Домино

День был прекрасен, и вечер тоже. Дождавшись окончания дождя, — он шел часа этак два, — Северус проводил Регулуса обратно к дому. Вышло удачно — бездумно шляясь по улицам этой в меру отдаленной от центра части Лондона, они описали круг и в итоге снова вышли к зданию еще довоенной постройки из красного кирпича. У Северуса разбегались глаза, он не знал, на что смотреть: на будто бы обновившийся после дождя Лондон или на лицо Регулуса со слипшейся надо лбом челкой. Когда же на западе проглянуло солнце, а на востоке, будто в ответ, появился перечерченный лентой радуги клочок неба, он просто встал посреди тротуара, глядя на нее и улыбаясь. Почему ему было радостно? От ощущения свободы. Всего тремя различимыми спектрами — розоватый, оранжевый и почти неразличимый синий — само небо будто благословляло его. Правда, Регулус не замечал его настроения. — Северус, чего встал, — дернул он Снейпа за рукав по направлению к парадному входу собственного дома, но тут же задумался: — Хоть родителей и нет, но мог прийти братишка, а вы с ним тоже не ладите... — братишкой Рег называл своего брата, Сириуса, которому уже было хорошо за тридцать. — Так что как обычно, ага? — мимолетом, для галочки, зная, что в их уговоре ничего не поменялось, спросил он. "Как обычно" означало "я поднимусь, и если все будет спокойно, махну тебе из окна своей комнаты, если нет — из кухни". Такая, с позволения сказать, система служила им уже года три. Родители Регулуса были довольно непредсказуемы — истеричная и властная мамаша, Вальпурга, работала вольной журналисткой и могла оказаться как дома, за написанием какой-нибудь статьи, так и на хеви-метал концерте, в зоопарке или у же кого-нибудь в гостях — то бишь, на сборе информации для статьи. Эта женщина обладала фанатизмом, позволявшим ей тратить основные силы только на что-то одно — но зато до упора, с силой тяжелой артиллерии, а то и военной авиации. Между работой она изредка прерывалась на политические митинги, на которых выступали в основном организации радикальных взглядов. Еще реже, чем на митинги, она обращала внимание и силы на своих детей. Отец же Регулуса был тряпкой, и этим все сказано. Но богатой тряпкой. Богатая тряпка и фанатичная трудоголичка — младшему поколению Блэков однозначно не надо было беспокоиться о пропитании. Северус кивнул. Регулус, говоря о Блэке, не случайно сказал "тоже". Своими взглядами на родителей Рега он ни с кем не делился, но те то ли с неприятием относились к склонностям младшего сына, то ли чувствовали его, Северуса, неприязнь, — во всяком случае, они отвечали тем же. Регулус, на прощание проникнув пальцами за отворот его манжеты и коснувшись чувствительного местечка на запястье, скрылся за дверью парадного входа. Северус по опыту знал, что ждать придется не меньше десяти-пятнадцати минут, — даже если в квартире никого не оказывалось, Регулус выжидал примерно такое время, так как его общительная мама в любой момент могла пойти к соседке почесать языками и вернуться, опять же, в любой момент, только теперь — самый неподходящий. Однажды Северус просидел за плотно закрытой дверью комнаты Рега от возвращения Вальпурги от соседки до похода в редакцию ровно четыре часа, — повезло, что тогда было воскресенье, а на книжной полке нашлось несколько интересных изданий. Северус бы раскрылся, запросто, — ему так было бы проще, даже невзирая на сколь угодно склочный характер мамаши Рега, — но тот возражал. Говорил, что родители относятся к его наклонностям в общем и целом по типу "делай что хочешь, но чтоб я не видел, не слышал и не знал". — Да и не только ко мне так, — добавил он тогда. — Всех девушек Сири они тоже видеть и знать не хотят. Не то чтобы он сам хотел, хех... Случались такие моменты, когда Северус чувствовал себя рядом с Регулусом маленьким и глупым, как цепляющийся за юбку матери пятилетка. То, что он вообще-то был старше своего любовника и учился лучше него, не имело значения. Это ощущение было сродни тому, когда, беседуя с тобой, упоминают книгу или фильм, как что-то само собой разумеющееся, — а ты просто-напросто не знаешь, о чем идет речь. Северус бы умолчал. Но стремление знать как можно больше, — хоть он никогда и не давил на Рега, — о своем любовнике было сильнее страха показаться глупым. — В смысле — не хотел? Рег пожал плечами. — Не хотел видеть. Зачем видеть и говорить, если можно под юбку залезть? Такой уж мой братец... Правда, помнится, буквально через десять минут после этой реплики сам Рег тоже кое-куда залез... Приятное — по сравнению с остальными — воспоминание будто выдернуло Северуса из транса. Он встряхнул головой и сосредоточил внимание на мокрой после дождя улице и постепенно расходящихся облаках. Пешеходная, закрытая от транспорта площадь, на которой он стоял, была достаточно велика, чтобы разместить посередине фонтан или — хотя бы — несколько скамеек. Но ничего этого не было — только брусчатка да аккуратные тротуары по бокам. Все дома были, по-видимому, построены в одно время, и кирпич на их постройку пошел одинаковый — темно-красный. В сочетании с полным отсутствием растительности и постоянно стоящей на отдаленной от проспектов площади тишиной это делало место, где вырос Регулус, довольно-таки мрачным. На Северуса обстановка в принципе не действовала — он мог бы поддаться ей, вот как только что, увидев на востоке радугу, но только если бы захотел, если бы это принесло радость. А вот молодой человек с криво сидящими на носу очками, прохаживавшийся туда-сюда чуть поодаль, под уже совсем пасмурным, — ветер снова согнал с места облако, прикрыв им, как заплатой, ярко-синюю дыру, — небом явно чувствовал себя неуютно. Он нервно оборачивался, и Северус благодаря острому, доставшемуся от матери, зрению мог видеть, как незнакомец сжимает и разжимает кулаки в карманах джинсов. Ну и то, что последние явно были маловаты, сыграло определенную роль. Взглянув на часы, — прошло только семь минут, еще парочку можно было даже не смотреть в сторону заветного окна, — от нечего делать Северус принялся разглядывать незнакомца, благо расстояние было неблизкое и можно было не опасаться сразу быть замеченным. На язык просилось слово "мальчишка", — нервничающему юноше едва ли можно было дать больше восемнадцати лет. Снейп колебался между определениями "мальчик-паинька", — с таким выражением лица ребенок мог бы ждать рачительную мамашу, — и "маленький бунтарь", ибо ни от темных растрепанных волос мальчишки, ни от его позы, того, как он держал себя, покорством и не пахло. Скорее — желанием это самое бунтарство показать. Северус только успел мысленно посмеяться над собой, — надо же, целый трактат по поводу какого-то незнакомого мальчишки сочинил по одной только позе, — как тот, снова повертев головой, решительно кивнул сам себе и направился прямо к нему. От женщины Снейп мог бы ожидать вопроса "Чего вы хотите?" — с некоторым оттенком кокетства. От этого мальчишки можно было ждать чего-то типа "Как пройти туда-то" или "Где ходит такой-то автобус" — вопрос почти наверняка был бы задан действительно чтобы узнать, куда направляться. В принципе, Северус угадал. Ну, почти. То, что собственно вопросом мальчишки он был удивлен, ни о чем не говорило. — Простите, какой номер этого дома? И что это за улица? Незнакомец старательно отводил глаза, пряча взгляд. Ему основательно помогали в этом нелепые круглые очки. Северус задумался. Он хорошо знал окрестности на полчаса ходьбы по любой улице, что заканчивалась или, как уж посмотреть, начиналась на этой площади. А вот на названия падок не был. Не курьер и не таксист, чтобы знать, в конце концов. Кстати, о таксистах. Когда полгода назад, в сентябре, родители Регулуса уехали в отпуск, прихватив с собой и старшего сына, Северус практически переселился к Регу. Такую возможность нельзя было упускать. И в один из дней случилось невозможное — Северус проспал первую пару и половину второй. Понятно, что в Академию он собрался за пару минут, хоть Регулус, у которого в тот день пары начинались позже, уговаривал его наплевать и остаться с ним, — тем более что ни учебников, ни конспектов у Северуса с собой не было. В конце концов Регулус таки продиктовал ему адрес дома — когда Северус уже набрал номер вызова такси и слушал гудки, сверля любовника взглядом а-ля Медуза Горгона. — Не улица, — ответил Снейп. — Площадь. Площадь Гриммаулд, двенадцатый дом. Если вы об этом доме речь ведете, — Северус кивнул на дом Рега, мимолетом оглядев окна на втором этаже. Того нигде не наблюдалось. Зато на стене дома наблюдалась табличка, на которую он тут же — с заметным облегчением — указал: — Да вот и табличка же висит... Мальчишка будто бы пригорюнился. Обиделся, что ли? Кивнув и окинув Северуса еще одним испуганным и каким-то лихорадочным взглядом, он чуть ли не бегом вернулся на место, где расхаживал раньше, и продолжил свое занятие, видимо, ожидая кого-то. Хотя, на взгляд Северуса, можно было прекрасно подождать и рядом с ним. "Ну вот, — не то чтобы грустно, но и без особого счастья подумал он, — от тебя теперь мальчики шарахаются. Постарел, что ли, да сам не заметил?" Правда, через каких-то четыре минуты Северус перестал жалеть, что от него шарахаются мальчики. Ибо тот самый мальчик радостно метнулся к парадному входу двенадцатого дома на Гриммаулд, когда за дверью показался весьма задумчивый Сириус Блэк. Северус провожал взглядом этих двоих до тех пор, пока они не скрылись за поворотом. И только потом сообразил, что, раз ушел Блэк, значит... Он повернул в голову. Регулус как раз сражался с задвижкой форточки — рамам в доме было столько же, сколько и дому, и потому договориться с ними зачастую было трудновато — в своей комнате, собираясь, по-видимому, выкрикнуть задумавшемуся Северусу что-то отнюдь не лестное. Снейп взбирался по лестнице со слишком крутыми ступенями чуть ли не бегом. Звоня в дверь, он ожидал вопросов — и не знал, как будет на них отвечать — но Рег только смотрел на него пару секунд, а затем буркнул: — Форточку помоги закрыть. Пока они возились, Северус сказал: — Блэк ушел с каким-то мальчишкой. Он ничего не говорил про него? Рег усмехнулся. — Я тоже видел. Когда спросил, Сири начал говорить "племяш мой", но вовремя вспомнил, что говорит со своим родным братом, и осекся, — Рег коротко рассмеялся. — Говорит, что крестник. Только вот этому "племяшу" меньше шестнадцати никак быть не может, а самому Сири тридцать три. Вот и считай... — и правда, удивленно подумал Северус. Регулус меж тем продолжал: — Я бы даже засомневался, не завел ли себе брат мальчика, — Рег подмигнул, — не будь тот убежденным гетеро все тридцать три года своей жизни. — Ну, например, подсыпали ему чего-нибудь в гостях... Тем более — с кем он общается... — Не, — отмахнулся Регулус, по-видимому, рассматривавший теорию всерьез, — смотрит на мальчика братец не так, я приглядывался. Относится Сири к нему, как рачительный отец, и это видно. Как раз из-за этого жаль, ибо мальчик-то... — Рег цокнул языком. Северус пихнул собеседника под бок. — Чего же тебе жаль? Себя и последствий моего праведного гнева? — он почти не шутил. — Жаль, что воли мальчику нет, вот что! — вывернулся Регулус. Они одержали в сражении с форточкой победу. Поправив тюль и откинув челку с глаз, Рег прищурился и поднял с тумбочки, на которой только что стоял, синий том: — Э! Что же ты — все таскал это с собой? Северус усмехнулся. — Сей том дорог моему сердцу стал. — Тогда забирай, — великодушно разрешил Рег и утащил Северуса на кухню.