Cherry Cola lime & yayo

      Утром он проснулся от того, что кто-то в него что-то кинул. Он потер глаза, услышав стук в дверь. Уставился на Питера, который даже уже успел одеться, но с кровати явно вставать был не намерен. Хотя Тони не знал, как он себя чувствовал, возможно, он все ещё с трудом мог ходить, а шмотки лежали на стуле рядом, так что он мог даже не вставать.       Тони подскочил, быстро надевая на себя штаны и накинув рубашку, открыл дверь.       Медсестра улыбнулась ему и Тони только шире открыл дверь, сонно зевая. Она что-то спросила у Питера, но Тони не слушал. Посмотрел время на телефоне — девять утра. Во сколько он вчера заснул? Три ночи? Четыре утра? Он снова потер глаза, но легче ему от этого не стало.       Она снова измерила давление, спросила что-то про самочувствие и про таблетки. Уточнила дозировку и повернулась к Тони. Она спросила:       — Плохо спали?       Тони лишь кивнул, проведя рукой по волосам, стараясь убрать волосы, которые навязчиво хотели залезть ему на лоб.       Он проводил её, послушал что-то про рекомендации об отдыхе и отсутствии нагрузки и стресса, и закрыл дверь, потерев лицо руками. Он прошел вперед, оперевшись о стену и посмотрев на Питера.       — Давно проснулся?       — Не знаю, тут нет часов.       — И чем занимался? — Тони подошел ближе, сев к нему на кровать.       — На тебя пялился, чем тут ещё было заниматься, — Питер раздраженно цыкнул и закатил глаза.       — Комиксы валялись в сумке. Да и телевизор тут есть.       — А вдруг я бы упал?       — Смотрю кому-то понравилось, что его весь вечер таскали на руках? — Тони усмехнулся и выпрямился, когда Питер, после очередного цыканья, залез к нему на колени, обняв за шею, одной рукой убирая упавшие на лоб пряди.       — Ладно, мне просто было о чем подумать, — Питер прошелся пальцем от кадыка, вниз, к ключицам и ниже. Рубашка была не застегнута, и кожа у Тони была горячей.       — О чем? Расскажешь мне?       Питер улыбнулся, пытаясь скрыть тень сомнения, отразившуюся на его лице. Его пальцы снова проскользнули к подбородку, ладонь поглаживала колючую щеку, и Тони подался к ней, потираясь.       — Думал о том, как это все… странно и страшно. То, как все сложилось. Я думал о том, как бы все могло быть, если бы не шел возле той заправки в то время, или если бы ты не остановился…       — Разве ты не хотел умереть?       — Хотел, — Питер кивнул, уставившись куда-то в сторону. Тони заметил, что цвет его лица все ещё был бледнее обычного. — Иногда это не просто желание, а логичный вывод. У меня не было денег, не было ничего. Осталось только красть. А я в этом ну… не очень. Хотя, может, научился бы. Просто я задумался о том, что ты каким-то образом… действительно привык ко мне.       Тони вздернул бровь, скрепив руки в замок за его спиной, продолжая смотреть в глаза. Затянулась пауза, и Питер медленно моргнул, а потом отвел взгляд. Он сказал:       — Просто я не до конца был уверен, что я тебе… не знаю, как сказать.       — Дорог? Ты это хотел спросить? — Тони вскинул голову и чуть теснее к себе прижал.       Питер медленно кивнул, сказав:       — Я не знал, как ты ко мне относишься, если быть честным. По тебе не поймешь. Ты не выражаешь особо ярких эмоций. И… я не знал, что думать обо всем этом. Сначала я был уверен, что ты меня оставишь в каком-нибудь мотеле.       — То есть возможность этого ты расценивал выше, чем то, что я тебя изнасилую? — уточнил Тони, усмехнувшийся. Он ласково прошелся от лопаток до поясницы, поглаживая.       — Кто-то сказал, что я против того, что ты меня изнасилуешь? — он усмехнулся, подавшись лицом вперед, потеревшись своим носом о его. Тони невольно разулыбался, выдыхая. — Ты не был похож на маньяка. Слишком уставший. Не знаю. В то, что ты меня оставишь, верилось лучше всего. Я в это до вчерашнего дня верил.       — В смысле до вчерашнего? — Тони чуть попятился, удивленно вскинув брови. — То есть когда я за тобой бегал по городу — тебе это ни о чем не сказало?       — Я все равно сомневался, — пожал плечами Питер. — Я же говорю, по тебе не поймешь. Ты иногда такой хмурый, холодный, без настроения.       — К твоему сведению, я понял, что не оставлю тебя, ещё в самом первом отеле.       Питер удивленно вскинул брови, проморгавшись.       Тони понимающе улыбнулся, сказав:       — Как я понял, это наша общая проблема, да? Мы совсем друг друга не понимаем.       — Потому что не говорим ничего вслух, — он пожал плечами, улыбнувшись. — И боимся назвать вещи своими именами.       — О чем ты?       — Вот что ты ко мне чувствуешь? Назови это одним словом.       Тони замешкался. Он не знал, как это назвать. Казалось, такого слова тоже не было. Он уставился в пространство перед собой, все пытаясь подобрать слова, но они казались ему какими-то не такими и неправильными. Он только и смог сказать:       — Я не знаю, — Тони выцепил, как Питер понимающе улыбнулся. — Но я знаю, что вчера испугался мысли о том, что мне придется тебя оставить. Я не хочу тебя отпускать. Вообще-вообще.       То, как он говорил последние слова — так люди умоляют остаться. Так люди скулят. Питеру показалось что ему не нужны были никакие слова, когда Тони мог только одной интонацией выразить те чувства, о которых Питер даже не слышал. Питеру думалось, что Тони тоже. Не слышал.       — Ты думал, что тебе придется меня оставить? Почему?       — Если бы это было чем-то серьезным. Больница, страховка, выяснение, что я тебе никто. Я догадывался, что бы меня ждало. Я бы снова был эгоистом.       — Да, был, но в таком случае я бы тоже хотел, чтобы ты скрылся от этого. Я не желаю тебе тюрьмы, — он тяжело выдохнул. — Меня бы не слушали? Не верили бы, что я говорил о том, что сам согласился на это?       — Они бы сказали что-нибудь про влияние и склонение к подобному. И, знаешь, я был обязан тебя вернуть в приют.       — А когда я достигну совершеннолетия?       — Какого именно? — усмехнулся Тони, намекая, что все зависело от штата.       — Восемнадцати. Что тогда?       — Ну, тогда ты уже будешь иметь права катаясь с кем хочешь и делать что хочешь.       — Осталось всего два года, — он пожал плечами, а потом добавил абсолютно честно: — на самом деле я не жду того, что ты будешь все это время со мной, — Питер виновато улыбнулся. Будто бы он ощущал вину за то, что все ещё не верил в него. Тони и не мог у него просить его. Доверия. Тони не был его достоин по очевидным причинам.       Поэтому он только смог грустно улыбнуться и податься вперед, утыкаясь лбом в его острое плечо. Какое-то время они так и просидели. В тишине, в которой едва можно было различать их дыхание. Тони ощущал ладонь Питера на той стороне, где было сердце. Он слушал его сердце. И что-то и в этом было. Тони так и не понял, что именно.       Рука Тони прошлась по талии, подтянулась вверх, прорисовывая траекторию от плеча до кисти руки, и он крепко сжал его руку в своей, едва подтянув к своему лицу, поцеловав бледные костяшки. Даже в его болезни был какой-то лоск, чувственность. Даже в таком состоянии он был будто новым и все таким же зовущем. Словно Сирена, ей-Богу.       Тони хотел верить, что это его не погубит.       Все еще сжимая его руку в своей, он сказал:       — Я буду так долго, как смогу.       — Все так говорят, а потом что-то идет не так. И все начинается сначала. С пустой дороги и бутылки воды. И вишневый хонды, которая просто... — Питер глубоко и дергано вдохнул, когда Тони поцеловал в шею. Щетина приятно кололась. — Которая просто проезжает мимо.       Тони чмокнул у уха и медленно отстранился, смотря в глаза:       — Нет, в этом проблема. В том, что слова ничего не значат, неважно, что ты говоришь.       Питер медленно моргнул, повременил немного, а потом кивнул.       Не было смысла в словах. Ведь Тони делал это. Смотрел испуганным загнанным зверем на него вчера. Это было не мило. Это было очаровательно.       Тони подался вперед, поцеловав его. Каждый раз, когда Тони делал это сам, первый — внутри Питера будто бы что-то падало. Это как звездопад. Как полет. Как открытие новых контентов.       Питер чувствует, как под собственной ладонью чужое сердце забивается сильнее.       Тони знал, что им придется провести здесь больше нескольких дней. В Юте. В гребаной, мать его, Юте. Почему не Денвер? Почему не гребаный Денвер или Лас-Вегас?       Он старался не ныть по этому поводу, но ближе к вечеру первого дня Питер заподозрил неладное.       Он листал комикс под музыку из телевизора, а Тони гуглил эти гребаные таблетки, чтобы узнать побочку. Спрашивать у врача он пока не решался — ещё выяснится, что он не просто плохой отец, а идиот.       Он ощутил на себе взгляд Питера и медленно оторвался от телефона. Питер уже не был бледным, цвет кожи восстановился, но уставал тот слишком быстро. Тони хотел пройтись до кафе неподалеку, но на этой жаре Питер устал после нескольких метров, так что Тони воспользовался машиной, а потом принял решение, что пока тому совсем легче не станет, сюда сам еду таскать будет.       — Как ты себя чувствуешь? — спросил Тони, перелистывая огромный страницы в поисках побочных.       — Я умираю от скуки.       — Не ты один, — сказал Тони, тяжело вдохнул и оторвал свой взгляд от телефона. — Это Юта. Тут ещё и жара ужасная. Сколько сегодня вообще? Сто четыре?! — Тони обреченным взглядом уставился в окно, и Питер тихо хихикнул. Жару Тони не любил, а сам Питер относился спокойно, поэтому каждый раз было забавно наблюдать за этими терзаниями.       — Может съездить куда?       — С тобой? Только если в больницу.       — Ну это только сегодня, завтра будет лучше.       — Ты слышал, что тебе врач сказал? Три-четыре дня вести образ жизни не превышающий активности трупа, над которым потрудился не очень хороший некромант.       — В смысле?       — Немощно поднимать руку и стонать, когда хочется воды.       Питер цыкнул и закатил глаза. Он откинул комикс и встал со своей кровати, подсев к Тони, заглядывая в телефон.       — А ещё при такой жаре таскаться тоже тебе нельзя.       — Тут есть бассейн?       — Тебе нельзя.       — Ладно, а после того, как мне станет легче? Ты же поедешь прямо в Лас-Вегас, без остановок? Давай заедем куда-нибудь?       Тони уставился на него как на идиота, и Питер непонимающе моргнул.       — Что тебе было по географии?       — А.       — Выглядит как Д, — Тони снова уставился в окно, заблокировав телефон и отложив его на тумбу. — Это гребаная Юта! Тут есть только жара, каньоны и соленое озеро!       — Что за соленое озеро?       Тони повернулся к нему, вскинув брови. Нет, он понимал, что Питер раньше не выходил за пределы приюта и вряд ли он смотрел какие-нибудь тревел-шоу, но он был уверен, что на географии о подобной божьей ошибке в виде Юты должны были рассказывать. На самом деле, Тони сам про себя ненавидел этот штат.       — Это огромная штука, пахнущая так, будто бы кто-то кончил на тухлые яйца и положил их на жару примерно на сутки.       Питер поморщился, чуть попятившийся. А потом тяжело выдохнул и тоже уставился в окно. Он сказал:       — Так мы что, просто все это время будем сидеть в отеле?       — Это лучше, чем на этом пекле. Тут хотя бы есть кондиционер!       Питер устало застонал и грохнулся на спину, потерев лицо руками. Тони примерно понимал его страдания. Питер активным был даже когда болел, и тому на месте ну просто не сиделось. Если бы они застряли по техническим неполадкам, то, может, Питер бы скоротал время в бассейне и, возможно, они даже бы сходили к какому-нибудь каньону. Более-менее цивилизованной город был в приличном расстоянии, и Тони бы не рискнул туда ехать по такой жаре с Питером в таком состоянии.       — Я умру. Я просто умру. Я тебе говорю. Умру!       Тони повернулся к нему, скептически вскинув бровь. Он примерно понимал его чувства, но помочь точно никак не мог. Поехать с ним сейчас в Лас-Вегас означает подписаться на риск, и ему может станет хуже. По крайней в такую жару. Да Тони его в принципе нагружать не хотел.       — Я не виноват, что у тебя подскочило давление. Непонято почему, кстати. Таблетки, разве что, — Тони снова взял телефон, планируя дочитать до побочных эффектов. Он едва успел опустить взгляд к телефону, как Питер выпрямился и обнял за руку, уткнувшись подбородком о плечо.       — Может, мы найдем чем заняться?       — Монополия? — с издевкой спросил Тони, пролистывая страницу вниз.       — Очень смешно, — Питер цыкнул буквально ему на ухо, а после укусил за мочку. Тони лишь усмехнулся, не обращая на это никакого внимания.       Когда его язык очертил раковину уха, Тони вздрогнул.       — Так, нет-нет, мой дорогой подросток, у которого гормоны заняли большую часть мозга, — Тони хотел ласково его от себя отстранить, но тот только хихикнул и нагло уселся на его колени, проходясь языком за ухом. Тони пробрало, потому что неважно, кто это делает, твоему телу срать, что на твоих коленях худая задница подростка. Это приятно. — Питер, нет, — он за плечи отцепил его от себя. — Я сказал, никакого секса.       — Кто сказал о сексе? — Питер усмехнулся. — Я пока что не запрыгнул к тебе на член.       — Пока что, а зная твою активность, я этого сам не замечу. Послушай, тебе ясным языком сказали никакого напряжения. А то, что ты собрался делать ещё какое ведет за собой напряжение. Мне не жалко, я просто не хочу, чтобы тебе стало хуже.       Питер закатил глаза, но руки отцепил от его шеи. Его плечи опустились и он, надув губы, оглядел комнату, будто в надежде найти то, чем тут можно себя занять. Ничего не находилось.       — Ну мы же не можем просто здесь сидеть?       — Максимум, что я могу тебе предложить — большой арбуз.       — Большой кто?       — Это местная достопримечательность. Кусок арбуза из досок. Не спрашивай, я понятия не имею, для чего он тут нужен.       Питер рассмеялся, и Тони улыбнулся ему в ответ. Он наклонился, выловив для себя поцелуй, и Тони подался назад, падая спиной на кровать скрепляя руки в замок за чужой спиной. Питер пытался проявлять инициативу, делать что-то новое, и каждый раз для Тони было в этом что-то умилительно-неловкое. Что-то, что он находил чертовски возбуждающим, что ему нравилось.       — Спасибо, что хоть поцелуи разрешаешь, папочка, — усмехнулся Питер, чуть отрываясь от него и, проведя языком по нижней губе, прикусил её.       — Не делай из меня тирана. Давай просто посмотрим фильм? Не обязательно вести душевные диалоги или заниматься сексом, чтобы у нас было взаимодействие.       Питер усмехнулся, оперевшись на руки.       — В просмотренных мною фильмах были только такие диалоги и секс. Ладно, но только если ты найдешь нормальный фильм.       Тони улыбнулся ему и повернул голову вправо, целуя в запястье. На лице Питер отразилась самая придурковатая улыбка.       Он стал понимать, что секс, в общем-то, совсем не важен. То, как он постоянно мимолетно целует — в этом всегда была какая-то интимность.       Фильм был хорошей идеей. Был какой-то уют в том, как Питер валялся на его плече, постоянно теребя пуговицы на его рубашке. Был определенный шарм в том, чтобы перехватывать его руку, целовать в костяшки, поглаживать, обнимать его за плечи, в конце-то концов.       Но никакие, блять, фильмы нельзя смотреть несколько дней подряд.       К третьей ночи Питер, не имевший активности, а следовательно, толком не устающий, подолгу не мог заснуть. Таблетками Тони не решался пользоваться и, услышав очередное ерзание на соседней кровати, тяжело выдохнул и включил свет, повернувшийся к его кровати. Питер лежал к нему спиной. Тони завис на секунду или две. Худая такая, что лопатки выпирают.       Питер резко повернулся к нему, уставившись впритык. Тони понимающе улыбнулся, вставая.       — Не можешь заснуть?       — Я днями ничего не делаю, не устаю, как тут спать?       — Ну, у тебя почти нормализовалось давление, так что, думаю, завтра мы тут последний день. Ну, и, наверное, бассейн тоже уже можно. Или прогуляемся к реке. Может, там красивые виды.       Питер устало выдохнул и лег на спину, уставившись в потолок. Тони улыбнулся, вставая и садясь на край кровати, заглядывая в его глаза.       — Ты совсем-совсем не помнишь своих родителей? — внезапно шепотом спросил Питер. Так тихо, что сначала Тони подумал, что ему показалось. Поэтому он застопорился на секунду или две, пока Питер не выпрямился, положив свою руку поверх тыльный стороны его ладони.       — Я был там… с двух лет. Так что нет, совсем, — он улыбнулся. Максимально нейтрально, будто бы этот вопрос его не трогал. Он и вправду его не трогал.       — Они никогда тобой не интересовались? Не приходили? Ты не видел их фотографий или не хотел их найти?       Тони посмотрел на стену, оперевшись локтями о колени, потерев лицо.       — Я знаю, что мой отец в психиатрической лечебнице.       — У тебя… у тебя тоже?       — Да, — Тони снова улыбнулся, но это было как-то абсолютно не в тему. Иногда ему было трудно слиться с ситуацией. Такое было редко, и он заметил, что это касалось только Питера. — Но я каждый год прохожу обследование у психиатра. Чтобы наверняка убедиться.       — Каждый год? Так часто?       — Да не, это просто… для перестраховки, — он пожал плечами, едва не обмолвившийся о том, что это нужно для его образа жизни. Наркотики повышают возможность развития наследственных психических нарушений. У Тони ведь не было выбора. По крайней мере, он этим себя утешал.       — И… и ты всю жизнь жил, даже не надеясь, что тебя заберут оттуда? Просто… просто знал, что тебе надо это как-то… преодолеть?       — Так делают взрослые люди, Питер, — Тони встал, доставая сигареты и закуривая. — Преодолевают, а не сбегают.       Питер моргнул, а потом резко отвел взгляд. Тони смотрел на него и снова видел ребенка. Просто запуганного ребенка, который не знал, что ему стоило делать.       — Меня не этому учили, — сказал сквозь зубы он, будто бы был обижен.       Тони усмехнулся, стряхнув пепел в пепельницу и снова сел рядом. Он сказал:       — Я ни в чем тебя не обвиняю. Ты просто пытался решить проблемы так, как умел. Но твоя проблема в том, что ты не умеешь просчитывать. Сам подумай, что могло бы быть, если бы я за тобой тогда не побежал? Если убрать все эти чувства и другой романтический бред, тебе действительно выгодно быть здесь. Деньги, жилье, одежда, кока-кола и комиксы. Я знаю, ты хочешь быть независимым, но…       — Не хочу, — резко прервал его Питер, и Тони удивленно на него посмотрел, вскинув брови. — Ты хотел быть таким, наверное. Я — нет. В отличии от тебя, я знал, что такое семья и отсутствие ответственности. И… никто нормальный не хотел быть независимым в таком возрасте. Ты знаешь, что это значит. Отсутствие завтрашнего дня, денег и связей.       — Поэтому ты попытался убежать от меня? — Тони криво усмехнулся, затянувшись, а потом словил на себе быстрый и острый, как лезвие, взгляд Питера, и понял что вопрос был в чем-то другом.       — Я всё ещё человек, Тони, — сказал задушено Питер. И почему-то не продолжил.       Какое-то время они молчали. Тони ощущал какую-то тяжесть и напряжение, давившие на виски. Дотлевала сигарета.       — Давай спать, — кинул Питер и рухнул в кровать, дергая на себя одеяло, но Тони сидел на нем, так что у него ничего не вышло.       — Ты не хочешь продолжить? — спросил он, вставая с несчастного конца одеяла, и Питер резко укрылся им. Будто бы хотел залезать куда-то подальше от Тони.       — Не хочу, — он выключил свет. Тони все ещё сидел рядом и молчал. Он потушил сигарету и уставился в пространство перед собой. Там, где предположительно был Питер, но Тони улавливал лишь его очертания.       Тяжело выдохнув, он потушил сигарету и снова сел на его кровать. А потом подался вперед, опираясь одной рукой, чтобы равномерно распределить свой вес, и уткнулся подбородком в его плечо.       — Питер? Я обидел тебя? — он прошелся носом по плечу, едва касаясь губами, спустился ниже, к шеи, уткнувшийся туда носом, ощущая, как бьется его пульс.       — Я отвечал тебе, почему я убегал.       Тони отдалился и оперся второй рукой по другую сторону от Питера, нависая над ним. Питер не поворачивался к нему, но Тони и не заставлял. Он моргнул, разглядывая его очертания, и глаза, почти привыкшие к темноте, казались, видели достаточно хорошо.       — Я думал, что…       — Что можно претерпеть унижение и боль ради комфорта? Тони, я не знал комфорта. Я не привык к нему. Я ничего не терял. Я просто не хотел, чтобы это повторилось снова. Это и так происходило постоянно.       — Я чего-то не знаю, Питер? — тихо, шепотом, хрипло спросил Тони, согнув руки в локтях и наклоняясь, проводя носом по скуле, после снова вздернув голову, поцеловав у уха.       — У нее обострилась шизофрения после того, как отец изменил ей. А потом он ушел на год или два. И снова вернулся. Я не говорю тебе, что ты мне изменял, но это было похоже на то, потому что я придумал себе всяких тупых воздушных единорогов, и почему-то решил, что ты якобы…       Питер замолчал, когда кровать прогнулась под чужим весом и Тони обнял его за плечи, прижимая к себе. Прижался колючей щекой к изгибу шеи и тяжело выдохнул.       — Всё нормально, ты ничего не выдумал. Просто… когда тебе тридцать пять, ты почему-то думаешь, что подростки… не считаются. Во всех планах. Ты считаешься, Питер.       — Тогда почему ты снова это спрашиваешь? Почему ты снова думаешь, что я такой идиот, который не умеет рассчитывать перспективу?       — Я не говорил, что ты идиот. Ты ребенок. А я взрослый человек с садистскими наклонностями.       Питер поерзал и перевернулся к нему, посмотрев в глаза. Он сказал:       — Ты пытаешься разобраться, но у тебя снова ничего не выходит. Ты снова забываешь, что я человек и я чувствую. И чувствую что-то к тебе в том числе. Что, снова скажешь что-то про психологическую травму?       Тони усмехнулся и убрал чужие волосы, упавшие на лоб, обратно. Таким ласковым движением, что Питер, казалось, перестал дышать.       — Ты один единственный, кто заставил меня чувствовать себя идиотом, — сказал Тони, поцеловав в лоб и, тяжело выдохнув, обнял его, прижимая к себе. Питер лишь прижался щекой к его груди, шмыгнув носом.       Он закрыл глаза, ощущая себя, почему-то, эмоционально истощенным. Питер обнял его, прижался чуть ближе и заснул с осознанием, что они снова ничего не поняли, не разрешили и не высказали. В этом и была проблема. Даже если важны были действия, Тони все ещё смотрел на него пьяными глазами и упускал так много деталей. Так чертовски много.       Пьяными из-за чего?       Питеру оставалось только догадываться.       Уже на следующий день давление оставалось стабильным, таблетки поменялись на что-то более лояльное, и Тони выдохнул с облегчением, осознавая, что они, наконец, могут ехать. Отель был в каком-то смысле неплохим, по крайне мере, сносным для проживания, но эта жара и безделье его убивали.       На самом деле он думал о том, что это был хороший шанс для того, чтобы выяснить то, что так и осталось висеть в воздухе, но… Но у них абсолютно ничего не получалось. Тони казалось, что его язык начинал заплетаться, а смысл всех вопросов терялся.       — Мы поедем ночью. Ну, если ты не против.       Питер посмотрел через косяк на Тони.       — Почему ночью? — он вышел с балкона, только прикрывая дверь. Вообще-то, Тони не любил, когда в таком виде таскался на балкон. В одной его рубашке. Черт возьми, там ходят люди, и они могут заметить, и, уж тем более, они могут понять, что-то абсолютно, нахрен, не так. На самом деле в этот момент Тони пялился на его ноги и не особо думал о том, кто там его видел.       — А, — он одернул себя, нажав на глаза. — Не хочу ехать по жаре. Ты сможешь спать в машине? Если нет, то...       — Как-нибудь справлюсь, — махнул он рукой, падая на кровать и утыкаясь взглядом в потолок. — А сегодня чем займемся?       — Ты вроде хотел в бассейн, нет?       — Если ты будешь со мной.       — А есть хоть какой вариант действий, где я буду не с тобой? — Тони усмехнулся, накидывая на себя рубашку, хотя, как он понял, зря.       Питер посмотрел на него, криво усмехнулся и перевернулся на живот, опираясь о кулак и смотря с прищуром. Он чуть склонил голову, будто рассматривал его.       — Что?       — Сколько мы будем в Лас-Вегасе?       — Ну, думаю, с неделю. У меня там… дела.       — А, — Питер понятливо кивнул и подскочил с кровати, подход я ближе и, запустив руки под рубашку, обнял за спину. — Твои гангстерские штучки?       — Я не гангстер, Питер. Это просто моя работа, у меня даже нет выбора.       — Да-да, кисс-кисс, бэнг-бэнг.       Тони закатил глаза и поцеловал в макушку.       День прошел как-то куда быстрее, когда им было, чем заняться. На самом деле, было заняться чем Питеру, Тони предпочитал в воду не лезть. Он ограничивался сиденьем у бортика и просматривания местности в Лас-Вегасе. Он никогда там долго не задерживался, но знал там каждое казино и игровой клуб. Но сейчас у него должна была быть другая программа.       Из крутых штук он знал буквально только отели-казино, и уже думал, в какой лучше было бы заселиться. Только на этот раз забронирует заранее, потому что с Лас-Вегасом может так не повезти, как с Денвером.       Он уже мог представить восторг Питера от подобного, потому что номера там были действительно шикарными, и нередко даже Тони удивлялся.       Тони помнил о шикарном там парке аттракционов, хотя Тони не нравилось в перспективе кататься там до состояния того, что его желудок подскочит к глотке, но не то чтобы у него был выбор.       — Эй, у тебя скоро глаза на лоб полезут, если будешь столько сидеть в своем телефоне, — Питер подплыл к нему, а потом оперся руками о бортик, тряхнув головой, намочив Тони и телефон, и плюхнулся рядом. Больше никого в бассейне не было, да и, честно говоря, Тони сам их не жаловал в подобных отелях.       — Как тебе? — Тони открыл фотография одного из отелей, которых просматривал.       Питер протер глаза, пригляделся и удивленно вскинул брови. Он сказал:       — Красиво. Как в фильме. Помнишь, мы с тобой смотрели тогда, в Рапид-Сиди?       — Ага, — Тони кивнул, глупо разулыбавшись. — Это отель. Я выбираю, где остановиться.       — Стой, что? Отель, реально? — Питер вырвал телефон, пролистывая фотографии. Тони с глупой улыбкой следил за тем, как тот удивленно раскрыл глаза, едва не ахнув. — Отель, в котором можно жить?       — Ага, в котором мы будем жить. Ну, я может ещё что-нибудь поищу, но этот мне нравится больше всех. Ещё есть в итальянском стиле, он мне больше понравился, давай покажу, — Тони подсел чуть ближе, пролистывая до нужного отеля и открывая фотографии. — Тут есть своя маленькая Венеция, смотри.       Тони чуть склонил голову, чтобы видеть эмоции Питера. Он всегда помнил о том, что он сам по себе не стеснялся на выражения эмоций, и его мимика была очень активной, но такой детский восторг всегда его умилял.       — Это что, ванная? В номере?       — Ага, — сказал Тони, без возможности выдавить из себя что-то более сложное. Он ощутил, что у него начинали болеть щеки от улыбки.       — Сколько? — Питер пролестнул до ценника стандартного номера, и на его лице отразилось что-то между ужасом и нежеланием верить. — Это… это очень много! — то ли шипя, то ли восклицая сказал Питер, отдавая телефон Тони обратно.       — Но ведь ценник того стоит, — но пожал плечами и заблокировал телефон, отложив его подальше.       — Ты не можешь снять такой отель на неделю.       — Могу, — пожал плечами Тони. — Так тебе какой больше понравился?       — Ты с ума сошел, — шепотом сказал Питер, все ещё отказываясь верить. — Сколько у тебя денег, раз ты можешь себе это позволить?       — Достаточно, — Тони посмотрел на воду. — Слушай, я просто раньше их не особо тратил. Мне нужны были деньги только на отель, бензин и еду. Всё, — он пожал плечами. — Я могу себе это позволить, поэтому, почему нет.       — Как ты попал в эту… систему? — снижаясь на шепот, спросил Питер, подавшись к нему. Тони повернулся, посмотрев в глаза. Он видел, как по лицу стекала влага, как блестела кожа. Он все ещё это замечал, потому что это всё ещё было прекрасно.       — Не задавай глупых вопросов, Питер, — Тони резко дернул его за руку и повалил в бассейн, и, за вскриком, раздался звук от воды.       Питер вынырнул, поморщившись и вытерев глаза. Недовольно глянул исподлобья и, показав язык, поплыл в сторону.       Тони усмехнулся, снова взяв телефон, который в этот же момент пиликнул сообщением.       Наташа.       Ты не забыл про тех ребят? Никто ведь не любит, когда ему звонит Фьюри.       Тони цыкнул, посмотрев перед собой. Задел взглядом чужие тощие плечи и ответил:       «завтра утром зайду к твоим ребятам».       Ему оставалось надеяться, что это не коснется Питера. Больше всего он боялся, что эти ребята как-то узнают о нем, и тогда… тогда Тони не знал, что делать.       К вечеру они успели прогуляться вдоль реки, не найдя там для себя ничего интересного, поужинали в КФС (сугубо инициатива Питера) и поздним вечером Тони спокойно складывал одежду. До Лас-Вегаса ехать было примерно шесть часов, и Тони хотел выехать примерно в два ночи.       — Ты можешь подремать, если хочешь спать. Я потом отнесу тебя в машину, — Тони критично оценивал свою рубашку, думая о том, насколько она носибельна. Несмотря на то, что он отдавал вещи в химчистку в каждом городе, вещи ему начинали казаться недостаточно чистыми или вовсе заношенными.       — Во сколько мы выезжаем? — сонно спросил Питер, вытягиваясь на кровати.       Тони посмотрел на него через плечо и, улыбнувшись, сел рядом на кровать. Он провел ладонью по волосам и сказал:       — В два ночи.       — Вот же ты полуночник, — фыркнул недовольно Питер и, чуть поерзав, уложил свою голову на его колени. Тони не мог не улыбаться. Казалось, было в Питере что-то за пределами его понимания. Что-то, из-за чего его хотелось только и делать, что таскать на руках. Питер ведь так уже настрадался, да и Тони ведь не подарок.       — Ты что-нибудь хочешь? — внезапно спросил Тони, и Питер повернул голову, посмотрев ему в глаза, непонимающе моргнув. — Ну, в смысле, может ты чего-то хотел в детстве, но тебе этого не давали. Я просто подумал, вдруг, я могу что-нибудь сде…       — Ты и так все делаешь. Мне сейчас ничего не хочется, — пожал он плечами. — Вообще-то, я все время в приюте приставку хотел, но…       — Мы можем купить. Во всех номерах есть телевизор, к ним легко подключается это все.       Питер будто бы завис на секунду или две, с каким-то недопониманием глядя на Тони. Так дико, что Тони даже успел подумать, что сказал какую-то глупость. Он прогнал ещё раз у себя в голове, но не нашел ничего странного.       — Почему ты говоришь «мы»? Это ты купишь. У меня нет денег.       — Не знаю. Мне кажется, так правильно, — он пожал плечами, снова проведя ладонью по его волосам, мягко поглаживая. — Мне с тобой более целостно. Будто бы до тебя было… не совсем закончено. Не знаю, просто «мы». Это ведь просто ты и я, — он сам не заметил, как улыбнулся, и Питер вторил ему. — Так что будет тебе приставка… Раньше бы сказал, было бы чем заняться здесь, пока мы сидели.       — Ты не спрашивал про это.       — Но ты можешь говорить о своих желаниях первый. Я же не могу обо всем сам догадываться.       — Это сложнее, чем кажется, — Питер пожал плечами. — Просить о чем-то в формате игры — более-менее, но о таких крупных вещах…       — Это не крупные вещи. Ты же не попросил тебе машину купить какую-нибудь охернно дорогую. Я же сказал, проси что хочешь. Все, что смогу — я дам тебе. Мне не сложно.       Питер хотел открыть было рот, как в дверь постучались. Тони напрягся, посмотрев на время. Одиннадцать вечера. Кто-то из персонала? Врач?       Он кинул на Питера напряженный взгляд, а после, аккуратно убрав его голову с колен, пошел к двери, когда стук повторился.       Иногда быть взрослым так утомительно, понимая, что наличие рядом людей не гарант твоей безопасности. И, тем более, не гарантия безопасности Питера.       Он открыл дверь и встретился взглядом с девушкой. Женщиной. Он не понял, сколько ей лет — больше двадцати пяти, но на тридцать не тянет.       Он непонимающе вскинул бровь, думая, что она ошиблась дверью, но она сказала:       — Простите за поздний визит. Вы… отец с ребенком, да? Мистер Старк, так?       Тони медленно кивнул, все ещё напряженно глядя на неё. Так, что девушка замялась. Тони умел выглядеть как человек, который мог бы убить другого человека, и сейчас он не чтобы делал это осознано, но когда незнакомая девушка спрашивает у тебя что-то такое, чувствуешь подвох.       — Я из… социальной опеки. Нам поступил звонок по поводу… вас. Я пройду?       Тони шире открыл дверь, пропуская её. Кто, блять, вызывает в такие мотели социальную опеку? А потом у Тони что-то щелкнуло. Он ощутил, как заболели зубы от того, насколько плотно он сжимал челюсти. Плечи обдало неприятным холодом. О, черт. Они в дерьме.       Главное правильно себя вести.       Он услышал, как она поздоровилось с Питером.       — Я не знаю, с какой целью поступил звонок, я спрашивала о вас у персонала, все говорили, что вы очень милая семья. Ребенок только худоват, — она кинула взгляд на Питера, который, на самом деле, сейчас каким-то образом вообще на ребенка не был похож. Он выглядел настолько серьезным и сосредоточенным, будто ему лет тридцать, даже взгляд показался слишком взрослым. Такой взгляд не всегда был у Тони. — Но работа есть работа. Можно поговорить с вами?       Она улыбнулась. Так слащаво-фальшиво, что Тони было мерзко. Он догадывался, кто мог сделать звонок, а ещё он понимал, что они снова вышли на них. Как, черт возьми, как? Другие номера машины, они далеко уехали. У Питера что, жучок в пломбе в каком-нибудь зубе?       У Тони щелкнуло в голове. Тот мужик в покере. Тот самый мужик.       Она что-то спрашивала, следила за реакцией Питера, но, откровенно говоря, по Питеру сейчас вообще ничего нельзя было сказать. Ни одной сраной эмоции на его лице. Тони достаточно изучал мимику человека, слишком хорошо. Есть мышцы, которые будут выдавить тебя в любом случае. Есть зрачки. И зрачки были единственным, чем не мог управлять Питер, но в остальном он вел себя как хороший игрок в покер.       — Где ваша жена?       — А вы как думаете? — он показал правую руку без кольца. — Слушайте, вы же сами видите, что тут все в порядке? Если бы увидели ещё чек, с суммой, которой на него уходит — вы бы и этого не спрашивали.       Она улыбнулась, что-то записывая в планшета с бумагами. Она сказала:       — Это просто работа. А кем вы работаете, кстати?       — У меня свой бизнес. Несколько чудесных компаний в разных штатах, так что иногда бывает неплохо прокатиться до туда.       — Вау, — она удивленно вскинула голову. — Можно ваши документы?       — Конечно, — он пожал плечами, порывшись в сумке, доставая свой паспорт, хотя он и не понимал, зачем это. Отметки о судимости не в таких документах стоят.       — Вы не оформляли брак? — спросила она, вскинув брови. — Тогда как суд отдал вам ребенка?       Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.       Тони спокойно посмотрел на неё, ощущая, что убить её будет не самым плохим вариантом.       — Он живет с матерью. Она просто разрешила мне взять его на время летних каникул.       — Можно узнать её имя? — она протянула паспорт и, когда Тони взял его, щелкнула ручкой. Нет, впутать сюда гос. органы означает влипнуть в дерьмо. Тони, чисто в теории, мог оттуда выпутаться, но он не знал, чего ему это будет стоить.       — Ребекка. Можно вас на минуточку? — Тони снова подошел к сумке, порывшись там, и глянув на Питера краем глаза. Он умел держать самообладание, и он все ещё выглядел совершенно спокойным. Лениво нарыл пульт от телевизора, переключая каналы. Иногда беззаботного вида ребенка бывает так мало. Так чертовски мало.       — Да? — она посмотрела на него, и Тони улыбнулся. Он умел улыбаться. Действительно умел.       Он подошел к ней, аккуратно беря за плечо и кивнув в сторону двери. Ему показалось, что она покраснела, и Тони хотел верить, что ему не показалось. Если Бог и даровал ему внешность голливудского актера, то только ради того, чтоб она помогла выкручиваться из таких ситуаций.       Они вышли коридор и она, казалось, абсолютно забыла и о своей работе, и о планшете, исписанным хрен пойми чем.       — У нас с ней сложные отношения. Очень.       — Из-за чего?       Тони не был уверен, что это было её работой. Спрашивать такое, но это шло ему на руку.       — У неё истеричная психопатия. Думаю, вы знаете, как это работает. На тот момент, когда я предложил взять Питера с собой — она согласилась. И месяц все было нормально. Неделю назад она позвонила с криками о том, что я его тут едва не насилую.       — Ужас какой, — искренне сказала она, покачав головой, смотря на Тони, как завороженная. Вообще-то, он не был уверен, что она вообще его слушала.       — И теперь сами подумайте, что она скажет вам, и с кем будет лучше Питеру. Можете сами спросить у него. Поверьте, одно слово, что он хочет обратно к ней — я посажу его первым же рейсом. Я люблю его, и…       — Да, я вижу, — она понимающе улыбнулась, кивнув. — Вы кажетесь очень милым. Несправедливо, что у вас так вышло с женой.       — Любовь слепа, — пожал он плечами. — Да и вас зря вытащили. Примите мои сожаления о потраченном зря времени, могу представить, каково девушке одной кататься аж до границы Юты ради каких-то мелочей.       — Со мной есть социальный педагог. Он внизу, — она все ещё улыбалась и смотрела в глаза, не отрываясь.       — Просто хотел бы посочувствовать вам.       По её планшету проскользнуло пару купюр. Она сначала удивленно вскинула голову, а потом прижала планшет к себе, сделав вид, что не заметила.       — Хорошо, я вас поняла. Если что, то я могу оставить свой номер, и я могу вам помочь забрать ребенка себе.       — О, это было бы круто, — Тони выразил истинный энтузиазм и она написала номер на куске бумаги, оторвав и протянув ему. — А вы не знаете, кто вам звонил?       — Звонок был анонимный, как мне сказали. Я посредник. Звоните, буду рада с вами ещё раз встретиться.       — Это взаимно. Всего доброго, — он кивнул и, проводив её взглядом, зашел в номер. Питер посмотрел ему в глаза. И теперь, когда они были только друг с другом, он выглядел встревоженным. Он понимал, что такое дерьмо — абсолютно не нормально.       Тони молча прошел к сумке, застегнув её, и потер лицо руками.       — Я всё уладил.       Питер лишь кивнул, выключив телевизор.       — Это они, да?       — Наверное.       Питер посмотрел куда-то в сторону, потер ладони. Его плечи были напряжены. Тони заметил, что кожа на его руках была мраморная. Он неплохо держался, и даже сейчас старался быть спокойным, но теперь он абсолютно точно ничего не контролировал в своем теле.       — Есть ли смысл ехать в Лас-Вегас? Это сейчас они вызвали опеку, потом они придумают что-то ещё. Например, сдадут полиции, и…       Питер прервался, когда Тони внезапно сел пред ним на корточки, сжав его руки в своих. Он смотрел в глаза, и Питер видел, что он волновался тоже.       — Если они действительно попытаются что-то сделать в Лас-Вегасе или Калифорнии, последнее что от них останется — лужа крови, раскатанная по асфальту. Там у меня куча связей. Все в этом мире покупается за деньги. Там все будет нормально.       Тони подался вперед, обнимая его за плечи, и Питер уткнулся носом в его шею, дергано выдыхая.       — Я тебя никому не отдам, ладно?       Питер дергано кивнул, снова глубоко вдыхая, будто пытался успокоиться. Тони не знал, сколько они так просидели. У него забелели колени и прямая мышца бедра, но он все ещё стоял в этой неудобной позе, пока Питер его обнимал так крепко, что едва не душил. Питер боялся. И Тони только мог представить масштабы этого.       У Питера не было никого кроме него. И только от Тони зависело, попадет он туда или нет. В конце концов, Питер не сможет убежать от них на своих двоих.       В конце концов, Питер чуть отдалился от него, и Тони сел рядом. Он сказал:       — Послушай, твоя безопасность не зависит от моих чувств к тебе. Даже если, не знаю, мы с тобой вообще не сойдемся, рассоримся и ты меня, не знаю, бесить будешь, я все равно не позволю этому случиться с тобой. Я взял на себя ответственность за тебя. За ребенка. И я собираюсь нести её до того момента, пока это не сможешь сделать ты. Я, может, та ещё тварь и мудак, но я несу ответственность за каждое свое действие. И за тебя в том числе.       Питер медленно кивнул и снова кинулся к нему в руки, прижимаясь щекой к плечу. Всегда в этом жесте было столько нежности, что у Тони все выворачивалось изнутри. Он примерно догадывался о сумме, о последствиях, о том, что станет с Питером, и от одной этой мысли волосы дыбом вставали. И неважно, к кому он относил подобный род деятельности: к Питеру или к любому другому подростку. Никто этого не заслужил.       Тони не мог защитить всех, но он мог защитить Питера.       И это то, что он будет делать.