Cherry Cola lime & yayo

      Тони понадеялся, что рубашка успеет высохнуть, и он открыл окно, выезжая из-за стоянки. Он знал, что это. У него это уже было. Месяц все может быть нормально, и если отходняк от наркотиков и наступал, то просто в пониженном настроении, а в один день его буквально начинало колбасить. Он был злым, дерганым, казалось, мог перекусить шею любому попавшемуся. Нет, конечно, он не хотел злиться на Питера. Он даже предложил компромисс! Ведь Питер все равно не хотел таскаться по магазинам, и он предложил ему остаться там, пока Тони купит все, что хочет.       Он предложил ему хороший компромисс. Он мог быть хорошим, если бы Тони сказал это ему нормальным голосом, а не аж дергаясь от злобы.       Он потер переносицу, тяжело выдыхая.       Такое бывает. Бывает часто, даже имеет свою периодичность, но сейчас все усугубилось тем, что Тони вдобавок злился и на себя, и на Питера за все эти… их отношения. Это даже не было отношениями. Тони просто трахаться хочет, вот его и тянет к нему. Так?       Тони не знал. В таком своем состоянии он мог только обвинять всех и вся. И ненавидеть. Как правило, себя больше всех.       Он пытался убедить себя, что не сделал ничего особого. Он не наорал на Питера, не нагрубил ему, он просто предложил компромисс, дал ему деньги и сказал, когда вернется. Он ничего не сделал плохого. Тони все равно ощущал себя паршиво.       Питер, черт возьми, из всех сил пытался понять его, помочь. Успокоить. Он всегда все понимал, а в итоге Тони просто бесится. Из-за самого себя.       Тони выдохнул, закинул в себя из найденной таблетницы таблетку экстази. Это не было самой хорошей идеей, потому что после нее настроение может упасть до того, что в окно полезешь, но сейчас Тони просто хотел перестать ощущать себя виноватым. Он предложил хороший вариант, и он ни в чем не был виноват.       Прогулка по магазинам с кондиционером его расслабила ещё больше. Он смог неспешно выбирать себе одежду, обращая внимание на бренды и на качество. Обменивался короткими фразами с консультантами и, в общем-то, успокоился.       Купил для Питера тот адидас, о котором он говорил, закупился ещё каким-то шмотками — джинсы, пуловер, рубашки.       По крайней мере, он смог расслабиться. Действительно смог, хотя иногда его передергивало. И он не знал, от затоптанной злобы, или от всего того, что сейчас происходило с его психикой из-за наркотиков и отката. Это было дерьмовой идеей, но в такие дни Тони вообще не особо соображал.       Потом он начал волноваться насчет того, что Питер мог обидеться и реально сбежать. Просто свалить.       Потом Тони успокоил себя тем, что это тупо. Какой ему смысл бежать от Тони — человека, который носится с ним и покупает все, что захочет? Делает, по большей части, все, что тот хотел. Тони же просто сладкий папочка, от такого нет смысла сбегать. Потом Тони снова вспомнил, что Питер — своенравный кусок энергии, который все делает так, как к тому в голову взбредет, или в зависимости от того, в какую именно жопу сложатся звезды. Он же сам ему постоянно в уши жужжал про то, что ему главное комфорт, а не деньги.       Из-за круговорота этих мыслей Тони в одном из магазинов стоял с таким лицом будто бы похоронил то ли любимую собаку, то ли нелюбимую тещу. Что-то между этим.       Потом он снова пришел к мысли, что просто хотел трахаться. Вот и все. Потрахается, и снова сможет общаться с Питером как и раньше. Немного желая, ненамного умиляясь. Видеть в нем просто ребенка.       Поэтому он познакомился с какой-то девушкой в бутике. В конце концов, рядом не было этого русого недоразумения, которое в миг ему нарисует и бывшую жену, и любовницу, и ещё целый гарем, если понадобится.       И без Питера, как оказалось, очень легко познакомиться с девушкой для вполне себе однозначных целей. Тони довольно долго занимался подобным, чтобы понимать, кого не разведешь на совместную кровать, а кого — да.       Если дело не обстоит с подростком, то все, оказывается, идет намного более гладко. Иногда для подобного вообще ничего не надо. Никого не волнует, что сейчас середина дня.       Тони просто красивый, маскулинный, и ей, видно, тоже трахаться хотелось.       Тони даже кончает не представляя Питера. Вообще нет нужды в представлении его худющей спины, когда руки на чужих мягких и совсем не острых бедрах. У Питера же тело вообще другое. Где тут мягкость у Питера торчащие кости. Колени острые, ребра выпирающие… Тони одернул себе, когда понял, что при рассматривании чужого женского тела начал сравнивать её с Питером.       Это то же самое, что сравнивать вино за три доллара с вином за тысячу.       Тони понял, что вопрос, в общем-то, в доступности. Для себя он так и не определил, кто из них тут вино за три доллара. Да и не особо хотел этим заниматься.       Чувство тупого угрызения совести прошло, раздражительность тоже спала. По его расчетам, экстази должно было уже перестать действовать, но с учетом того, что он занялся сексом, то есть поднял эндорфины естественным способом, оно ещё могло вдарить. Тони старался об этом не думать.       Уже было четыре часа дня, солнце палило чуть меньше, когда Тони припарковал машину, идя к месту встречи. Он не признавался даже себе, что с каждым шагом у него что-то внутри опускалось от мысли, что Питер мог сбежать. Он действительно мог. Тони снова утешал себя тем, что он ничего такого не сказал, это даже не было ссорой. Ну, говорил, может, немного напряженно и зло, но это ведь ни о чем не говорило?       Он облегченно выдохнул, когда увидел издалека русый затылок. Питер с кем-то говорил, но они попрощались раньше, чем Тони успел подойти. И, откровенно говоря, Тони вообще не был уверен, что хотел подходить. Он понял какое конкретно чувство сейчас вылезло и заполонило всю его голову.       Чувство стыда. Ему было стыдно. Конечно, это не было полностью его виной, это всего-то наркотики и жара. Но он же не мог сказать Питеру, мол, «ой, извини, кажется, я переборщил с коксом, бывает же!»       Но когда Питер резво повернулся в его сторону, он не выглядел злым. Он приспустил свои очки, глянув исподлобья, и посмотрел на него. Тони, наконец, дошел до него и он, черт возьми, понятия не имел, что ему говорить.       — Купил что хотел? — спросил Питер самым обычным голосом. Будто бы ничего не было. От этого Тони ощутил себя ещё хуже. Лучше бы он обиделся, ударил его и заставил бы Тони заглаживать вину. Так, как он мог это сделать. Но он не делал.       — Да. Тебе тоже. Твой адидас тоже.       Питер кивнул. Затянулась неловкая пауза.       Тони откашлялся и кивнул головой в сторону машины. Шли они тоже молча. Неважно, что ты там пытаешься делать, если чувство недосказанности все ещё висело.       — Злишься? — спросил Тони, садясь в машину и заводя её.       — Нет, — абсолютно честно сказал Питер.       — Ты поел?       — Не хотелось.       — А сейчас?       — Можно перекусить через полчасика, — кивнул он.       Тони тяжело выдохнул, выруливая из парковки, глянув краем глаза на Питера. Он действительно не выглядел обиженным, скорее тоже ощущал что-то схожее с тем, что чувствовал Тони. Чувство странного отторжения, недосказанности, неясности.       Наверное, именно поэтому Тони подался к нему, положив руку на голову так, чтобы тот подался вперед, и поцеловал в висок. Он сказал:       — Прости. Надеюсь, ужин все исправит.       Питер улыбнулся и поднял голову, посмотрев в глаза. Он поцеловал в уголок губ и сказал:       — Я не злился, повторюсь.       — Но… нам обоим неловко, так? Просто надеюсь, мы об этом забудем. Я вспылил на тебя ни за что.       — Всё нормально, — Питер кивнул, а потом принюхался. — Ты купил себе новый одеколон?       — Что? Нет, — Тони покачал головой, отдаляясь и снова концентрируясь на дороге, надеясь, что никто из проезжающих не заметил происходящего в машине. Да и, в конце концов, это был самый простой отцовский поцелуй в висок. Тони отчаянно пытался отмотать все назад, но что-то ему подсказывало, что это сложно. Слишком сложно.       — От тебя… будто духами женскими пахнет.       — А, точно! — Тони щелкнул пальцами, будто бы что-то вспомнил. Да, он вспомнил. — Хотел одни купить, побрызгал, но потом что-то… нет.       — Ну и правильно, они странные какие-то. Мне твои больше нравятся.       — Я рад, — Тони криво улыбнулся, сглотнув. Это было близко. С одной стороны, он свято уверял себя в том, что он ничего не сделал такого. Ведь они тут как отец с сыном, ха-ха, посмотрите, мы играем в дочки-матери. Да, они играли. Но явно не в те, о которых бы подумал простой обыватель. Тут рейтинг повыше будет. В любом случае, как бы Тони это все не называл, была одна проблема: Питер вряд ли обрадуется подобному. А одной недо-ссоры вполне хватит на этот день. — Как твои плечи?       — Ну… неприятно, — сказал Питер чуть сморщившись, будто от воспоминаний. — Печет.       — Заедем в аптеку, купим что-нибудь.       — Мг, спасибо, — Тони заметил, что тот улыбнулся и откинулся на кресло, чуть откинув его назад, видно, расслабившись. По крайней мере, они все уладили. Настолько, насколько это было возможно.       Всё было все ещё в порядке, когда они приехали в отель. Все начало выходить из-под контроля, когда Питер попросил ему помочь с этим. Тони повторил про себя, что в этом по-прежнему нет ничего такого. Он делал это раньше, и это нормально.       Тони понимал, что он, все-таки, должен был поговорить с ним нормально. Сказать, что все это тупо, так нельзя, ну и все в этом роде.       Питер стащил с себя майку, и каждый раз это было так беззащитно-доверительно — как Питер поворачивался к нему спиной. Тони просто хотел трахаться, но плечи у Питера по-прежнему такие, что их хотелось зацеловать. Вопрос был не только в сексе.       В чем тогда?       Тони коснулся его плеча, втирая какую-то пеняющуюся штуку, которую ему порекомендовали в аптеке. Провел ладонью до другого плеча. Услышал громкий выдох и сглотнул. Его движения перестали быть просто движениями — небрежными и не имеющими под собой ничего. Рука двигалась медленнее, бережнее, нежнее. Даже когда он буквально втер все, он провел рукой снова.       А потом сдался. Нагнулся и поцеловал в затылок. Это все ещё просто отцовский поцелуй. Никакие отцы не целуют в затылки. Он услышал, как Питер тихо хихикнул, и Тони сам улыбнулся.       Нет, с этим точно надо было что-то делать. Срочно.       — Минут десять не надевай ничего плотно прилегающего.       — Твоя рубашка сойдет? — Питер резко прижался к нему спиной, и Тони так и замер с баллончиком в одной руке, растерянно пялясь в русую макушку.       — Ну, ты же купил себе новые шмотки, значит, я могу взять старую?       — Можешь, — только и смог промямлить Тони, ощущая, как пол из-под ног стал уходить. Он резко одернул от его плеч руки.       Питер посмотрел через плечо, поведя бровью. Тони должен был сказать. Как? Он мог задеть, наверное, Питера. Помимо прочего, он же сам был виноват. Он это начинал. Всё может ограничиваться неловким флиртом, и это будет чем-то нормальным.       — Так какие там у тебя планы на вечер?       Тони видел краем глаза, как Питер рылся в его шмотках, выбирая что-то для себя. Он повернулся к окну, сказав:       — Ну, сходим поужинать, а потом, вроде, ты был не против аттракционов.       — Не боишься, что твой ужин останется на твоих коленях после американских горок?       Тони устало застонал, потерев лицо:       — Ты хочешь сказать, что я должен буду участвовать в этом тоже?       — Слушай, ты не можешь просто кидать меня на всякие локации, а сам просто пялиться со стороны.       — По-моему не самый плохой вариант, — Тони посмотрел через плечо. Рубашка на нем висела, но тот, не обращая внимания, рылся в других пакетах, выуживая коробку с кроссовками. — Примерь, надеюсь, размер подошел.       Питер кивнул, снимая крышку и с очень большим энтузиазмом выуживая оттуда кроссовки. Он сказал:       — Нет, ты будешь со мной. Мне скучно одному.       Тони тяжело выдохнул, рухнув на стул, который стоял возле окна, чуть отодвинув его от стола. Он оперся о кулак, смотря, как Питер мерил обувь. И в этом тоже было что-то. Чтобы покупать ему, что он захочет.       — Ну как?       Питер задумчиво прошелся вдоль номера, а потом сказал:       — Удобные.       Тони усмехнулся. Он выглядел довольно комично во всем этом гардеробном безумии, надетым на него. И мило. Однозначно, мило.       Тони все пытался понять, как он вообще мог его хотеть, если Питер это больше о милом, чем о сексуальном. Сексуального в нем — с горошину. Если и это найдется.       По крайней мере, Тони начал мыслить здраво.       — Спасибо, «пап», — с кривой усмешкой сказал Питер, не проявляя совершенно никакого интереса к другой одежде. — Или «папочка»? Как тебе больше нравится?       Тони ощутил напряжение, когда Питер развязано пошел в его сторону. Рубашка эта ещё ему большая, едва с плеч не слезала. Он пришел в себя только когда Питер рухнул к нему на колени, скрепив руки в замок за его шеей.       — М, папочка? Как мне тебя называть?       — Тони. Называй меня Тони, — сказал он, откашлявшись. Питер вскинул бровь, смотря как на идиота. — Просто это все…       — Это все то, чем мы занимаемся буквально со второго дня, если ты не заметил. Или тебе не нравится?       — Нравится, — кивнул он, ощущая слишком большое напряжение по всему телу. Будто ноги и руки стали оловянными, да даже сердце и то таким казалось. — Просто, послушай… — Тони прервался, когда Питер устало застонал, откинув голову назад. Рубашка все-таки сползла с плеча, стремясь к сгибу локтя. Тони заметил, что спрей действительно помог и покраснение спало.       — Почему ты не можешь быть таким, какой ты обычно, сейчас?       — Какой я обычно?       — Уверенный. Держащий все под контролем. Делающий все за меня и для меня. Ну, неужели так сложно прикинуть дважды два?       — Да, об этом и я хо…       — Ладно, пойдем поедим? — внезапно перебил его Питер, зарывшись пальцами в волосы на затылке. Тони постоянно раздражало это, потому что, черт возьми, он укладывал волосы по двадцать минут утром, а Питер постоянно их приводил в беспорядок. Но запретить ему что-то подобное Тони не мог. Не хотел.       — Да, пошли.       Как он должен был ему это сказать? Как?       Питер слез с его колен, переодев рубашку на новый купленный пуловер. Черный, разумеется. Тони промолчал, потому что один черт на улице уже немного прохладно, да и вечерело. Он напряженно смотрел в его спину, за тем, как Питер скрылся в ванной.       Он должен был это прекратить. Тогда ему будет спокойнее, и он не будет беситься и раздражаться с себя, со своих мыслей, в конце концов, с того, что он все это, в конечном итоге, позволял делать.       Как сказать? Как?       Через минуту Питер вышел из ванны с таким лицом будто у него кто-то умер. Хотя, чисто в теории, умирать у него было некому. Он посмотрел на Тони, вскинув бровь, а потом спросил:       — Презервативы ты тоже тестировал?       А, вот как сказать.       Тони замер на секунду или две, тупо пялясь на Питера. Он не ощутил ни напряжения, ни ужаса. Наверное, он бы хотел преподнести это все другим способом, но…       но он ощутил, что сейчас будет что-то хуже, чем то, что было в аквапарке.       — Тупая и необоснованная? — спросил Питер, все ещё смотря на него так, будто Тони был подозреваемый как минимум в массовом расстреле невинных людей.       — Слушай, Питер…       — Да, я слушаю, — он медленно кивнул, выпрямляясь и складывая руки на груди. Во всем черном и облегающем он выглядел по-странному… хорошо. Фигура не казалась болезненно худой. Скорее какой-то пластичной и гибкой. Тони моргнул и снова посмотрел ему в глаза.       Из всех вариантов возможных оправданий и фраз, он выбрал самую отстойную:       — У нас нет отношений. И я могу себе это позволить.       Пауза.       Иногда Тони пытался не быть мудаком, и чаще всего, рядом с Питером, у него это даже получалось. Он был отцом, с которого все умилялись. Но проблема в том, что для любых отношений Тони не был приспособлен. Особенно для таких. Априори неверных.       — Нет?       — Нет, — сказал Тони. — Слушай, мне тридцать пять и, представь себе, я хочу трахаться. Тебя я трахать не могу по объективным причинам и… — он хотел сказать «не хочу», но это было бы неправдой, — и поэтому, думаю, я могу познакомиться с кем-то и заняться сексом без обязательств.       — Нет отношений, — снова повторил Питер, будто бы пропустив все слова Тони мимо ушей, — то есть то, что ты меня засасываешь в отеле, потом в машине — это не отношения? Тогда что, позволь спросить? Слушай, я не хочу, чтоб ты выставлял меня истеричкой или типа того, но это ты все начал! Не я.       — Я не выставляю тебя истеричкой, — Тони встал, медленно подходя к нему. — Я не отрицаю, что я это начал, и я ошибся. И я хочу это исправить.       — Ошибка? — Питер едва не опешил от услышанного. — И ты ошибся четыре раза? Четыре! Хорошо, отель, ошибка. А потом ты что? Думал о правильности? Решил проверить, мол, «а вдруг я не ошибся, надо ещё пару раз!».       — Слушай, мне сложно было тебе отказать. Давай все-таки будем честными, тебе это нужно намного больше, чем мне. Это ты о меня терся, ты ко мне лез. Да, я поцеловал тебя, и да, я ошибся. Да, я слабовольный кусок говна, которому хотелось трахаться, поэтому это повторилось ещё и ещё. Но сейчас я…       — Сейчас ты ведешь себя как конченый мудак! Я тебе что, мобильный телефон? Машина? Ты реально что ли думаешь, что я не имею своих мыслей, мотивов? Что я, мать твою, ничего не чувствую?       Правда.       Тони ведь постоянно забывал о том, что Питер тоже что-то чувствовал. Возможно, даже больше, чем он сам. Питер снова выглядел так. Обиженным на весь мир, обозленным, желающим одного — защититься. Спрятаться.       — «Тебе это нужно больше, чем мне», — передразнил его недавние слова Питер. — Нихуя мне не нужно ни от тебя, ни от этого мира вообще! Я надеялся, что я сдохну на третью неделю вообще! И ты думаешь, что мне что-то нужно?! Мне?!       Тони ощущал, как у него с каждым новым его словом что-то в груди то ли сжималось, то ли ломалось, то ли трещало. Он не мог понять, что это за чувство.       Ладно, он не умел подбирать слова и, возможно, это все началось не так, как должно было быть, но сейчас Тони ощутил себя разбитым. Он просто хотел сделать все правильно.       — Ну и что дальше? Под каким отелем ты меня выкинешь?       — Я не собрался нигде тебя выкидывать.       — О, и ты думаешь, что звучишь убедительно после этого? Ты ведь в любой момент подумаешь, что «о, это была ошибка». И ты ведь будешь прав. И это будет твое право. Делать так, как тебе хочется. Потому что у тебя есть деньги и все такое. Это ведь правильно. Я ведь нихрена не чувствую, правда?!       — Питер, успокойся, ты просто начинаешь накручивать. Я просто не хочу… лишнего. Ты ребенок, а мне тридцать пять, и…       — Я это уже слышал. И что? Что из этого следует? Вытру о него ноги? Плюну в лицо? Слушай, это нормально: не хотеть подростка. Это нормально: флиртовать с женщинами. И сексом заниматься нормально. Но знаешь, что не нормально? Врать этому подростку, постоянно целоваться с ним, а потом говорить о какой-то ошибке! Знаешь что, ты и вправду — просто сраное разочарование. Никакие деньги тебе не помогут, если ты продал свою человечность за хорошую работу. И никакая депрессия тебя не оправдает.       Тони существенно замешкался. Обомлел. Снова ощутил это мерзкое чувство. То, что было стуками ранее в машине. Это было правдой, и, черт возьми, Питер тоже имел право говорить такое. Имел право сделать ему больно.       Питер мог сколько угодно играть роль инфантильного ребенка, потому что это нравилось Тони, но это не отменяло того, что он был умным, злым, наученным жизнью и очень проницательным.       — Знаешь, что? Пошел ты на хуй.       Тони, казалось, даже моргнуть не успел, как Питер дернулся к выходу и как тут же захлопнулась дверь.       Тони завис на несколько секунд. Совсем немного. Он просто стоял и пялился в пустое место. В ушах до сих пор стоял его голос.       Вся ситуация лепилась по кускам в его голове и не то чтобы целая картина готова была собраться в одно.       Потом до него дошло. Питер только что убежал. Один. Город огромный. Он потеряется, и Тони уже не сможет его найти. Никто не сможет.       В этом была какая-то доля объективной безопасности для Питера, но не теперь, после того, как Тони услышал это «я надеялся, что сдохну на третьей неделе».       Питер был не в порядке.       Тони, обгоняя собственные мысли, сам рванул к выходу, даже не закрыв дверь на ключ. Он только успел заметить скрывающийся за поворотом черный силуэт.       Ступени сменялись одна за другой, Тони даже не воспользовался лифтом, потому что им не воспользовался Питер, и он мог просто остановиться на этаже ранее, и тогда Тони потерял бы его самым тупым способом. Вообще Тони любил их. Тупые способы.       Ещё Тони уважал выбор других людей. Но сейчас выбор Питера он всеми силами отрицал и так же сильно надеялся на то, что он просто сгоряча убежал. На самом деле чем дальше сбегал Тони по лестнице, тем больше понимал, что Питер мог находиться в таком состоянии не час и не два. Всё это время. Когда Тони был хмурым, когда отдалялся от него, когда начинал все свои речи.       Питер был в подвешенном состоянии. И идея свалить от Тони тогда могла быть вполне созревшей.       Тони не хотел это признавать.       Он выбежал за ним из отеля. Задевал людей, расталкивал, даже перестал извиняться после пятого или шестого. Питера, казалось, было так легко потерять в таком людном городе.       Тони ощутил, как у него заболело горло, он чувствовал противный металлический вкус и холод по во рту, казалось, бронхи готовы были разорваться к хреновой матери.       Сменялись лица, худющий силуэт терялся из виду, но Тони снова его вылавливал.       Тони пробежал на красный, когда сам Питер пересек дорогу на уже мигающий зеленый. Тони было бы срать, если бы его сбили самого.       Они пробежали чуть больше километра от их отеля, находившегося на восемнадцатой улице, до двадцатой, там, где велись строительные работы и хотя бы не было людей, поэтому Тони перестал распихивать всех, кого только можно, плечами.       Наконец, он догнал его, схватив за плечи и разворачивая к себе, резко обнимая так сильно, что тот мог бы задохнуться. Но он не задохнулся, а вполне удачно брыкался, оттоптал ему все оксфорды к чертовой матери и отпинал весь торс.       Тони продолжал держать его, обнимая, прижимая к себе, пытаясь отдышаться. Он сам не заметил, как без конца шептал «прости-прости-я-идиот-прости-прости-не-уходи-прости-прости-умоляю-останься». И в этот же момент Тони понял, насколько он боялся, что снова останется один. Без Питера. Он бежал за ним по трем улицам, больше километра, и теперь совсем не злился, что, кажется, придется купить новые оксфорды.       В конце концов, Питер перестал дергаться. Тони ощутил, как дрожали его плечи, а потом он обнял в ответ. Тони сильнее стиснул его в своих объятьях, и глубоко вдохнул запах его волос. Они простояли так ещё несколько минут, если не десяток и не полчаса. Тони не считал.       Он ощущал, как Питер обнимал его в ответ и, казалось, большего счастья не было.       Дело было не в сексе. Он не просто хотел трахаться. Дело было в чем-то намного более глубоком и страшном. Тони ощутил себя мудаком. Последней мразью.       Поэтому, когда он чуть отдалился, хотев посмотреть на лицо Питера, он совсем не был против, что Питер врезал ему с кулака по челюсти. Было неприятно, но, в общем-то, ему даже стало легче. По крайней мере, Питер больше не убегал.       Тони подвигал рукой челюсть и снова посмотрел на Питера. Они смотрели друг на друга долгие полминуты, пока Питер не сказал:       — У меня ещё есть желание врезать тебе по яйцам.       — Оу, — Тони поморщился, убирая руку от своей челюсти. — Лучше ещё раз по лицу.       Питер продолжал на него смотреть как-то нечитаемо и сложно, так, что Тони не понимал, о чем он думал и что чувствовал. На самом деле, он никогда не понимал.       — Простишь меня? — неуверенно спросил Тони, все ещё держа Питера за спину. Он ощущал ладони Питера на своей груди, и это почему-то было так чувственно. Вообще, Питер — это одно сплошное «почему-то».       Почему-то он такой.       — А зачем тебе это? Я ведь ничего не чувствую.       Тони неловко повел плечом и посмотрел куда-то в сторону, не имея понятия, какие слова он должен был подобрать. Что он должен был говорить. Он тяжело выдохнул и, посмотрев на Питера, спросил:       — Как я могу заслужить прощения? И могу ли?       Питер смотрел ему в глаза. Смотрел так, будто видел в Тони свою жизнь и погибель одновременно. Отчаянно и безнадежно.       — Для начала я хочу просто спокойно провести вечер. Если, конечно, у тебя для меня нет других крутых новостей.       Тони лишь криво усмехнулся и покачал головой. Питер кивнул и снова прижался своей щекой к его плечу. Питер казался нуждающимся несмотря на то, что он мог так легко все бросить. Или не мог? Тони снова вспомнил о том, что совершенно ничего о нем не знал.       Он поцеловал его в макушку и прикрыл глаза.