Слепая зона

      — Так, значит, тебя заслали по наводке на моего отца?       Юи сидит на диване, положив ногу на ногу, напротив Сокки и не перестает сверлить его своим испытующим взглядом. Руки ее скрещены, осанка ровная, прямая; Юи выглядит напряженной, натянутой, как струна, но не опускает своих плеч, как это было в прошлый раз на собрании совета председателей. Видно, что сердится, так и пышет жаром горницы от наглости работников бюро.       — Не сказать, что именно из-за него, но… — боязливо мнется Сокка.       — Но? — перебивает его Юи. — Все-таки из-за моего отца…       — Нет! Нет, совсем не по этой причине!       Сокка отводит свой взгляд в сторону и напряженно сжимает в руках блокнот, вдыхая частицы раскаленного до предела воздуха, что витает в радиусе нескольких метров от Юи. Видят боги, он всей своей кожей чувствует ее ярость, и готов провалиться сквозь землю от стыда и сожаления. Почему? Почему именно она и в этот день? Как он вернется в бюро с пустыми руками и новостями о том, что провалил миссию? Да Тоф его живьем в землю зароет! Мало того, вся карьера пойдет коту под хвост, — все старания, все те годы невыносимой учебы, изнурительных тренировок и жуткого труда просто канут в лету из-за какой-то дурацкой оплошности!       — Что в блокноте? — резко спрашивает Юи, на что Сокка тут же убирает его с глаз долой. — Или отдаешь его мне, или выкладываешь все, как на духу!       Ну уж нет. В этой штуке столько записей, как личных, так и относящихся к работе, включая все данные о сотрудниках корпорации «Туи и Ла». Он просто не может допустить того, чтобы Юи его прочла.       — Понял! — эмоционально реагирует Сокка, когда Юи тянется к нему за вещью. — Я все расскажу. Только сядьте, пожалуйста, на место. ***       За последние несколько лет Тоф навещала отца всего пару раз, да и то мимолетом. Находилось множество отговорок: занятость, отъезды, командировки, плохое самочувствие и просто обида. Да, она злится на него и по сей день за смерть своего друга, хоть и понимает, что вина отца не в этом. Просто нанял убийцу ради вызволения дочери, просто позволил Канто умереть, просто закрыл дело ради фамилии.       Бейфонг. В детстве Тоф гордилась своим происхождением, но отчасти только потому, что оно было у всех на слуху. Позже, влившись в общество своих более сильных и здоровых сверстников, она поняла одну простую истину — кем бы ты ни был, пока ты слаб и немощен, ты никогда не обретешь признания со стороны окружающих. Социум с огромной неохотой принимает в свои объятия таких, как она. Поэтому Тоф было просто необходимо заявить о себе, доказать, что, несмотря на болезнь, она способна постоять за себя, жить полноценно, так же, как и все остальные, пускающие в ее адрес колкие замечания, издевки и насмешки. Отец всегда старался уберечь от подобного, а Тоф все время стремилась залезть в это самое общество, которое всеми силами отвергало ее.       — Где матушка? — первым делом задает она этот вопрос, когда входит в кабинет отца.       — Вернулась в Киото на пару дней, — не отрываясь от бумаг, произносит Лао. — Я тоже очень рад тебя видеть, дочь, навещающая своих родителей раз в три года.       Тоф удовлетворенно хмыкает, получив ответ на вопрос, ибо теперь может вести себя более раскованно. Давно не секрет, что она из себя представляет, и отцу это известно. Незачем прибегать к официальности и манерам, покуда матери, следящей за ее поведением, поблизости нет.       — О, я смотрю, вы, папенька, успели сменить мебель, — поджимает губы Тоф. — Совсем негде сесть.       — Ничего страшного, — отзывается Лао. — Постоишь.       Он поднимает голову и поправляет очки. Тоф стоит напротив в своей обычной офисной униформе и задумчиво смотрит в окно на оголенные ветви сакуры в саду. Прошло достаточно времени с тех пор, как она вошла в кабинет, и все равно продолжает терпеливо дожидаться, пока ее отец не закончит свою работу. Упрямства этой девице не занимать.       — Полагаю, тебя привела сюда вовсе не просьба о возвращении на родину? — устало вздыхает Лао. — Ну, говори. Я слушаю.       — Как раз мимо, — усмехается Тоф. — Мне именно это от вас сейчас и нужно.       — Пра-авда? — заинтересованно тянет отец, снова поправляя очки. — Вот уж неожиданность. Только меня этим не проведешь. Отчего же мне кажется, что это как-то связано с твоей работой?       — Отчасти, — кивает та. — А еще я бы хотела попросить об одолжении, но, зная, что с господином Бейфонг нужно торговаться, заранее предлагаю сделку на взаимовыгодном сотрудничестве.       Лао собирает все бумаги на столе в кучу и откладывает их в дальний угол, протирает тряпкой очки, цепляя их за край воротника, и весь выпрямляется, чуть наклонившись к дочери. Так он выражает свою заинтересованность в беседе, что часто происходит при диалогах с бизнес-партнерами или другими важными гостями.       — Чета Бейфонг включена в список приглашенных гостей на празднование помолвки семьи Масаоки и Ханами, — объясняет Тоф. — Очень давно не показывала своего носа на таких мероприятиях. Хочу быть в качестве вашей дочери.       — А взамен? — с нескрываемым любопытством спрашивает отец.       — Разве того факта, что я выкажу почтение этим людям, просто явившись как важный член семьи Бейфонг, недостаточно? — приподнимает брови Тоф. — Это равносильно тому, что я признаю себя наследницей клана.       — Боюсь, такими темпами, дочь моя, тебе не стать хорошим предпринимателем, — разочарованно заключает Лао. — Даю еще один шанс. Пробуй заново.       — Ну, хорошо-хорошо! — разводит она руками. — Я согласна на одно выставленное мне условие. В пределах разумного, отец!       — Два, — начинает торговлю Лао. — Одного, да еще и в пределах разумного, мне не хватит. Слишком низкая ставка.       — Вы завышаете цену!       — Два, или не будет никакого приглашения, — отрезает он. — Соглашайся, иначе объявляю торги закрытыми.       — Черт, — тихо ругается Тоф и закусывает губу. — Хорошо, по рукам! Но чур без уловок! Я знаю вашу манеру жульничать, отец, и этот номер со мной, следователем первого ранга, увы, не прокатит. ***       За время всего ареста, от момента транспортировки до заключения под стражу бюро, Джун не обмолвилась ни словом. Ее блуждающий ленивый взгляд не говорил следователям абсолютно ни о чем, как и вся исходящая от этой женщины расслабленность, безразличие и умиротворение. Джун даже не ответила на активные нападки со стороны Хару, который то и дело пытался поддеть ее физически, грубо толкнув, или словесно, используя не совсем приятные выражения на кансайском диалекте*. Уж кто-кто, а он в долгу не остался, и злится до сих пор от того, что его так жестко обхитрили, вколов дозу снотворного в разгар битвы. Аанг же пострадал больше, и ему потребовалась медицинская помощь.       Когда Джун доставили в бюро и заперли в камере, Катара, получив указания Тоф по телефону немедленно провести допрос, тут же принялась за штурм. В скором времени выяснилось, что вытащить хоть какую-то информацию на добровольном основании у преступницы не получится. Джун просто отказывалась говорить. К пятому часу утра все присутствующие следователи были истощены, как морально, так и физически.       — Давайте продолжим на следующее утро, — предлагает измотанная Катара своим младшим коллегам, на что те вяло соглашаются. На радость сил уже не остается.       — Да, можете идти. Всем спасибо за работу!       Аанг появляется на пороге комнаты для следователей и коротко кланяется, провожая ребят. Катару он просит остаться на какое-то время.       — Все в порядке, — отвечает он на вопросы о самочувствии и приказывает Тео заново включить запись с камер в комнате для допросов. — Я попробую вытянуть всю информацию сам.       Джун продолжает довольно щуриться даже после того, как Аанг садится напротив нее и ставит перед ней бутылку с водой.       — Вас наверняка морили голодом все это время, — произносит он.       Джун выжидающе сверлит его глазами, затем, усмехнувшись, выдает:       — Обойдусь. Не впервой испытать тяжести лишения человеческих благ.       Не хочет принимать. Думает, что в пище или воде могут оказаться наркотические вещества. Боится проболтаться, но не подает вида, притворяясь, что ей абсолютно начхать на допрос. Не тут-то было. Аанга так просто не проведешь, ибо на первую уловку Джун уже попалась.       — Моим коллегам это не нужно, — отзывается Аанг. — Я спокойно могу расколоть вас, не прибегая к нечестным играм.       Джун дергает бровью и едва слышно клацает зубами. Слегка напрягается, и это становится заметно даже по ее позе. Она бегло осматривает перебинтованного следователя с повязкой на руке и сочувственно цокает языком.       — Очень жаль, что я не смогла выбить эту заносчивость с твоей головы тогда. Возможно, ты бы лучше это понял, — что бы ты ни пытался провернуть, ничего не выйдет.       — У нас достаточно времени, чтобы опровергнуть это заявление. — Аанг дотрагивается до выставленных на стол рук преступницы и усиливает хватку, пока та не решила их резко убрать.       Он понимает, что перед ним не простой наемный убийца. Всем своим нутром чует: человек жесткой дисциплины и закалки, обученный с ранних лет воин, и наверняка считает лишения и боль своими постоянными спутниками. Но, в любом случае, Аанг попытается пробраться в ее голову и вытащить как можно больше из воспоминаний. Первый образ, что приходит ему в видениях, придает слишком яркие и положительные эмоции. Свой последний фрагмент из далекого детства, состоящий из жаркого лета, пожелтевшей травы и беззаботного смеха, Джун держит в голове и по сей день. И именно он так отчетливо отражается в ее глазах, перекрывая все остальные сигналы, словно глушитель, создающий помехи в коробке передач.       — Много увидал? — насмешливо интересуется Джун.       Аанг не отводит от нее своего взгляда, настойчиво пытаясь пробиться сквозь пелену сознания, но каждый раз натыкается на барьер. Бесполезно. Эта женщина знает о его способностях и о том, как защититься от них. Умения Аанга своего рода психологическая уловка, такая же, какую применяют опытные агенты спецслужб во время допроса. А Джун одна из них, и ей явно знакома подобная методика.       — У вас отлично получается, — произносит Аанг. — Продолжайте в том же духе, и рано или поздно вы расколетесь. Чем больше секретов от меня, тем больше я о вас узнаю.       — Да брось, — смеется Джун. — Я абсолютно ничего не сделала. Ты просто не сможешь прочесть меня. Это такая особенность. В моих воспоминаниях нет ничего интересного.       Если эта женщина хоть как-то относится к разведке, то наверняка имеет кучу психологических трюков и уловок в арсенале, совсем как оружие, что нашли в ее квартире за тайной дверью в зеркале. Ни одно из них она с собой тогда не взяла, а значит, планировала вернуться, либо имела хороших союзников на случай, если ее все же поймают. При таком деле Джун просто выжидает подходящего момента, когда надумает сбежать. Одной провернуть это на глазах у большой толпы следящих за ней людей точно не сможет, если только среди сотрудников бюро нет тех, кто ей посодействует. И это означает только одно…       — Среди присутствовавших на допросе есть подозреваемые, — сузив глаза, говорит Аанг. — По прибытии в бюро я приказал подсыпать в еду один препарат, но его название знали только старшие следователи, принимавшие участие в операции. То были успокоительные, но вы даже не притронулись к посуде. Кто-то определенно сообщил вам об этом. Я могу допросить каждого, кто присутствовал или каким-то образом узнал о моем разговоре, и в итоге вытяну информацию из других источников. В таком случае по статье о сопротивлении органам закона ваш срок может ужесточиться еще на несколько лет. Вдобавок я рискую выявить и остальных членов вашей организации.       — Оу, как интересно, — язвительно тянет Джун. — Я служу какой-то тайной преступной организации? И у меня есть союзники в бюро. Меня переоценивают, но мне приятно.       Она замирает, когда видит легкую победную усмешку на устах Аанга, и прокручивает в голове все свои последние мысли. Нет ничего, в чем она бы смогла проколоться, но отчего же ей кажется, что где-то была допущена ошибка?       — Я просто предположил, что за вас могут цепляться ваши же хозяева, — поясняет следователь. — Но, если это не так, и вы самостоятельно решили не прикасаться к еде, то и в этом нет ничего удивительного. Это может означать только то, что вы осторожничаете. Но, скажу честно, нам запрещено допрашивать подозреваемых под психотропными препаратами. Как бы я ни хотел, мне не разрешат делать такие вещи. Можете быть спокойны насчет своей безопасности. Пока вы под стражей в бюро, соответственно.       — Сдается мне, весь отдел переживает, что я могу сбежать, — задумчиво произносит Джун. — Проблема в том, что я никуда не тороплюсь, поэтому могу составить вам отличную, но не совсем разговорчивую компанию еще очень долгое время.       — До тех пор, пока вас не осудят по нужной статье и не отправят в тюрьму? — тут же интересуется Аанг. — А оттуда вас вытащат под предлогом смерти… в качестве трупа… Очень интересная стратегия.       Джун пробирает до мурашек. Как? Каким образом этот парень узнал о ее плане? Кто… нет… что, черт возьми, он такое? Она выставила перед собой огромный мысленный барьер, который обычно работает перед такими тонкими психологами, но даже сквозь него этот человек смог разглядеть что-то. Ее предостерегали о главной угрозе в бюро, но Джун и не представляла о силе и настоящих способностях менталиста.       — Главная ваша ошибка в том, что вы постоянно думаете, как защититься от меня, — усмехается Аанг. — Я ведь предупреждал. Чем больше секретов, тем больше я узнаю. На сегодня достаточно. Продолжим после того, как вы отдохнете и приведете мысли в порядок. У нас полно времени для разговоров. ***       — Проснись и пой, бородавочник! — Зуко резко раздвигает бумажные занавески на окнах и нарочито громко разговаривает с валяющейся без сознания на кровати Тоф. — Очередной день, чтобы весело хрюкнуть и плюхнуться в грязную лужу!       — Да иди ты в болото, кикимер мерзкий! — злобно огрызается та, недовольно щурясь и переворачиваясь на другой бок.       Зуко стаскивает с нее одеяло, служащее хорошим источником тепла в такое холодное зимнее утро. Тоф мычит и с психу кидает в него подушку.       — А теперь представь, каково было мне всю ночь лежать на полу под тонкой простыней, — с укоризной произносит Зуко, имея ввиду недавнее событие с преследователями, когда ему пришлось остаться в этом промозглом месте с ночевкой.       — А никто не просил тырловаться в моей квартире! — продолжает свои возгласы Тоф. — Сегодня выходной! Какого лешего мне нужно вставать в шесть утра, нечисть окаянная? И зачем только я тебе код от замка дала?       Она с недовольством, но все же поднимается с кровати, и теперь со злобой смотрит на свой «будильник», в которого хочет запустить какой-нибудь предмет потяжелее.       — Моя твоя не понимать, — коверкает Зуко ее диалект. — Кансай-бэн в Токио не пользуется популярностью. Сегодня понедельник, балда! Совсем заработалась, что забыла про мое задание? Мне тебе рапорт прописать в качестве профилактики и лишить премиальных на полгода?             В него прилетает очередной подушкой. Растрепанная Тоф резко соскакивает с кровати и несется в ванную, напоследок обозвав Зуко злобным троллем. Пожалуй, самый действенный метод против нее — ущемить в окладе. Деньги эта мадам любит больше, чем работу. Недаром бережно складывает их на депозит, считая каждую копейку, и живет в такой обшарпанной халупе, где самая дешевая аренда по району. Кажется, Зуко нашел ее слабое место, и, конечно же, будет активно пользоваться этим преимуществом. ***       — Челюсть с пола собери. И сильно не обольщайся. Стоит ей встать на каблуки и открыть рот, тут же превратится в тыкву.       На Тоф смотрит не только Джет, но именно у него так перекосило лицо, что Зуко даже стало как-то не по себе. Ее новый образ шокирует не хуже информации, которую Менг раздобыла на днях. Весь отдел осадило от этого. Мало того, сам Зуко долгое время подозревал в подмене Тоф на какую-то другую девушку, пока та не начала разговаривать.       — Катара, — шепчет Аанг, дергая подругу за руку, — ты точно того человека в машине увезла?       — Я лично подбирала ее наряд. — Катара горделиво приподнимает подбородок. — И настояла на макияже и прическе. Этот образ Тоф к лицу. Очень хорошо подходит для наследницы благородной семьи.       — Мне даже захотелось присутствовать на этом мероприятии, чтобы посмотреть на вас, шеф, — улыбается Менг, вытягивая два больших пальца вверх. — Вы просто бомба!       На Тоф длинное в пол платье светло-зеленого цвета из легкой атласной ткани. Оно идеально облегает точеную фигуру и одновременно скрывает ее своими вставками из шифоновых лохмотьев. Иссиня-черные волосы сзади заколоты небольшой заколкой, которые лишь собирают вместе ее верхние пряди, в то время как нижние легкой волной спускаются до самого пояса. Лицо, как отметил Зуко, приобрело черты, выделив по-кошачьи раскосые, зеленые глаза, аккуратно подведенные тонкой черной подводкой. Катара весьма и весьма довольна проделанной работой, ибо постаралась на славу, сделав Тоф максимально естественной и акцентируя внимание только на определенных деталях. Но этого хватило, чтобы выделить ее природную красоту, перед которой не устоял даже равнодушный ко всему Тео (пару минут кряду он то и дело поправлял свои очки, неверующими глазами уставившись на начальницу).       — Если бы мое сердце не было занято, я бы за тобой приударил, — восхищенно выдает Джет.       — Говорю же, не обольщайся, — произносит Зуко над его душой. — Это все тот же зеленый гоблин в вечернем платье вместо брюк.       — Достаточно, — прерывает их перешептывания Тоф и заводит за ухо мешающуюся прядь волос. — До мероприятия есть несколько часов. Прокурор, можешь отправляться по своим делам. Встретимся уже на вечеринке. Позже я оставлю отчет на столе, где укажу всю информацию касательно проведения следствия по наемнице и акционерам «Туи и Ла». А нам с вами, ребята, необходимо провести совещание. За последнее время накопилось слишком много вопросов. Катара, где носит твоего брата, черт подери? Снова принялся за старое? Долби его мобильник звонками, пока зарядка не сядет!       — Да! Будет сделано!       Катара тут же хватается за телефон и шустро набирает номер своего брата, который уже несколько часов не поднимает трубку. Такое событие не в новинку, так как Сокка периодически выпадает из поля зрения окружающих, дуркуя где-нибудь за городом, или же когда сильно занят на задании, но в этот раз у его сестры начинает развиваться нервный тик. Так и хочется подергать этого болвана за уши со словами: «Где тебя носило, дурень?» ***       А носило его по всему городу: от главного здания корпорации «Туи и Ла» до госпиталя при католической церкви Святой Девы Марии. Всю дорогу Сокка напряженно поглядывал на сидящую за рулем президента, втайне про себя молясь, чтобы она не отвезла закопать его труп где-нибудь на холме у семейной могилы. Юи потянула его в палату своего отца с целью наглядно доказать его непричастность ко всем махинациям, указанным переводчицей в своих отчетах.       — Эта болезнь съедала его целый год, — произносит она.       Юи бережно вытирает руки отца влажной теплой тряпкой и поправляет подушку. Арнук без сознания уже месяц. Он в крайне тяжелом состоянии и практически неспособен существовать самостоятельно. Глядя на него, Сокка никак не может поверить в то, что видит перед собой того самого строгого и жесткого характером, пышущего жаром и здоровьем председателя одной из крупных корпораций в Японии.       — Всего-то стоит нажать сюда, и кислород перестанет поступать в дыхательную трубку. — Юи тянется к аппарату и задерживается на черной круглой кнопке. — Конец боли и мучениям. И долгая смерть в агонии, потому что он все еще дышит. Хрипло, рвано, но дышит, а это главное. Даже если осталось недолго. Способен ли этот человек творить такие страшные вещи, будучи одной ногой в могиле?       Ее голос чуточку срывается, и Юи сглатывает, пытаясь подавить подступивший ком в горле. Сокка видит, как тяжело даются ей эти слова, но не в силах утешить. Его главная вина в том, что он прокололся.       — Тогда подозрение переходит на вас, госпожа президент, — не глядя ей в глаза, сообщает Сокка. — Простите. Я лишь выполняю свою работу по предписанию.       — Я понимаю, — произносит Юи. — Но все же не могу сообразить, каким образом корпорация «Капуста» вдруг связана с компанией моего отца?       — После крушения лайнера часть акций была скуплена на имя председателя Арнука, — отвечает Сокка. — Это было как раз в пик падения их стоимости. Естественно, подобное не могло ускользнуть от работников бюро.       — В каком периоде это было? — задает вопрос Юи.       Сокка задумчиво смотрит на висящий на стене календарь и мысленно прокручивает в голове недавние события.       — Конец сентября — начало октября. В этот период произошла катастрофа. Через пару дней акции стали падать на бирже, а еще через неделю их скупает куча иностранных компаний, среди которых две отечественные: «Туи и Ла» и «Лаогай комьюнити». Корпорации схожи между собой спецификой и сегментом на рынке. Если подбить к этим фактам информацию, полученную из источников, можно смело делать вас подозреваемыми.       — Мой отец был на лечении, но в октябре продолжал активно руководить компанией, — Юи подпирает кулаком свой подбородок и чуть хмурится. — Он связывался только со мной или Югодой. Периодически к нему названивали господин Хан и его сын… После них отцу всегда становилось немного нехорошо.       — Была какая-нибудь причина его плохого самочувствия? — интересуется Сокка.       — Нет, — отзывается она. — Абсолютно никакой. По крайней мере, я слышала только о том, что господин Хан активно настаивал на свадьбе. Однажды отец попросил меня откладывать это событие как можно дольше и не поддаваться на уговоры. Возможно, мне стоит кое-что рассказать тебе об остановке в компании в общих чертах, чтобы прояснить ситуацию. Выйдем на свежий воздух? Слишком душно в этой палате.