Слепая зона

      Не сказать, что Катара испытывает к Джету какую-то особую неприязнь как, например, к Зуко, но она всегда относится к каждому активно проявляющему к ней интерес мужчине с одинаковым уважением: ни холодно, ни жарко. Главное, чтобы не возникало недопонимания, когда кто-то из них может вдруг решить, что Катара ответила ему взаимностью. Джет сам по себе человек далеко не порядочный. Его верткость и настойчивость вкупе со звездной болезнью периодически выводит Катару из себя, но, благодаря Аангу, конечно же, ей приходится выполнять свое обещание, данное в обмен на Хару, и идти вместе с этим типом на свидание.       — Я буду только кофе, — всячески открещивается она от предложений заказать что-то из меню. — Не хочу лишний раз нагружать свой желудок перед сном.       — Да будет тебе, — с весьма обаятельной улыбкой отвечает Джет и подзывает официанта. — Кухня здесь обалденная. Даже не заметишь, как съешь всю порцию, так что бери и не переживай — я угощаю.       Только этого не хватало. Катара очень не любит оставаться в должниках. Надо будет как-нибудь незаметно заплатить половину, когда принесут счет.       — Тондзиру, креветки в темпуре и тонкацу, пожалуйста, — произносят за соседним столом.       — Но у вас аллергия на креветки, господин.       — Это для Боско! — радушно отвечает мужчина в очках, потрепав морду огромной, бурой собаки. — Он ведь очень сильно любит тунца и креветки, верно, мой маленький друг?       — Ох, и ни фига себе маленький, — тихо усмехается Джет.       Он поворачивается в сторону соседей и едва не присвистывает от размеров животного. Джет впервые видит эту компанию странных людей в заведении. Наверняка те самые товарищи, что без конца треплют нервы шеф-повару своим присутствием.       — Вон на того взгляни. — Джет как бы случайно отводит ладонь в сторону сидящего к нему спиной человека. — Смахивает на секретаря председателя. Один в один, ты посмотри-ка, — прищурившись, выдает он негромко.       Собака переводит свое внимание на него и, виляя хвостом, несется за столик Джета и Катары под возгласы хозяина. Следователи замирают, когда это огромных размеров животное кладет лапы на колени Джета и жалобно заглядывает ему в глаза, выпрашивая еду.       — Как неприлично, Боско! — Мужчина подбегает к собаке и хватает ее за поводок. — Ах ты мелкий обжора! Хочешь слопать все, что не приколочено? Простите, пожалуйста, — кланяется он следователям. — Он очень любит выпрашивать еду у незнакомцев. Делает вид, словно его совсем не кормят.       — Сколько раз говорил тебе не таскать своего пса! — орет из кухни шеф-повар. — Распугал всех посетителей! Эта наглая паскуда лапами в их чашки лезет и без конца стаскивает у официантов фартуки!       — Боско не заслужил этого страшного слова, — расстраивается мужчина и треплет собаку по голове. — Пойдем, дружок, нас здесь не любят.       Катара присаживается на корточки рядом с псом и достает из сумочки батончик. Самое любимое лакомство для домашних питомцев, и Боско не исключение. Его нюх тут же улавливает знакомый запах, а сам пес весь изводится от предвкушения вкусной еды, что подают ему с ладони.       — Хороший мальчик, — ласково произносит Катара и коротко гладит его. — О! Простите! — обращается она к хозяину. — У меня тоже есть домашние питомцы, поэтому я часто покупаю им лакомства.       — Все в порядке! — сияет счастливой улыбкой мужчина. — Как же я рад встретить своего единомышленника!       Джет тяжко вздыхает, осознав, что разговор затянется надолго, и в одиночку жует из плошки рис. К разговору подключается только когда пес вновь начинает тянуть к нему свои лапы, и то, если бы не заметил на ошейнике знакомый знак в форме китайских символов «земли», и дальше продолжил бы свое одиночное рандеву.       — Ваша собака принадлежит «Лаогай комьюнити»? — спрашивает он у хозяина.       — Да, — смущенно отвечает мужчина в очках. — Видите ли, я являюсь…       — Уже поздно, господин, — прерывает его все это время молча сидевший за их столом человек, на которого недавно указывал Джет. — Нам пора отправляться домой.       Когда он поднимается, то кажется вполне подтянутым и высоким, а весь его образ описывает его как гражданина строгого и хладнокровного. Владелец собаки тут же начинает суетиться, сетуя на то, что опять нормально не поели, но его приказа слушается.       — Возьмите весь наш заказ, — говорит напоследок он. — Он уже оплачен. Это в качестве извинений за моего проказника.       Джет провожает этих двоих весьма и весьма недобрым, точнее хищным взглядом, будто охотник, завидевший свою добычу. Катара присаживается за стол и удивленно смотрит на него, а Джет легонько стучит пальцами по деревянной поверхности и ухмыляется.       — Кажется, я кое-что откопал, — самодовольно произносит он. — И это кое-что сулит мне хорошие возможности. Кстати, — Джет внезапно переключается на подругу, — Катара, ты говорила, что являешься собачницей? И как давно? Много знаешь об этих животных?       — У нас дома одна собака и лемур, — отзывается она. — Аппа и Момо. Они очень дружные и смешные, но как хозяйка я мало что о них знаю. В основном за ними ухаживает Аанг.       — Аанг, — разочарованно выдает Джет. — Ну что ж, ладно. ***       Она опустошена. Выжата как лимон. И ничего больше в этой жизни не хочет. Как больно. И тяжело.       — Да, порой, когда к нам приносят покалеченных, но пойманных преступников от первого отряда, все тут же понимают, чьих рук это дело, — вздыхает Ханако.       За ширмой не видно лиц, но Тоф узнает ее голос, а еще присутствие нескольких людей: один сидит по левую сторону вместе с медсестрой, а второй лежит по другую. Дыхание последнего хриплое и рваное, и к нему периодически подходит врач, чтобы проверить состояние.       — Даже не верится, что в этот раз и вам досталось, — продолжает сетовать Ханако. — Больно, наверное, было? Одним выговором Тоф точно не отделается, или вы все же сжалитесь над ней?       — Нет, — отвечает Зуко. — Дисциплинарная комиссия наверняка уже приняла решение. Я отстраню ее от работы. На месяц.       Ханако роняет на пол инструмент, а в воздухе повисает немая тишина.       — Вот как, — наконец, произносит она. — Это очень сурово по отношению к ней.       — Не хуже того, что произошло сегодня, — выдает Зуко, и в голосе его чувствуется холодная сталь. — Тоф в последнее время выпала из рабочей обстановки. Отстранение только пойдет ей на пользу.        — Что ж, это очень похоже на вас, — усмехается Ханако. — Вы единственный прокурор, который так безжалостно карает своих подчиненных. Не вы ли полгода назад едва не добились увольнения главного следователя Бейфонг из-за того, что намеченная преступником жертва все-таки была убита?       Тоф закрывает глаза и прикладывает ладонь ко лбу. Постель слишком жесткая и неудобная, в вену ввели капельницу, и теперь ей просто не пошевелиться. Тело не слушается, продолжая лежать пластом, точно отрубленное от головы. Тоф прокручивает в воспоминаниях все те моменты, в которых допускала человеческие смерти, свои провалы, нераскрытые дела… Канто и его ложь… Он говорил, что хотел стать великим детективом в городе. Тоф пожелала исполнить его мечту. Как глупо. Ведь его слова изначально не имели никакого смысла, а ее труды, получается, были… напрасными? Как же тошно. Страшно осознавать, что вся твоя жизнь и старания — всего лишь избитая фантазия какого-то убийцы. ***       — Я не знаю, во что мне верить, — в который раз говорит Тоф в пустоту.       Зуко лишь искоса поглядывает на нее и вновь переключается на дорогу. Он неразговорчив, сдержан и спокоен. На удивление не бросает в Тоф язвительные комментарии, не ершится от ее разговоров и даже не орет. Он просто коротко объясняет ей текущее положение, хотя Тоф сама знает свое наказание, и отвозит ее домой. Она понимает, что отделалась малым, ведь все могло быть намного хуже, чем отстранение.       — Извини, что сделала из тебя панду, — произносит Тоф. — Теперь две недели придется ходить в солнечных очках.       Зуко подъезжает к трехэтажному жилому зданию на отшибе улочки и заглушает мотор.       — Пообещай, что не натворишь глупостей, — просит он ее.       — Глупостей? — совсем невесело усмехается Тоф. — Я теперь временно безработная. Это не дурака валять.       — Думаешь, я шучу? — резко поворачивается к ней Зуко.       — Прекрати, — отмахивается она. — Я не настолько безалаберна. Хватит печься обо мне. Своих проблем по горло.       — Тоф…       — Нет необходимости строить из себя заботливую мамочку, Зуко, — прерывает она его немного грубо. — Ты мне не брат, не отец и даже не друг. Ты прокурор, который принял верное, взвешенное решение наказать меня за провинность. Так придерживайся его до конца. Мне не нужна твоя поддержка. Я устала и просто хочу побыть одна.       Тоф хлопает дверью и, не оборачиваясь, уходит прочь. Она не благодарит за помощь и даже не прощается, но Зуко отчего-то кажется, что внутри ее гложет чувство вины. Тоф просто нужно время. Он волнуется за нее, как никогда не волновался за кого-то, кроме дяди или себя, но сейчас ничем не сможет помочь. Это не его битва. Это война Тоф с призраками прошлого, что все время тянули ее на дно. ***       — Сделай что-нибудь с приводом, — вежливо просит Менг по телефону. — Уже второй день не работает навигатор и наушники.       — Уж прости, — вздыхает Тео на том конце провода. — Вы на заводе по производству тяжелых металлов, к тому же далеко от Токио. Связь периодически дает сбои.       Менг дуется и продолжает жаловаться на непродуманность расследования, а Хару поблизости загружает в машину продукты.       — Поаккуратнее, — обращается к нему напарница. — Это машина шефа. Она убьет, если увидит на ней хоть царапину.       Хару швыряет последний пакет в багажник настолько мягко, насколько может, и тихо закрывает крышку. Менг быстро прощается с Тео, затем пару минут бурчит на напарника, заново и аккуратно расставляя пакеты с продуктами.       — Все киотские парни такие неотесанные? — спрашивает она, имея в виду его, Джета и, возможно, Тоф.       — Мы просто особого помола, — кратко отвечает Хару.       Менг просто должна быть благодарна, что он не из Осаки, не применяет при ней диалект и ведет себя как джентельмен. Но, признаться честно, Хару природа не обделила слаженной фигурой и внешностью, посему она будет терпеть все его выходки, так уж и быть. Как-никак, а таких напарников дают ей не чаще, чем той же Катаре.       — У меня есть зацепка, — произносит Хару, застегивая ремень безопасности. — На днях в компанию устроился новенький, и он все еще стажируется. В отдел технического обеспечения. Не находишь это классикой жанра?       — Да, — тянет Менг, — Как говорила тетушка, пахнет жареными рисовыми лепешками. А что вместо риса?       — Полагаю, утечка опасного для жизни газа, либо авария в атомном реакторе.       Хару заводит машину и трогается с места. В этом городе они оба играют молодую семейную пару, недавно переехавшую из Токио, и ведут себя соответственно. Менг настолько комфортна в любых отношениях, что эта роль дается им обоим без особых стараний.       — Мне нужны его контактные данные, — деловито говорит Менг и поправляет прическу в зеркале переднего вида. — Где обитает, какие посещает места.       — Решила связаться с ним сама? — усмехается Хару. — Ты по-иному играть умеешь?       — Грех не воспользоваться своей способностью покорять мужские сердца, — непринужденно пожимает плечами она. — Особенно, если это касается работы.       Хару остается лишь улыбнуться в ответ и снова переключиться на дорогу. Да уж, рано или поздно это Менг аукнется. Не все мужчины так спокойно относятся к пониманию того факта, что все это время их просто водили за нос. ***       Старая, проржавевшая, собранная еще в начале второго миллениума флеш-карта и глянцевый кусок бумаги, края которой пожелтели со временем — все, что оставил после себя Канто. Тоф не хочет даже прикасаться к этим вещам, а еще пару часов назад страстно желала выковырять вилкой свои глаза, но пожалела годы потраченных лет на самоопределение и напрасные труды отца. Она разочарована и не может скрывать своего отвращения к самой себе, за то, что когда-то повелась на его сладкую ложь.       Тоф долгое время отскребает грязь с устройства и на страх и риск вводит его в ноутбук. После нескольких попыток открыть файл без ошибок, наборов всех паролей, которые только мог использовать Канто, она, наконец, открывает считыватель, где в дампах памяти есть только одна сохраненная видеозапись. После секундной паузы Тоф с замиранием сердца нажимает на запуск.       Не сказать, что представляла его как-то по-другому. В ее воображении Канто был как минимум старше ее текущего возраста лет на десять, с более острыми и холодными чертами лица, но перед Тоф предстает ее ровесник, кажется, даже чуточку младше на пару лет. У него правильные и аккуратные черты лица, высокий нос с легкой горбинкой и густые брови, придающие взгляду какой-то особый шарм, особенно в те моменты, когда он смотрит искоса или ведет себя очень серьезно. Перед Тоф обыкновенный молодой человек с ангельской улыбкой и выступающими передними зубами, ямочками на щеках. Какое-то время она не может поверить в то, что видит, пока не слышит его голос.       «Запись уже пошла? — Канто поправляет камеру и устраивается поудобнее, скрестив ноги в позе лотоса. Ведет себя как-то смущенно, все время поправляет челку и одежду. Затем его глаза устремляются прямо в камеру, и он долгое время смотрит на нее, пока на его лице не появляется легкая, обаятельная улыбка. — Здравствуй, Тоф. Прошло уже довольно много времени, и, думаю, если ты смотришь это видео, то меня уже нет рядом. Я попросил господина Бейфонг отдать этот конверт тебе как можно позже. Во-первых, для того, чтобы тебе не было так тяжело принимать горькую правду. Кажется, сейчас ты уже взрослая, красивая и успешная женщина. — Канто смущенно проводит рукой по своим волосам. — Я подумал об этом, и мне стало как-то неудобно. В любом случае, я счастлив, если у тебя все хорошо».       Тоф дотрагивается пальцами до экрана монитора, все еще не приходя в сознание. Совсем не похож. Словно другой человек, которого она никогда в жизни не знала.       «Мне очень жаль, что мы расстаемся вот так, — произносит Канто. — Это не очень красиво с моей стороны. Я толком не объяснил причину, да и сейчас, наверное, сказать ее не в состоянии. Извини. Я собираюсь сделать кое-что безрассудное, и мне немного страшно, но это очень важно, поэтому не ругайся. — Он на какое-то время замолкает и смотрит в камеру, словно силясь что-то сказать. — Я рад, что научил тебя драться. Несмотря на запреты отца. Надеюсь, это поможет тебе в будущем. Я хочу, чтобы ты была сильной, чтобы никто не посмел сказать что-то против в твой адрес. Затыкай всем своим врагам и недоброжелателям рты и никогда не ведись на чьи-то уловки. Ты выше этого, Тоф. Ты заслуживаешь большего».       Да, это Канто. Только он мог говорить такие слова, только он мог придать ей уверенности на сто боев вперед, и никто более. Сердце пропускает удары — один за другим, и Тоф кажется, будто ей не хватает воздуха.       «Я говорил, что хотел стать детективом? — спрашивает Канто и сам же кивает на свой ответ. — Это так. В детстве я часто мечтал об этом. Думал, что стану высококлассным шпионом в отряде и буду работать во благо людей. Я был самым младшим в команде, и обо мне часто заботились старшие. Я хотел вырасти до их уровня, часто равнялся на лидера. Мне хочется, чтобы в будущем ты стала таким человеком, на которого равнялась бы вся команда. — Его взгляд полон грусти, и он смущенно отводит свои глаза вниз. — Я, к сожалению, своих товарищей спасти не смог. Они погибли по моей вине, потому что я был слаб и беспомощен. Потому что не смог ничего противопоставить тем личностям, сотворившим такое с дорогими мне людьми. Но… знаешь… я отомщу. Обязательно отомщу. Иначе я не буду собой. Только ты этим не балуйся, Тоф. Ты другой человек, мы с тобой различаемся. В своей жизни я наделал много плохих вещей, но искренне не хочу, чтобы это делала ты. Однажды меня не станет, и поэтому, прошу, продолжай жить так, как будто меня никогда не было в твоей жизни. Я люблю тебя. И желаю, чтобы ты была счастлива. — Канто отворачивается и как бы невзначай смахивает ресницу со своих глаз, только Тоф понимает, что это слезы. — На глянцевой бумаге светоотражающие чернила. Ты можешь проявить их в растворе, в каком обычно делали фотографии из восьмидесятых. Надеюсь, у тебя не будет ворчаний по поводу своей внешности, как это обычно делают все девушки. Хотел бы я посмотреть на твое лицо в этот момент. Думаю, будет весело. — Он усмехается и продолжает ковыряться с какой-то вещицей в своих руках. Наверняка унимает напряженность. — Я кое-что хочу тебе рассказать. Наверное, сейчас, в твоем времени это не так важно, но мне просто необходимо поделиться этим с кем-то…»       Запись прерывается на полуслове. Файл поврежден, половина из всего, что было сохранено когда-то, стерто безвозвратно. Тоф стучит по клавиатуре в надежде реанимировать диск, но вскоре понимает, что ее потуги напрасны. Она опускает голову и тихо смеется. Придурок. Вместо того, чтобы сохранять какие-то важные материалы, он просто записал это видео. Какие мозги нужно иметь после этого? Тоф зарывается пальцами в волосы и сидит так очень долго, не шелохнувшись. ***       — Мне всегда была интересна твоя внешность раньше.       Тоф открывает очередную бутылку с рисовой настойкой (сётю) и усаживается на колени перед могилой Канто. Она проводит ладонью по запылившейся табличке и кладет туда чашку, заполнив ее доверху алкогольным напитком.       — Всегда мечтала выпить с лучшим другом, — усмехается Тоф. — Но ты оказался не таким, каким я тебя представляла. Твой возраст остановился на двадцати семи, а мне в этом году исполнится двадцать девять. Ну и кто из нас теперь семпай, онии-сан?       Она смотрит за уходящим в закат солнцем и делает пару глотков. Алкоголь обжигает горло и сдавливает, но после первой бутылки ей уже становится плевать на это.       — Ты ошибся, — говорит Тоф, обращаясь к могильной плите. — Я не такая успешная и не совсем счастливая. Вся моя жизнь заключается в работе, и порой мною помыкает начальство, которому я все же пытаюсь дать отпор. А недавно меня отстранили, и теперь я бездельница. Так что, — грустно вздыхает она, — твоим мечтам, судя по всему, не суждено сбыться. Потому что я все еще думаю о тебе. Каждый день. Странно, правда?       Внизу уходят с кладбища последние посетители: женщина и маленькая девочка. Скорее всего, посещали могилу отца. В Японии от автомобильных катастроф гибнет больше людей, чем от болезней, и еще больше от переутомления. Тоф однажды видит себя навеки уснувшей за своим рабочим столом, холодной и молодой. По сути Канто повезло умереть такой красивой и романтичной смертью, ибо быть убитым ради спасения дорогого человека куда лучше, чем потерять сознание от того, что вчера перебирал слишком много бумаг. Черт подери, как же глупо!       — Сегодня я поняла кое-что, — неожиданно для себя произносит Тоф. — Настала пора отпустить тебя. Не стоит держаться за призраки прошлого. То, что мертво, воскреснуть не может. Я похороню тебя в своей памяти, как ты того и просил, и начну жить новой жизнью. Но вначале… — Она чуток прищуривается и принимает решение. — Я отомщу. Мы с тобой разные, но я не смогу жить спокойно, зная, что вокруг царит несправедливость. Не ты ли этому меня научил? Я отомщу и успокоюсь. И буду жить счастливо. Только так я смогу простить тебя. И отпустить.       Тоф приподнимается на негнущихся ногах и немедленно допивает остатки алкоголя, пока градус не ударил в кровь. Удастся ли ей сохранить остатки трезвого ума — не ясно.       — Я прихожу сюда в последний раз, — говорит она и хмыкает. — Счастлив теперь, да? Можешь и дальше лежать в этой могиле, но я больше не приду. Поделом тебе, дурная башка, не умеющая снимать качественное видео! Ты, — Тоф трясет своим пальцем и пытается собрать глаза в кучу. — Даже не пытайся получить мое прощение! ***       Шатается, но идет. Именно так можно описать нынешнее состояние Тоф. Дорогу домой найти несложно, но отчего-то она петляет уже по третьему кругу в поисках заветного знака. Перед глазами все плывет и превращается в нечто неразличимое, размытое и непостижимое уму. Тоф потеряла счет тому, сколько раз стукалась лбом о ближайший столб. Она пьяная, но счастливая. По крайней мере сейчас. Катара бы точно прочитала целую лекцию о вреде алкоголя, а Зуко наверняка обозвал бы ее алкоголичкой без лишних вступлений.       — Ребята, на хрен вас, — машет Тоф рукой воображаемым товарищам и ползет по лестнице.       Путь тяжелый и долгий, но он того стоит. Она добирается до двери своей квартиры и осторожно набирает по памяти код от замка. С пятой попытки ей, наконец, удается ввалиться в родные пенаты.       — Не поняла, — хмурится Тоф и медленно тянется к выключателю.       Чья-то рука хватает ее за горло со спины. Этот кто-то прижимается к Тоф всем своим телом, блокируя любую возможность извернуться, и пытается поднести к ее носу тряпку с тошнотворно-вонючим раствором. Тоф тут же трезвеет и, отступив на шаг, берет в захват незнакомца. Драка проходит без лишних звуков, каждый старается задеть своего противника. Мужчина приколачивает ее к стене со всей силы и вытаскивает из кармана нож. Тоф, понимая, к чему идет дело, сопротивляется и отталкивает его от себя, пнув ногой и накидываясь с кулаками.       — Да что тебе от меня нужно, сукин ты сын!       Рука Тоф свистит в воздухе и попадает аккурат в челюсть незнакомца. Что-то хрустит при ударе: не то ее кости, не то сломанные зубы противника; затем он издает мычащий звук и яростно протыкает ножом левый бок Тоф. Она вскрикивает от боли и сгибается пополам, а преступник, заслышавший возгласы соседей и чьи-то шаги, решает скрыться побегом.       — Куда направился? — кричит Тоф вслед, ковыляя за ним. — А ну стоять!       Она вытаскивает из карманов пистолет, попутно снимая с него предохранитель, и целится в ногу беглеца, но перед глазами все плывет, а рука соскальзывает при выстреле. Пуля задевает его икроножную мышцу, но все же пролетает мимо цели, и преступнику удается скрыться. Тоф еще пару минут бежит следом за ним и внезапно чувствует, что не в состоянии двигаться дальше, посему практически без сознания падает лицом вниз, еще глубже вгоняя нож в свое тело. Черт бы побрал этот алкоголь. Это все потому, что ей не хватило дыхания и сил, чтобы бежать дальше. Именно с такими мыслями Тоф погружается в темноту, в которой отказывают все чувства и рецепторы, кроме тупой, ноющей боли.