…И нет, не я ломаю твою печать, а сама Мать.
Вспоминая недавнюю беседу с Аорю, теперь Лазурит чётко видел, что даже без ядра — основы силы большинства монстров, в том числе и Императоров Драконов, — Амэрю способна ломать печать. Сама её душа столь велика и сильна, что даже без основного источника в состоянии разрушать его печать. Конечно, в подобной ситуации он сам виноват. Всё же, когда он решил забрать её к себе, он даровал ей огромную силу. И собственное сердце. Сердце Мира.…Чтобы защитить мир. Чтобы Морико смогла жить в нём так, как хочет она, а не так, как ей навязали. Я хочу, после спасения мира, помочь Морико полностью стабилизироваться.
— Ха-а… Люди — лживые создания… Лазурит упорно отказывался поверить в слова мальчишки. Сколько бы жизней он ни проживал, сколько бы раз ни становился Героем Меча — он ни за что не примет его! Ведь именно он убил его дочь! Он убил Амэрю! Свою же возлюбленную! «Она заступалась за тебя. Она жаждала тебя, а ты предал её».***
В небе лениво проплывали облака. Кроны деревьев и вся земля были усеяны снегом. В воздухе стоял холод морозов зимнего периода. Необычное, но необходимое явление, дабы земля и растения смогли передохнуть и преобразиться. Зима — начало сна и покоя растений, деревьев и даже некоторых видов монстров и животных. Подобное явление, как смена сезона, — основа для поддержания баланса. Это так называемый шаблон, которым пользуются многие Демиурги при создании мира. И даже когда Боги отдавали свои сердца для поддержания уже существующего мира, они следили за балансом в мире. И для каждого сезона смертные смогли придумать праздники — скрашивать свои серые однотипные будни. Достаточно редко, но всё же сам Лазурит прогуливался во время фестивалей, а когда его дочь была совсем малышкой, он показал ей, как радуются и празднуют люди, хотя, возможно, это и стало его ошибкой? Тем, почему она так увлечена одним-единственным смертным? Плавно спустившись на землю, не касаясь снега, Лазурит лёгкой походкой, с грацией шёл к дочери. Сейчас она сидела к нему спиной на корточках и что-то делала, что-то непонятное, но смутно знакомое. Однако недалеко от неё стояли два снежных шара, друг на друге, подобно пирамиде. — Что ты делаешь? — Снеговика, — не оборачиваясь, ровно ответила дочь и, скатав из снега шар, чуть меньше монстров-шаров, подняла и обернулась. В её жёлтых омутах загорелось тёплое пламя. Его дочь, как и он сам, была более сдержанной в проявлении эмоций. Однако изредка дочь одаривала его улыбками, горящими теплом глазами и безмолвными объятиями. Однако… со времени появления нового Героя Меча его дочь стала вести себя не так, как раньше. Она стала более… открытой. — Ты неоднократно видела, как смертные дети их делают… — Верно. Но почему-то мне захотелось сделать его сейчас. Амэрю поставила скатанный шар на более большой и, осмотревшись, подошла к дереву, обломала сухие ветки и вставила руки снеговику. Лазурит с равнодушием наблюдал за дочерью. С ней что-то не так. Её меняет Герой Меча. Раньше подобного не было. Даже когда она изъявила желание сотворить детей. Даже когда её дети стали смешиваться со смертными, она оставалась в стороне, лишь наблюдая за этим, как и он. Но сейчас… в её душе пребывало что-то странное и чужеродное. И в то же время что-то до скрежета мимолётно-знакомое... Однако... — Он убьёт тебя. Амэрю. Дочь стояла к нему спиной, при этом на плечах покоилась прозрачная ткань с зачарованным теплом. Обычно Амэрю никогда не носила одежду, даже ту, что он творил для неё. Подобные вещи, как она называла, «тряпки», казались ей лишними, сковывающими движения. Хотя остальные её творения облачались в одежды. Из-за чего даже эта на вид невинная вещь показывала, насколько пагубно влиял на неё Герой Меча. Конечно, когда те разрушения и угнетения смертным доставляли рюджины — Лазурит оставался в стороне, но сейчас он обязан вразумить дочь. Герой Меча не поможет ей. Он, как и любой другой Герой, посчитает её — Сердце Драконов, Белую Императрицу Драконов — той, с чьей смертью господство драконов падёт. — Я знаю. — Что? — Лазурит не мог поверить в то, что услышал. — Амэрю, ты имеешь огромную силу и право… призвать других Священных Героев. Подул сильный ветер, растрепав одежду и волосы, принося снежинки, что стали срываться. Амэрю подняла голову. — Да. Но для этого эссенции Священного Оружия должны потерять связь со своими нынешними Героями. А для этого нужно убить их. Только с потерей плоти души уйдут на перерождение, а эссенции будут вынуждены призвать других людей… Повисла тишина. Снег уже сыпался, падая на волосы и одежды. Лазурит неотрывно смотрел в спину дочери. — Таковы правила. Мы должны следовать им. — Я, мои дети, смертные — да. Но вы, папа… точно ли? Амэрю повернула голову. — Конечно. Я решил поддерживать этот мир. А значит, обязан придерживаться всех правил… — Папа. Вы — Бог. А Боги свободны в своих действиях. Лазурит покачал головой. Некогда общество Аместа повлияло на его дочь. Они с Аместом отличались. Амест — Истинный Демиург, ведь он с полного нуля создал мир. В то время как сам Лазурит нашёл умирающий мир со слабой, не справляющейся Богиней Луны и… отдал сердце на поддержание мира. Богиня Луны не была против… — Подобное распространено на Демиургов, полностью создавших свой мир. А не тех, кто «доделал» мир. — Это заблуждение… — Нет. Это истина. Амэрю вновь посмотрела на небо. — Отец… Что такое «любовь»? Голубые глаза Лазурита широко раскрылись. Он не ослышался? Его дочь именно это слово сказала? — Смертные говорят их друг другу, а потом отдаются соитию, рожают детей… Но что это за слово? Отец, ты понимаешь его? Лазурит сглотнул. Неужели этот паршивец посмел признаться в любви его дочери? — Могу ли я… «Любить»? — Нет. Амэрю вздрогнула. — Ни мне, ни тебе этого не дано. Мы с тобой иные существа. И хоть твои дети и играют с людьми — это не любовь, а увлечение. — Что тогда мне делать, если это «увлечение» сводит меня с ума? Она развернулась. Её желтые омуты с вытянутым зрачком светились, дыхание стало рваным. — Что мне делать, если я не могу избавиться от этого «увлечения»? Что мне делать, если… я всё же «люблю»? Что, если… «Любовь» не проклятие и не грех, а свет? Истина, которая и создаёт жизнь? Она выглядела потерянной. Лазурит сжал кулаки. — Герой Меча соблазняет тебя? — стальным тоном спросил он. — Нет… Он просто говорит мне, что любит меня. Любит больше жизни. Хочет разделить всю свою жизнь со мной. — Амэрю… Призови новых Священных Героев. Глаза Белой Императрицы широко раскрылись. Это приказ. Приказ убить всех четверых Героев и призвать новых. Её взгляд потяжелел, а от неё самой повеяло удушающей аурой, она полностью покрыла всё её тело. — Нет. — Амэрю. Ты понимаешь, что он наиграется с тобой и уйдёт? Люди лгут! Обманывают всех! Они лгут самим себе! Амэрю коснулась плеча и сжала тонкую ткань накидки. — Нет. Он не лжёт. Райден не лжёт! — Амэрю! Вспомни, что стало с Богиней Луны! — Отец… Я люблю его! По её щекам скатились слёзы. Лазурит с шоком смотрел на плачущую дочь. Такой он видел её всего раз, когда её первое творение развеялось от ошибки. Тогда ей было больно. Неужели сейчас ей больно? Неужели… это проклятие дочери Богини Луны? — Я люблю его! Да, я не знаю подлинность любви. Но то, что мне рассказывали… всё это… всё это происходит со мной. Это не просто желание обладать или желание получать ласку, это… Она так много говорила, что Лазурит опустил руки. Раз его дочь столь одержима, то, может, её кончина сможет вразумить её? Покажет истину человеческой натуры?***
Зажмурившись, Лазурит положил руку на грудь. На том месте, где должно быть сердце, так жжёт. Так… больно. Всё то, о чём он говорил, в конце концов произошло. Герой Меча убил её. Избавился от неё, разрушив всё, за что сражалась, творила и проливала слёзы Амэрю. Но, даже умирая, она попросила…Не трогай Райдена. Ни тело, ни душу. Пусть он живёт.
Глаза защипало, проведя ладонью по лицу, Лазурит посмотрел на линии на ладони. Они, как и сама жизнь, переплетаются… — Я не трону его до тех пор, пока он вновь не решит тебя убить… Когда Герой Меча её убил, Лазурит решил показать дочери всю гниль человеческих сердец. А для этого нужно… прожить в той же плоти, что и они.