тут и там валялись тела разной степени целостности, как и остатки деревьев, уничтоженных до щепок. Асано задержался на секунду на краю побоища, мысленно составляя карту битвы и выделяя наиболее безопасный маршрут. Они пока что не привлекли внимания ни оставшихся на ногах монахов, рассредоточившихся полукругом, ни Шинджи-доно, которого медленно теснили в их сторону. Асано позволил себе коротко выругаться под нос. Те монахи, которых не смог вывести из битвы босс, либо были экстремально хороши в битве, либо имели мощные причуды. Или, что было еще хуже и больше всего походило на правду, все вместе и их изначально было слишком много даже для Шинджи-доно. Даже со своего места Асано видел, что босс тяжело дышит и обе его руки почернели, как и видимая часть лица. Что было явным признаком перегрузки его причуды. Ой-ой, быть большой беде, если они не найдут способа сбежать в ближайшие минуты. Проблема была в том, что остатки монахов точно знали, что делали. Они без остановки прессовали Шинджи-доно, не давая тому передышек, и зажимали в клещи с преследователями. Просчитали ли они его намерение как можно быстрее объединиться с боссом или просто пытались продавить в общую сторону подкрепления — неважно прямо сейчас, результат был один. По грубым прикидкам, противников осталось около двадцати, треть из них выглядела достаточно потрепанной, чтобы не представлять серьезной угрозы. Взвесив те немногие варианты действий, которые у него остались, Асано пробормотал что-то успокоительное для Эри-сама прежде, чем глубоко вздохнуть и нырнуть между деревьев, отрываясь от погони, которая уже наступала им на пятки. Бэнкэй явно был недоволен его решением, судя по возмущенному кряхтению, но держался рядом, не рискуя оставаться в зоне досягаемости дальнобойных атак. Всего лишь зубочистки в качестве снарядов, видимо, какое-то ограничение причуды, но это не делало их менее безболезненными или опасными. Асано поймал несколько плечом и бедром где-то между их безумными спринтами, и теперь только здоровая доля адреналина, гуляющая по организму, не давала ему замедлиться. Старик вроде бы был невредим, но новые травмы были только делом времени, если они не доберутся до запасной машины, которую подогнал один из старших членов Восьми Заветов по просьбе Шинджи-доно. Асано в который раз мысленно возблагодарил босса за параноидную предусмотрительность. «Официальная» машина наверняка уже была в руках монахов, так что если бы не этот путь отхода, то надежды на спасение не было бы. — Что… теперь, якудза? — выдавил из себя Бэнкэй в момент короткой передышки, когда они снова остановились, выжидая подходящего «окна» в битве Шинджи-доно. Они смогли подобраться с боку к монахам незамеченными, благо, все их внимание было сконцентрировано на боссе. Преследователи, показавшиеся следом, скучковались на краю дороги, на миг неуверенные, что делать дальше. Кажется, их след временно потеряли, хотя это и не продлится долго, — часть монахов из тех, что поумнее, начала присматриваться к плотному частоколу деревьев, опоясывающему импровизированный колизей. Асано выдавил из себя злую усмешку. — Как только Шинджи-доно ударит — это будет нашим сигналом к прорыву. У нас есть еще одна машина на местной парковке, доберемся до нее — сможем сбежать. Как только Шинджи-доно поймет, что мы здесь, он прикроет отход. Безопасность Эри-сама прежде всего, — Асано почувствовал легкое подташнивание от заученной мантры — она допускала, что Шинджи-доно может не выйти живым из переделки, — Но у нас фора в один-единственный удар. Бэнкэй нашел в себе силы посмотреть на него скептическим взглядом, несмотря на загнанное дыхание и скрюченную позу. Асано оскалился в ответ, освобождая одну руку из-под Эри-сама, чтобы достать из скрытого кармана куртки два продолговатых цилиндра. Глаза монаха слегка расширились в понимании. Асано задался вопросом, откуда старик может это знать, но оставил любопытство на потом. — Это… — Правда, хорошо, что мы озаботились дополнительным снаряжением? Бэнкэй неверяще покачал головой, но промолчал. Асано вернул все свое внимание обратно к битве и преследователям, которые разделились: часть попыталась зайти со спины Шинджи-доно, часть прочесывала лес в их поисках. Асано затаил дыхание. Их вот-вот найдут, если ничего не предпринять. Но он не может действовать бездумно, иначе просто выбросит их надежду на побег на помойку. Через полминуты, которые ощущались вечностью, такой шанс, наконец, предоставился. Тянуть дальше было нельзя: Шинджи-доно начало шатать от истощения, и монахи, заметившие это тоже, воодушевились. В тот момент, когда Шинджи-доно опустил голову, чтобы высвободить Черную Дыру с рогов, Асано сделал свой ход. — Босс, подмога прибыла!

***

Он, конечно, знал, что храмы и якудза традиционно находились по противоположные стороны баррикад, когда дела выходили из-под контроля, но насколько он был осведомлен, конкретно сейчас конфликт был вялотекущим, раз уж буквально неделю назад Энряку-дзи официально пустил на свою территорию Горных Буревестников и провели для них церемонию. Он полагал, что они с Эри и остатками Восьми Заветов, которых вообще официально больше не существовало, в относительной безопасности. Просто придут, получат помощь для Эри и уйдут. …Поэтому Шинджи совершенно не ожидал такого стремительного и грандиозного провала плана. Он заметил, что с их провожатым было что-то не так еще с самого начала и с помощью Черной Дыры держал его под контролем на всякий случай. Хотя «под контролем» — слишком сильные слова, он был очень далек от друга Сарумэ, Хитоши Шинсо. Скорее, Черная Дыра просто делала человека неагрессивным по отношению к нему и заставляла воспринимать его слова без лишних вопросов… …И как только парень оказался вне его зоны досягаемости, все покатилось в бездну. Старый монах встретил их неприветливо, но хотя бы согласился помочь. Шинджи подспудно ожидал ловушки или подставы, поэтому ушел патрулировать окрестности, как только монах приступил к работе. Некоторое время ничего не происходило, умиротворяющий шелест листьев и спокойный пейзаж почти обманули его обещанием безопасности, но он прожил слишком долго, чтобы купиться на эту картинку. Угроза проявила себя в виде отряда сохэев* на горизонте. Они даже не пытались делать вид, что просто прогуливаются или патрулируют территорию. Они целенаправленно бежали в его сторону, движения и выражения лиц кричали о ярости и оскорбленной гордости. Они пришли за его головой и Эри. Шинджи оскалился. Пусть дерзнут хотя бы пальцем тронуть Эри, и он сотрет этот богом забытый храм с лица земли, и к черту последствия. Рога налились знакомой тяжестью. Секунда, бесшумный хлопок, и сохэи останавливаются, налетая на невидимую стену. Они еще не поняли, что произошло, а Шинджи уже заряжал вторую Черную Дыру. Монахи смекнули, что идеально круглая дырка в их рядах — его рук дело, но было поздно. Они лишились еще нескольких товарищей прежде, чем броситься врассыпную. Дикие крики боли показали, что некоторые из них потеряли еще и парочку конечностей. Шинджи обнажил зубы еще больше в извращенном подобии ухмылки. Он чувствовал, как кровь начинает закипать в жилах. Наследие Гнева, одной из основ его личности, проявило себя во всей красе. Шинджи не стал сдерживать животные инстинкты и с головой окунулся в сладкий-сладкий танец безумия. Он был хищником и был окружен добычей. В какой-то момент Шинджи потерял счет мертвым врагам, ну, не то чтобы он сильно заботился. Перед ним все еще оставались живые, в конце концов. Руки дрожали, дыхание сбивалось, промежутки между Черными Дырами увеличивались. Количество врагов тоже уменьшалось, но недостаточно быстро. Даже в состоянии берсерка, едва соединённым с реальностью, Шинджи понимал, что проигрывает. Накапливающиеся усталость и ранения замедляли его в то время, как из монахов на ногах остались стоять самые выносливые и сильные. Они начали его активно теснить, и все, что он мог делать — уворачиваться в последний момент или использовать мини-Черные Дыры, чтобы ужом проскальзывать между самыми большими атаками. Когда Шинджи почувствовал, что сознание начало заволакивать тяжелым туманом, и даже неумолимый Гнев начал испаряться, то решился на финальный удар. Либо пробьет их оборону и отступит, либо потеряет все, превышая лимит допустимых повреждения. И вот, в момент истины, со стороны раздались заветные слова: — Босс, подмога прибыла! Поле зрения заполонил цветной дым. Шинджи мгновенно сориентировался и побежал, как он надеялся, в сторону выхода из этого треклятого храма. Черная Дыра сорвалась с рогов секундами позднее — истощение причуды не позволило сделать это раньше. Но замешательство монахов, совершенно не готовых к атаке со спины, дало ему необходимое время. Черная Дыра дала ему прямой проход через поле битвы, поглотив на своем пути не только мешающие тела, но и часть дымовой завесы, которая почти сразу же после этого восстановилась. Крики боли и общего начавшегося хаоса прикрыли его отступление. Оставив за спиной наполовину стертый его причудой лес, Шинджи окольными путями направился к стоянке. Асано должен был поступить так же. Не было смысла объединяться, раз уж он сам выдохся настолько, что практически терял сознание. Но угроза преследования стремительно стремилась к нулю… …Потому что Асано, ко всему прочему, еще и поджег лес, окружающий храм. Неразбериха усилилась, оставшиеся в живых монахи и думать забыли про вторженцев. Последние метры до заветной машины он едва дошел, еле-еле переставляя ноги. Когда Гнев окончательно вымылся усталостью и истощением причуды, на плечи словно бы уронили гору. Шинджи едва хватало воли не рухнуть прямо там, где стоял, не говоря уже про активное сражение. Гнев, может, и давал хороший заряд сил и прыти, но после того, как иссякал, отдача была будь здоров. Нашарив в кармане ключи, Шинджи открыл машину и завалился на переднее пассажирское сиденье. Оставалось надеяться, что Асано умеет водить, потому что он сам явно был не в том состоянии ума, чтобы садиться за руль. Организм настоятельно требовал отдыха, и Шинджи опасался, что может отключиться в любую секунду. И отключился бы уже давно, если бы уже не имел многолетнего опыта сражений на грани возможностей и последующих гонок не на жизнь, а на смерть с другими группировками якудза, злодеями, героями, а в последнее время — еще и с прихвостнями Восстановителя. Асано прибыл через несколько минут, с бледной Эри на руках и почему-то довеском в виде Бэнкэя. Монах был едва ли не бледнее Эри, что в сочетании с пергаментной стариковой кожей заставляло сомневаться в его здоровье, но глаза смотрели ясно и цепко, так что Шинджи не стал сотрясать воздух зазря. Асано едва не споткнулся от облегчения, когда увидел его в окне автомобиля, и просветлел лицом. Парень тоже был далеко не в лучшем состоянии, но хотя бы был жив и мог двигаться. Вышла заминка, когда Асано неуверенно остановился возле двери водителя, всем телом выражая сомнение, но монах что-то пробурчал в его сторону, резко указал на Эри, потом на заднее сиденье. Шинджи не видел выражения лиц Асано и Бэнкэя, так как те уже подбежали вплотную к машине, но явно происходило что-то из ряда вон выходящее. Старый монах с силой хлопнул дверцей, нащупал ключ зажигания и, как только машина завелась, вдавил педаль газа в пол, практически взлетая с места. Шинджи подбросило, но он лишь торопливо пристегнулся и повернулся посмотреть, как себя чувствуют Эри и Асано. Последний смотрел на подголовник водительского кресла круглыми глазами и автоматически прижимал к себе Эри. Это длилось какие-то секунды, потом Асано опомнился и вцепился в сиденье покрепче, чтобы на следующем повороте не улететь лицом в стекло. Они на полной скорости неслись к храмовым воротам, ведущим прочь от обезумевших монахов, позади голодно трещал огонь, жадно поглощая дерево за деревом. Эри попыталась заглянуть за плечо Асано, но тот мягко увлек ее обратно. Зрелище… было не из приятных и уж точно не предназначалось детям. Ворота оказались закрыты, что было неудивительно, учитывая действия монахов, но все равно действовали на нервы. Черт побери этих фанатиков. Шинджи раздраженно щелкнул ремнем безопасности, высунулся в окно и примерился к деревянным затворкам. Его качало и от слабости, и от неаккуратной манеры вождения Бэнкэя, поэтому первые две попытки проделать им путь к свободе оказались неудачными, но монах как будто этого не замечал и совсем не снижал скорости. Шинджи нанес удачный удар всего за несколько десятков метров до неминуемого столкновения, и его едва не выкинуло из машины, когда они с визгом проскочили сквозь проделанную дыру. Колеса жестко спружинили об асфальт, Шинджи клацнул зубами, стукаясь об дверцу автомобиля и наполовину вываливаясь из него. Кажется, на секунду он все-таки потерял сознание, потому что даже не почувствовал, как старческая рука бесцеремонно дернула его обратно. Бэнкэй не бросил на него ни одного взгляда, полностью сосредоточенный на дороге. Когда до разгоряченного боем разума все-таки дошло чувство безопасности, Шинджи сперва не поверил ему. Но истощение взяло верх, и он впал в полубеспамятство. Дорога до убежища запомнилась смутно: кусками выплывали то знакомые пейзажи, то паникующие лица Эри и Асано, то силуэты подчиненных, которые раздражающе мельтешили на периферии зрения и только вызывали еще большую головную боль. Вычленить что-то связное из вялого потока мыслей удалось далеко не сразу. Состояние вязкого оцепенения немного отступило лишь после того, как его перестало колбасить по дорогам и оставило в покое. Шинджи пришел в себя окончательно, лежа на чем-то почти мягком. Горизонтально. Довольно удобно. И в глазах не рябило. На пробу пошевелив рукой, Шинджи по очереди проверил себя, как мог, на предмет травм. Вроде конечности были на месте, и даже кости не были сломаны. Разве что было сотрясение, потому что голова при попытке приподняться закружилась, а внутри что-то опасно ухнуло и перевернулось. Шинджи поморщился, но сглотнул кисловатый привкус на языке. На столике перед диваном, на котором он очнулся, стоял стакан с водой, который пришелся очень кстати. Утолив жажду с налёжанного места, Шинджи с некоторой ленцой отметил, что в гостиной никого нет. Наверное, все были заняты выяснением того, какая крыса их сдала, и попытками заткнуть самые большие дырки в их тонущем «корабле». Он слишком устал для тревожных мыслей, которые пытались атаковать его мозг, и глаза постепенно закрылись снова. Он был в безопасности. Эри была в безопасности.