Cherry Cola lime & yayo

      Тони в казино было немного сложновато первые так часа пол. Мысли постоянно ускользали, и он глупо улыбался, поэтому первые партии он продул. У него были хорошие карты, да, но улыбался он не из-за них, но потом все пошло как по маслу, и, слава Богу, в этот раз никто не покушался на то, чтобы украсть сумму.       Он посидел в баре, поговорив с барменом о чем-то отстраненном, снова отыграл партию, снова с кем-то повторил, потом с ужасом обнаружил, что провел тут почти три часа. Он присвистнул, надеясь, что Питер просто лег спать и не расстроился из-за того, что Тони… задержался. Ну, по крайней мере, он не мог от него сбежать. Хотя что-то подсказывало Тони, что тот на такое уже точно не пойдет. Бессмысленно.       Он хотел пойти обратно в номер, но застопорился на секунду или две. В конце концов, ему надо было этим обремениться давно. А тем более сейчас, когда он пообещал… он не был уверен, что Питер не передумал, или ещё что, но мало ли…       Поэтому он купил в недалеко находящемся магазине смазку и презервативы. Подумал и поменял упаковку из трех штук на упаковку из двенадцати. Гребаный «романтик». И смазка с вишневым запахом. В общем, если и трахаться, то все как в фильме. Много розового цвета и приторный химозный запах фруктов. Не то чтобы этот запах вообще ощущается после того, как смешивается с запахом естественной смазки и пота.       Он знал, что они вряд ли используют это в ближайшее время, но не хотелось потом искать это все в каком-нибудь придорожном мотеле, где все явно поймут, для кого он это покупает, а так никто ничего не понял бы.       Он купил ещё несколько банок кока-колы с лаймом, ванилью и ещё чем-то, жвачку, упаковку чипсов и пару чупа-чупсов. Комплект вышел странным — он это понял уже на кассе. Выглядело так, будто он собирался соблазнять ребенка. Все было почти так, кроме того, что это ребенок соблазнял его. Точнее не ребенок, а очень любящий сахар подросток.       Он вернулся в номер, очень тихо открыл дверь, думая, что Питер уже спал, но свет был включен. Он уже был готов увидеть его валяющегося на полу с приставкой и красными глазами от того, что он, возможно, забыл как моргать, но, прикрыв дверь и повернув голову, он так и застыл.       — Долго ты, — Питер улыбнулся ему. Он сидел на краю кровати в его белой рубашке. Кажется, что только в одной рубашке. Большие рукава забавно собрались у пальцев, она слезала с одного плеча и была мешковатой. И Тони не знал, выглядел он мило или сексуально.       — Ты из ванной?       — Ага-м, джакузи классное. Ты что-то купил?       — Да, тут по мелочи тебе. Кола, чипсы, все такое, — он махнул рукой, поставив пакет в сторону и сняв с себя обувь. — Что-то не так? Ты смотришь на меня… странно.       Питер улыбнулся, склонив голову на бок и оглядев с ног до головы. Он сказал:       — Действие той штуки прошло. И я помню, что ты пообещал мне.       Тони уставился на него. Тони выглядел напуганным. Нет, он был к этому готов, когда покупал презервативы и смазку, но он не думал, что это будет сегодня. Он, кажется, ещё от утреннего опыта не отошел, а тут… опять снимай штаны и тыкай членом в подростка! Никакие аттракционы не нужны, у Тони и так скоро сердце взорвется к хренам собачьим.       — Ты уверен? — настороженно уточнил Тони, проходя внутрь комнаты, подходя чуть ближе.       — Да, знаешь я, уверен уже примерно, — он внезапно задумался, загнул пальцы и посмотрел на потолок, — дней семь, наверное. Может, больше. А что?       — Слушай, нет, Питер, ты действительно понимаешь, что это?..       — Ну… да? — Питер вскинул бровь. — Ты потрогаешь меня за жопу, у тебя встанет, потом ты вставишь мне и…       — Нет-нет, — Тони внезапно закачал головой, активно жестикулируя руками. — Да, это вот так происходит в порно. А потом порно-актриса притворно стонет, но на самом деле ничего не чувствует. А на самом деле это будет неприятно, дискомфортно, возможно, даже больно, в конце концов унизительно.       — Унизительно?.. — осторожно уточнил Питер, вскинув бровь, в непонимании нахмурившись. — С чего бы этому быть унизительном?       — А как, блять, это ещё по твоему должно быть? Для тебя это будет грязно, мокро, больно и нихрена непонятно!       — То есть все девушки с которыми у тебя что-то было — им тоже было «унизительно»? — Питер показал пальцами кавычки и закатил глаза.       — Нет, это другое!       — Почему другое? Я знаю, что будет немного неприятно, да, может даже больно, но потом приятно. И да, это будто мокро. Будут слюни, пот, сперма и много смазки. Я знаю, как это работает. В конце концов, это будут твои слюни, и твой пот, и твоя сперма. И да, мне будет приятно, мне даже будет очень хорошо, потому что я знаю, что ты будешь стараться над этим. Ну будет больно — потерплю.       — Слушай, это на словах звучит нормально, и в порно выглядит нормально, на самом деле ана…       — Ты говоришь так, будто тебя в детстве кто-то изнасиловал!       Тони застопорился, уставился как-то испуганно, а потом кинул сухое:       — Нет.       Тони все ещё не умел врать ни Фьюри, ни Питеру.       Лицо Питера преобразилось. Он вскинул брови, в глазах отразилось какое-то сложное чувство и он сказал, вставая с кровати и подходя к нему:       — Ох, Тони, милый, нет…       — Да, вот именно, «нет!» Меня никто не насиловал, я просто говорю о том, как это работает.       — Тони, послушай, я понимаю, что тебе может быть сло…       — Мне? Мне не сложно. Я хочу нормально помыться, лечь спать, обняв тебя, закинув на тебе ногу, и чтобы к утру ты отлежал мне руку, — он хотел было быстро юркнуть в ванну, закрыться там, помыться и забыть этот диалог, но Питер аккуратно взял его за руку. Тони мог бы вырвать её, но… он не мог. Не тогда, когда Питер не хотел, чтобы он уходил. И Тони уставился в пол, не зная, куда себя деть. Ему казалось, что он занимал слишком много пространства, и он и не хотел, чтобы его увидел хоть кто-то.              Питер крепче сжал его руку, и все смотрел на него, будто звал одним лишь взглядом. Будто говорил с ним этим гребаным взглядом. Питер сказал:       — Эй, поговори со мной.       — Не о чем говорить. Было и было, — кинул так беззащитно и загнано Тони, все пялясь на свои носки. Питер проследил за траекторией его взгляда, но не нашел там ничего интересного.       — Поэтому ты вечно говорил о каком-то влиянии и что я ничего не понимаю?       Тони не ответил. Питер тяжело выдохнул и покачал головой. На самом деле он даже не думал о подобной возможности. В голове не укладывалось, что этот большой серьезный мужчина когда-то действительно был беззащитным пацаном, которого кто-то насиловал. Вот откуда это в нем. Вот.       — Кто это с тобой сделал? — осторожно спросил Питер, будучи не совсем уверенным, что было правильно продолжать такой диалог.       — Это было… в приюте. Кто-то из персонала. Не помню. Не хочу вспоминать, — отмахнулся раздраженно Тони с трудом переводя взгляд на Питера.       — Ясно, — на выдохе сказал он. — Мы можем не говорить, если тебе не хочется. И я не заставляю тебя… заниматься со мной сексом, если ты боишься, что якобы я буду чувствовать себя так, как чувствовал ты. Но просто дай мне сказать, что это было бы совершенно не так. Я знаю, что ты любишь меня, и ты не позволишь себе сделать мне больно. Я знаю, что ты был бы очень аккуратным, и мне совсем не было бы противно или что-то вроде того. В конце концов, поцелуи те же. Мне же нравится. И минет я тебе сделал, и мне понравилось. Понимаешь? Это другое, — Питер резко замолчал, когда ощутил, что рука у Тони холодная. — Иди прими ванну и успокойся. Я подожду тебя.       Тони только молча кивнул и как-то резко и дерганно закрылся в ванной, ему снова хотелось разбить себе голову. Нет, он давно перерос эту травму, но… так и не излечился. Он уже не боялся прикосновений, не боялся как-то не так повести себя с девушкой, но Питер… Питер это было другое. Он одного с ним возраста, когда Тони пришлось пережить подобное, и это тупая ассоциация все никак не хотела проходить. Тони, в общем, спокойно жил своей жизнью, пока его не тыкали лицом в этот момент его автобиографии.       Ведь он начинал вспоминать. И чужие руки, и страх, и чувство беззащитности, невозможности вырваться, и мерзость… все вспоминал. И это давило на него.       Он сам себе казался слабым куском говна, который не мог держать себя в руках, который не умел решать проблем и предпочитал просто их игнорировать. Что ж, иногда это даже помогало. Насколько подобное вообще могло, блять, помочь.              Он залез в ванную и попытался расслабиться. Питер ведь в любом случае поймет его правильно. Он всегда его понимал.       Тони открыл глаза, уставившись в белоснежный, едва не блестящий потолок. Было и было. И вообще, он спокойно к этому относится, просто он… он не хотел, чтобы подобное чувствовал Питер. И он не знал, возможно ли избежать этих чувств. Странных и непонятных.       В конце концов, после его опыта об анальном сексе он даже думать не мог. У него было две девушки, которые предлагали, хотели — что было редкостью — но Тони всегда отказывался. Это вызывало в нем противоречивые чувства.       Он побрился, чуть подсушил волосы и уставился на себя в зеркало.       Неважно, насколько красивым и сильным ты выглядишь, если на деле ты просто кусок говна, и в голове у тебя — каша из говна. Так и живет.       Он вернулся в спальную, посмотрел на Питера, сидящего на кровати и лениво листающего комикс. Он поднял взгляд на него, улыбнулся и откинул комикс в сторону.       — Не злишься? — спросил он, садясь с другой стороны кровати, и Питер тут же подлез нему, упираясь подбородком о плечо.       — На что?       — На то, что я пообещал и слился.       — Не-а, все нормально. Ты ведь снова просто боишься сделать что-то не так со мной. Так что я подожду, пока ты не поймешь, что в тебе нет ничего противного.       Тони усмехнулся и повернул голову к нем, чмокнув в приоткрытые губы. Питер улыбнулся и сам подался вперед, вырывая для себя более долгий поцелуй. Аккуратно уложив свои руки на чужую талию, Тони грохнулся на постель, потянув за собой Питер.       Чистое постельное белье приятно терлось о кожу, и Питер тоже приятно о него терся. Худой и угловатый, но тело у него теплое, упругое и подтянутое.       — Странный сегодня день, — заключил вслух Тони, когда Питер слез с него, подлезая под бок, перекидывая одну руку через него.       — Думаешь?       — Ага-м, будто это не ты сегодня обдолбался, а я. При чем чем-то очень качественным и тяжелым.       — Да ладно тебе, ты же знаешь, это нормально быть не в порядке. Ты ведь долго был один, вот и не… привык.       — Это странно. Будто прыгаешь с парашютом в первый раз. Вроде знаешь, что не должен разбиться, но есть столько форс-мажоров. Иногда упасть бывает страшно.       — Страшно не упасть. Страшно разбиться.       Тони моргнул, пялясь в потолок.       Так вот о чем говорил все это время Питер. Не важно, сколько раз ты падал. Ведь ты нашел в себе силы, чтобы оставаться сильным.       — Надеюсь ты не убежишь от меня в ужасе, когда поймешь, как часто я стремлюсь разбить лицо об асфальт.       — Ага, сбежишь от тебя с твоими-то глазами.       — А что не так с моими глазами?       — Не знаю. Красивые очень, такие не забываются. А все, что не забывается, рано или поздно приносит боль.              Тони все ещё смотрел в потолок. Он сказал:       — Обычные глаза.       И выключил свет, сгребая Питера в охапку и накрывая их чистым мягким одеялом. Питер поеразл, когда Тони, как и обещал, закинул на него ногу и всего перемял в своих руках, прижимая близко-близко. В тишине Питер сказал:       — Ага, в этом и проблема.       Что Тони считал необычные вещи ординарными, когда, на самом деле, в них была целая вселенная.              Как и было заведено, волшебству свойственно проходить. А отходняку от наркотиков приходить.       Тони проснулся раньше с ужасно затекшей рукой, но выдергивать её из-под Питера не решался. Ночь так пролежал — значит ещё немного потерпит.       Он посмотрел на Питера, улыбнувшись. Он никогда не видел его во время сна так близко. Сейчас он мог заметить, что у него чистая кожа и совсем бледные веснушки от солнца. Губа с небольшой царапиной — будто от зубов. Скорее всего прикусил или типа того. Ресницы длиннющие, как и у большинства парней, конечно, но Тони именно на нем их замечает. Кожа достаточно плотная, чтоб не просвечивались венки и капилляры. Тони глупо улыбнулся, рассматривая.       Через десять или больше минут проснулся Питер. Открыл мутные глаза, посмотрел на потолок. И сказал:       — Кажется, я хочу умереть.       — Что-то болит?       — Да, факт моего существования.       Тони лишь понимающе улыбнулся и чмокнул в лоб. Он с трудом выгреб руку из-под Питера и тот, поерзав, снова подлез к нему под бок, едва не сворачиваясь в клубок. Тони растерянно погладил по худой спине.       — Настроение пониженное очень?       — Да пиздец, у меня будто кто-то умер.       — Ну, я предупреждал. Голова не болит?       — Немного.       — Тошнит?       — Нет.       Тони снова улыбнулся, продолжая гладить по спине. Они молчали какое-то время, пока Питер не сказал:       — Какая же тупость, дьявол.       — Почему?       — У меня все хорошо, даже отлично, а мне так хреново, даже вставать не хочу, вообще плакать почему-то хочется, я не знаю, я тупой.       — Успокойся, я же сказал — это из-за экстази. Эндорфины вчера были долгое время в двойной дозе, а потом резко уровень упал и телу надо попытаться восстановить их самостоятельно.       — Ну и какие у тебя есть лайфхаки? — умирающим голосом спросил Питер, перевернувшись на спину и самым несчастным взглядом уставился на Тони. — У любого приличного наркомана должны быть методы.       — Да любые вещи, которые поднимают уровень эндорфинов. Любые вещи, которые делают тебя счастливым. Секс и шоколад, например.       Питер тяжело выдохнул, посмотрел на потолок.       — Трахнул бы меня вчера, и все было бы нормально.       — Могу предложить только утренний неловкий и ленивый петтинг.       — Нет, я сейчас уже не хочу, убери, — Питер откинул чужую тяжелую руку, когда Тони уложил свою ладонь на его впалый живот. Он рассмеялся и поцеловал в нос.       — Пойду закажу нам завтрак.       Питер что-то буркнул неясное и перевернулся на живот, уткнувшись носом в подушку. Тони улыбнулся, сделал заказ и очень творчески разворошил свою постель на тот случай, если горничная сможет заметить, что у них расправлена только одна кровать с валяющимся там худым недоразумением.       Тони сел на край кровати, снова погладив по волосам, улыбаясь. Он знал, что это случится, и был абсолютно к этому готов. На самом деле ничего сильно этому не помогает, надо ждать, пока организм сам справится. Учитывая организм Питер, это должно произойти быстро. Если он не врал о том, что был в порядке.       Тони слабо дернул за короткие волосы и сказал:       — Посмотри на меня.       Питер что-то пробурчал и посмотрел на Тони. Он улыбнулся ему.       — Хочешь, чтобы я тебя поцеловал?              Питер медленно моргнул, чуть помедлил, но уверенно ответил:       — Хочу.       Невозможно восстановить гормоны посторонними способами полностью, но Тони знает те вещи, которые делают его счастливым. Он наклонился и поцеловал. Питер поерзал, перевернувшись на спину и обнял за шею.       Тони невольно, не удержавшись, улыбался в поцелуй, потому что сам он ощущал себя фантастически. Он погладил рукой по животу, огладил бока, и послушно расслабил руку, когда Питер переместил его руку на свои бедра, под края рубашки. Тони тихо усмехнулся в чужие губы, поглаживая бедро, ласково сжимая. Он осторожно провел пальцами по внутренней стороне бедра, и Питер призывно развел ноги.       Тони напряженно выдохнул в чужие губы, сжимаю у внутренней стороны бедра, оглаживая. Кожа была такой гладкой, приятной, там даже было не остро и не твердо, очень даже мягко! До тех пор, пока Питер не напрягся, разумеется.       В дверь постучались, и Тони медленно отстранился, усмехнувшись и чмокнув в кончик носа. Питер сам усмехнулся, расцепляя свои объятья.       Тони накинул на себя халат и забрал завтрак, поблагодарив горничную и неловко пытаясь идти с двумя подносами к кровати. Питер усмехнулся данной картине, покачав головой.       — Ваш завтрак, сэр, — Тони карикатурно поклонился, ставя поднос рядом с ним на прикроватную тумбу. — Хотите чего-то ещё?       — Ага, поцелуй меня в лоб.       Тони улыбнулся, поставив свой поднос и, взяв чужое лицо в свои ладони, заставил чуть вздернуть голову вверх и, нагнувшись, поцеловав.       — Лучше?       — Совсем немного, но если ты продолжишь в таком же духе, то, думаю, я реабилитируюсь.       — Для начала позавтракай, а потом... — Тони замялся, закусив губу. Ебаная работа. Ебаный рот этой работы. Тьфу ты.       — Потом ты будешь целый день лежать со мной в кровати, ага-м, — продолжил за него Питер, подавшись вперед и потеревшись щекой чуть ниже ключичной ямки. — От тебя так вкусно и успокаивающе пахнет. Даже когда без одеколона. Ты вкусно пахнешь.       Тони улыбнулся и сел рядом. Питер посмотрел через плечо на поднос с типичным английским завтраком.       — И как это есть? — он вскинул бровь, снова посмотрев на Тони.       — Можешь по-отдельности, можешь сделать бутерброд или что-то вроде того.       Питер посмотрел на него, внезапно усмехнулся и сказал:       — Позаботишься обо мне?       — О, думаю, у меня нет выбора.       Тони, на самом деле, ощущал, что это было не просто правильно, это все ещё было приятно — делать какие-то вещи за него. Тони, правда, немного удивился, когда Питер не взял сандвич, а просто открыл рот, но это тоже было мило, было мило кормить его с рук. Было в этом какое-то доверие, легкий флирт и спокойствие.       Они провели полчаса почти в полной тишине и неоднозначных мягких улыбках, после чего Питер вытер рот тыльной стороны ладони и рухнул к нему спиной на колени. Он закинул одну ногу на подушку, а другой — оперся пяткой о спинку кровати, прикрыв глаза. Тони, поглубже вдохнув, сказал:       — Мне нужно по работе, солнце.       Питер открыл глаза и уставился на него нечитаемым взглядом. Смотрел долго и пристально, будто бы ждал, что тот скажет, что пошутил или что-то вроде того, но Тони молчал, только виновато улыбаясь.       — А перенести совсем-совсем никак? — грустно спросил Питер. Он не кидал обид или что-то вроде того, но они бы здесь и не были уместны. Потому что даже обидчивость стала для них некой игрой, которая только могла подчеркнуть беззащитность или что-то ещё. Просто игра. Питер, на самом деле, никогда не держал на Тони зла. Не мог. Не умел. Да и учиться не хотел.       — Никак, — он покачал головой. — Я и так сильно оттянул из-за Юты.       — Это надолго?       — Не знаю, час или больше. Смотря как пойдут дела. Бывают очень упертые люди.       Питер ничего не сказал, только посмотрел на свои ноги, а потом встав, поерзав, уселся на его колени, обнимая за шею.       — С тобой ничего случится?       — Ох, очень вряд ли. Я делал это тысячу раз, если не больше…       — Ну, ты знаешь, как это бывает. В фильмах. Именно в этот раз что-то пойдет не так или что-то вроде того.       — Успокойся, я же сказал, что не оставлю тебя. Не стоит нервничать, — он поцеловал его в кончик носа, и Питер заулыбался. — Тебе стало чуть легче, свет моих глаз? — тихо усмехнувшись, спросил Тони.       — С тобой всегда легче. Я просто смотрю на тебя и думаю о том, как мне повезло.       Тони улыбнулся, смотря в глаза, обнимая и прижимая к себе. Он только недавно стал понимать, как сильно ему нравилось тело Питера. И как сильно ему нравился контраст их тел. Тони высокий, с широкими плечами, мышцами, а Питер такой… подросток. Тонкий весь такой, худющий, острый, даже немного нескладный, но тело гладкое, упругое, здоровое, с ровной кожей.       Ему нравилось ощущать в такие моменты, насколько он казался хрупким в его руках. Да, он был острым и у него были мышцы, но когда он не напрягался, то казался именно таким — хрупким. И иногда ему так это нравилось, что хотелось смять его в своих руках и делать все-все.       — Смотришь на меня так, будто не ел несколько дней, — усмехнулся Питер, щелкнув легонько по носу.       — Думаю о том, как сильно мне нравится… — он замялся, будучи неуверенным, что такое нормально было говорить подростку. Про любовь к нему — да, но тут вопрос был немного в другом. — Нравится твое тело, — все-таки сказал он и, конечно, никто из-за этой фразы не умер.       Питер усмехнулся, вздернув бровь, погладив по гладкой щеке.       — Мне тоже нравится твое. Нравится, что ты как медведь, — Питер поерзал на его коленях, прижимаясь ближе, — нравится мысль, что ты можешь, по сути, со мной делать все, что угодно. Знаешь, когда ты меня в первый раз подхватил подмышки, о чем я подумал?       — О чем? — Тони улыбался, чуть вздернув голову, смотря в глаза.       — О том, как легко ты сможешь менять позы и мое положение во время секса.       — Ах ты, то есть мы даже знакомы толком не были, а ты уже думал о таком? — со смешком, чуть сощурившись, спросил Тони.       — Ты не поверишь, но я об этом подумал, как только ты вышел из машины. Я же говорю: ты такой красивый.       Тони усмехнулся, проведя губами по чужому подбородку, чуть вздергивая голову кверху, касаясь невесомо губ, судорожно вдыхая. Тони нравилось трогать его таким образом. Едва не касаясь, не целуя — в этом была какая-то особая чувственность. Ощущать его дыхание на своих губах.       — Мне кажется, я могу сломать тебя в своих руках, — Тони обнял его крепче, будто бы подчеркивая свои слова. Питер лишь пораженно выдохнул в чужие губы.       — И тебе нравится эта мысль?       — Представить не можешь, как сильно.       Ему нравилось. Действительно нравился.       — Ты же представлял, да?       — Ага-м, много представлял. Как можно будет тебя разложить под собой, зажать руки и ласкать долго-долго тебя. Узнавать, в каких местах ты наиболее чувствительный, и трогать тебя… иногда грубо, иногда нет. Синяки на тебе оставить хочется. На тебе они так легко остаются…       — Да, я помню, как ты сжал мою руку, синяк потом пару дней проходил, — Питер шумно выдохнул, обнимая сильнее за шею и откидывая голову назад, открывая свою собственную, когда Тони спустился туда, сначала просто выдыхая, а потом невинно целуя. Такой невинный поцелуй под такие разговорчики.       — Самое мое любимое — это взять тебя сзади. И заломить руки за спину. Черт, я так часто это представлял, что уже наизусть заучил эту картинку. И как у тебя лопатки будут вместе смещены, какой изгиб от спины к заднице.       — Не понимаю, как ты мог такое представлять, но при этом бояться… попробовать это на практике? — хрипло спросил Питер, перемещая за запястье руку Тони на свою задницу.       — Я вспоминанию, что в реальной жизни будут всякие ненужные… чувства, — сказал Тони, расстегнув две пуговицы, спускаясь губами ниже, вылизывая ключичную ямку.       — Думаю, оно будет того стоить, — Питер поглаживал по чужим напряженным плечам.       Тони внезапно тяжело выдохнул и уткнулся лбом в его плечо.       — Нет, не будет. Это, на самом деле, странные ощущения.       — Не переноси свой опыт на меня. Это будет по-другому.       Тони замялся, будто бы хотел что-то сказать, но так и не сказал. Отдалился чуть, посмотрел куда-то в сторону и закусил губу.       — В чем проблема? — Питер вскинул бровь. Тони все ещё не убирал руки с его бедра, так что, скорее всего, он хотел продолжить.       — Ну… ты видел, в чем.       — Ты про свой член, что ли?       Тони пожал плечами, поджав губы.       — Типа, знаешь, мне кажется, для тебя это будет… слишком много. Сомневаюсь, что вообще получится вставить с первого или второго раза. Даже некоторым девушкам было не очень! А там-то мышцы куда эластичнее, а ты говоришь…       Питер закусил щеку с внутренней стороны и чуть нахмурился, посмотрев в сторону. Он сказал:       — Мы можем начать постепенно. Как насчет петтинга? — он усмехнулся, за запястье меняя положении руки Тони, укладывая на внутреннюю сторону своего бедра. — Начнем с твоих пальцев. Я как раз посмотрю на ощущения. Будут они мне нравится или нет, — он улыбнулся, поглаживая по чужому напряженному запястью. Кончиками пальцев Тони приятно поглаживал нежною кожу внутренней стороны бедра. — Ты же хочешь меня, — выдохнул в его губы Питер, подаваясь вперед, целуя.       Тони ответил на поцелуй, и, облапав внутреннюю сторону бедер, прошелся рукой вниз, обхватив член у основания. Питер шумно выдохнул в губы, и Тони думал о том, какова возможность того, что для Питера вообще впервые такое… что его трогал кто-то другой.       Тони прикрыл глаза, свободной рукой нащупав телефон, глянув на время. Ладно, пойдет к обеду или после, у него есть занятие по-интереснее. Занятие, которое так отзывчиво о него терлось.       Он прошелся раскрытой ладонью по его груди, задевая пальцами твердые соски, и Питер снова судорожно, будто бы удивленно, выдохнул.       — Не думал, что тут тоже приятно? — в поцелуй, со слабым смешком, спросил Тони, сквозь ткань сжимая и чуть потирая.       — Не знал, — после краткого стона ответил Питер. Это и вправду было приятно. Действительно приятно.       Тони усмехнулся, продолжая поглаживать грудную клетку, периодически задевая соски, а потом сжимая их и чуть потирая, другой рукой двигая по чужому члену. В один момент Питер отстранился, уткнувшись ему в плечо, застонал более открыто и развращенно. Он чуть потирался о него.       — Хочешь кончить или большего, м? — шепнул на ухо Тони, будучи неуверенным, что он думал сейчас или вообще хотел ласк иного рода.       — Я же сказал, что хочу начать с пальцев, значит, хочу, — судорожно прошептал ему на ухо Питер, ерзая на коленях и снова застонав. Тони до ужаса нравились такие развращенные и беззащитные звуки от него, это было. невероятно.       Тони снова поцеловал его, обняв обеими руками и резко повалил на кровать.       — Подожди секунду, — сказал он более хрипло, чем ранее, и расстегнул ещё одну пуговицу на некогда своей рубашки.       Питер кивнул, откинувшись на подушку. Тони встал с кровати, найдя забытый вчера пакет, доставая оттуда флакончик со смазкой. Надо было брать два. Одного не хватит. Потому что смазкой они будут пользоваться, видно, часто. И много. Очень много смазки.       Тони повернулся к нему, идя обратно, и сам ощущал, как все внизу сдавливается в давно выученном, неописуемом чувстве. Питер, лежащей на смятой кровати, в почти полностью расстегнутой рубашке. Засос, виднеющийся у шеи, который Тони оставил по забытью, согнутые в коленях и так призывно расставленные для него ноги. Тони посмотрел в его глаза и сглотнул.       — Ты купил даже смазку? — усмехнулся Питер, опираясь на локти, когда Тони залез на кровать, устраиваясь меж его ног.       — А ты думал, я буду как мужлан пользоваться слюной? Это только в порно работает, со слюной я в тебя не то что член не вставлю, а даже пальцы.       — Мне нравится, когда ты так говоришь, — сказал Питер, облизавшись и вздернув голову, когда Тони оперся на руки по обе стороны от него, касаясь невесомо его губ.       — Как?       — Что ты вставишь мне и все такое.       — Ох, грязные разговорчики? Не думал, не думал.       — Можно я буду называть тебя папочкой во время… этого? — он усмехнулся, согнув ногу сильнее и подцепив пальцами на ногах резинку белья, чуть приспуская его.       — Как угодно, солнце, — он нагнулся к нему, целуя, ощущая, как Питер чуть нажимается ступней на член, а потом потираясь о него.       Тони медленно расстегнул остальные пуговицы и с истинным удовольствием прошелся ладонью от тяжело вздымающейся груди к низу.       Он усмехнулся в поцелуй, скользя ладонью к внутренней стороне бедра, и около члена, сказав:       — Что, там волосы тоже не растут или ты постоянно следишь за этим?       — В отличии от тебя, я не хочу, чтобы кто-то исколол себе все, что можно. Потому что вчера, несмотря на то, что ты побрил лицо, щекой я все равно пару раз потерся о щетину, — Питер многозначительно кивнул вниз.       — Ну, извини, дорогая, — Тони закатил глаза, — обычно мои партнеры не такие привередливые.       — Ладно, мне все равно там тоже нравится небритость, — Питер усмехнулся, снова потянувшись за поцелуем и судорожно выдохнул, когда Тони обхватил член, двигая рукой, но долго это не продлилось.       Тони медленно отдалился и между их губ протянулась тонкая ниточка слюны. Он чмокнул под подбородком, у ключицы, спустился к соскам, сначала прикусив, а потом обхватив губами, проводя языком. Питер был отзывчивым. Чертовски отзывчивым. Тони нравилась эта чувственность в нем, так сильно нравилась — как он потирался, трогал его в ответ, и стонал даже так, что Тони хотелось не переставать его трогать, лишь бы слышать эти его стоны.       Щелкнул флакончик со смазкой и Тони выпрямился, выливая на свои пальцы, размазывая её, и поднял взгляд вверх, глядя на то, как на него смотрел Питер. Господи, так на него никто и никогда не смотрел, да и не посмотрит кажется. Теперь Тони знал, как выглядел его взгляд. Так смотрят на свет своей жизни. Да, Питер был возбужденным, и прежде всего он хочет Тони хотя бы в таком смысле, но, ох… какие у него были глаза.              Тони снова наклонился к нему, проходясь пальцами меж ягодиц, целуя заласканную и влажную шею. Он сказал:       — Расслабься, ладно?       — Я расслаблен, — рыкнул Питер, потеревшись щекой о его щеку. Тони снова спустился к тяжело вздымающейся груди, обхватывая губами сосок, и медленно проскользнул одним пальцем. Вошел он и взаправду легко, но Питер тут же сжался. Он ощутил, как тот положил на его плечи руки, но ничего не сказал. Тони слышал только тяжелое дыхание.       Он спустился одной рукой к его члену, задвигав многим быстрее, чем он двигал пальцем. Если сегодня они закончат на одном пальце — то и хрен с ним. Он не хотел на него давить или что-то вроде того.       — Как тебе? — прошептал на ухо Тони, с трудом удерживаясь в такой абсолютно, нахрен, неудобной позе.       — Нравится, — судорожно ответил Питер, и снова откинул голову назад, протяжно застонав. Тони проскользнул вторым палец, который прошел уже сложнее из-за того, что Питер был напряжен, но никакого сопротивления он не заметил, кроме того, что Питер был тугой, чертовски тугой. И напряжен же был, хрен пальцами свободно подвигаешь.       Но Питеру нравилось. Он стонал, черт возьми, стонал, и терся о него, и сам его трогал, сжимал, поглаживал, отзывался на это все. Тони в голове не укладывалось, что ему действительно нравилось.       — Глубже, — попросил Питер, лезя за очередным поцелуем, и Тони послушно вставил до самого основания. — Да, вот так, — он смазано поцеловал, прошелся языком по нижней губе и, резко обняв за шею, заставил Тони снова наклониться к груди, застонал.       Тони менял угол, и когда ему удавалось задеть нужную зону, Питер весь вздрагивал и натягивался, стонал как-то обрывчато.       — Уберу руку, — снова попросил Питер, спускаясь к той руке, что была у члена, и Тони, про себя удивившийся, послушно убрал, перемещая её на бедра и на задницу, неприкрыто лапая и трогая напряженные бедра и ягодицы.       Тони переместился с искусанных сосков вверх, оставляя мокрый поцелуй у сгиба шеи, а после вверх, к чужим припухшим от вечных прикусываний и поцелуев губам. Питер ответил на поцелуй, и теперь казался таким расслабленным, что когда он прошептал «быстрее» Тони запросто ускорил движение рукой, потому что сейчас пальцы проходили намного лучше.       Питер потерся о него членом, прижался всем телом и, поцеловав в шею, спускаясь языком по ключиц, прошелся рукой вниз, дерганно стаскивая с Тони белье и обхватывая член у основания. Тони простонал сквозь зубы, потому что первое касание показалось каким-то болезненным, но после двух или трех движений он ощущал только концентрированное интенсивное возбуждение.       — Бля, детка, если ты не уберешь руку, я кончу, — хрипло прошептал Тони, закусив губу от того как Питер поцеловал в шею, оставляя засос, а после укусил.       — Хочешь кончить мне в рот? — судорожно дыша, спросил Питер, продолжая двигать рукой, лишь немного остановился у головки, размазывая смазку.       — Хочу. Блять, конечно, я хочу, — отозвался он и интуитивно дернулся в чужую ладонь. Питер хихикнул, снова поцеловал в шею, проходясь широко языком по адамову яблоку и поерзал.       Тони аккуратно вынул влажные пальцы.       — Добавь ещё смазки, — попросил Питер, резко подаваясь вперед и целуя.       Тони кивнул, и он поменял их положение. Тони сел на край кровати, и Питер наклонился к его члену, сильно изогнувшись в спине, отпячивая задницу. Он нагнулся к его члену, беря в рот столько, сколько мог, и, кажется, в этот раз, немного глубже. Головка проскользнула по небу, а потом глубже — в глотку.       Тони застонал и, наспех смазав пальцы, снова вставил. Пальцы вошли легко, без сопротивления, казалось, что Питер совсем не сжимался.       Питер задвигал рукой и головой, вылизывая и сося. Послышались влажные звуки и причмокивания, и от этого Тони окончательно крышу снесло. Его движения пальцами стали прерывистыми, и свободной рукой он с силой сжал волосы на чужом затылке.       Он кончил через три или два движения головой, и Питер застыл, только двигая рукой.       Он сглотнул и выпустил член изо рта, облизав головку и на шумном выдохе сказал:       — Тони, быстрее.       Питер выгнулся ещё сильнее, буквально упав головой на его колени, дергая задницей в ритм его движений. Тони ускорил движения, пытаясь отдышаться и прийти в себя после оргазма, который, отчего-то, был мало того, что быстрее, так и многим острее.       Внезапно Питер едва не взвизгнул и, весь сжавшись вокруг его пальцев до того, что Тони успел испугаться, что он пальцы себе нахрен сломает, кончил. Без рук. Без гребаных рук. Тони ощутил влагу на своем бедре и криво усмехнулся.       Он погладил его свободной рукой по спине, оценивая изгиб. Питер и вправду был гибким. Очень гибким. Поразительно гибким. Так изогнуться надо уметь.       Питер откашлялся и, лениво потянувшись, сел, посмотрев в глаза.       — Ты кончил без рук? — уточнил Тони, не совсем веря, что такое возможно.       — Ну да, это было очень круто, — пожал он плечами, и, как ни в чем не бывало, встал, идя в сторону того пакета. Тони удивленно посмотрел ему в след и достал салфетки, вытирая свое бедро от спермы. — Там как-то иногда просто приятно было, а под конец, ты когда угол поменял так приятно было, просто… вау! От просто дрочки такого никогда не было.       Он пожал плечами и достал из пакета три банки колы. Посмотрел названия на них и, поставив две, открыл с лаймом, сделав два или три больших глотка.       — Я бы мог не запивать твою сперму колой, но, извини, твоя по-прежнему горьковатая слишком. Ещё привкус странный какой-то, — Питер причмокнул, поморщился, и снова сделал два больших глотка.              Тони усмехнулся, покачав головой. Он посмотрел на простынь. На капли смазки — естественной и искусственной — и тяжело выдохнул. Питер снова подошел к нему, так и не застегнув рубашку и повернулся к подносу, закидывая в рот оставшийся кусочек сыра. Тони резко схватил его за бедра, притягивая к себе, и Питер сдавленно вскрикнул с куском сыра во рту.       — Я чуть не упал! — возмущённо сказал Питер, смотря через плечо на Тони       Тони лишь усмехнулся ему и, вздернув подол рубашки, резко укусил за задницу. Питер подскочил на месте и как ошпаренный отскочил от рассмеявшегося Тони.       — Ты что делаешь? — Питер нахмурился, потерев мокрое болящее место укуса.       — Месть. Ты меня спину расцарапал неприятно. И кусал тоже, кстати, не по-детски.       — Это от страсти! — обиженно заявил Питер, но все-таки рухнул рядом на кровати, подлезая под чужой бок и закинув руку Тони на свое плечо.       — А укус за жопу — от большой любви.       — Ой, не дай Бог я до тебя доберусь со своими зубами и большой любовью, — покачал головой Питер, сделав глоток колы и, вздернув голову, внезапно улыбнулся.       — Так тебе понравилось? — уточнил Тони, натянув на себя белье обратно и ближе прижав к себе Питера. Господи, ну каким же он казался… небольшим. Было особое удовольствие, чтобы его такого обнимать, к себе сильнее прижимать, казалось это таким правильным и нужным, что Тони было чертовски сложно понять, что он чувствовал.       — Я кончил без рук, как думаешь, мне понравилось? Так что хватит думать, что анальный секс это что-то ужасное.       — Дело в размере, думаю, — пожал он плечами и, аккуратно сдернув край рубашки, погладил по голому плечу. Ему нравилась его голая кожа. Теплая и гладкая. Упругая и такая приятная.       — Мне даже больше понравилось, когда ты двигал только пальцами, не трогая член, — прошептал на ухо Питер. Дыхание у него пахло кока-колой.       — Даже так? Я думал ты просто не хотел кончить раньше времени.       — Не-а, — покачал он головой, уткнувшись подбородком о его плечо. — Просто есть легкий дискомфорт и когда ты трогал член, он вообще полностью терялся, а когда ты убрал руку, он поддевал удовольствие и было намного приятнее.       — Ничего себе у тебя вкусы, — Тони усмехнулся, поцеловав его в лоб.       — Может тебе тоже такое понравится?       — О, знаешь, после того опыта я не хочу, чтобы мне кто-то что-то сувал в задницу. Ты уж извини, дорогой.       — Никто не покушается на твою задницу, — отмахнулся Питер, и, отставив банку колы, снова залез к нему на колени, только на секунду замешкавшийся, сдергивая с себя полностью рубашку, и Тони проследил за этим, а потом резким движением сдернул её, откинув на пол. Ему нравилось когда он был обнаженным. Дело даже было не в возбуждении, а в какой-то нежности, ему нравилось его тело, и ему нравилась, какая иллюзия беззащитности и открытости появлялась в таком положении. Когда он мог видеть его худые плечи, его шею. Засосы, оставленные в забытье. — Там, не знаю, удушение.       — Оу, — Тони удивленно вскинул брови. — У тебя сексуальное развитие бежит впереди тебя, ты в курсе?       — Я просто предлагаю, — хмыкнул Питер, проведя пальцем по линии челюсти. — Но я, если что, не против удушения, так что можешь меня придушить или что-то вроде того. А ещё я бы хотел попробовать воск.       Тони растерялся на некоторое время, с удивлением уставившись на Питера. Тот рассмеялся, погладив по затылку.       Откуда у него такая фантазия вообще? Как понял Тони, порно он особо много никогда не смотрел, значит, он это все из головы брал? Тони медленно моргнул.       — Давай сначала дойдем до секса с проникновением, а потом уже и…       — О, да ну, черт знает, когда мы до него дойдем. Тут нужно много работы, — Питер прошелся большим пальцем по чужим губам, а потом резко подался вперед, обнимая за шею и целуя. На этот раз откровенно, мокро, с языком.       Его теплые ладони прошлись по напряженной грудной клетке, к шее. Питер целовал отчаянно, рвано дыша, снова притирался, и Тони испугался, что у него снова встанет. Особенно, когда Питер резко отстранился и спустился к шее, проведя языком, а потом легонько кусая.       — Так, все, — Тони резко схватил его за талию и перевернул на спину, нависая сверху. — На ближайшие несколько часов хватит с тебя.       Питер улыбнулся и чмокнул в кончик носа, а потом откинулся всем телом на покрывало и улыбнулся.       — Куда мы поедем после? — спросил он с легкой улыбкой, протягивая руки к чужому пока что гладкому лицу.       — Калифорния. Остановимся в центре, потом Малибу, потом Санта-Моника. Потом Лос-Анджелес.       — Ты выбрал дорогие города для остановки.       — Мг, просто хочу их тебе показать. А потом поедем сразу в Нью-Йорк. Посмотрим, что там будет со временем, и получится ли сделать какие-то остановки. Мне просто надо было бы… домой заехать.       — Домой? — Питер удивленно на него посмотрел и поерзал.       Тони послушно выпрямился и тот схватил рубашку, накидывая на себя и глядя на Тони, вздернув бровь.       — Да. Домой. Там мой диплом и ещё кое-какие документы. Потому, возможно, ты придешь в школу чуть позже, чем в сентябре, но, думаю…       — Что за дом? Почему ты не взял эти вещи с собой? Там кто-то есть?       Тони не ответил. Питер все ещё был проницательным, и Тони иногда жалел о том, что он не строил из себя ребенка постоянно. Иногда это было необходимо.       — Моя сестра.       — У тебя есть сестра? Ты же сказал, что у тебя нет семьи и ты никогда о ней не знал!       Тони не ответил. Только поморщился, будто бы у него резко скрутило живот. Он почесал шею, открыл рот и снова закрыл. Питер нахмурился. Он молча встал, медленно доставая свои шмотки и одеваясь. На самом деле, Питера самого смущало, что он сидел перед ним в одной рубашке. Как-то так повелось, что одежда должна была совпадать с образом. В его рубашке на голом теле он ощущал себя слишком... открыто. Ему нравилось, но не в такой атмосфере.       Поэтому он натянул тонкие черные джинсы и такой же тонкий пуловер. На солнцепеке в этом не походить, конечно, но вечером в этом было комфортно. На самом деле он ходил в этой одежде до тех пор, пока Тони не относил её в химчистку.       — Ну так? — Питер повернулся к нему, убрав волосы со лба.       Тони посмотрел на него и сказал:       — Давай вечером об этом поговорим. Мне надо… по работе. Нет вре…       — То есть для оргазма время у тебя было, а для нормального разговора нет? Слушай, меня можно не только трахать, а...       — Ой, не начинай, а? К сексу только ты склоняешь, я тут вообще ни при чем! — кинул раздраженно Тони, но, кажется, тут же осекся.       Питер посмотрел на него, сложив руки на груди. Он знал Тони достаточно, чтобы понимать: его раздражительность — всего лишь защитный механизм. Он боится, он хочет спрятаться, хочет казаться сильнее, Питер не винил его в этом хотя бы потому, что сам был таким. Он сказал:       — Хорошо, давай тогда определимся с нашим отношениями.       — Самое, блять, время, — цыкнул Тони, закатив глаза и резко встав, схватив штаны, натягивая их на себя.       — Мне просто интересно, где та грань дозволенности. Трогать за член я тебя могу, спросить про твою семью — нет. Я думал, мы пришли к «отношениям», — Питер показал пальцами кавычки, закатив глаза. — Если я для тебя просто содержанец, то так и скажи. Я могу и так.       — У нас «отношения», — передразнивая Питера, сказал Тони, застегивая ремень. — Но неравные. Из-за возраста, из-за социального статуса, из-за...       — Наркозависимости? — съязвил Питер, вскинув бровь.       Тони уставился на него нечитаемым взглядом, но ничего не ответил.       Он взял рубашку и сказал:       — В том числе, Питер. И в этом проблема.       — Проблема только в том, что тебе тридцать пять, а ты так и не научился решать проблем. Даже разговаривать! В этом нет моей вины, я просто не понимаю тебя!       — Я просил меня понимать? Вроде нет, — Тони пожал плечами, застегивая пуговицы на рубашке.       — Ага, я видел вчера, как тебе не нужно понимание! Почему бы тебе просто не сказать: Питер, у нас такие-то вот отношения, веди себя соответствующие. Нет, ты то лезешь ко мне с душой наизнанку, то спроси у него что-то про его жизнь — все, он сама скала, и…       — Питер, — Тони взял одну из сумок, закинув на плечо. — Заткнись.       Тони взял телефон, ключи и вышел, хлопнув дверью.       Питер остался стоять один, растеряно пялясь то в дверь, то на смятую кровать. Он ощущал, что у него чешется кожа от раздражения, будто под ней ползают черви. Он чувствовал себя злым и, вместе с тем, каким-то растерянным. Он не понимал. Ничего не понимал.       Ему хотелось накинуться на Тони, врезать по челюсти, ударить под дых, а потом обнять и зарыдать. Настолько противоречивые чувства его наполняли.       Он знал, что Тони сложно адаптироваться хоть к каким отношениям, он всю жизнь прожил вдали от них, какое-то время вообще катался без социальных связей, он не имеет понятия, как работают отношении. Всё время забывает, что Питер тоже что-то чувствует, и думает, и волнуется.       Он и о Тони волнуется. Даже больше, чем о себе. И вчера ему самому больно было, сердце выворачивалось буквально от вида такого Тони. Он был несчастен, и его просто никто не научил.       Питер пытался научить, но сам был всего лишь подростком, и он часто злился и срывался, потому что что-то казалось ему нечестным и несправедливым. Например то, что сам Тони раздражался по мелочам и в итоге прилетало Питеру. Он сам себе создал какую-то модель их отношений, и злился, когда его модель никак не хотела сходиться с реальностью.       Что вот есть Питер и вот его чувства, мысли и догадки. Что Питер хочет стать ему ближе.       И, блять, все это просто тупая дрянь, тупое говно тупого говна. Вчера в любви признавался, сегодня: да, я тебя люблю, но вместо нормального ответа или объяснения я разозлюсь и заставлю злиться тебя.       Да, круто! Тридцать пять лет, а ведет себя, как подросток!       Питер застелил постель, несколько раз прошелся вдоль комнаты, ощутив, как у него заболела челюсть от того, как плотно он её сжимал. Он понимал — конечно же он понимал — что эти ссоры были, есть и будут, потому что да, их отношения неравные. Из-за возраста. У них разные приоритеты, жаления и цели. Тони хотел одного, Питер другого. В общем-то, они хотели друг друга, но Питер был более напористым. Ему хотелось всего Тони и сразу: его тело, его мысли и его душу. Тони подбирался осторожно и нерешительно. И дергался резких движениях, боясь, что когда-нибудь рука Питера дотянется до его сердца. Так, как она почти дотянулась вчера.       Потом Питер побился головой о стену, захотел кого-то избить ногами или руками (уже не Тони), а потом рухнул на кровать, уткнувшись лицом и задушенно всхлипнув.       Пошел на хуй этот Тони. Сам ничего не понимает и Питера заставляет себя плохо чувствовать.       Кусок мудака.       Главное, что заботливый же мудак до ужаса, ласковый и любящий. Но мудак.       Питер позволил себе гордо прохныкать в подушку, а потом, сразу после небольшой истерики, ему стало легче. Тони снова показался просто ещё более напуганным возможными откровенности.       Они оба, на самом деле, старались идти по своему пути, но все время сбивались. А ещё никто из них не умел контролировать свою речь, и все это превращалось в какую-то истерику раз за разом.       Питер тяжело выдохнул и посмотрел на время. Глубоко вдохнул, ощутив от кровати идущий запах Тони и на душе потеплело. Сложно долго злиться, когда любишь. Нет, он, конечно, вытянет из него нормальный диалог, и они снова попытаются, но Питер уже не злился. Совсем-совсем.       В конце концов, он любил его вчера, любил сегодня. И будет любить далее.       Какое-то время он просто листал комикс, который не дочитал, хотя эта линейка комиков ему уже не особо и нравилась. Надо бы вытащить Тони поискать Марвел, а потом порылся в поисках игры, включая себе очередной шутер. Вчера насладиться приставкой он так и не смог.       Он просидел так достаточно долго, пока в дверь не постучались.       Питер удивленно вскинул бровь. Обычно Тони сам заходил. Может, руки заняты? Или он чувствует себя виноватым? Или вообще ранен!       Последняя мысль привела Питера в ужас и он, вообще-то, не имея понятия, что обычно делают с раненными людьми (в играх персонажи как-то справлялись без его помощи) ринулся к двери, открывая.       Это был не Тони. Сердце Питера опустилось в пятки, понимая, что он только что сделал свой самый тупой, не взвешенный и непродуманный поступок.       Носок чужих туфель встал меж косяком и дверью быстрее, чем Питер успел её захлопнуть.       Во всяком случае — думалось Питеру — он умел очень быстро бегать. И он был достаточно ловким.       Но сердце все ещё стучалось в висках и руки побледнели.       Дерьмо.