Кошка по имени Фиалка

Седрик бестолково метался по своей башне. Мерлин и мухоморы, в чем же он провинился настолько, что его маленькая принцесса так мучает его? Он, как честный волшебник, старался быть ей только хорошим другом и собеседником, но не более! Разумеется, он видел, что они с принцессой стали очень близки, но он не хотел ничего плохого… Порой в Софии Седрик узнавал самого себя — на юную принцессу наваливалось столько обязанностей… И все — даже сама София — ждали, что она справится идеально с любой проблемой! Быть идеальной, непогрешимой — да ведь это непосильная ноша для человека, тем более, такого юного… Ждать, что на тебя рассчитывают — и бояться не справиться… София никогда ни на что не жаловалась, но Седрик давно читал ее состояние по глазам. Они понимали друг друга с полуслова, и когда делали что-то вместе, то совершенно не уставали и даже не замечали времени… Сколько раз церемониймейстеру Бейливику приходилось стучаться в дверь его башни, заявляя, что уже наступила ночь — а Седрик с Софией с непонимающим видом поднимали головы от котла… В таких случаях Седрик обычно отправлялся провожать принцессу до ее спальни. Ведь София очень боялась темноты! Во всяком случае, она так говорила волшебнику. — Мистер Сидрик, мне одной идти страшно! У вас такая темная лестница! — объясняла она и смотрела на него ясными голубыми глазами, в которых светилась искренняя надежда. Разумеется, Седрик мог бы повесить на лестнице сотню факелов, или более того, наколдовать дневной свет, но почему-то не делал этого, а София и не просила… Седрик привычно откинул ширму и посмотрел на портрет принцессы Софии, давно висящий на стене его башни. Ни одна девушка не могла бы сравниться по красоте с его принцессой. Его фиалка… Седрик мучительно покраснел — интересно, какую смерть уготовил бы ему король Роланд, случайно узнав, как он называет про себя его дочку? На портрете Софии было двенадцать лет, и Седрик с горечью отмечал, что с той поры она совершенно не изменилась. Все те же густые и пушистые темно-русые волосы, голубые глаза — и нежные, и решительные… Волшебник скользнул ладонью по полотну. Может быть, ему стоит сделать портрет говорящим? Впрочем, для чего ему нужна жалкая копия? Седрик предпочитал видеть оригинал — живой, теплый и настоящий… Принцесса взрослела — но ее огромное сердце продолжало гореть, по-прежнему освещая мир. Целый мир — светом своего сердца… Вспоминая все, что произошло в день ее выпуска из Королевской Академии, Седрик невольно вздрагивал — из всех переделок, в которые попадала София не по своей вине, эта была, без сомнения, самой страшной. Навеки остаться пленницей амулета… Ради спасения мира она рисковала всем. Ну, а он — он рисковал самым дорогим. Ею. Своей фиалкой. « — Седрик, ты хотя бы понимаешь, что ты сейчас сделал? — Гудвин Великий посмотрел на сына с огромным недоумением. — Вытащил принцессу Софию из амулета. Сделал то, что и должен был, — непонимающе отозвался Седрик. — Уинифред, он правда не понимает, — покачал головой Гудвин. — Ты думаешь, принцесса Елена сорок лет просидела в амулете исключительно потому, что ей ни разу не встретился ни один волшебник? — Амулет лежал в королевской сокровищнице, и никто не знал… — попытался объяснить Седрик. — Ну, разумеется. А то, что амулет попал во многие магические книги, то есть многие волшебники ознакомились с его возможностями, и, конечно, историей — это тебя никак не смущает? — Не понимаю, о чем ты, папа. Но ведь София смогла помочь принцессе Елене, а она вообще не волшебница. То есть, я не сделал ничего необыкновенного… — Седрик проводил удаляющуюся Софию влюбленным взглядом. — Она больше, чем волшебница, Седричек, — возразила Уинифред Мудрая. — И хочет это или нет признавать твой папаша, но и ты гораздо больше, чем обычный волшебник! — Да, и сегодня я в этом убедился, — улыбнулся Гудвин Великий. — Я считаю, тебе следует знать, что я бы не осилил твое сегодняшнее заклинание. У меня не хватило бы огня в сердце и решимости…» Тогда Седрик не вполне понял его слова — он просто радовался, что София снова с ним рядом… Теперь его принцессе было почти семнадцать, а она вела себя очень и очень странно. Если бы дело касалось кого угодно, но не принцессы Софии, Седрик мог бы поклясться, что это поведение откровенно влюбленной девушки… Но в данном случае это было решительно невозможно! Да и что он вообще знал о девушках! Разумеется, он понимал все неправильно, придумывал и выдавал желаемое за действительное… Принцесса была для него просто хорошим ДРУГОМ… Но тогда почему, Мерлин и мухоморы, почему она так часто прижималась к нему, когда была чем-то расстроена, или, наоборот, обрадована? Почему он узнавал обо всех изменениях в ее жизни даже раньше принцессы Эмбер? То же, что принцесса учудила позавчера, он вообще не смог бы никак объяснить. Она просто пришла и попросила причесать ей волосы — а Седрик не сумел отказаться и взял в руки гребень. Неужели девчонка решила, что сие действо — исключительно проявление крепкой дружбы? И почему, о Мерлин, он согласился? Хотя он просто не умел ей отказывать… За прошедшие годы волосы принцессы Софии отросли до пояса и чуть-чуть вились, как у королевы Миранды. Седрик нежно перебирал ее мягкие пушистые пряди и старался не думать, для чего же он это делает. Да, когда его принцесса была малышкой, он иногда поглаживал ее по голове, но с тех пор он не позволял себе ничего подобного! Но ведь сейчас она попросила… — Так приятно, — мурлыкала София, словно маленькая милая кошечка. Седрик краснел, как свекла, рискуя уронить гребень на пол. Впрочем, он давно уже ничего не ронял и не спотыкался на ровном месте… Как многое изменилось в его жизни с тех пор, как в ней появилась милая принцесса София! Седрик улыбнулся. Его руки все еще чувствовали мягкость ее темно-русых локонов. Но все-таки — ЗАЧЕМ? Неужели принцесса не читала, что нельзя давать расчесывать волосы кому попало — только семье и будущему мужу! О, МЕРЛИН И МУХОМОРЫЫЫ… Седрик застонал, бессильно падая в кресло. Да за что же он несет подобное наказание!? Неужели за попытки захватить трон? Было бы, за что! Но ведь и тогда его выручила из беды принцесса София… Если бы не она, то сейчас он бы сидел в темнице и играл блюзы верному Чернышу… Предательство фамилиара, которого Седрик всегда считал своим единственным другом, оставило в сердце глубокую незаживающую рану. Ведь ворон знал о нем все - они прожили вместе пятнадцать лет. Именно с ним он делился всеми своими тайнами, мыслями, всеми планами. Но даже ворон счел его недостаточно хорошим волшебником… Когда ворон переметнулся к злобной колдунье, София утешала Седрика как могла. Волшебнику казалось, что она почувствовала, насколько ему было больно остаться вдруг в одиночестве, и случайно — конечно, совершенно случайно — взяла для проекта по общей магии зелье, которое позволяло на несколько часов понимать язык животных. Именно это зелье было нужно ей, как швабра принцессе Эмбер! — Я знала, что вы любите животных, мистер Сидрик, — улыбалась она, притаскивая в его башню своего Клевера как учебное пособие. Седрик вздохнул. Ну что, Великий Мерлин, он может сделать? Его принцесса уже не была прежней маленькой девочкой… А все мысли были о ней, и все сны — о ней… «Тебе надо найти хобби, Седричек. И ты слишком бледненький! Наверняка тебе не хватает свежего воздуха» — посоветовала ему мать, Уинифред Мудрая, и — да что это, женский заговор?! — велела Софии — С_О_Ф_И_И — чаще вытаскивать его на прогулку… От подобных слов «бледненький Седричек» покраснел так, что рисковал взорваться тут же, на этот месте. — Конечно, госпожа Гудвин! — засмеялась София. — Я постараюсь! Седрик снова вздохнул, вспоминая, что все же внял совету матери и неожиданно для себя увлекся магической флористикой, и с тех пор на каждый праздник дарил юным принцессам и королеве Миранде причудливые цветочные композиции… Даже король Роланд, видя восторг женской половины семьи, начал смотреть на своего волшебника куда благосклоннее. Конечно, если бы об этом услышал Черноклюв, он не преминул бы съязвить на тему «ты бы еще начал вязать на спицах пинетки», но Седрик лишь отмахнулся бы от него. Он долгое время ждал, что фамилиар вернется, но этого не случилось. И вот теперь ему было совершенно не с кем поговорить о принцессе Софии! Седрик не в первый раз задумался о том, не лучше ли ему уехать из королевства. Может быть, в разлуке чувства слегка остынут, и сердце не будет так стучать, когда принцесса в очередной раз повиснет у него на шее… Да, да, он покинет королевство! Но не видеть ее улыбку… Мерлин и мухоморы… Седрик так глубоко погрузился в свои печальные мысли, что не сразу услышал, как под дверью раздался какой-то скрежет. Это еще что? Волшебник распахнул дверь и увидел на пороге башни прелестную фиолетовую кошечку, почти котенка, в очень красивом ошейнике. — Кошка? Как это тебя сюда занесло? — удивился он. — Иди, иди к своему хозяину! — Миу, — нежно отозвалась кошечка, явно не собираясь покидать башню. — Я занят! Я колдую! — заявил Седрик, подумывая выставить ее вон, но упрямая кошечка звонко замурлыкала и стала ласкаться к его ногам, всем своим видом показывая, как она хочет поближе с ним познакомиться. — Вот упрямое создание! — пробормотал Седрик, осторожно взяв ее на руки. Кошка уткнулась мордочкой в его мантию и замурлыкала тихо и убаюкивающе. Седрик осторожно погладил ее по спинке. Мягкая… и пушистая. Наверняка принадлежит кому-нибудь из замка… И вот что ему делать с ней? У него и без нее хватает забот! — Миу, — нежно мяукнула кошечка, уставившись на него голубыми, словно незабудки, глазами, и Седрик тотчас растаял. — Ну, хорошо, заходи, маленькая упрямица. Я наколдую для тебя рыбку. — Уррр! — довольно отозвалась кошка и потерлась пушистой щечкой об его плечо.