Подарок к Рождеству

— Блядь! Сука! — зашипел вмиг разозлившийся Паршин и рванул из машины, туда, где копошилось это нечто, с намерением удавить гадёныша, из-за которого влетел на ремонт. — Это и есть мой Рождественский подарок, мать твою? — схватив парня за шкирняк и оторвав от капота, Александр одновременно увидел разбитое в кровь лицо, расфокусированный и бессмысленный от удара взгляд. И приближающихся на «Буранах» парней. Их лица и то, как прицельно следили они за пацаном, толкнули его к действию. Он рывком открыл дверь машины и, впихнув пацана в салон, обежал машину, вскочил за руль и, не дожидаясь, когда они приблизятся, развернулся и рванул с места, крепко сжимая челюсти, напряженно вглядываясь в белую пелену за окнами. Неожиданному пассажиру оказалось на вид лет шестнадцать, в старых потрепанных кроссовках и пальто не по размеру. Оно висело на нем мешком, грязные, выцветшие, истертые до дыр джинсы (на первый взгляд, дизайнерское творение, но Паршин подозревал, что это фикция), шапка-пидарка не по сезону, из-под которой выбивались рыжие вихры, серый взгляд, от которого заходилось дрожью все внутри, длинные как у девчонки ресницы, бросающие тень на бледную, на удивление, без веснушек кожу и острый кадык на почти прозрачной шее. «Красивый, блядь! Но несуразный, как гадкий утенок, одни локти и коленки», — Паршин сжал руль и остановился на светофоре. Мальчишка дернулся, схватился за ручку двери.  — А ну сидеть, блять! Куда намылился? — Куда ты везешь меня? — метнул испуганный взгляд на Паршина, баюкая ушибленную в локте руку. — Не тычь мне! Спасаю твой худосочный зад, хотя надо было тебя оставить с дружками за то, что ты мне машину поцарапал. Что они хотели от тебя? — Саша сердито глянул на пацана. — Денег, чего ж еще, — насупился тот и отвернулся к окну. — И не друзья мне они. Рука болела, да и колено отзывалось сильной ломотой. Он постарался согнуть его незаметно, но едва не вскрикнул от боли.  — Денег? Откуда они у тебя? — Паршин невольно улыбнулся. — А может, я миллионер… подпольный, — надулся он — Куда ты… вы… меня везешь? — пацан вновь встрепенулся и посмотрел в окно. — В больницу, тебя осмотреть надо… Везти пацана в обычную городскую поликлинику Паршин не собирался, отлично зная, что медикам придется сообщить в полицию. А это волокита в предпраздничные дни и лишние проблемы из-за наезда. Он вез его в третью городскую, где работал его хороший знакомый Паша Лапшин. За Пашкой был должок, и Паршин решил взыскать его услугой.  — Не надо, — перебил он. — Мне не нужен врач. — Это не тебе решать, а врачу. Вот осмотрят и отпущу, — Александр отвлекся, глядя на дорогу, краем глаза замечая работника ДПС, внимательно провожающего его взглядом. Молодой парнишка, чуть старше его пассажира, нахохлился, пряча нос в поднятый от мороза ворот куртки. Он поднял было жезл, готовясь тормознуть машину Паршина, а после махнул рукой и отвернулся. Александр повернулся и проследил его взгляд.  — Пристегнись… Зовут-то тебя как? — посмотрел на съежившегося пацана. — Меня не зовут, я сам прихожу, — огрызнулся тот, пряча нос в засаленном вороте протертого до дыр, но вполне элегантного пальто на пару размеров больше него самого. — Хорошо, а имя тебе какое при рождении дали? — попробовал еще раз Александр, сворачивая к третьей городской больнице. — Не знаю я, кто там и чего дал, а кличут Данькой. — Приехали, Данька, выходи. Пацан с трудом открыл дверь левой рукой, осторожно сполз с сидения и привалился к машине, когда сильным порывом ветра его едва не сшибло с ног. Паршин поддержал его под руку, одновременно созваниваясь с Лапшиным. Медленно они поднялись по ступеням, Саша — прижимая его за талию к своему боку, Данька — прихрамывая. В фойе их уже ждали. Доктор Лапшин оказался мужчиной вовсе не старым: коротко стриженный брюнет с аккуратной недельной небритостью, карими пронзительными глазами и тонкими губами, придающими ему вид вечно недовольного человека.  — Привет, рассказывай, что стряслось, — поздоровался он за руку с Паршиным и протянул узкую ладонь с длинными ухоженными пальцами Даньке. Тот посмотрел на протянутую руку, затем на свою, замызганную, пока лазил по подвалу, ладонь и спрятал ее за спину.  — Здрасте… Александр коротко обрисовал ситуацию, не вдаваясь в подробности, умалчивая о погоне, на его взгляд, не имеющей отношения к делу.  — Ты же понимаешь, Сань, что я обязан буду вызвать полицию, если травмы серьезны? Это не шутка, и мне тоже не нужны проблемы. — Понимаю, но давай сначала проведем осмотр, а после будем действовать по обстановке. Павел остановил долгий взгляд на Паршине, ведя с ним немой диалог. Потом вздохнул:  — Ладно, сначала обследуем. Раздевайся, — повернулся к Даньке, — а я пока запишу твои данные в карточку. У него есть паспорт? — обратился к Александру. — Паспорт я не спрашивал, сразу поехал сюда, — Александр смутился собственной беспечности: даже не спросил о наличии документов. А ведь, оставь он его здесь и уйди, пацану даже нечем было бы оплатить обследование.  — Как звать-то тебя? Сколько лет? — допытывался медик. Небольшая бородка его тряслась вслед словам, делая его похожим на гнома. Парень сначала отрицательно качнул головой, глядя поочередно то на одного, то на другого мужчину и не желая расставаться со своим драным шмотьем, самое место которому на помойке, после вздохнул и начал раздеваться, аккуратно стаскивая с себя и с зашибленной руки сначала пальто, затем замызганное худи, висевшее на нем едва ли не до колен, белое бесформенное одеяние, напоминавшее робу медиков.  — Данила Лель, — сказал он, назвав вместо фамилии свое прозвище. — Ле-ель? — протянул Лапшин. — Что, и флейта волшебная имеется? — с прищуром глядя на него. — Имеется-имеется, даже не сомневайтесь, — хмыкнул Лель, зарделся и бросил взгляд на Паршина. Ему была интересна именно его реакция на эту явную провокацию, чем точно не был разочарован. Александр заинтересованно склонил голову набок, буквально впившись в него взглядом.  — А лет-то тебе полных сколько, дудочник? — Семнадцать… — потупил взгляд Данька, горя ушами. Видимо, соврал. Александр не удержал смешок. Неудавшийся флирт его повеселил. Он перевел взгляд ниже. По мальчишке можно было анатомию изучать, таким тощим он ему показался. И ещё эта неестественно светлая, почти прозрачная кожа, под которой видна каждая венка, особенно эта, которая ритмично вздрагивала на шее, отсчитывая пульс. Разглядывая парня, Паршин внезапно почувствовал, как по кончикам пальцев разливается приятное тепло. Захотелось вдруг провести ими по коже, обтягивающей кости этого заморыша, и либо сразу придушить, чтоб не мучился, либо просто почувствовать, какова она на ощупь. К его собственному удивлению, в штанах предательски дрогнуло. Твою ж мать! Это уж точно в его планы не входило. Тем более по отношению к этому незнакомому пацану, который испоганил капот его машины. Лапшин включил томограф и сделал томографию мозга. Затем сделал рентген и проверил снимок. Все это время Данька сидел на колченогом табурете, нахохлившись, словно птенец на жердочке, кутаясь в тонкое солдатское одеяло, и равнодушно разглядывал приборы и аппаратуру. Паршин доподлинно знал, что это раритетное чудо советской эпохи неимоверно тяжелое и пиздецки колючее, но Данька и бровью не повел. Сидел, вцепившись в этот пережиток прошлого, словно в норковую шубу. Лапшин вернулся спустя пять минут. Он бесхитростно улыбнулся, щуря свои чуть раскосые карие глаза, и наконец выдал:  — Ну, что, братцы, томить вас не буду. Сообщать по инстанции тоже. Вам обоим крупно повезло, дорогие мои. Ни переломов, ни сотрясений у него нет. Ушиб руки — перетянем эластичным бинтом. Ушиб колена — оно прилично припухло. Поэтому нужен покой и никакой беготни, никакой нагрузки на ноги. Паршин слушал его и думал о том, что первоначальная идея обследовать и отпустить была преждевременной, необдуманной и, так сказать, в корне неправильной. Не смог бы он, чисто по-человечески, выгнать пацана в ночь неизвестно куда. Да и праздник все же, Новый год. А посему праздновать будут вместе, раз планы на одинокое бдение этот засранец все равно нарушил.

***

В больнице они пробыли около часа. Данька ходил из кабинета в кабинет и недовольно хмурился.  — Ну, может, хватит уже, а? Еще бы на глисты и вши проверили, — по-детски ныл он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу у кабинета физиотерапии. — Не пыхти, Паша знает, что делает, — резюмировал Паршин и углубился в чтение медицинских буклетов, увесистой стопкой лежащих на столике в коридоре, исподтишка рассматривая его щуплую фигуру. Обычный мальчишка, по-детски курносый. Волнистые рыжие вихры так и норовили своевольно подняться, словно одуван, вокруг его головы пушистым облаком. Что-то во всем его облике было не так, настораживало. И Паршин прикусывал губу, уйдя в свои мысли, пытаясь разгадать загадку по прозвищу Лель. Но при всем при этом не поддаваться его обаянию. Закончив обследование и получив наконец рецепт с наилучшими пожеланиями в новом году, они распрощались с доктором Лапшиным и загрузились в машину. Парень сильно хромал. Со ступеней Александр нес его на руках, крепко прижимая к себе легкое щуплое тело. Данька крепко обхватил рукой его шею, словно пытался задушить. Он поерзал, удобнее устраиваясь на сидении, повернулся боком, поджав к груди колено и мазнув грязной подошвой по сидению, на что Паршин промолчал, внимательно наблюдая за ним и даже не найдя, что сказать на такую наглость. И опять ему показалось, что он упустил нечто важное, но он отмахнулся от этой навязчивой мысли. Через пять минут, видимо, у парня прошел первый шок и наступил откат, он сладко посапывал, периодически бормоча что-то во сне и причмокивал губами, хмурился, тем самым выражая, видимо, недовольство. Мимо проплывали сверкающие серпантином и блестками праздничные витрины, одетые в гирлянды деревья, перемигивающиеся огнями и еловыми ветками квартиры и балконы многоэтажек. Но не до чего из всего этого Паршину не было дела. Его рассеянный взгляд то и дело задерживался на скрючившейся рядом маленькой щуплой фигуре с растрепанной рыжей макушкой, торчащей из-за поднятого ворота пальто. Паршин удивлялся: как он может спать вот так беспечно, когда его везет неизвестно куда незнакомый мужик? Видно, что зелен совсем, мал еще, хоть уже и семнадцать. Но члену это, сука, не объяснишь ведь. Он опять зашевелился в узких брюках, причиняя дискомфорт. Надо срочно было ехать в клуб или, на крайняк, снять хастлера. Но куда девать мальчишку? Не высаживать же его посреди дороги? Пока добирались до дачного поселка, Данька так и не проснулся. Все сопел и сладко причмокивал, чем будил в Александре желание притянуть его на колени, сжать в объятии и пробовать на вкус эти яркие пухлые со сна губы цвета спелой вишни. Они показались ему болезненно яркими. Александр остановил машину, открыл пультом ворота своего загородного дома и заехал во двор, наблюдая в зеркало заднего вида, как закрываются створки. Паршин нахмурился и аккуратно коснулся лба Даньки тыльной стороной ладони. Его лоб показался горячим. Но это могло быть и потому, что дотронулся он до него прохладными руками. Надо было проверить по-другому, как это делала когда-то его мать. И Александр потянулся к нему губами. Кожа на лбу была гладкой и бархатистой, как попа младенца, и едва заметно пахла цитрусом. Зацепившись за эту мысль он забыл, что собирался выяснить, а когда вспомнил, отшатнулся и закрыл глаза. Что-то снова его смутило, но он не понял, что именно, мысленно уплывая в другую сторону. «Ну, надо же, блин. Твою ж за ногу!» — реакция последовала незамедлительно, и Паршин едва не застонал в голос. Данька зашевелился, открыл глаза и, прищурившись, посмотрел на Александра. Лицо его приобрело хищное выражение, а спина неестественно выпрямилась.  — Это что сейчас было? — парень испуганно ухватился за ручку двери, видимо, собираясь выскользнуть из салона авто. — Ты меня поцеловал? — Мне показалось, что ты горишь, и я проверил температуру старым дедовским способом, — произнес Паршин в свое оправдание, но отчего-то зарделся до корней волос. — И все же, это был поцелуй? — упорствовал он, расслабившись. — Выходи уже! — рыкнул Александр, выскакивая из салона авто. Данька вывалился следом, аккуратно встав поодаль и рассматривая дом. Небольшая, в два этажа разноуровневая постройка из бревен, под косой двускатной черепичной крышей, эркером, арочными окнами и башенкой с правой стороны была похожа на викторианские домики, виденные им как-то в интернете. Данька влюбился в этот дом с первого взгляда. Он показался ему таким родным, таким близким, что защемило сердце и глаза наполнились слезами. Паршин злился — на себя, не на парня. Что он мог сказать в этом случае? Что действительно поцеловал его? Возможно, это со стороны и правда выглядело как поцелуй. Да и не в его привычках оправдываться в своих действиях. Он резко и со злостью, словно кто-то раздул пламя в груди, отчего стало трудно дышать, поднял стеклоочистители, и щетка одного из них осталась в руках.  — Блять, да что же это за день такой? — в сердцах прошипел он и забросил дворник в салон. Он вел себя как неопытный пацан, поцеловавшийся впервые. Как подросток в пубертатный период. Отчего он не высадил его в городе? Ведь мог же, когда отъехали приличное расстояние. И вряд ли его преследователи помчались бы за ними. Так нет же, привез к себе. О чем вообще думал, а главное, чем? Паршин вздохнул. Корить себя и заниматься самобичеванием сейчас не имело никакого смысла. Что сделано, то сделано. И надо провести парня в дом и показать комнату на ближайшие три дня. Больше он тут задерживаться не намеревался, да и запас продуктов приобрел не слишком разнообразный и обильный. Вытащив пакеты из машины, он поставил их на крыльцо, протоптав тропинку по нетронутому снегу от машины к дому и обратно. Затем подхватил под ноги и попу упирающегося Леля и поставил на высокое крыльцо. Запер машину и кивнул на дверь:   — Проходи, располагайся. И сходи, блять, в душ. Я тебе найду другую одежду, — настоятельно попросил Александр и открыл дверь гостевой комнаты. — Это твоя келья на ближайшие трое суток. «Келья» оказалась большой и просторной: двуспальная кровать, комод, маленькая прикроватная тумба и шкаф-купе с ростовыми зеркалами в раздвижных дверцах — вот и все убранство комнаты. Дверь по другую сторону комнаты, прямо напротив входной двери. Он прошелся по комнате, отодвинул симпатичные шелковые шторы цвета шоколада, выглянул в окно, оценить вид, да и вообще понять, зачем он здесь. Почему не попросил высадить его на Васильевском? Сначала, если смотреть правде в глаза, он думал что будет как минимум избит, затем его заставят оплатить ремонт капота. Теперь же, оценив обстановку, в которой находился, он понял, что этот мужчина ему интересен. И он будет последним идиотом, если упустит шанс узнать его поближе. Ведь в Новый год случаются чудеса. А Данька в чудо верил, ведь вынырнул он на своем «Лексусе» буквально из ниоткуда в самый нужный момент. Данька, не долго думая, заглянул и за другую дверь, дабы утолить любопытство. Благо ему было с чем сравнивать — за ней оказалась просторная ванная комната, совмещенная с санузлом.  — Просто, функционально и красиво, — оценил парень и, сдернув с полки шкафа полотенце, отправился в ванную.