« 31.08.2016 ...Я получил сообщение от мамы о том, что они едут в Сеул, чтобы проведать меня, поздравить заранее и посмотреть как мы с братом живем. Чимин-хён в это время как раз был на работе, в своём любимом книжном, и я предложил родителям встретиться в торговом центре, неподалёку, чтобы потом зайти к нему. Уже через час, я сидел за одним из белоснежных пластиковых столиков и разглядывал все его трещинки. Иногда мне кажется, что внутри меня такие же, будто я весь испещрён такими мелкими надрезами, рубцами и ранами. Но хватит. Пора что-то менять. И сегодня. Сегодня я признаюсь им, думал я. Изменю все. Ведь завтра мой шестнадцатый день рождения. Я должен действовать и перестать прятаться от самого себя. Услышав знакомый голос, я поднял голову и увидел улыбающуюся маму, которая бежала ко мне, раскрыв объятия. Папа же, как обычно, был более сдержан и, с лёгкой улыбкой, плёлся следом, когда она уже стискивала меня в объятиях. Помню, как улыбался ей...так широко, счастливо, радостно. Я обнимал её, потому что был рад встрече. Кто же знал, что она последняя?.. »
- Не могу! - швырнув ручку в стену, Гук скидывает тетрадь с колен и закрывает лицо дрожащими руками. - Никто и не говорил, что будет легко, Гук-и, - оторвавшись от стены, на которой висели детские фото Чонгука и Чимина, Бэкхён присаживается перед брюнетом на корточки и кладёт подбородок на ноги. - Посмотри на меня, - не отрывая взгляда чернильно-чёрных глаз, парнишка мягко берёт запястья Чонгука и тянет на себя, осторожно прижимая его ладони к своим щекам. Кожа на них влажная от слёз, которые также искрились и на щеках Чона. Куртка Бэка сейчас валялась рядом на кресле, а бледно-молочная кожа худых рук была усыпана какими-то шрамами и едва-заметными синяками, что не мог не заметить Гук: - Твоя кожа... - Сейчас не обо мне. - Но... - Это не важно. Почему ты отшвырнул всё? Что случилось? - Я не могу, Бэк. - Можешь. Просто нужно собраться. Давай, давай со мной. Вдох, - Бэкхён глубоко вдыхает, прижимая руки Гука к своим холодным щекам сильнее, пока тот следует его примеру, судорожно вдыхая. - Молодец. А теперь выдох, - Пён чувствует, как горячие пальцы соскальзывают с его лица и сжимают теперь уже его ладони. - Хочешь взять меня за руки? Тебе станет легче? - Чонгук лишь кивает, переплетая свои пальцы с чужими, холодными, но такими необходимыми сейчас. Всё это время, Бэк сидит перед диваном на коленях, уложив свою голову на подогнутые ноги Гука и крепко держа его за руки. Парнишка не сводит глаз с ручьями льющихся слёз по нежным щекам старшего и только поджимает губы. Тишину нарушают редкие всхлипы Чона и чириканье птиц, что доносится из приоткрытого окна. - Это сложно, понимаешь? - подаёт голос брюнет. - Понимаю, конечно. Теперь понимаю, - горько усмехается парнишка, наконец опуская взгляд и утыкаясь носом в чужое колено. - Хочешь, я буду сидеть вот так и держать тебя за руку, пока ты пишешь? - Ты не отстанешь, да? - Неа... И снова повисает тишина. Обволакивающая, пустая, холодная. Да, возможно Бэкхён через чур напирал, но он понимает, что если они сейчас опустят руки - Чонгук так никогда и не сможет освободиться от этой ноши, что висит на его душе уже второй год. А ещё, они так и не узнают - было ли это хоть малой частью миссии Бэка? - Не забывай - это может меня спасти, - вторит парнишка своим мыслям, а Чон вздыхает. - Подай мне, пожалуйста, тетрадь с ручкой и садись, - сдаётся он. Нехотя отпустив тёплые ладони из своих, Пён делает всё, что просит брюнет, а затем, забравшись к нему на диван, он устраивает свою голову на его ногах вновь, обнимая их и беря его за руку, ещё крепче в этот раз сплетая пальцы. Чонгук же кладёт сложенную тетрадь Бэку на плечо, и та к его удивлению не проваливается сквозь. - Тебе удобно, если я так буду? - Да, - бормочет парнишка холодным воздухом в бёдра Чона, - вполне. А тебе? - Если говорить не будешь, - сглатывает тот, - то всё прекрасно. Так... Перечитав всё написанное, Чонгук с пару минут борется с тем, чтобы зачеркнуть все эти нелепости, но затем, глубоко вздохнув, просто продолжает.«Сначала мы долго разговаривали с родителями про учебу. Они интересовались, как прошёл первый год, нашёл ли я новых друзей здесь в Сеуле, помогает ли мне Чимин-хён. Я, конечно же, хвалю своего двоюродного, нерадивого братца. Потому, что на деле - Чимин-хён не просто помогает, он, скорее, не мешает. А все потому, что живёт он вообще-то со своим парнем - Юнги. Но об этом я, само собой, родителям не говорю. Это не моя тайна и я не в праве о ней распространяться. Но я очень даже вправе рассказать о своей. Только вот горло почему-то перехватило так не вовремя... - Я? Да-а. Нашел друзей и... - говорю я маме и запинаюсь. Всё. Правда не лезет ни в какую. Я помню, как схватился за стаканчик с газировкой и прикончил его за пару секунд, потому что мне тогда казалось, что я готов выпить целый океан. В горле пересохло, ладони вспотели. Как? Как я скажу им, что я гей? А как потом они узнают, что Чимин-хён тоже? А? Выдалась семейка... - Что-то не так, Гук-и? Малыш, что случилось? Тебя обижают? - как сейчас помню её обеспокоенное лицо, мягкие маленькие ладошки, что сжимали мои руки на стакане. Она так переживала в тот момент. Жаль не за то, что нужно было. - Я, знаешь мам...непривычно так. Без вас с папой жить, - я отрываю глаза от наших рук и смотрю в её. Цвета молочного шоколада, пропитанные нежностью и любовью...пока что. - Мы тоже скучаем, милый, - её улыбка. Снова. Отпечатывается у меня в голове, в сердце. Я не знал, чёрт, не знал, что она последняя... Я помню, как делаю глубокий вдох, отставляю стакан в сторону, чтобы не дай бог, он не полетел в меня, потом крепко хватаюсь за мамины руки, как за спасательный круг и, разворачиваясь к ней, заглядываю в глаза. - Мам. Мне нужно кое-что вам сказать. Чувствую, как напрягся отец и боковым зрением вижу, что он сел ровнее, слегка нахмурившись. Тогда, я уверен, они думали о чем угодно. Что я скажу, что болен, что уезжаю из страны...но никак не: - Я гей. И м-мне нравит.... Но я не успел договорить тогда. В ту же секунду, лицо резко обожгло болью от удара. От удара нежной, маленькой ладони, что успела выскользнуть из моей хватки и, сильно замахнувшись, хлестнуть по щеке. Я помню жар от прилившей крови. Помню то, как слёзы застилали глаза, а силуэт матери расплывался. Отец же, казалось, просто врос в стул в тот момент и лишь молча опустил голову на руки, вцепившись пальцами в волосы. Он, вообще-то всегда был более спокойным, нежели мать. А потому, и говорить начала она: - Мы не для этого отпускали тебя в Сеул. Езжай к Чимину домой, собирайся немедленно. - Но, мам... - Мы увезем тебя в Пусан. - Ты не мож... - Таким как ты не место среди нормальных людей. В моей голове тогда словно бомба взорвалась. Таким как я. Среди нормальных. А я же получается кто? Неправильный? Больной? - ...наймем тебе учителя на дом, чтобы ты закончил обучение, а потом... - не унималась мать, но на этих словах, дослушивать уже не стал я. И, чёрт побери, тот несчастный стаканчик с газировкой, который свалился со стола, как только я подорвался и выскочил из-за него: - Ну уж нет! Уезжайте! Уезжайте к чертям! - заорал я, привлекая к себе ненужное внимание огромного количества посетителей, которые тут же начали шептаться о том, какой же я невоспитанный сосунок. Но я так устал прятаться в себе...и я так ждал понимания от самых близких. - Что ты себе позволяешь!? Сядь немедленно! - тогда неожиданно рявкнул отец, отчего я, сначала, дрогнул. Но потом, что-то неведомое ранее завладело моими лёгкими, дав им новый воздух. Дав мне какие-то силы противостоять. - Если вы не принимаете меня - это ваши проблемы. Откажитесь. Откажитесь от меня. Вы же и так позволили мне жить с Чимин-хёном. Вам же стало легче без меня!...»
Ручка резко срывается с края бумаги, проезжаясь по белоснежной футболке Бэка на его спине. - Чёрт, чёрт, Бэк, прости, я... - сбивчиво начинает Гук, но, Пён, приподнявшись и посмотрев ему в глаза, лишь качает головой. - Всего лишь футболка. Что там у тебя? Все так плохо? - он садися совсем близко, поджимая под себя ноги. - Я сказал им то же, что и ты мне вчера, - Чон сжимает в руке ручку так, что та начинает едва слышно трещать под давлением. - Что? О чём ты... - Что им стало легче без меня. Только...только я-то имел в виду, что им стало легче жить без меня, когда они отправили меня сюда, к Чимин-хёну. - Ты правда так считал? Чонгук лишь молча кивает головой, а затем, даже к собственному удивлению, утыкается лбом в шею Бэкхёна и закрывает глаза. Парнишка помешкав, осторожно обвивает шею Гука одной рукой, зарываясь пальцами другой в волосы на затылке. - Почему ты считал так? - Потому что...потому, что они не тратили так много денег на моё содержание, как раньше. Всё оплачивал полностью Чимин-хён, даже несмотря на то, что он жил с Юнги-хёном. У него были свободные деньги и он спокойно содержал меня. Говорил, что ему здорово это, он так чувствует себя взрослым, а я будто не брат, а их с Юнги-хёном сын, - Чон прыскает от смешка, - хотя он не намного-то и старше. Мягко поглаживая пальцами затылок и перебирая ими волосы, Бэк легко касается холодными губами виска Гука и прикрывает глаза. - Хочешь остановиться? - Нет. Пожалуй, стоит довести уже до конца. Бэкхён отстраняет от себя Чона и кладёт тетрадь ему на ноги. - Давай, хён. Ты сможешь, - шепчет он, стискивая пальцами плечо и затаив дыхание. Дрогнувшей рукой, брюнет касается последних строк, что написаны в тетради, а затем, снова вжимает ручку в бумагу.«Я помню как дрожал всем телом и хотелось плакать. Но я тогда лишь стиснул кулаки так сильно, что пальцы заболели и выкрикнул последнее, что осталось между нами навсегда: - Ненавижу вас! И сбежал. Я не остался. Не попытался привести их домой, поговорить нормально в тёплой обстановке. Объяснить, что всё-таки я, чёрт возьми, нормальный...что я их сын, всё еще их сын. Но я сбежал. Сбежал, оставив за собой последние слова. Самые худшие, которые только мог произнести. Ненавижу. Серьёзно?! Это ведь и неправда была вовсе. Да зол. Да обида била в грудь. Да рыдать хотелось оттого, что меня оттолкнули самые родные люди...но чёрт, нет. Я никогда...никогда их не не.... А потом звонок. Вечером звонок. И незнакомый голос спрашивает моё имя. На фоне сирены, грохот, в горле ком. А в ушах: - Чон Виён и Чон Тиён ваши родители? - Вам необходимо приехать...в тяжёлом состоянии...только мать... Обрывки фраз. Только обрывки фраз. А я уже срывался с места и мчался в больницу, в которую её везли. Но я опоздал. Точнее нет. Не так. Я бы и не успел...она умерла по дороге в больницу от полученных травм. Они разбились. Разбились, когда ехали в Пусан. Они ругались. Мама звонила сестре, матери Чимин-хёна...рассказала ей всё обо мне. Кричала и плакала, что единственный сын так подвёл. Что они не знают, что со мной делать, ведь так любят, а я так подвёл...а отец, оказалось, пытался её успокоить и сказать, что несмотря ни на что, я же не изменился. Я все тот же их Гуки. Да сложно принять, что я не люблю девочек, но я же всё тот же...тот же... А потом мать Чимин-хёна сказала, что услышала крик...и грохот...и начала звонить хёну..а потом во все скорые Сеула... Я стоял в коридоре больницы и просто рыдал в голос...помню, как Чимин-хён, плача, крепко держал меня и пытался успокоить. Он сам был подавлен не меньше. Мы ведь с самого детства вместе...она ему тоже как мать была. И ведь я...я никогда...никогда не ненавидел их...и ведь отец бы поддержал. А я сбежал...я сбежал и не узнал, что у меня был шанс быть понятым...и всё еще любимым...я сбежал... Но я всё еще...всё еще их люблю..так силь....»
Ручка выпадает из рук, а ладони накрывают лицо. Чонгук плачет так сильно, что задыхается. Как тогда в больнице. В голос, громко, завывая и впиваясь пальцами в кожу, будто стараясь содрать её с себя. И снова крепкие руки обнимают его плечи и прижимают к себе. Снова чьи-то слезы теряются в его макушке. Только вот на этот раз, чьи-то пальцы, пусть и зарывшиеся в его волосы на затылке, вовсе не ощущаются. Будто просто ветер шевелит пряди. Сморгнув слезы, Бэкхён сосредотачивается на своей правой руке, убрав её от головы Чона и чуть вытянув. И замирает. Его пальцы наполовину стали прозрачными и едва ощутимыми. И, кажется, вот оно. Они нашли правильный путь. И ему бы радоваться...но только вот Бэк, оказывается, вовсе не был к этому готов. Он теперь не был готов покинуть Чонгука. Совсем не готов...