Cherry Cola lime & yayo

      К озеру они приехали к двум, что означало самый солнцепек, так что, несмотря на энтузиазм Питера, Тони, схватив его за шиворот майки, потащил к другим развлечениям.       — Да не сгорю я, — Питер устало закатил глаза, тащась рядом с Тони.       — Пойдем пока перекусим, ладно?       — Ты вечно все обламываешь.       — Ага, чтоб жизнь медом не казалась, пошли.       Тони заметил, что людей, по крайней мере, было не особо-то и много, и он надеялся, что ближе к вечеру сюда никто не подтянется. Хотя, конечно, надежда была наивная. Летом здесь всегда было много народа, так что Тони хотел верить в то, что сможет найти место, где людей будет чуть меньше. Он не любил толкучку. А особенно в тех местах, что якобы существуют для отдыха.       Небольшое кафе находилось в нескольких сотнях метров, и, несмотря на то, что Питер, видно, до сих пор не хотел есть, он согласился хоть так сократить время.       — Слушай, а откуда у тебя неприлично большие деньги? — Питер откинулся на спинку мягкого полукресла, сделанного из то ли бамбука, то ли ещё какой-то дряни. Он глянул на него из-под очков, болтая в руке какой-то цветную хрень в своем бокале. Тони так и не понял, что это было, хотя стоил как полноценный ланч.       Тони застопорился на секунды или две, уставившись в свой стакан с обычной лимонной водой. Он нахмурился. Вот и сказал на свою голову.       — Благодаря работе. Я много зарабатываю.       — Как?       — Своим умом и руками, как ещё.       — Блин, Тони, ты достал со своими секретами, — Питер устало застонал и откинул голову назад. Он снова уперся одной ногой о седушку, но в этот раз Тони его не одергивал. По крайней мере, Питер немного успокоился. Уже неплохо.       — Слушай, когда-нибудь потом, ладно?       — Когда «потом»?       — Ну… — Тони пожал плечами, — когда мы станем чуть ближе, наверное? Немного ближе.       Питер покачал головой и посмотрел куда-то в сторону, вскинув брови. Он явно был недоволен. Тони снова забыл, что Питер тоже человек, и он тоже что-то чувствовал. Например, как с этим гребаным поцелуем. По крайней мере, казалось, они оба предпочитали делать вид, будто бы ничего не было.       На веранде было довольно приятно находиться, под навесом солнце хоть и по-прежнему пекло, но ветер был приятный. Несмотря на явное нежелание Тони вытаскивать свою задницу из приятной веранды, ему пришлось потащится с Питером, когда ему захотелось прогуляться. Тони не мог ему отказать, потому что это действительно было красивым местом. И, в конце концов, Питер по-прежнему был активным до чертиков, дерганным и быстрым. Он не мог сидеть на одном месте.       И, как думалось Тони, после такой эмоциональной встряски, ему просто было необходимо делать хоть что-то.       Они прогулялись вдоль озера, прошлись по мостам, пересекающим озеро, ведущим к другому концу. Камни были горячими от солнца, и Тони морщился, когда замечал кого-то без обуви.       Несмотря на солнце, с озера приятно дуло прохладой, так что Тони все же решил отложить свою смерть от жары.       Он уже знал эти места, и большого восторга он не ощущал ни от этих гор не так далеко, ни от красивых видов. Его восхищение новыми местами всегда было одноразово и неважно, насколько красивое это место было. Во второй раз эмоций не было.       Но сейчас было одно небольшое, но очень активно различие, которое выглядело восторженным и больше не волнующимся из-за возможного будущего. Это будущее так пугало их двоих, но сейчас они могли позволить себе не думать о нем.       Питер с упоением перепрыгивал с камня на камень, когда сам Тони предпочитал остаться на более крепкой почве. Только когда русая, в свете солнца отдающая медью, макушка скрылась за каким-то валуном, Тони с тяжелым выдохом пришлось пойти за ним.       Он ни разу даже не подвернул ногу, чему искреннее удивлялся.       — Вода такая теплая, охренеть!       Тони нашел его сидящем на краю валуна, уходящего вглубь озера, трогающим воду.       Тони осмотрелся и хотел опереться о какой-нибудь из больших камней, но тут же одернул себя, когда его тепло прошло сквозь одежду. Нет, то ещё удовольствие.       — Конечно, вода стоячая, а температура под тридцать.       Возле воды было не особо-то и жарко, так что Тони даже сказал это не умирающим голосом. Он не любил такую сильную жару, и предпочитал переживать её в отелях или в машине с кондиционером. Но сейчас… но сейчас Питер таращился на все широко открытыми глазами и был просто самым счастливым. А Тони пообещал себе, что сделает все, чтобы он был счастлив. Чтобы они были счастливы.       — Сколько времени там уже?       Тони посмотрел на часы.       — Почти четыре. Пойдем.       Питер радостно кивнул и едва не подпрыгнул, быстрым шагом идя к земле. Тони с нескрываемым шоком наблюдал за тем, с какой легкостью и ловкостью Питер шел по этим камням. Перепрыгивал буквально. Сам Тони шел по ним как прокажённый, боясь себе что-нибудь подвернуть.       Когда он все-таки догнал его, Питер внезапно взял его под руку, сказав:       — Господи, как тут красиво. Я когда на картинках такое видел, то не понимал, в чем прикол. А в живую… вау.       — Так это все и работает, — хмыкнул Тони, оглядываясь по сторонам. Восторга у него, конечно, не было, но виды действительно были потрясающими. Здесь было приятно находиться.       Он все-таки нашел то место, где Тони был на пикнике в прошлый раз. Там не было людей и был хороший вход в воду. Сам Тони не особо хотел мочиться, элементарно потому, что к воде относился слишком спокойно. Может это было из-за того, что половину детства он таскался в секции по плаванию, и его уже от плавания тошнило. Но. У него по-прежнему рядом было одно жужжащие «но».       — Ты что, не пойдешь со мной? — Питер стащил с себя майку и недовольно глянул на все ещё слишком одетого Тони, который, в общем-то, и не излучил особого интереса к подобному роду мероприятиям.       — Нет, не мое.       Питер посмотрел на него, вскинув одну бровь. И Тони захотел с криком убежать. Он не понимал, как Питер умудрялся смотреть на него так, что Тони ощущал на себе грехи всех и всякого, и которые он должен был искупить немедленно.       Он тяжело выдохнул.       — Ладно-ладно, я понял, — Тони цокнул, расстегивая верхнюю пуговицу. — У меня даже плавок с собой нет.       — Ничего, обсохнешь, — махнул рукой Питер, а потом поднял взгляд и просто уставился на Тони.       — Что? — Тони вскинул бровь, посмотрев на Питера, пытаясь расстегнуть манжеты. — Каждый раз, когда ты вот так смотришь, у меня ощущение, что от меня как минимум сеанса стриптиза ждут.       — Просто задумался, — пожал плечами Питер.       Тони хмыкнул и снял рубашку, глядя через плечо на воду. Потом на Питера. Он тяжело выдохнул, что ж, выбор был очевиден. На самом деле, он ощущал себя так, будто ему не дали выбора.       Он снова словил на себе косой взгляд, когда стал расстегивать ремень. Тони никогда не думал, что будет смущаться на себе чужого взгляда. Господи, он раздевался тысячу раз перед разными девушками, а тут засмущался косого взгляда подростка!       Он тряхнул головой и снова посмотрел на озеро.       — Знаешь, что я решил? — Питер прошел вперед, сходя с мягкой травы на нагретый солнцем песок. Тони даже застыл на секунду на половине процесса стаскивания с себя брюки. Посмотрел на узкую спину, на то, как тот потянулся, размяв шею. А волосы, Господи, какого невероятного цвета у него волосы! Не то рыжие, не то каштановые, а в свете солнца не то медные, не то золотые! Тони снова засмотрелся им.       — Что ты решил? — он все-таки снял штаны, кинув их на переднее сиденье машины.       Питер повернулся к нему. Тони ощутил, что у него утяжелилось дыхание.       — Я буду думать, что ты занимаешься криминалом, пока ты мне не расскажешь, откуда у тебя реально такие деньги.       — О, да, у меня очень криминальное лицо, — Тони кивнул, усмехнувшийся, подходя к нему. Тут было очень много пышных кустов и деревьев. Так, что с такого ракурса можно было с трудом увидеть, что происходило на соседнем берегу или на противолежащем. Тони помнил это место.       — Буду звать тебя «Bang-bang, kiss-kiss»*, — съязвил Питер, чуть подавшись вперед, навалившись на него всем телом. Тони рассмотрел на его лице веснушки.       — Плечи лучше намажь кремом, а то сгоришь.       — Займешься этим? — Питер усмехнулся, и Тони лишь кивнул оловянной головой.       Тони подумалось, что теперь он не мог дышать вовсе. Он открыл тюбик, выдавил немного на руку и снова коснулся его плеч. Иногда Тони казалось, что он такими темпами сойдет с ума. Просто сойдет с ума. Из-за этих гребаных плеч. Теперь он стал понимать тех мужчин из средневековья, когда, завидев женскую лодыжку, они теряли рассудок. Тони тоже хотел его потерять, когда он трогал эти гребаные плечи. Это просто плечи! Кости и кожа. Немного сухожилий. Кровь. Куски мяса — очень мало мяса, честно говоря.       Чисто анатомически, возбуждающего тут — с хер. Но так, как соскальзывает его ладонь с излома шеи и плеча. Какая теплая у него кожа. Тони даже мог расслышать его дыхание, и, казалось, ничего более интимного в его жизни ещё не было.       — Спасибо, пап, — снова съязвил Питер, усмехнувшийся и посмотрев на него из-за плеча. Тони лишь напряженно кивнул, тяжело выдохнув. — Тебе помочь?       — Нет-нет, я сам. Иди пока.       Питер кивнул и, казалось, за три или четыре шага плюхнулся в воду.       — Это вообще не как в бассейне!       — Ага, — едва не себе под нос сказал Тони, выдавив немного крема на свою ладонь, проходясь по своим слишком, блять, напряженным плечам. Он взволнованно посмотрел вниз, но после облегченно выдохнул. Всё пока было под контролем. Пока.       Он откинул крем и сам пошел в воду.       Она было теплой, очень теплой, почти как парное молоко. Издалека доносились голоса людей. Вода было довольно чистой.       — Пойдешь на глубину? — Тони повернулся к нему, спиной все глубже заходя в воду.       Питер кинул на него напряженный взгляд, а после отрицательно мотнул головой. Тони хмыкнул:       — Ладно, я тогда сплаваю и вернусь.       Он просто хотел немного остудить голову и мысли. Немного не думать. Конечно у него это не получилось. Так что по возвращению в голове свежее не стало.       — Ты же вроде держишься на воде, нет? — Тони держался чуть поодаль, там, где ноги не доставали, потому что просто стоять в воде он не мог.       — Держусь.       — Ну так давай, плыви сюда.       Питер напряженно глянул, задумался и все-таки поплыл в его сторону.       — Там очень глубоко?       — Я не достаю, но тут два шага и достану.       Питер выглядел слишком напряженно, поэтому Тони подплыл чуть ближе к нему. В конце концов, Питер, видимо, попытавшись достать до дна, не нащупав его, едва не подскочил, желая развернуться.       — Да тише-тише, вот, я тут, — Тони аккуратно взял его за плечи, разворачивая к себе.       Питер попытался выглядеть спокойным, но Тони ощущал то, насколько были напряжены его плечи.       — Вот, молодец, ты же держишься. Я рядом, все хорошо.       Тони попытался отплыть чуть дальше, и Питер вцепился в него так, что Тони сощурился от резкой боли на шее и плечах. Питер сказал:       — Нет, все, поплыли назад, — он буквально вцепился в его шею, не то обняв, не то желая придушить.       — Я не понимаю, чего ты боишься. Плавать ты умеешь, я тебя держу. Расслабься.       — Не хочу расслабляться.       Тони тяжело выдохнул и проплыл метр вперед, нащупав дно, и Питер, наконец, более-менее расслабился и чуть отдалился от него, расслабив свою железную хватку. Питер посмотрел ему в глаза и Тони улыбнулся ему.       — Ладно, вдоль поплывешь?       Питер посмотрел направо и медленно кивнул. На воде держался он и вправду хорошо, именно плывя. Немного медленнее Тони, но у того и навыков, и опыта больше. Тони до последнего не понимал, почему он так боялся заплывать глубже.       — Давай ещё раз? Я буду тебя держать, — попытался Тони снова.       Питер убрал челку с глаз и протер глаза. Посмотрел вдаль и медленно кивнул. Но все повторилось. Едва Питер переставал чувствовать под ногами дно, как тут же болезненно цеплялся за плечи Тони и упорно пытался снова плыть к берегу. Это повторилось больше пяти раз, пока Тони не бросил свои безнадежные попытки. Нет, конечно, было какое-то странное удовольствие в том, как сильно Питер за него держался, прижимался, обнимал. Но Тони очень сильно отторгал факт того, что Питеру элементарно страшно.       Питер боялся глубины. И Тони не понимал, в чем была проблема. Сам Питер воду любил, и Тони буквально пришлось вытаскивать его из воды на руках, потому что сам он напрочь отказывался, видимо, желая провести в озере время до позднего вечера — и плевать, что у того уже губы синие.       Питер что-то пробурчал невразумительное, нагло спер чужую рубашку, потому что на суше после воды было холодновато несмотря на солнце. Тони возмущаться не стал. Он расстелил купленное покрывало для данных целей чуть поодаль от машины буквально в нескольких метрах, возле пышных кустов и привала с камнями. Это то самое место. Тони до сих пор помнил его.       Потому что тогда она сказала, что она беременна от него. Не самые приятные воспоминания, если быть честными.       — О, так вот зачем ты его покупал.       Питер одобрительно хмыкнул и, прихватив собой недопитую банку колы с комиксом, довольно плюхнулся. Солнце ещё не заходило, так что он не должен был мерзнуть. По крайней мере, Тони на это надеялся.       — Так почему ты боишься глубины? — спросил Тони, садясь рядом, сгибая ноги в коленях, оперевшись о них локтями.       Питер оторвал свой взгляд от комиксов и натянул очки на макушку. Он посмотрел куда-то в сторону, будто задумавшись. С волос упала капля на страницы комиксов. На чье-то лицо с большими красными губами.       — Это странно. Звучит странно.       — Ну, я постараюсь понять.       Питер посмотрел на него, снова убрав волосы со лба. Его кожа все ещё была мокрой, рубашка, накинутая на плечи, прилипала к коже. Из-за солнца влажные участки кожи, неприкрытые тканью, красиво блестели.       — Когда я только попал в приют, после смерти отца, мне было… трудно. И смириться, и вообще принять все это. Знаешь, первый месяц мне казалось, что моя жизнь невыносима. И… каждую ночь я думал идеальное самоубийство. Всё мне казалось недостаточно проверенным. И вот я подумал об утоплении. Заплыть подальше и просто упасть на дно. И каждую ночь я представлял то, как падаю на дно без возможности всплыть. Я тогда ещё плохо умел плавать, да и сейчас — не очень. Я уже не представляю это, но до сих пор ощущение, что как только я не почувствую дна — то умру. И из-за этой боязни я плаваю не очень. На глубине.       — Оу, ну да, не очень приятная вещь, — Тони медленно кивнул. — Ты боялся, что я тебя отпущу?       — Подсознательно скорее. Не знаю. Сложно доверять в таких вещах.       Тони криво усмехнулся, кивнув и поджав губы. Он поднял голову, посмотрев в сторону солнца, сощурившийся.       — Ты больше не думаешь об этом? О своей смерти.       — Давно уже. У меня получилось влиться в коллектив. Даже авторитет какой-то был. Но ассоциации с водой теперь только такие. Мне трудно расслабиться на воде. Поэтому я не умею лежать на спине на ней. Я напрягаюсь.       Тони лишь кивнул, поджав губы. Какое-то время они молчали. Зашуршали страницы глянцевого журнала. Зашипела кола в жестяной банке. Где-то далеко, если прислушаться, можно было расслышать голоса людей. Приятно грело солнце. Это было хорошим местом, и это было так странно — видеть даже тут свою смерть. И Тони снова подобрал свою бессмысленную надежду. Он сказал:       — Не хочешь в последний раз попробовать? В океане будет ещё страшнее. Я не налегаю, вдруг тебе хочется, но ты просто боишься.       Питер посмотрел вперед, в сторону озера. Посмотрел на Тони. Он даже в перспективе, если быть честным, не мог представить, что Тони мог бы его отпустить. Он доверял ему. Наверное, даже излишне доверял для человека, которого знал едва.       — Не уверен, что это хорошая идея. Мы уже пробовали.       — Я не настаиваю, просто предлагаю. Как ты захочешь.       Тони следил за тем, как Питер видимо мнется, хмурится, губу закусил. А потом отложил комикс с колой и стащил с себя рубашку, резко вставая.       — Это снова будет убого и жалко.       — Не понимаю, о чем ты, — улыбнулся ему Тони. Питер посмотрел на него с тенью какого-то сожаления на лице, но потом лишь кивнул, чтобы тот прошел вперед.       Тони смотрел на его лицо, когда сам шел спиной, аккуратно поддерживая Питера за руки. Он не сжимал, едва касался. Из-за того, что Тони был выше Питера на пол головы, дно тот потерял несколько быстрее.       — Я держу тебя, вот так. Я ещё стою.       — Зато я нет, — фыркнул Питер. Каким-то образом он держался на воде, хотя напряжение у его тела было адским.       Тони сделал ещё пару шагов назад, наконец, отрываясь от почвы.       — Отвратительно, — поделился своими мыслями Питер, смотря через плечо, а потом, видно, попытавшись достать до дна, истерически посмотрел вниз. Дна, конечно, через такую воду видно не было: она не была полностью прозрачной, хоть и сравнительно чистой.       — Ну, ты сам держишься, я тебя почти не держу, — Тони чуть отдалил руки от его, держа их около его плеч. — Так, все ладно, иди сюда, — он видел его лицо, и Питер выглядел так, будто действительно собирался прямо сейчас пойти вниз. Хотя тот даже если и в конец разнервничается и пойдет под воду, то ему хватит три или четыре шага, чтобы дойти до дна. Но Тони не хотел его напугать, поэтому снова взял за предплечье, а потом Питер сделал рывок к нему, обняв за шею. По крайней мере, он не пытался его задушить, что уже было сравнительным достижением. — Давай сплаваем чуть подальше, а потом назад?       — Минуту.       Тони кивнул, одной рукой придерживая его за талию, а другой немного подгреб, отдаляясь буквально на сантиметр или чуть больше. Потом ещё раз и ещё. Питер не усиливал хватку, хотя Тони, казалось, слышал, как сильно у того билось сердце. Тони мог только примерно понимать, насколько он боялся. В конце концов, Питер все-таки отдалился от него, неуверенно посмотрел назад и поплыл вперед. Сам. Тони улыбнулся, держась рядом и держа одну руку наизготове. На самом деле, Тони сам боялся жутко, что тот запаникует и пойдет ко дну.       Они проплыли несколько метров, пока Питер не сказал:       — Как, бля, разворачиваться?       Тони, не удержавшись, рассмеялся и помог тому одной рукой.       — Просто хочу сказать, что это того не стоило, — они остановились довольно далеко от берега, и Питер вздрогнул, когда под водой его спины коснулась чужая широкая ладонь, помогая держаться на воде.       — Я просто хотел тебе показать, что…       — Я могу тебе доверять? — резко перебил он его, вскинув бровь. Тони застопорился.       — Думаю, что да.       Питер усмехнулся, оглядевшись по сторонам, чуть прищурившись. А потом подался ближе и, склонив голову, поцеловал. У Тони сердце подскочило к глотке, плечи напряглись так, что их примеру едва не последовало все тело, и Тони сам едва ко дну не пошел.       Он ощутил мокрые пальцы, зарывшиеся в волосы на затылке, и другую ладонь на своей щеке.       Тони все же ответил. Не мог не ответить. Он придерживал его одной рукой, а потом полноценно обнял. Тони подался чуть вперед, проведя языком по нижней губе, ощутив, как уже вздрогнул Питер. Он крепче стиснул его в своих руках, пытаясь совладать со своим телом. На подобное Питер отвечал уже неуверенно, будто сам не понимая, что и как ему делать. Тони, впрочем, было все равно. Питер был в этот момент каким-то неловким и это было, черт возьми, невероятно.       У Тони мурашки прошлись по спине, когда он услышал не то шумный выдох, не то приглушенный стон, и даже это звучало намного сексуальнее всего, что Тони когда-либо слышал в своей постели или порно. Тони понял одну страшную вещь.       Это не Питер весь такой искусный с волшебными плечами.       Это Тони вляпался.       влюбился.       Вот и все.       Он отдалился, ощутив как Питер напоследок провел языком по нижней губе, обхватив её своими губами, а после и сам отдалился. Скулы покраснели аж.       Они смотрели какое-то время друг другу в глаза, пока Питер не сказал:       — Эта щетина невыносима. У меня кожа теперь болит около губ.       Тони снова закатил глаза, но ничего не ответил. Ему только захотелось самому опуститься под воду и засесть на дно. До тех пор, пока и он, и Питер не забудут и этот момент тоже. Они могли бы игнорировать то, что было в отеле, но не то, что произошло сейчас.       Но он просто смотрел ему в глаза. До того, что Питер внезапно засмущался и отвернулся. Каким бы наглым и уверенным Питер не хотел казаться, он все ещё чувствовал. Чувствовал что? Тони был без понятия.       — Хватит так смотреть, — буркнул неясно Питер, уткнувшись лбом в место между плечом и шеей. Тони сам растерялся. Только сейчас он осознал, что понятия не имел, как он должен был к этому относиться. И как вести себя дальше. Он всё ещё не хотел быть тем взрослым чуваком, который как-то там непонятно влиял на подростка.       — Ну, по крайней мере, ты перестал бояться. Вроде.       Потому что сам Тони не перестал бояться. Совсем нет. Абсолютно.       — Поплыли назад?       Он был придурком, когда решил, что он все ещё мог делать вид, будто бы ничего не было. Он мог бы спихнуть это на нервы — о том, что было в отеле. Почти что платонический поцелуй. Никаких языков и слюней. Просто нервы. Но сейчас, черт возьми, он поцеловал его осознано. И на платонический поцелуй это не было похоже абсолютно.       Питер шутливо брызнул водой Тони в глаза, когда они подплывали к берегу и, пока тот не успел дать сдачи, быстро вынырнул и оказался на берегу быстрее, чем Тони успел вытереть глаза. Он посмотрел на него: с этой глупой улыбкой, мокрыми волосам, не волнующегося о будущем, и сам почему-то заулыбался.       Они не говорили об этом поцелуе, пока обсыхали под теплым солнцем, которое уже лениво тащилось за горизонт. Тони понимал, что лучше было бы взять номер в гостинце на ночь, но нет. Он не мог. Он хотел ехать. Ехать как можно дальше, и эту ночь он проведет за рулем. Когда Питер заснет — одна белая дорожка и все будет нормально.       Они говорили об этом месте, о похожих, Тони рассказывал о Риме. Питер увлечено расспрашивал. И, казалось, у того даже глаза горели. Тони бы так хотел показать ему Рим, но это было, по большей части, невозможно. За границу США ему его не перевести. Он умел перевозить наркотики. Уже умел. Но не человека.       Тони за диалогом и не заметил, как Питер сел к нему слишком близко. Он снова закинул свои ноги на его бедра, прижимаясь щекой к голому плечу. Слишком близко. Проблема в том, что вот это уже не было отношениями отца и сына. Вообще, они не были такими с сегодняшнего утра, но Тони все ещё думал, что делать вид, будто бы ничего не было, будет хорошей идеей.       — Так ты из Лондона?       — Да, — кивнул Тони, пытаясь игнорировать чужую ногу, упирающиюся ему во внутреннею сторону бедра. Это было сложно. Действительно сложно. Он вообще думал, что у него не встает либо из-за того, что он все-таки нормальный и его не возбудит подростковое тело, либо кокаин все-таки сделал из него импотента. Разные мифы ходят, в конце-то концов.       — Я так плохо помню Лондон, — сказал Питер, посмотрев в сторону. — Какой он?       — Серый, меланхоличный и промозглый. Ты не снимаешь пальто и постоянно пьешь чай. Или виски. На самом деле, он очень атмосферный.       — Я хочу обратно в Лондон, — сказал Питер, снова привалившись головой к его плечу. Не потому что хотел близости. Будто бы так ему могло стать спокойнее. — Там всё было нормально.       — В каком смысле? — Тони нерешительно обнял его за плечо и опустил свою голову, пытаясь посмотреть ему в глаза, но это совершенно у него не вышло.       — Ну, у мамы не было шизофрении. Точнее, она не проявляла себя. Мы были обычной семьей. Самой обычной. А потом ты моргаешь, а твои родители постоянно ссорятся, мать иногда становится буйной, кидается ножами и разговаривает со стеной. И вот ты уже в США. Они тоже классные, да, но… в Лондоне все было хорошо. Отец пытался сбежать от проблемы, но вот в чем суть проблемы: нельзя избавиться от неё, просто переехав. Я хочу обратно в Лондон.       — Ну, ты ведь сам следуешь этой мысли. Что если вернешься туда, то все будет нормально.       — Будет. Потому что тогда я буду совершеннолетний, и меня никто никому не продаст, и я поступлю в колледж, и буду работать. У меня будут друзья и все такое, — его голос был спокойный, но Тони ощущал в нем какую-то слепую тоску и обиду. Питер хотел быть нормальным. Жить нормальной жизнью. Ходить в школу, общаться с друзьями. А ему приходиться кататься по всем США с каким-то недопедофилом и жить в отелях. Тони обнял его чуть крепче и Питер поерзал, уткнувшийся носом в его ключичную ямку. Сейчас Питер показался каким-то до безобразия… несчастным. Хрупким почти что даже.       Тони ощущал себя паршиво из-за понимания, что он не сможет дать ему главного. Нормальной жизни. Он может покупать ему все и вся, водить по любым местам. Быть самым прекрасным отцом. Но он никогда не сможет дать ему нормальной жизни.       Тони ощутил себя виноватым. Будто бы он и впрямь был его отцом.       — Ну, если ты готов ждать, то, возможно, у тебя получится. Иногда очень важно уметь ждать, понимая, что ко всему надо идти медленно. Слона едят по кускам.       — Я рад, что встретил тебя, — сказал внезапно Питер, выпрямившись и посмотрев в глаза. — Я не знаю, что бы меня ждало, не взял бы ты меня с собой. Возможно, я бы не дожил до совершеннолетия.       Тони улыбнулся, но он по-прежнему ощущал себя паршиво. Будто бы он был во всем этом виноват.       Питер все ещё смотрел ему в глаза, когда его рука проскользнула к напряженной грудной клетке вверх, по плечу и шее, к щеке.       — Я просто думаю о том, насколько тебе… тяжело.       — Было. И будет, — кивнул Питер, его взгляд медленно переполз к губам. — Но сейчас мне не тяжело. Я впервые за все свои шестнадцать могу… не чувствовать ответственность. Это круто. Я могу быть ребенком, — он снова посмотрел ему в глаза, чуть подавшись вперед. Тони сколько угодно мог делать вид, будто бы ничего не было, но это все было бесполезно, потому что всего этого хотел Питер. Поэтому они это делали.       Питер подался головой вперед. И снова это. Это так просто: всего лишь губы и дыхание. Всего лишь один жест. Питер целовал его, и Тони приходилось отвечать. По большой степени из-за того, что он хотел делать это.       Отвечать ему. Целовать.       Он шумно выдохнул, когда Питер взял его руку за запястье, укладывая на свою талию. Тони видимо застопорился, понятия не имея, что было бы правильно. Он не знал, что нужно делать. Как делать. В смысле, нет, он делал это сотню раз с девушками, но это… подросток. Питер.       Тони целовал его, и он ощущал, как Питер прижался к нему ближе, терся едва и дышал рвано. Он ощущал его тяжелое дыхание, тепло его тела, нагретого солнцем.       Он ощущал давление в своей груди и все ниже-ниже-ниже. К сожалению, у него не было сейчас возможности посмотреть вниз, поэтому он просто старался хотя бы успокоиться, потому что сердце все ещё колотилось свыше его нормы.       Тони всего пробрало, когда Питер отдалился, и тут же полез дальше, к линии челюсти. Он прижался ближе, а Тони так и застыл, пораженный чужим напором. Он провел языком по линии челюсти и поцеловал у уха, прежде чем снова вернуться к нему, к губам.       Питер не целовал глубоко, будто боялся, а сам Тони не решался пользоваться грязными приемчиками. Ему просто было стыдно. И за то, что происходило прямо в этот момент — тоже стыдно.       Тони ощутил, как рука плавно соскользнула с шеи, по грудной клетке, по напряженному прессу, пару раз любовно огладив и, наконец, сжала член. Вставший, блять, член — все-таки, импотенция его не настигла и его возбуждает гребаный подросток.       Тони за плечи отдалил его от себя. Он сказал:       — Так, стоп-стоп-стоп. Ты что делать собрался? — Тони так и не понял, спросил он это у Питера, у себя или у своего члена.       — Ну, не знаю… Петтинг? Или отсосать тебе? Я решил, что буду смотреть по ситуации, — он вскинул бровь, закусив губу и сильнее сжав руку на чужом члене, пройдясь вверх и вниз.       — Так, всё, убери руки, — Тони сам схватил его за запястье, убирая руку от себя и едва не пересадил рядом с собой, потому что Питер уже успешно успел залезть к нему на колени.       — Слушай. я… Это... Ну, типа, знаешь, я не хочу быть педофилом.       — Ты не педофил. Мне шестнадцать. Мы это уже обсуждали, — Питер пожал плечами, но новых попыток не предпринимал. Вообще он выглядел элементарно охреневшим от ситуации.       — Да будь тебе хоть восемнадцать, мне-то тридцать пять!       — Ну и что? Я тебе не нравлюсь, что ли?       Тони опешил на секунду. Он ощутил, как пылало лицо и что ему немного неловко сидеть с чем-то настолько обозреваемым через белье. Но максимум, чем он мог прикрыться — чужим комиксом. Он не был уверен, что хотел таким образом порочить его вещи. А тем более самого Питера.       — Так, слушай, ты ребенок, и…       — Я не ребенок! Мне приходилось быть взрослым с семи гребаных лет! То, что я могу с тобой расслабиться не значит, что я не умею быть серьезным.       — Какая разница, какой ты там, если чаще всего ты ведешь себя… инфантильно.       — И тебя это смущает? Поэтому ты пялился на меня в том отеле? Или поэтому ты каждый раз не отталкиваешь меня, когда я кладу ноги на твои колени или беру тебя под руку, м?       — Меня смущает наша разница в возрасте! Слушай, ладно, поцелуй. Хорошо, допустим, но не… не это. Ты типа все равно ребенок, и твоя психика очень легко внушает тебе всякую хрень. Мало ли, что там у тебя щелкнуло. В такой ситуации легче указать на меня и сказать, что я на тебя повлиял и принудил.       — Это ты на меня повлиял?! Ты что, думаешь я к каждому мужику подхожу и трусь о него?! Тони, если бы так себя вела девушка, как я, разве бы ты не принял это как флирт?       — Принял, — кивнул Тони. — Но ты не девушка.       — Но я единственный, кто тут влияет. Ты мне нравишься.       — Нравлюсь?..       — Ага. Как мужчина, прикинь?! И хочу я тебя как мужчину. И я этого захотел ещё с первой минуты, когда ты вышел из машины и я подумал: «что тут, блять, делает актер из американских сериалов?». Слушай, может, у тебя и проблемы с логикой и причинно-следственной связью, но я сразу уловил, что тебе доставляет мое «инфантильное», — он показал пальцами кавычки и закатил глаза, — поведение.       — Я и не отрицал, что мне нравится. Но у меня есть причинно-следственная связь с педофилией. И когда у тебя встает на подростковое, толком не сформировавшиеся тело — это педофилия. И это то же самое, что хотеть убить кого-то, но не убивать. Мысли не наказуемы. Я не хочу быть педофилом на практике, понимаешь?       — То есть когда я тебя целую — ты думаешь «о, окей, это нормально», но как только я хватаю тебя за член — это уже плохо?       — Я просто не хочу, чтобы у меня стояло на подростка.       — Но у тебя стоит на подростка. Ты меня хочешь.       Тони замялся на секунду или две, смотря в упор на Питера. Он умел быть настойчивым и серьезным. Умел выглядеть по-серьезному. И, признаться честно, это Тони тоже нравилось. Ничуть не меньше, чем инфантильность.       — Это естественная реакция тела на то, что кто-то о меня терся и целовал.       — И что, у тебя каждый раз вставал от поцелуев? Прям с каждой девушкой?       — Ну, в абсолютном большинстве — да.       — Слушай, я знаю, что такое абсолютное большинство. Это как если бы у тебя встало на шесть девушек, и на четыре — нет. Вероятно, ты что-то чувствовал к тем шести.       — Да нет, у кого-то просто была классная жопа.       — О, но у меня нет классной жопы, понимаешь, к чему я? Я тебе нравлюсь.       — Слушай, я сказал, что не хочу трахать подростка, ладно?       — А целовать, смотрю, хочешь?       — Мне сложно тебе отказывать! — Тони сам испугался своих слов. Господи, ну куда он вообще залез?       Питер вскинул бровь, усмехнувшись. Чуть склонил голову вправо, осмотрел с головы до ног, остановился взглядом на чужом члене, и Тони снова огляделся в надежде на что-то, чем можно прикрыться. Может он вообще Анжелину Джоли представлял? У него отличная фантазия! Столько раз дрочить без порно. И вместо костей грудь представишь, чего уж тут.       — Ну так если сложно, — Питер подался вперед, толкнув в грудную клетку, заставив повалиться спиной на покрывало. Он залез сверху, склонив голову, — то будь хорошим мальчиком, делай, что я скажу.       Тони ощутил, как Питер потерся задницей о его вставший член. Тони тяжело выдохнул, посмотрел Питеру в глаза и сказал:       — Если ты думаешь, что это сработает, то нет.       Он буквально взял его подмышки, сняв с себя. Питер устало застонал и закатил глаза.       — Это странно.       — Давай остановимся на поцелуях, ладно? Это максимум, что я могу тебе предложить, — Тони встал, отряхивая волосы, которыми повалился на кусок травы и песка. — Есть хочешь? Я собираюсь провести в дороге всю ночь.       Питер посмотрел на него, вскинув бровь и поджав губы.       — Сначала поцелуй меня. Сам. Как ты это сделал в отеле.       Питеру не хотелось разбираться, что там у Тони в голове и как оно работало. Если он добился полноценных поцелуев за такое короткое время всего лишь пользуясь всеми этими штучками, то добьется и чего посерьезнее. Питер умел добиваться того, чего хотел.       А тем более, если это касалось Тони. Ведь он хороший мальчик, и он сделает то, что захочет Питер. И только в этом Питер видел какую-то часть из ролевой игры. Возможно, так оно и было. Они играли свои роли и это было так, черт возьми, волнительно и возбуждающе.       Тони наклонился к нему, и Питеру пришлось встать на носочки. Он поцеловал его. Без языка и слюней, но сам, и сделал это так невозможно нежно, что Питер уже и позабыл и о странной его логике, и о непонятном поведении.       Ведь проблема была не в этом.       Питеру казалось, что Тони целовал его так, будто любит.       Он улыбнулся ему и, привстав чуть больше, чмокнул в нос. Тони улыбнулся, потрепав по высохшим волосам.       Солнце уже начинало садиться, и приятный закат окрашивал воду в мягкий оранжевый цвет.