Слепая зона

      Зуко уже полчаса торчит в кабинете директора, вслушиваясь в мерное тиканье часов, и ждет. Абсолютная тишина. Слышен только шелест бумаг да стук шариковой ручки по столу. Он уже и сам не рад, что написал такой отчет, потому как видит недовольный взгляд начальника, его густые, сведенные к переносице брови и поджатые тонкие губы, которые говорят красноречивее любых слов. Он будто вчитывается в каждое слово, будто ищет в них какой-то скрытый смысл. Медленно переворачивает страницы отчета в то время, как догорают последние нервные клетки Зуко, еще больше хмурит брови. Еще чуть-чуть, и, того поди, скажет убираться прочь из офиса.       — Очень интересно, — наконец выдает Джао и искоса смотрит на Зуко. — Думаете, я поверю в этот бред? Крушение самолета в результате теракта — приемлемая версия. Даже, если допустить то, что после этих преступников заживо поджигают на складе за городом. Но вы смеете утверждать, что во многом замешана так называемая «кровавая конкуренция», полагаясь на данные компании этого самолета?       — Я лишь привел динамику падения акций на основе статистических данных за последний месяц, — отвечает Зуко.       — А мне эти цифры ни о чем не говорят, — тихо и грозно выдает директор.       Зуко набирает воздуха и прикрывает глаза. Так и знал, что его отчет не воспримут должным образом.       — Корпорация «Капуста» в последнее время испытывает огромное давление со стороны общественности, — продолжает он. — Их самолеты всегда летали исправно и по собранным мною данным имели высокую степень доверия среди населения. То же самое случилось десять лет назад, когда произошло крупное ДТП с участием автомобилей этой марки. Тогда компании пришлось отказаться от внедрения на рынок спорткаров. За этот месяц корпорация «Капуста» стремительно теряет свои акции, как раз в тот момент, когда должна запустить новую модель самолета с системой катапультирования пассажирского отсека.       Джао сворачивает отчет и швыряет его на стол. Он сцепляет пальцы в замок и с минуту буравит подчиненного своим пронизывающим взглядом. Таким, от которого у любого холодок по спине пробегает. Не будь это Зуко, а кто другой, точно не выдержал бы подобного.       — У меня появились сомнения по поводу того, что вы закончили передовой университет страны, прокурор Зуко, — говорит директор. — Этому вас учили на лекциях? Строить теории и предположения вместо того, чтобы заниматься делом? Зачем конкурентам устраивать подобное шоу на глазах у общественности?       — Потому что иначе не было необходимости убивать террористов, — еле сдерживаясь, выцеживает Зуко. — Повторная ДНК-экспертиза показала, что обугленными трупами были стюардесса и пассажир потерпевшего крушение лайнера. У обоих в тот день при себе имелись липовые документы. Думаете, в этой стране так просто где-то раздобыть подобные вещи? Думаете, возможно вот так запросто выжить при таком приземлении?       — Прекратить! — Джао бьет кулаком по столу.       Воцаряется напряженное молчание. Зуко стискивает кулаки за спиной и считает до десяти, пытаясь успокоиться. Слова начальника больно ударяют по самолюбию, но он ничего не может предпринять в отместку. Просто потому что это гнилое общество построено на подчинении более сильным, стоящим выше по власти людям. Его снова осадили, в который раз.       — Скажем так, — произносит Джао, — прекращайте гоняться за призрачными догадками, прокурор Зуко. Займитесь настоящим делом. При всем моем уважении к вашему отцу, я не потерплю неквалифицированных специалистов в этом месте. Свободны. ***       Какая разница? Этот мир давно прогнил. Какой смысл гоняться за справедливостью, когда ее никогда не существовало? Непрямым текстом, но Зуко свое послание получил. Прекратить это расследование. Найти убийцу и успокоиться. Это явно не простое крушение самолета, но все уже не важно. За этим делом стоит кто-то очень могущественный, и как бы он ни пытался, пролить свет на истинное положение вещей никогда не сможет.       Сырой ветер слабо обдувает его волосы, пробирается холодком под одежду, заставляя кости закоченеть. Первые осенние заморозки, а он вышел без верхней одежды на крышу, чтобы покурить. Зуко лишь чуток съеживается и достает из карманов брюк зажигалку. Он ненавидит холод, но больше всего — свою должность, поэтому ищет любую свободную минуту, чтобы развеять свою голову от тяжелых мыслей. Как ни странно для большинства людей, сигареты стали для него хорошим успокоительным. Как и для Тоф, которая незаметно подкрадывается к нему и протягивает свою.       — Не одолжишь огонька? — спрашивает она, не глядя в сторону прокурора.       Зуко с удивлением смотрит на нее, пытаясь вспомнить, в какой момент начальница первой опергруппы стала баловаться никотином, и зажигает ее сигарету. Затем продолжает наблюдать за тем, как Тоф с упоением затягивается, задумчиво глядя на развевающийся флаг на соседнем здании. Отвратительное зрелище. Женщинам подобное не к лицу. Даже курить расхотелось.       — Я знаю твои планы, Зуко, — говорит она и поворачивается к нему. — Не делай этого. Не играй на обе стороны, выбери одну.       Зуко словно молнией пронзает. Он догадывался о том, что Бейфонг очень проницательна, но не ожидал, что она прямо выскажет свои мысли на его счет.       — С чего ты это взяла? — приподнимает брови Зуко.       — Не стоит прикидываться, — усмехается Тоф. — Я вижу тебя насквозь.       Она стряхивает с его плеча пожелтевший лист, зацепившийся в полете за ткань одежды. Делает это так, словно готовится придушить. Глаза Тоф отливают весенней травой и кажутся неестественными. Они заглядывают в его душу, словно пытаются выудить все мысли, что сидят в голове, и Зуко взаправду кажется, что его видят насквозь. Словно пытаются просверлить дыру в башке.       — Погибли люди, — произносит Тоф. — Двадцать пять человек, включая экипаж на борту. У них были семьи, жены и дети, которые по сей день горюют об утрате. В этом самолете были дети, Зуко.       — Не понимаю, что ты мне этим хочешь сказать, — отряхивается он от нее. — Это обычная ситуация. Люди умирают каждый день. И что, мне теперь сопереживать им всем? Оплакивать вместе с их родными? Цветочки принести на могилки?       Это не его заботы. Двадцать пять не девяносто. Могло погибнуть еще больше, а общество отделалось меньшими жертвами. Если он будет забивать свою голову подобным, то, вероятно, сойдет с ума. Тоф все-таки слишком наивная, никогда не видела настоящей жизни. Ее не мотали все эти годы как Зуко, не сравнивали с землей, не втаптывали в грязь. Ее идеалы могут понять только слишком глупые, либо до ужаса добрые люди, а он — ни то, ни другое.       — Я лишь прошу помочь в расследовании, — не унимается Тоф.       — А я, по-твоему, чем занимаюсь? — грубо отвечает ей Зуко.       Тоф усмехается и отводит свой взгляд. Спокойно затягивается сигаретным дымом, прищуривает глаза и с нотками легкой иронии в голосе произносит:       — Ты лишь наблюдаешь. Пляшешь под дудку начальства. Ждешь подходящего момента, чтобы закрыть это дело. Одним словом, не переживаешь ни о чем, кроме своей жизни.       Больше она ничего не говорит. Только продолжает стоять, словно выжидая реакцию Зуко, но даже не смотрит в его сторону. Он же в свою очередь не может отойти от шока, в который раз убеждаясь в том, что с Тоф Бейфонг опасно иметь дело.       — Так и есть, — произносит Зуко. Он делает шаг вперед и разворачивает Тоф к себе, схватившись за ее плечи. — Я не лезу в это и тебе не советую. А знаешь, почему? Потому что у меня, в отличие от тебя, есть голова на плечах, и я прекрасно понимаю, что это заранее мертвое дело, которое так или иначе закроют, хотим мы этого или нет. Потому что знаю, что, приняв в этом участие, подвергну опасности не только себя, но и всех, кого вовлеку, и все свое окружение. Потому что разделяю четкие границы между «надо» и «пошло оно к черту», так как знаю о последствиях, которые меня ждут.       — Потому что ты трус, — произносит Тоф.       Она хватает его за воротник и притягивает к себе. В ее взгляде читается злоба, смешанная с сожалением и отвращением.       — Но не потому что утратил веру в этот мир, нет, — говорит она. — Сказать, почему я расследую именно это дело, хотя стоило бы заняться другими, более важными? Потому что я верю, что все неспроста, и что, не предотврати я это сейчас, в будущем могу столкнуться с еще более катастрофичными последствиями. Потому что я верю в справедливость и, как ни странно, в тебя, Зуко. И что именно с твоей помощью я могу поймать настоящего преступника, и спасти еще несколько десятков, а то и сотни жизней. Разве не этого должен придерживаться любой слуга закона?       — Если тебе так безразлична своя и жизнь твоих близких, то скатертью дорога. — Зуко пытается ослабить ее железную хватку. — Но я участвовать в этом не намерен. Не держи меня за наивного мальчишку, готового броситься на амбразуру ради несбыточных надежд. Если это дело выгорит, так уж и быть, я предоставлю подробный отчет начальству и постараюсь довести его до суда. На большее не рассчитывай. И да, кстати, прекращай прикидываться Слепым бандитом. Не знаю, чем ты им не угодила, но за тобой уже ведется охота.       — Что…       Тоф в замешательстве. Она непонимающе и изумленно смотрит на него, при этом не шевелясь, словно пытается переварить услышанное. Оба замирают на месте: Зуко от безысходности, а Тоф от удивления. И выглядит это со стороны так, словно их застукали за чем-то неприличным. По крайней мере, так кажется Сокке, ибо он присвистывает, завидев их вдвоем и явно себе что-то нафантазировав, резко разворачивается и уходит со словами:       — Я ничего не видел! ***       На следующее утро, ни свет ни заря, слегка растрепанная Тоф врывается в кабинет Зуко.       — Идем со мной! — приказывает она и тянет его за собой.       Зуко, который едва сделал пару глотков бодрящего кофе и еще не пришел в сознание, возмущенно брыкается с пару минут, затем, вздохнув и осознав, что потуги бесполезны, плетется за ней в служебную машину.       — Только не говори, что мы едем к родственникам одного из погибших, — недовольно заявляет Зуко.       Только этого ему не хватало. У него в душе огромная дыра, жалость к чужим страданиям ее не залатает. Зуко перестал чувствовать что-то уже много лет назад. С тех самых пор, когда отец сказал убираться из дома, а Мэй разбила его сердце вдребезги, заявив, что такой жених ей не нужен. С того самого момента, когда мать ушла из дома, сказав ему не забывать то, кем он является, а спустя несколько лет его не пустили даже на ее похороны.       — Не волнуйся, каменное сердце, я не буду принуждать тебя наблюдать за чем-то подобным, — улыбается Тоф.       Сегодня она выглядит веселой. Он бы даже сказал — радостной. Зуко отстраненно следит за дорогой, периодически задерживая свой взор на каких-нибудь дорожных знаках, бесится еще больше от того, что путь слишком долгий, поглядывает на часы. Временами он искоса смотрит на Тоф и ловит себя на мысли, что все чаще задумывается о Слепом бандите. Словно хочет разгадать загадку, по какой именно причине этот подпольный боец понадобился такой фигуре как Мэй. Или… лучше сказать, Азуле? Тоф не созналась в тот день, да и сейчас молчит. Явно что-то скрывает.       — Что-то скучно стало. — Тоф включает радио. — Не против?       — Какой смысл спрашивать у меня, если все равно включила? — сердится Зуко.       Тоф прибавляет звук и, игнорируя его, громко подпевает своим корявым голосом. Зуко отворачивается к окну и прикладывает руку к лицу. Оказалось, не только дядюшка со странностями. Сегодня он отыскал ему отличного собеседника! Надо будет как-нибудь их познакомить. Этим двоим точно найдется тема для разговоров.       Терпелось недолго, потому как через пару минут они уже прибыли на место. Тоф паркуется у ворот одного из частных домов, шустро выбегает из машины и звонит в домофон. Дверь открывается, и они входят на участок. Из дома выглядывает пожилая женщина, радостно улыбается при виде Тоф и ковыляет ей навстречу.       — Как же я рада вновь видеть тебя, мой юный следопыт, — говорит она, обнимая Тоф. — Давно ты не заглядывала к нам в гости. А это, поди, тот молодой господин, о котором ты говорила?       Старушка оценивающе пробегается взглядом по Зуко, и тому становится не по себе.       — Да, он самый, — улыбается Тоф. — Позвольте представить прокурора, который помог мне в расследовании четыре года назад.       — Батюшки! — всплескивает руками пожилая дама. — Сегодня у нас важные гости! Аяка! Срочно ставь угощения на стол! Не стойте на пороге, проходите.       — К чему весь этот цирк? — тихо спрашивает Зуко у Тоф, уводя ее в сторону.       — Немного терпения, ты все поймешь, — с улыбкой, но сквозь зубы тянет она и толкает его в сторону входной двери дома.       Зуко ступает на теплый деревянный пол, и ему тут же дают тапочки. Это место кажется ему уютным. Из кухни раздаются запахи еды, заставляющие его желудок заныть. Кто-то суетливо ходит и гремит посудой, а с соседней комнаты слышится детский плач. В следующую секунду из-за двери появляется мужчина, укачивающий на руках младенца. Завидев Зуко, он осторожно кланяется в знак приветствия.       — Рад снова вас видеть, господин прокурор, — произносит он с улыбкой.       Зуко смотрит на него в некоем недоумении, пытаясь вспомнить, где же раньше видел это лицо.       — Я был подозреваемым в деле сто один четыре года назад, — ненавязчиво напоминает мужчина.       Зуко тут же его вспоминает. Тот самый, задержанный в обвинении изнасилования несовершеннолетней, а после — убийства. Вот бы еще имя его вспомнить.       — Мы до сих пор благодарны вам и следователю Тоф за то, что вы оба очистили его имя, — вмешивается старушка, утягивая их за собой. — Пройдемте к столу.       — Напомни, чем закончилось это дело? — шепотом спрашивает Зуко у Тоф.       Она щипает его за ногу и нарочито вежливо улыбается хозяевам дома. Ведет себя совсем как аристократка. И где только нахваталась подобного?       — Это дело было очень сложным и запутанным, — говорит Тоф. — Если честно, это было мое первое серьезное расследование, которое мне доверили, так что я очень переживала. Но, благодаря прокурору Зуко оно неожиданно приобрело другой оборот, и настоящего преступника поймали. ***       Дело сто один. Зуко отчетливо запомнил это громкое преступление, ведь жертвой в нем была школьница, а все следы указывали на ее школьного учителя, которого недавно перевели из другого района. Преступник изнасиловал ее, а после задушил веревкой и закопал на школьном дворе под вишней. Дело чуть не довели до суда, но когда Зуко встретился с подозреваемым, то понял, что следственный отдел что-то упустил в расследовании. Его отказ в принятии отчетности мог трактоваться для тогда еще новичка Тоф Бейфонг равносильно признанию ее в непрофессионализме. И он действительно думал, что именно после этого случая она прониклась к нему ненавистью. Как оказалось, все совсем не так.       — Благодаря тебе, — произносит Тоф. — Именно благодаря тебе я спасла его жизнь тогда. Странно, правда? Мне кажется, что таким образом я посодействовала появлению на свет новой жизни. Как фея-крестная.       Она устало протирает тряпкой руль и заводит машину. Зуко все еще не может отойти от атмосферы уюта и тепла в доме этой семьи. Такой энергии он не чувствовал уже много лет, и ему даже показалось, что он и сам пропитался ею.       — «Он сказал мне, что где-то была допущена ошибка и мягко попросил пересмотреть дело», — передразнивает ее недавно сказанные за столом слова Зуко. — Насколько я помню, я не говорил подобных вещей.       — Да, — соглашается Тоф, — ты наорал на меня, тряс бумагами перед моим носом, обозвал тупой идиоткой и пригрозил, что уволишь, если не доведу это расследование «как положено» до логического конца. Ты еще умудрился поругаться с моим начальником, а я смогла вдоволь прореветь всю ночь от обиды. Но это помогло мне прийти в себя и доказать, что я чего-то стою.       Зуко усмехается. Да уж, попробуй он ей сейчас что-то против сказать. Накинется как собака, живого места не оставит. Зеленый новичок Тоф Бейфонг за четыре года превратилась в настоящую ищейку, но что тогда, что сейчас, она не хочет признавать чей-то авторитет. Он помнит, как эта мадам обзывалась в тот день. Почему-то именно этот момент запомнился ему очень хорошо.       — Извини. — Зуко впервые за долгое время произносит это слово, и оно дается ему с трудом. — Я был очень вспыльчивым.       — Ты и сейчас не лучше, — хлопает его по плечу Тоф. — Так что расслабься. Я просто принимаю тебя таким, какой ты есть.       — Вот уж спасибо.       Половину пути они едут молча, под звуки попсовой музыки, доносящейся из магнитолы. Зуко осмысливает поступок Тоф и то, зачем она потащила его на другой край города в такой день. Оправданный учитель женился, купил дом, а на днях у него родился сын. Она хотела показать ему то, что случается, когда следователь находит справедливость? Или же…       — Я думаю, что это урок для каждого из нас, — говорит Тоф. — Ты спасаешь кому-то жизнь, не задумываясь о том, насколько искреннен и благочестив твой поступок. Этой же рукой ты лишаешь кого-то права на нее, не понимая всю серьезность своих действий. Ты закрываешь глаза на правду, но проблема в том, что она настигнет тебя, рано или поздно, хочешь ты этого или нет. Когда ступаешь на чашу весов правосудия, важно помнить, что любое, даже крохотное движение, может здорово перевесить и потянуть на дно. Именно для этого и существует истина, закон и справедливость.       — Говоришь как мой дядя, — спустя какое-то время отзывается Зуко. — Вы случайно оба в одном кружке не состоите? Не какие-нибудь дальние родственники?       Он пытается ее поддеть, но в глубине души понимает, что Тоф права. Все поступки так или иначе сказываются. И этот не исключение. Что было бы, не будь у Зуко мерзкого настроения в тот день? Если бы он не захотел поглубже покопаться в этом деле, если бы не заметил ошибку, как обернулась бы судьба этой семьи? Оправданный учитель казался очень добрым человеком, в его глазах читалась любовь к супруге, ребенку и матери. Если бы Тоф не вывела на чистую воду директора школы, подставившего его в ту ночь, дабы спасти своего сына и его друзей, то сейчас от руки этого малолетнего ублюдка пострадало бы еще больше людей.       — Так вот к чему ты ведешь, — произносит Зуко.       Он задумчиво смотрит на нее, в то время как Тоф не говорит ни слова. Она с улыбкой смотрит на дорогу и лишь изредка подпевает припевы. Не такая уж она и простая, на самом деле. Хотя изначально производит впечатление грубой пацанки, не способной ни на что, кроме поимки преступников, и не обладающей ничем, кроме страшной силы и командирского гонора.       Тоф напомнила ему, что когда-то давно сам Зуко был таким же. Чистым борцом за честь своей профессии и справедливость. Таким же, не измазанным в грязи по локоть, немного наивным, но весьма способным прокурором. Он стремился отыскать истину там, где уже, казалось, ничего нельзя было найти. Идиот и максималист в одном флаконе. Но именно это время Зуко всегда вспоминает с теплотой и надеждой.