POV Рахул Асэки
Я сидел за монитором и быстро листал добытое досье на наследного графа Ригина Тарханова. Вот ни разу я не собирался интересоваться этой… этим… Даже подходящих матерных слов нет на этого мерзавца. А всё началось больше суток назад. Хотя нет, всё началось две недели назад, когда чистейший Льюис удрал от своих надзирателей, спустившись на первый этаж в лифте со стороны вестибюля. О, как предок от них удирал на пару с курицей, до сих пор смешно вспоминать. Ну и что, что это была внутренняя съёмка, — а вот нечего народное достояние прятать ото всех. Деплой глюкавый, да мы в сети на время с командой их безопаску хакнули. И вуаля! Слитые кадры с пресс-конференции разлетелись по голосети со скоростью тахиона, а вариантность мемов просто зашкаливает. Но то, что последует потом, спрогнозировать не смог бы никто. Две недели с памятных событий «явления Льюиса массам» разумные беспокоились, бурлили и закипали. Это напоминало бушующий ведьмовским варевом котёл, медленно, но верно закипающий от нагревания. Разумные роптали, их возмущённый голос всё усиливался, поднявшуюся волну недовольства, казалось, уже не остановить. Её невозможно сбить с намеченного пути; никто не сможет задержать возникновение урагана. И я так думал, пока больше суток назад не увидел, как и многие миллиарды разумных, рекламный ролик-презентацию нового оружия Тархановых, НПД — «Электус», на главных новостных каналах. Руководство метрополий центральных дистриктов не придумало ничего лучше, чем продемонстрировать разумным альтернативный ответ на их протесты. Мол, если не угомонитесь, то мы будем вынуждены ответить на ваши действия своими аргументами. Ну что я могу сказать, увиденное повергло в шок: за считанные минуты это оружие просто стёрло с лица земли население целого дистрикта, оставив только пустые здания. Просто стерев, исходник бракованный, их из этого мира. Это что же за разработка-то такая, действующая так разрушительно и индивидуально? И меня, как борца за свободу, это всё очень огорчало и угнетало. Правда, протесты, хвала Левину, эта пугалка тархановская полностью не убрала, особенно в Вавилоне и центральных капитолиях, но агрессивности и пылу у протестующих в разы поубавилось. Не то чтобы я за полное равенство и братство, нет. Но и будучи аристократом, относясь к привилегированному классу, поддерживать рабское угнетение не могу. Ведь среди мутантов есть достойные разумные, им всего лишь слегка помочь надо. И вообще, я против двуличия, ущемления, тирании, притеснения. Мне сладка воля, меня пьянит аромат свободы, зовёт и манит вольность просторов. И вот теперь я сижу и, за каким-то деплоем глюкавым, взломав базу Содружества, читаю досье на Тарханова младшего. И вот кто бы мне объяснил, зачем я это делаю. Так, что там у нас? У-у-у, какой тоненький файл. Помнится, два года назад, когда я эту самую базу вскрыл в поисках компромата на одного из обнаглевших спикеров, я его потом два дня читал вместо сказки на ночь. Ха! Ну, без ложной скромности, благодаря нашей организации это «сказочное» чтиво прочитали миллиарды разумных. А многоуважаемого господина Дайсиса пришлось арестовать и судить на трибунале Галактического суда Содружества. От содеянного на губах расползлась гаденькая улыбка. Да, тут уже не замнёшь дело за взятку, не положишь под сукно по просьбе высокопоставленных родственников. Огласка — вещь такая общественная, такая публичная и громкая. Значит, пришло время нашей организации опять заняться борьбой за справедливость, наказав теперь зарвавшегося Анубиса. Так, что у нас вообще здесь есть? А тут из масштабного только герб рода Тархановых. Я уставился на герб, выковыривая из памяти остатки некогда преподаваемой мне геральдики. Вот из-за таких снобов мы и учили всю эту чушь. Я стал внимательно рассматривать английский щит, по диагонали которого, из правого верхнего угла в нижний, шло простое деление. Верхняя часть — золото, нижняя часть — червлень. В середине — чёрное кольцо-круг, которое, как и весь щит, от верха до низа пересекает меч. По бокам от меча, дулами вверх, расположились: с одной стороны револьвер, с другой — вальтер. Выпендрёжники элитные, это же надо такое в гербе наворотить, как только к себе обращение «милорд» не требуют? Дальше читаем, а дальше: «Национальность — титаниец. Единственный родственник, доверенное лицо и представитель графа Тарханова-старшего, в решениях спорных вопросов в жестокости превзошёл даже своего родственника. Имеет прозвище Анубис. Личных привязанностей не имеет. Пагубных привычек или слабостей не имеет. В противозаконной деятельности не замечен». Я завис над информацией, вернее, над полным её отсутствием. Эта девственная правильность у высшего аристократа только у меня вызывает оторопь? Ну не может этот беспринципный человек быть безгрешным, и всё тут. Так, ладно, подумаю об этом потом, что тут у нас дальше? Занимается робототехникой, направление: андроиды, боевые дроны и киборги с киборгизацией. А это что за пометочка на полях? «Относительно киборг-разработок незаконных действий не выявлено. Данное направление с наблюдения снято». Отложив документ и машинально уставившись в окно, я обдумывал прочитанную пометку. Это что же получается, в Совете кто-то основательно и, взглянув на дату — четыре года назад, давно копает. А так как клан до сих пор коптит небо — ничего у них не вышло. Я с усердием принялся читать далее, а вдруг всё же получится прищемить яйца этой собаке египетской. Но чем больше я читал, тем больше расстраивался несостоятельности нашего Совета Содружества. Это вот как понимать? Подозревать в таких серьёзных вещах, знать, что нет дыма без огня и не найти доказательств? Да искали плохо или не там, вот и всё. При дальнейшем ознакомлении с досье выяснилось, что клан подозревается в стимулировании мутагенеза, проведении исследований и опытов над геномом человека посредством внесения изменений в нуклеотидную последовательность ДНК. И опять необнадёживающая пометка: «Доказательств нет. Для инициации расследования по обвинению в нарушении „Директивы №-1 Совета Содружеств «О запрете на генетическое вмешательство» от 2516 г.“ требуются неопровержимые улики». И здесь ничего не нарыли. Деплой глюкавый, даже состряпать обвинение не могут, бюрократы трусливые, раз не в состоянии законными методами решить вопрос. Ведь не Бог же этот Анубис в самом-то деле, прикидывается просто всемогущим. Так, а это что за красный гриф на вкладочке? Ну-ка, ну-ка. «НПД — „Электус“ — новейшая разработка клана, управляемое, предположительно, бактериальное оружие, спектр действия — массовое поражение. Есть основания полагать, что клан нарушил „Директиву №-2 Совета Содружеств «О запрете на разработку ядерного и биологического оружия» от 2526 г.“ Есть возможность поимки с поличным и предъявлении на трибунале Галактического суда Содружества неоспоримых доказательств в попрании законов. Разрешена закупка партии НПД — „Электус“ Советом, якобы для дальнейшего использования как метода устрашения минусовых мутантов. Материал закупки оружия будет приобщён к обвинительному протоколу в качестве вещдока». Закончив читать последний протокол, я сидел, пребывая в глубоком шоке. Исходник бракованный! Да они, эти оружейники, вообще на всю башку больные, что ли?! Самые священные догматы Содружества — это запрет на генетические изменения, запрет на ядерное и бактериологическое оружие. Да их даже самый минусовой из низших не додумается нарушить. А тут нате, пожалуйста, закон не писан. Нет, я так это не оставлю. Если эти толстопузы не могут сделать свою работу, так уж и быть, займусь благотворительностью. Потом в голосеть солью, как наша организация «Минона Либерти» нагнула эту собаку египетскую. Всё решено! Сейчас мы этих Тархановых пощипаем. Держись, Анубис, Рахул идёт. Сколько я просидел завязнув в коде безопаски Тархановых — не помню, потерял счёт времени. Софт то прогибался, то, как будто его пропанчили, выравнивался. Это походило на игру в кошки-мышки в режиме догонялок. В себя меня привёл громкий и настойчивый стук в дверь, хотя я ещё некоторое время не мог сообразить, что, собственно, происходит. Визжа и бесперебойно сотрясая дверь мощными ударами, наша администраторша требовала снять блокировку двери и впустить её в квартиру. Якобы я соседей снизу затопил. Потом я долго анализировал и рефлексировал, почему, вопреки привычке, не проверил в глазок периметр холла; почему не включил защиту-аварийку от проникновения; почему вообще повёл себя так безответственно. Не знаю. Получилось, как получилось. Стянув головизорный шлем, взлохматил причёску, свернул голокомпы, спрятав аппаратуру за панелью и, как был в домашних шмотках, со словами: «Да у меня всё в порядке, уважаемая Шадуль», — распахнул разблокировавшуюся дверь. И замер с открытым ртом. На пороге стояла вооружённая толпа силовиков, синхронно, как только освободилось пространство, шагнувших вперёд и окруживших меня. Мой мозг ещё не завершил обработку информации, а они мне на руки уже надели нейробраслеты со словами: «Мистер Рахул Асэки, вы арестованы по подозрению в кибертерроризме». Пребывая в шоке, я тупо уставился на нейробраслеты, подспудно отмечая, что модель из последних разработок. Стоит только помыслить о сопротивлении или побеге и моё тело перекорёжит от мощного разряда, а забрать и поместить в аэрозак мою безвольную тушку не составит труда. На периферии сознания мозг блоками фиксировал происходящее, вычленяя важные моменты: что силовики были вперемешку с полицией Метрополии; что народу в коридоре, против обычного, очень много; что администраторша отчего-то громко причитает, привлекая к нам ещё больше внимания. — Нет, ну вы представляете, обманывать бедную, несчастную Шадуль. Одинокая несчастная женщина, законопослушная гражданка, не покладая рук, денно и нощно трудится на благо процветания нашего великого Содружества. Да восхвалятся деяния Совета Содружества в веках! А он прикидывался добропорядочным гражданином, обманул бедную, несчастную Шадуль. Надругался над моей порядочностью! Что теперь обо мне подумают? Что достопочтимая Шадуль развела у себя притон и преступный синдикат? — Полиция Центральной Метрополии благодарит мисс Шадуль за проявленную… — начал представитель правопорядка усталым, безэмоциональным голосом, но был грубо перебит возгласом несчастной и одинокой, поруганной гражданки. — Миссис, уважаемый! Миссис! И вот меня, одинокую и несчастную женщину, так коварно обманул этот мошенник! А ведь прикидывался добропорядочным молодым человеком, а на деле вышел аморальный преступник. А несчастная одинокая Шадуль денно и нощно, не покладая рук трудится на благо процветания нашего великого Содружества. Да прославятся в веках деяния Совета Содружества! Вот что теперь подумают… Перебить уважаемую Шадуль — по габаритам не уступающую мощному, закованному в броню-доспех полицейскому — было не под силу никому. Под рокот голоса этой массивной боевой миссис меня волокли вверх на аэроплощадку. На шум из дверей стали высовываться разумные, многие, увидев отряд стражей и меня в браслетах, сразу же захлопывали дверь. Но я не обольщался: они в тот же миг припадали к дверным глазкам-окницам, чтобы дальше смотреть реалити-шоу со мной в главной роли. Вот высунулась пятёрка наложников одинокой и несчастной женщины. Миссис Шадуль только глянула в их сторону, прицыкнув, как парни испарились с горизонта. Этой секундной заминкой и попытался воспользоваться полицейский в новой попытке поблагодарить говорливую миссис за исполнение гражданского долга, но вновь был грубо прерван причитаниями. А я — во всём этом стремительном, шумном балагане — начал потихоньку приходить в себя, отходя от первичного шока. Даже мозг заработал, услужливо напомнив, что ордера для ареста мне не предъявили, права не зачитали, а я, на минуточку, аристократ. А ведь мне предъявили очень серьёзное обвинение. Исходник бракованный, обвинить меня в кибертерроризме! Это где я так мог облажаться, что мне решили впаять подобное обвинение? Но ведь ордер я действительно не видел, не было его, а значит что-то здесь неправильно. Попытавшись возмутиться нарушением моих прав, я резко дёрнулся в развороте, отталкиваясь от моих конвоиров, и сразу же задохнулся от жуткой боли шарахнувшего разряда нейробраслетов. Пока я терял сознание, моей последней связной мыслью было, что мозг всё же не заработал, раз я забыл о такой мелочи, как нейробраслеты на своих запястьях.***
Пробуждение было медленное и скверное. Как сквозь толщу воды до меня долетал умопомрачительный голос. Словно бархатом по обнажённой коже окутывало чарующим баритоном. О, этот голос. Он околдовывал, завораживал, лишал всякого сопротивления, он возбуждал… Возбуждал?! Осознание данного факта вывело меня из забытья — я очнулся. Болело всё тело, мышцы затекли от неудобной позы, голова раскалывалась, во рту пересохло, глотать было больно, губа саднила, а во рту чувствовался металлический вкус. Малейшее движение причиняло боль, а ещё я ничего не видел из-за повязки на глазах и не мог пошевелиться. Неудобный стул больно впивался в спину, — где только нашли такое орудие пыток? И вообще, где я и что происходит? Воспоминания о моём задержании потоком хлынули в мозг, вызвав ещё большую головную боль и тошноту. Не сдержавшись, всё же застонал. Исходник бракованный, как хреново-то. Вот объяснил бы мне кто-нибудь, за каким деплоем глюкавым мне все эти мучения достались. При попытке поднять руки выяснил, что они зафиксированы подлокотниками, ноги с разведёнными коленями тоже, походу, пристёгнуты надёжно. Как-то мне всё больше и больше не нравится происходящее. И голос ещё этот, померещилось, что ли? Тишина же вокруг стоит гробовая. Понять бы где я. Паника на уровне животного иррационального страха пробежалась по позвоночнику, сердце бешено заколотилось, в ушах зашумело. Что за чертовщина здесь происходит?! Исходник бракованный, да откуда и почему пришёл весь этот ужас, тысячей игл прошивший меня? И тут я опять смог услышать еле различимый шорох. Вот, что вызвало первую волну ужаса. Я не отреагировал в первый раз, не осознал, а инстинкты уже среагировали. Вновь шорох, чётко слышимое движение одновременно справа и слева. Кто-то, обходящий меня по кругу, подошёл сзади ближе, почти вплотную. Я спинным мозгом ощутил, как этот неизвестный провёл рукой над моей головой. Услышал, как он втянул рядом с моим ухом воздух. Тотчас к моим губам поднесли стакан с кисловато-горькой водой, а волшебный бархатный голос, обходящий теперь меня по дуге, строго приказал: «Пей до дна, если не желаешь мучиться головной болью». Я послушно выпил всё, попутно думая: это хорошо, что слуховых галлюцинаций у меня не было. Галлюцинации — это плохо. На периферии мозга вспышкой мелькнула мысль: в такой голос можно влюбиться. Посетившая меня идея была настолько абсурдной, что эта нелепость отрезвила, заставила внимательно прислушаться к окружающей обстановке. Сколько разумных было в помещении понять я не мог. Они, словно специально обманывали меня, то перемещаясь бесшумно, то преднамеренно ориентируя на звуки с разных сторон. Только после того как я услышал перед собой хмыканье, понял, что всё это время неосознанно вертел головой, отслеживая любой шум. Опять шорох, скрип, шуршание одежды, а потом я ослеп: с меня содрали повязку; в глаза ударил яркий свет ламп. Зажмурив слезящиеся глаза, я пытался осознать, что успел увидеть за доли секунды. Помещение непонятное, разумных, скорее всего, трое, один — явно мужчина. Проморгавшись, щурясь на свет, я вновь взглянул на разумного и второй раз за день впал в ступор от шока, подспудно понимая, что волосы на теле становятся дыбом. — Ну здравствуй, Рахул Асэки. Я сидел в круге яркого света, а за его пределами — на границе света и тьмы — напротив, вальяжно развалившись в кресле, со снисходительной улыбкой наблюдал за мной немигающими глазами наследный граф Ригин Тарханов. Две миниатюрные, очень красивые разумные стояли, подобно стражам, чуть в стороне за креслом мужчины. Я с шумом выдохнул. Оказывается, всё это время я не дышал. Во всём своём великолепии Тарханов завораживал, он не был красавцем, согласно признанным канонам моды, но эта дикая, подавляющая своей безумной энергетикой харизма просто наотмашь вышибала весь дух. На задворках сознания проскользнула вторая мысль: мне кранты, я вляпался по полной. Моё положение было неоднозначное и неясное. Я не понимал, почему, будучи задержанным полицией Метрополии по очень серьёзному обвинению, я нахожусь на аудиенции у Тарханова, а не в тюрьме трибунала. Или всё же я там? В конце концов, откуда мне знать, как эта самая тюрьма выглядит. Всё отчетливее я осознавал, что влип во что-то очень серьёзное. Вдохнув и, насколько это возможно в моём положении, сев ровнее, я расправил плечи, вздёрнул подбородок. Как там говорили древние? «Помирать, так с музыкой». Надел «покерфейс», на губы натянул самоуверенную улыбку, во взгляд добавил побольше достоинства и наглости. Ну, я надеюсь, что добавил, ибо не испытывал я наяву то, что пытался транслировать вовне. — Приветствую высокородного Ригина Тарханова. Ваше сиятельство. — И учтивый поклон, как равный равному. Хотя из моего сидячего положения достойно поклониться сложновато, но я очень старался. — Могу ли я узнать, чем заслужил аудиенцию у вашего сиятельства? — А какие могут быть предположения, мистер Асэки? — тихо спросил Тарханов. По-ангельски улыбаясь, что внешне никак не вязалось с холодным блеском его глаз, он поднял левую руку. Ему тут же вложили туда модульный головизор. Пристально сверля меня глазами и особо не вглядываясь в экран модуля, над которым появилась голограмма разноцветной порхающей птички, Тарханов вновь заговорил: — Мне как-то попался прелюбопытнейший файл с эмблемой давно вымершей маленькой птахи. Интерес вызвала информация очень созвучная с громким делом шестилетней давности. Блестящий беспрецедентный взлом и ограбление банка «ФГБ-Логос». Тогда из ассигнований, выделенных на строительство новой тюрьмы-колонии на одном из дальних астероидов по добыче руды, злоумышленники увели восемьсот тысяч галакционов. На суде трое задержанных признались, что был и четвёртый подельник — это неизвестный дебютант, блестяще проявивший себя в разработке операции. Необычно то, что при поимке преступников только его IP-адрес не смогла отследить айти-полиция. Вернее, она отследила сетевой адрес, но только до кабинета президента банка «ФГБ-Логос». Тогда службы смогли поймать очень матёрых хакеров, кроме маленького дебютанта с ником «Колибри», упорхнувшего из расставленной сети и прихватившего с собой кроме двухсот тысяч галакционов ещё и некую личную информацию очень влиятельного аристократа. Я сидел напряжённый, как струна, и гадал, за каким деплоем глюкавым Тарханов мне всё это рассказывает. Граф молча поизучал меня, как некую диковинную вещь занятной формы, ещё больше прищурил свои узкие, миндалевидные глаза и вкрадчиво так произнёс: — А вы, Рахул, что-нибудь знаете о том происшествии? — Только то, что было в СМИ по новостным каналам. — Да?! Воистину, новичкам везёт, не правда ли? Колибри превосходно провернул кражу и своевременно залёг на дно. Кстати, за его поимку до сих пор актуальна награда в один миллион галакционов, объявленная банком «ФГБ-Логос». Мне вот даже интересно, что же такого личного увёл Колибри у господина Смитлинга, что тот объявил хакеру вендетту. А у вас есть по этому какие-нибудь предположения, мистер Асэки? Я не понимал к чему клонит этот гад. Прижать Колибри уже не выйдет ни у кого, концы надёжно запрятаны, а этот персонаж настолько глубоко похоронен, что бояться мне нечего. Тогда к чему все эти хождения вокруг да около? Решил зайти с полуправды, но меня на блефе не нагнёшь. Я вскинул голову на Тарханова и растерялся. Он с понимающей улыбочкой, будто зная о моих внутренних сомнениях, внимательно на меня смотрел. Это разозлило ещё больше. Нервы и так на пределе, ситуация мутная, мне светит серьёзное наказание и обвинение за неясно какое преступление, а этот гад играет со мной в свои игры. Ведь понятно, что ему что-то надо от меня, вот и разыгрывает передо мной театр, в надежде выиграть для себя дивиденды. Заскрежетав зубами, я набычился, исподлобья глядя на Тарханова. Тот, словно не замечая моего невербального протеста, так и не дождавшись ответа на заданный вопрос, просто хмыкнул и взмахом руки отправил голограмму птички куда-то в сторону. В мгновение помещение озарилось множеством ярких порхающих птиц. А этот гад, поднявшись со своего кресла и заложив руки за спину, стал прохаживаться по тёмной стороне, как по художественной галерее — вдоль границы линии света, — рассматривая порхающих птах. Вся эта ситуация мне не нравилась всё больше и больше. Исходник бракованный, да что ты задумал, ублюдок? Нету у тебя ничего на меня; нету, и быть не может. Если бы было, то ты швырнул бы мне в лицо улики и выставил ультиматум на сотрудничество. А раз на понт берёшь, то нету ничего серьёзного. — Знаете, что самое любопытное во всей этой истории, мистер Асэки? — лениво рассуждал Тарханов, прогулочным шагом обходя периметр помещения. Конечно же я промолчал, моего ответа и не требовалось, здесь я только зритель. Погружённый в себя, осмысливая ситуацию, я только сейчас заметил, что из всех порхающих по помещению птиц осталась только одна — радужный колибри. Тарханов смотрит на неё поверх моей головы, затем он опускает задумчивый взгляд на меня. И вот блеск его глаз мне ни разу не понравился — так выглядит разумный, узревший истину. С загадочной ухмылочкой этот гад скрылся из моего поля видимости, чтобы возникнуть у меня за спиной. Исходник бракованный! Как я ненавижу когда мне заходят за спину, и ублюдка Тарханова я тоже уже ненавижу. Сволочь, пользуется своим положением, прогнуть меня хочет, — не дамся. Его дыхание обдало моё ухо, а проникновенный шёпот заставил оцепенеть, вынуждая внимательно слушать этот отвратительный волнующий голос: — А интересно в этой истории то, мистер Асэки, что эта хакер-банда была повёрнута на татушках. Они придумывали себе никнеймы, которые потом выбивали на своём теле с обязательной выкладкой голографии тату в голосеть. На этом их и поймали. Вы знали об этом, мистер Асэки? — Да, — получилось ответить твёрдо, хотя внутри моё сердце отбивало чечётку. Было непонятно, что могло вызвать такую реакцию. — Занимательно. Откуда вы могли бы узнать эту информацию, Рахул? — Об этом в СМИ говорили. Вот оттуда я и узнал, где бы мне ещё услышать эту информацию? Тарханов понависал надо мной ещё некоторое время и продолжил дальше свой медленный обход. Я же, сглотнув пересохшим горлом, пытался успокоить колотившееся сердце. Повторяя себе как мантру, что у этой сволочи нет улик против меня в этом деле. Но уговоры помогали слабо, я понимал, что выйти сухим из воды вряд ли получится, но стоит попробовать выкрутиться. Но следующей фразой Тарханов меня просто размазал, я с трудом удержал лицо невозмутимым. — Об этом не говорили в СМИ, мистер Асэки. Эта информация была засекречена. Правда интересный факт? Так вот, у Колибри тоже было тату на теле, иначе его бы не приняли. Радужный колибри, такой, как сейчас у нас порхает на голоэкранах. И вот что странно: сканер-датчики это тату до сих пор не засекли. Где же оно расположено, что не ищется цветоспектралами? Тарханов опять замолчал, продолжая кружить по комнате. С каждым его оборотом мне казалось, что на моей шее затягивается удавка. — А ещё любопытный факт: ваша отвратительная прическа и её расцветка — радужный перелив. Это убожество очень удачно не позволяет выявить, к примеру, тату, успешно скрытое дредами и перекрытое спектром яркой окраски. — И опять длительное молчание, неспешный перестук шагов и уже более эмоционально и возмущённо: — Объясните мне, мистер Асэки. Вот как аристократ, пусть и относящийся к низам плюсовой категории, мог согласиться на такое уродство в нарушение всех норм и предписаний? Да ещё и деньги немаленькие за это безобразие заплатил. — Кто бы говорил! У вас, ваша светлость, самого полголовы коротко стрижено, — каюсь, не сдержался. Не в моём положении хамить, но эта сволочь меня выбесила. Тарханов только хмыкнул, продолжив медленно кружить по комнате. А я сжал кулаки, мысленно представляя, что сжимаю шею этого гада; что вколачиваю в глотку его каждый отвратительный хмык, который бесил. Меня била мелкая дрожь, нервы, подобно струне, натянуты до предела. Я готов был взорваться в любой момент, поэтому опять пропустил, когда эта сволочь материализовалась у меня за спиной. Висок сильно кольнуло. Ладони с длинными пальцами легли на плечи, дыхание защекотало кожу. Ненавистный шёпот раздался возле моего уха: — Занятно то, мистер Асэки, что не всем требуется решать всё законным способом. Колибри хорошо спрятался, легально его не выкурить. Но вы ведь понимаете, мистер Асэки, стоит только кому-нибудь намекнуть, например, господину Смитлингу, что некий молодой айтишник, предположительно, может оказаться Колибри — этот господин пожелает, кхм, поближе пообщаться с этим айтишником, а проверить наличие тату можно просто обрив парня налысо. Как думаешь, Рахул, будет ли мучиться угрызениями совести старый садист, в чьи ручонки попадёт парнишка, даже если он и не будет Колибри? И что станет с психикой разумного после того, как с ним позабавится Смитлинг? Меня передёрнуло от омерзения: я помнил тот файл с видео. Этот больной извращенец любил записывать на видео свои кровавые игрища, его возбуждали крики и страдания разумных. Помнится, меня полдня рвало от увиденного. Исходник бракованный, я влип при любом раскладе. Голова разболелась ещё сильнее, в висках давило и пульсировало, а руки на плечах раздражали, хотелось стряхнуть их. Я задышал глубже, стараясь успокоиться, попытался унять дрожь в голосе, надеюсь, уверенно спросил: — И всё же, ваша светлость, я по-прежнему не понимаю для чего я здесь, и зачем вы мне рассказали эту историю про хакера. То, что я неплохо разбираюсь в программировании, не даёт основания подозревать меня в причастности с историей про Колибри. Им может быть любой мало-мальски знающий язык программирования. Может, это вообще девушка. — А вы скромняжка, Рахул, как я посмотрю. В свои двадцать два года в определённых кругах вы весьма известный специалист, а посему — не прибедняйтесь. Однако получив прекрасное образование аристократа и имея выдающиеся способности в IT-технологиях, вы, мистер Асэки, нашли себя в кибертерроризме. Вот непонятно, почему такой талантливый молодой человек занялся противозаконной деятельностью. — Я не понимаю, о чём вы, — продолжал упорствовать я, хотя и понимал тщетность этого. Тарханову надоело стоять за моей спиной, обойдя меня, он направился к своему креслу, попав под свет лампы. Впервые я смог рассмотреть его со спины: в глаза сразу бросалась длинная, вычурно заплетённая коса. Надо признать, сложен этот гад был хорошо: широкие плечи и узкие бёдра, королевская осанка и грация хищника в движениях. Да, хищника поймавшего свою жертву и забавляющегося с нею, пока ему это интересно. — Вами, Рахул, не был усвоен урок с Колибри. То, что вы чудом избежали возмездия, ошибочно вселило в вас уверенность неуязвимости и безнаказанности в содеянном. Иначе бы вы не полезли на эту дорожку повторно. — К чему вы ведёте, ваша светлость? — Ваш новый ник — Феникс. Опять птица. Тянет вас на пернатых, Рахул. Хотя стоит признать, возрождённый из пепла — символичный выбор. В принципе, это полбеды, а вот то, что вы, мистер Асэки, сформировали организацию «Минона Либерти», деятельность которой признана кибертерроризмом — плохо. Для вас. На эту группировку теперь охотится вся айти-полиция Союза Содружества. Я согласен, забавно смотреть, как все ищут девицу по имени Минона Либерти, которой нет в реале. Узколобость нашей полиции порой поражает — напиши в голосети женское имя, повесь голографию посексапильнее и всё, мозг у некоторых отключается. А ведь всё лежит на поверхности, всего-то надо захотеть увидеть. Во-первых, читать надо в обратном порядке, но «либерти» написано как раз правильно — это латинское слово, в переводе означающее «свободный». Во-вторых — а вот здесь поинтереснее — «минона», это «аноним», только наоборот. Видите, мистер Асэки, всё просто. — Это всё очень познавательно, ваша светлость, но мне по прежнему неясно причём здесь я. — Я продолжал играть в несознанку, но больше из упрямства. Мозг пульсировал от боли, перед глазами всё плыло, подсознательно я, наверное, хотел уже сдаться, иначе чем ещё объяснить бьющуюся мысль: «Отступи». Закрыв глаза, пытался успокоиться и найти выход из тупиковой ситуации. Выход упорно не находился, зато я вновь прозевал приближение Тарханова. Ощущение поглаживания кожи у основания шеи, возбуждающий аромат тела, интимный, волнующий шёпот возле самой ушной раковины: — Ты очень напряжён, Рахул, это негативно сказывается на твоих умственных способностях. Но, к счастью для тебя, я знаю замечательный способ всё исправить. — И уже выпрямившись, позвал одну из красоток: — Малиша, детка, займись нашим гостем. Изящная длинноногая Малиша, цокая шпильками на красивых ножках, покачивая округлыми бёдрами, вступила в круг света. От красоты девицы я опять прибалдел. Плавные движения, очень женственные формы, платье на девушке больше открывало чем скрывало. И вот всё это великолепие опустилось передо мной на колени, провело, лаская, по моим ногам ладонями и, добравшись до резинки брюк, потянуло вниз. Всё случилось одновременно: моё осознание неправильности ситуации, начало глубокого минета, затеянного Малишей, резкая боль в висках и шёпот Тарханова, неясно где звучащий: «Расслабься Рахул. Прекрати сопротивляться. Доверься». Окончательно запутавшись, я начал проваливаться в вязкую пустоту, закручивающуюся спиралью и утягивающую меня вниз. Возбуждение захлёстывало и разрывало на части, в голове молоточком отбивало: «Доверься». Я растворялся в этой пустоте — ещё мгновение и меня, Рахула Асэки, не будет существовать. Наверное, понимание потери и выдернуло меня из засасывающей воронки. Дёрнувшись, я открыл глаза. Сегодняшний день побил все рекорды по погружению меня в недоумение. Исходник бракованный, что за хрень здесь творится? Тарханов, как и прежде, сидел в своём кресле и наставительно что-то вещал. Девицы по-прежнему стояли в тени. Я прислушался к назидательной речи: — Ведь вас, мистер Асэки, веселит, что все ищут девушку-хакера, не так ли? Глупо, Рахул. Мир не состоит из дураков да и ты, хоть и талантлив, но не всесилен. Твоя вера в свою гениальную уникальность — это чувство ошибочной неуязвимости, порождающее ощущение ложного всемогущества. Такая позиция в корне неверна, она притупляет ум, разлагает осторожность, и как результат — ошибки в просчёте ситуации. — И это мне высказывает высокородный, которого подозревают в нарушении священных законов Содружества? Вас, как я посмотрю, тоже ничему не учит история человечества, раз вы разрабатываете, применяете, да ещё и продаёте запрещённое оружие, — не удержавшись, в сердцах выкрикнул обвинение этому лицемеру. Меня ощутимо потряхивало, я даже не обратил внимание на то, что Тарханов напрягся от моих слов. — Отчего вы в себе логику и интеллект не ищите? Уж разрешите, ваше сиятельство, усомниться и в ваших умственных способностях. И вообще, я вам не тупой бесправный мутант. К вашему неудобству я под защитой манифеста «О неприкосновенности аристократа», так что моё незаметное исчезновение невозможно. Отпустите меня, и я даже не обвиню вас в похищении. Я блефовал — нагло, грубо, отчаянно. Но выбора у меня уже просто не осталось. Этот ублюдок Тарханов припёр меня к стенке. Я не верил, что в этот раз так просто смогу выкрутиться из ситуации. Но попробовать всё же стоит. Тарханов просто молчал, никак не реагируя на моё хамство и колкости. Смотрел, не мигая, своими раскосыми глазами, улыбался так гаденько и просто молчал. Деплой глюкавый, и что это значит? — Знаешь, что меня всегда поражает, Рахул? Как гениальные люди могут быть порой такими наивными… Ладно, объясню для особо одарённых. Из сегодняшней ситуации у тебя три выхода. Первый: я вручаю тебя, перевязанного подарочной лентой, господину Смитлингу с наилучшими пожеланиями. Поверь, он оценит ТАКОЙ подарок, а я получу выгодную благодарность от очень могущественного человека. По выражению вашего лица, мистер Асэки, вижу данная перспектива для вас неприемлема. Хорошо, второй вариант. Мой отряд обыскал всю твою квартиру, как и две тайные берлоги, поэтому с кипой улик и доказательств я могу сдать тебя айти-полиции. Мне благодарность от Содружества, тебе — трибунал и, если повезёт, пожизненный срок в рудниках на одном из астероидов. Кстати, можешь не сомневаться, Смитлинг и туда приедет, чтобы увидеть тебя. Ну и третий вариант: ты работаешь на меня. Но учитывая твои способности исчезать — во избежание этого — ты вступишь в клан Тархановых на правах нашего вассала и позволишь поставить знак рода на своё тело как подтверждение подчинения главе рода. Каков твой выбор, Рахул? Я полными ужаса глазами смотрел на этого больного на всю голову высшего. Исходник бракованный, это до какой степени надо быть ненормальным, чтобы придерживаться такого анахронизма, как вассалитет и метить себя как некую технику серийным номером? Может, лучше сразу убиться, чтобы не мучиться? Голова, начавшая было успокаиваться, опять начала болеть и пульсировать, виски как иглами закололо. Наверное, я сильно скривился и застонал. Потому что краем сознания отметил торопливые шаги Тарханова, ощутил на своих висках его прохладные пальцы, которые нежно массировали. Теперь я чётко понимал, что это реальность. Своим красивым голосом он продолжал меня уговаривать: — Рахул, из любой ситуации всегда есть выход. У тебя их целых три. Я надеюсь на твоё благоразумие: в конечном итоге ты выберешь правильный — третий вариант. — Это выбор без выбора, ваше сиятельство. Я при любом выборе теряю свободу, теряю себя. — Брось, это самый оптимальный для тебя вариант. Я могу — при условии, конечно, твоего послушания — и дальше позволять тебе продавать мутантам обучающие программы, я даже закрою глаза на то, что ты подделываешь им документы. Единственное, что ты однозначно оставишь, это деятельность организации «Минона Либерти». И это не обсуждается, мистер Асэки, — припечатал меня Тарханов при попытке возразить и отстоять своё любимое детище. — Пойми, Рахул, свобода — это эфемерное понятие, её нет в чистом виде. Абсолютная свобода — это смерть, а выбор смерти вместо жизни — это малодушие. Ты не такой, я знаю. Массаж и прохлада пальцев успокаивали боль в висках, но назойливые мысли не позволяли расслабиться, противно стучали в голову. О том, что Тарханов во всём прав; что я очень устал и вымотался; что у меня болит всё тело от этого неудобного стула; что надо согласиться, чтобы всё это, наконец-то, прекратилось, ведь я не воин , я — программист. Деплой глюкавый, даже моё подсознание меня уговаривает, ввинчивая мне идею доверять Тарханову. Да пошло всё! — Я согласен. — Умный мальчик. Я не сомневался в твоём благоразумии. Дальше всё прошло как-то мимо меня: я повторил за Тархановым слова клятвы, одна из девиц подошла ко мне и, обхватив моё запястье двумя руками, сильно сдавила. От такой боли я зашипел, но меня тут же отпустили. Уставившись на руку, я увидел на запястье обведённое чёрным контуром золотисто-серебряное тату. Большая буква Т, стилизованная под меч золотого цвета, на нём, ближе к острию, находится буква Х, состоящая из двух серебряных револьверов, соприкасающихся курками. Если честно, то красиво. Второй моей мыслью было, пока я глазел на новое тату, что девица не человек. При всей своей схожести с разумными она — блистательно сделанный киборг. Просто невероятно. Третьей моей блуждающей мыслью было, что Тарханов теперь мой господин и сюзерен, а я в его полной власти. Вот что он может потребовать от меня ещё — догадки конфузили. За всеми этими рассуждениями я не заметил, как оказался абсолютно свободен. Понял это, только когда смог почесать нос. Тарханов всё это время насмешливо за мной наблюдал. — Я рад, что ты теперь мой подчинённый. — Я напрягся от такой формулировки, не зная чего уже ожидать. — Жить и работать теперь ты будешь здесь, в цитадели-резиденции Тархановых. Я отдаю тебе в пользование весь нижний этаж с правом выхода на мансарду-крышу. Все твои вещи, как и оборудование, уже доставили, хотя некоторый твой гардероб я, на правах твоего старшего, обновлю. И не напрягайся так, мне не надо вводить в род смазливых мальчишек, чтобы сделать их своими постельными игрушками. В этом плане твоё тщедушное тельце меня не интересует, мне важны твои мозги и умения. — После этих слов меня посетила иррациональная обида. И вот чего, собственно, обиделся? Сам же опасался, что для Тарханова стану постельной грелкой, а когда тот сказал, что не интересуется, за каким-то деплоем глюкавым обиделся. Тарханов тем временем, махнув мне следовать за ним, продолжал: — Малиша закрепляется за тобой, это очень опытная и умелая куколка, пользуйся. И да, ты можешь больше не бояться Смитлинга. Последняя улика против Колибри уничтожена. Я не успел даже спросить, когда он смог убрать невыводимое тату, как затылок пронзила боль, словно с него кожу содрали. Хотя может и содрали, вместе со скальпом. Затем наступила блаженная заморозка. Всё это время меня поддерживала Малиша, удивив наличием большой силы в таком миниатюрном теле. Я был по меркам современного мужского эталона изящным, но девица мне даже до плеча не доставала. Хотя может она, как и первая, из киборгов. — Так, Рахул, располагайся, обживайся — это теперь твой дом. Завтра сообщишь своей семье об изменении своего статуса. Малиша, проследи. — Да, хозяин. — Ладно, птичка моя, отдыхай. А мне пора. И да, тебе я позволяю называть себя Риг. Запомни: не Ригин, а Риг. С этими словами Тарханов в сопровождении своей точёной девицы покинул мои апартаменты. Я же просто валился с ног, посему был сопровождён на просто огромную кровать, где всё же получил свой глубокий минет. И вот что странно — эти ощущения я уже испытывал там, в допросной, в своём видении-галлюцинации. А вот вопрос дня: мираж ли это был?