I can't make it right

                   Парни проговорили полночи, лёжа на полу тёмной гостиной. Свет включить было не то, что лень, но так как-то более атмосферно казалось, когда лишь мутный свет уличных фонарей заглядывал в окно, бросая тени на лица.       - Я могу...? - шепчет вдруг в тишину Бэкхён, а после осторожно двигается чуть ближе к Чонгуку, едва касаясь светлой макушкой его рёбер, будто спрашивая разрешения. Старший чуть приподнимает руку, что лежала поперёк его тела и чувствует тяжесть в районе солнечного сплетения. Бэкхён мягко опускается головой на Чонгука и уставляется в потолок, не смея взглянуть на брюнета. Немного помешкав, тот выдыхает и все же опускает руку на парнишку, кладя её поперёк его груди и слегка прижимаясь пальцами к плечу. Было непривычно, странно, необычно. Все теперь стало необычным. Это слово Гук уже готов выбить у себя где-нибудь в виде татуировки.       - Для меня это тоже так. Необычно, - бормочет Бэк, за что получает лёгкий щипок в плечо, которое едва чувствует.       - Прекрати залезать мне в голову! Я не разрешал, - хмурится брюнет.       - Прости, оно же само. Я бы и рад «отключиться» от тебя, да не знаю как. Правда. Чон вдруг чувствует шевеление на себе и, опустив взгляд на Бэкхёна, видит, что тот неотрывно смотрит на него. Даже в полумраке заметно, как его глаза блестят. Он не может, но, кажется, опять плачет.       - Эй, ты чего?? - обеспокоенно спрашивает Гук, ловя себя на мысли, что совершенно не может двигаться, скованный этими бездонными чёрными глазами.       - Просто вспомнил...вспомнил кое-что.       - М?       - Мама. Ведь её мысли, тогда на кухне, я так и не смог прочитать. Точнее, я же даже не знал, что умею, но я ведь услышал бы, да? - глаза уже смотрят с мольбой, будто ответ Чонгука - единственное, что может спасти. Но это было совсем не так, и они оба это знали.       - Ты просто не знал, что умеешь. Надо попробовать снова, - зачем-то врёт Чон, касаясь кончиками пальцев бледной холодной щеки. Они оба знают правду, но так необходима сейчас эта маленькая ложь.       - Да. Да, ты прав. Просто надо пробовать, - зажмурившись от обжигающих прикосновений, Бэк вдруг поворачивает голову и вжимается щекой в ребра Чонгука, на что тот резко втягивает воздух и замирает.       - Гук-и? - тихий шепот словно звучит в голове.       - Да? - голос срывается, а горло вдруг сжимается. Чон закрывает глаза, стараясь успокоить бешеное сердцебиение, которое сейчас гулко отдаётся в висках Бэка.       - Ты когда-нибудь любил? Ну, раз ты признался родителям...это же из-за кого-то, да?       - Не совсем. Точнее, почти.       - Как это? - неожиданно прохладное дыхание леденит тело Гука даже сквозь тонкую ткань футболки. Облизав пересохшие губы, парень сглатывает и старается как можно ровнее ответить, буравя взглядом потолок:       - Был один парень в школе. На выпускном я решил ему признаться, но...но он оказался не слишком...ммм...сдержанным. Неожиданно холод охватывает щеку, а сухая, но на удивление нежная ладонь, начинает успокаивающе гладить.       - Он ударил тебя. Прости, я снова...       - Сейчас так даже лучше. Мне тяжело об этом говорить, так что...хах, я впервые рад, что ты читаешь мысли, - грустно усмехается Чонгук, чуть наклоняя голову к ладони и одновременно опуская свою на шею Бэкхёна.       - Это все же пиздецки странно, не находишь?       - То, что мы сейчас...       - Именно. Но, вау, я не против. Мне сейчас слишком...слишком нормально.       - Мне жаль, что он с тобой так поступил. Мою гейскую душонку все любили.       - Эу, как грубо.       - Да, немного. Но, на самом деле, я всегда так говорил о себе в шутку, чтобы, если вдруг меня кто-то рискнёт задеть или обидеть чем-то подобным - для меня это было бы чем-то вроде «ага». Не хотелось остро реагировать. Но никто и не лез, я даже удивлён. Я умер, а меня ни разу не травили за ориентацию. Не такой уж плохой была моя жизнь, - хмыкает Бэк, убирая руку с щеки Чона на его грудь и прижимаясь холодом к самому сердцу.       - Смотри-ка, как поздно до тебя стало доходить.       - Как там говорится? «Когда хочешь умереть - у тебя много проблем. Но, когда летишь с крыши, проблема одна - ты уже летишь.»       - Жалеешь?       - Сейчас, слушая твоё сердце - да. Слова как пощечина. Для обоих.       - Почему?       - Хотелось бы слушать его дольше, чем три чертовых дня. Успокаивает, знаешь, - бурчит Бэкхён. Чонгук не отвечает. Он лишь оглаживает пальцами ледяную, нежную кожу, гипнотизируя лампочку под потолком и стараясь не заплакать.       - Расскажи мне...о чём угодно. О ерунде. Отвлеки меня, - просит Гук.       - Есть дурацкая история про спектакль кукол в начальной школе.       - Пойдет, - кивает брюнет и закрывает глаза, всё-таки чувствуя горячую каплю, сорвавшуюся вниз по виску.              К тому моменту, пока Чонгук не уснул, он успел немного узнать о школьных годах и любимой собаке Бэка, которой не стало пару лет назад. Всё это, мало-помалу, помогало Чонгуку разобраться в том, что же нужно сделать Бэкхёну, чтобы вернуться. И вообще-то, он почти пришёл к разгадке. Почти, потому что он не был уверен в том, что это именно то, что нужно, так как это помогло бы ещё и ему разобраться в собственных терзаниях. Но сказать о своей догадке Чон не успевает, так как глаза, что предательски закрывались на середине увлекательного разговора о домашней пицце, все же поддались сонной тяжести и сомкнулись, вопреки всему.              Слишком наглые лучи солнца, ворвавшиеся в комнату, вовсю блуждали по лицу Чонгука, который морщился и тщетно пытался отмахнуться от них рукой. Утро. Резко вскочив, парень прикладывает ладонь к внезапно разболевшейся голове и пытается сообразить что произошло. Он сидит на полу своей гостиной, на нём кое-как накинут плед, что до этого лежал на диване, рядом валяется книжка и кружка недопитого кофе, а позади вдруг раздаётся тихое:       - С добрым утром, хён. Гук снова слишком резко дёргается, до хруста в шее, и жмурится. Значит всё правда. Всё не приснилось. Призрак по имени Бэкхён существует. И...значит у них и правда осталось всего лишь три дня. К удивлению брюнета, это почему-то волновало его сейчас больше всего. Не успев удержать свои мысли в узде, он замечает, как на последних словах Бэкхён мрачнеет и опускает голову, заводя руки за спину. Значит опять прочёл.       - Прости, что снова влезаю тебе в голову. Я не специально.       - Всё хорошо, правда, - ложь. Ничего не хорошо. - Я уже почти привык. И тебе доброе утро. Как ты? Ты, выходит, был здесь ночью?       - Да, - кивает парнишка, - но я сидел в твоей спальне. Ушёл сразу, как только ты уснул. Укрыл тебя и ушёл, чтобы не мешать. Не думаю, что тебе было бы в кайф, если б на тебя пялились всю ночь. Чонгук лишь усмехается и, завернувшись в одеяло, встаёт с пола, подходя к Бэку.       - Спасибо. Идём зав...ай, черт, - Гук закусывает губу, поняв какую глупость он сморозил, но рука парнишки вдруг уверенно ложится ему на спину, отдавая прохладой и чуть подталкивая в сторону кухни.       - Хах, да. Завтракать. Ну идём, хён.       - И вот тебе серьёзно не хочется есть? Прям вообще? А если я попробую влить в тебя воду, что будет?       - Душ проходит мимо, дождь тоже. Сам догонишь что к чему? - фыркает Бэкхён, плюхаясь на стул.       - Но ведь, с какими-то вещами ты взаимодействуешь нормально. Вон стул, например, - Чон щёлкает чайником, а затем открывает холодильник, копошась в нем.       - Необъяснимо, но факт. Я, честно, не хочу разбираться в этом. Какой смысл, если я исчезну через три дня, - Бэк трёт пальцами глаза, будто устал, а затем восклицает, - Кстати! Ты подумал над тем, что мне нужно сделать? Достав все ингредиенты для ленивого завтрака, Чонгук включает разогреваться плиту, и начинает готовить свой любимый омлет с овощами:       - Подумал, - кивает он, - и, если честно, я не совсем уверен, что это то, что нужно.       - Почему?       - Потому, что это больше похоже на моё душевное спасение. А не твоё.       - Ну, так я же говорил. Что возможно, моё искупление - это помощь кому-то другому. Мы же не знаем. Так что там? Поделишься? Сковородка начинает шипеть, когда брюнет закидывает туда холодные овощи, а затем заливает их яично-молочной смесью:       - Ты ведь ничего не сказал родителям перед смертью, да?       - Да как-то возможности, знаешь, не представилось, - чешет затылок парнишка.       - Я подумал, может я должен как-то передать им...твое послание? Ну, не знаю. Прийти, поговорить...       - Себя слышишь вообще? Фильм «Приведение» пересмотрел? Они у виска покрутят и пошлют тебя к чёрту. И будет твоя удача, если ещё и машинку с мигалками не вызовут.       - О, всё, тогда придумывай сам, - Чонгук вскидывает руки в сдающемся жесте и, одной рукой переворачивая омлет, второй умудряется залить кипятком чайную заварку.       - Ну, что ты сразу обижаешься? Я не к тому. Просто, согласись, как это абсурдно звучит? «Приду и передам послание», серьёзно? Хотя сама мысль верная...       - Что тогда предлагаешь, мистер «я всё знаю, но ты уж помоги»?       - Не знаю, - поникает Бэкхён, - пока не знаю. Но день только начался, ещё придумаем.       - Ты сам-то думал? Или всё на меня скинул? - Чонгук перекидывает завтрак в тарелку и ставит всё необходимое на стол, садясь напротив Бэка и смотря на него долгим взглядом.       - Думал. Но, если честно, додумался я как-то тоже вовсе не до себя, - тот, опустив голову, теребит край футболки и поджимает губы.       - Что ты имеешь в виду?       - То, что ты вскользь упомянул вчера. О родителях. Я подумал, может я как-то могу тебе помочь..?       - И как же? Поговоришь с ними на том свете? Да я смотрю у тебя идейки-то, ни чем не лучше моих, - хмыкает Гук, принимаясь за еду.       - Приятного аппетита. Вкусно? - выдыхает Бэк, глядя на еду.       - Вкусно. Не съезжай с темы. Как ты думал мне помочь?       - Ну...чтобы ты... - Пён кусает губы, - ты кому-нибудь вообще говорил о своих чувствах? Ну, друзьям вон своим, хёнам этим. Чонгук лишь молча мотает головой, опуская глаза в тарелку.       - Ну, то есть с тех пор как они...родители...ты ни разу и ни с кем по душам не говорил?       - Ни разу. И что такого?       - Но ведь...ведь это же сидит внутри тебя, Гук? - Бэкхён вдруг кладёт холодную ладонь поверх руки Чона и чуть сжимает её, заглядывая в глаза. - Я вижу, что я прав. Ты не просто так же ездишь на кладбище. Но тебе этого недостаточно. Слушай, я думал, что может просто...просто поговоришь со мной? Ты и мне только верхушку истории рассказал. Сухо и скупо как-то...       - Как посчитал нужным.       - Не спорю, но..       - Но ты ведь явно думал о чём-то другом, да?       - Да, но я не знаю как тебе будет эта идея. Как у тебя с психологией?       - Кажется не очень, раз с призраком говорю.       - Вообще, это по части психиатрии...       - Идея?       - Что если ты напишешь... - но Бэк осекается, замолкая под хмурым взглядом.       - Что?       - Я в какой-то статье по психологии однажды вычитал, что надо писать, чтобы стало легче. Напиши о том дне. О дне, когда они погибли. Как ты узнал, что они едут к тебе, как решил признаться, что было у тебя на душе...и как ты, позднее, узнал об их смерти.       - И как же мне это поможет? - щурится Чонгук.       - Поможет взглянуть на всё со стороны и перестать винить себя в их смерти, - отрезает вдруг Бэк, наконец со всей серьёзностью глядя на брюнета своими чёрными глазами. - Ты ведь винишь себя, не так ли?       - С чего ты...       - Доедай и пойдем в комнату. Я как раз присмотрел там у тебя пустой блокнот и ручку. Не дослушав ответ и встав со своего места, Бэкхён скрывается за углом, вероятно уходя в гостиную, и оставляет Чонгука завтракать в тишине, которая звенит в ушах, перекрывая даже сумасшедший поток мыслей. Написать о том дне. Это...тяжело? Это невозможно. Это больно. Но может и впрямь стоит попробовать?