Слепая зона

      «Тоф, прошу, не делай этого… Ни к чему хорошему твой поступок не приведет».       Канто осторожно поднимает руки и медленно шагает в ее сторону. Взгляд его полон грусти и мольбы, но Тоф лишь заряжает пистолет и, в последний раз задержавшись на спуске, стреляет ему в грудь. Ничего. Полная пустота. Она не чувствует боли, ее сердце больше не бьется так отчаянно, и ни один мускул не дрогнет в тот момент, когда ее некогда любимый человек замертво упадет на холодный бетон, истекая кровью. Абсолютное безразличие и желание убивать. Жажда мести и трезвый рассудок — все, что остается от той маленькой девочки, прикрывающей свои уши в дальнем углу. Тоф из прошлого не видит, но, когда она поднимает на нее свой взгляд, то ее глаза ясны и чисты, и направлены на себя взрослую. Она поднимается на ноги и уверенно идет навстречу. Настоящая Тоф делает шаг вперед. Она заворожено повторяет жест себя из прошлого, поднимая ладонь, но касается лишь стекла и теперь видит только собственное отражение. А затем зеркало трещит по швам и разбивается на миллионы крохотных осколков, что так больно впиваются в ее кожу. Темное помещение заполняет алая кровь, и вскоре Тоф уходит на дно.       В следующий момент ее будто вытаскивают из воды.       — Электрод на сто пятьдесят джоулей… Разряд…       Тоф чувствует, как из ее легких выпускают весь дух, и пытается вдохнуть его обратно. Ей остро не хватает кислорода. Тоф выгибается, точно рыба, выброшенная на берег, и жадно глотает воздух ртом, слыша, как что-то клокочет в горле, а после издает скрежещущие звуки, какие могут издавать только восставшие из могил мертвецы.       — Готовьте операционную, — раздается над ухом отчетливый голос. — Задеты мягкие ткани и органы. Кровопотеря средней степени. Требуется немедленное переливание.       Тоф поворачивает голову, жмурясь от яркого света ламп, и встречается глазами с Зуко. Он стоит неподвижно за тонким стеклом и с ужасом наблюдает за происходящим. Тоф только что реанимировали, а Зуко стал свидетелем этой дурацкой сцены, чему она не сильно рада. Меньше всего хочется умереть на глазах этого идиота, выставляя себя посмешищем от неестественной позы в агонии смерти. Его же она видит, когда вновь открывает глаза, лежа на больничной койке.       У Зуко широкая спина, прямая, почти что королевская осанка и отчетливо прорисовывающиеся рельефы на руках. Он стоит у окна со стаканом кофе и задумчиво смотрит куда-то вдаль, больше походя на бледное изваяние, чем на человека. Снаружи уже светло, и солнечный свет пробивается внутрь помещения, где медленно кружатся в воздухе мелкие частицы пыли. Тоф всегда поражалась этой способностью своих глаз видеть даже такие крохотные вещи. Как бы ни была стерильна больница, грязь все равно будет оседать на всех вещах, попадая даже в еду.       — Говорил ведь не делать глупостей. — Зуко, заслышав шорохи позади, поворачивается лицом к Тоф.       Выглядит усталым, словно не спал третьи сутки, и даже немного помятым. Тоф впервые видит его таким измученным, с неаккуратно завязанным галстуком, с растрепавшимися в разные стороны колючими волосами. Зато в солнечных очках, потому как оба его глаза сейчас практически одного цвета из-за недавних событий.       — Я сказал что-то смешное? — вскидывает брови Зуко, заслышав ее смешок.       — Нет, просто, — слабо отзывается она, еле ворочая языком, — возникает ощущение, будто ты все это время не выходил из этой палаты.       — Да будет тебе известно, — Зуко сдерживается, хоть и наверняка хочет выкинуть что-нибудь гневное в адрес Тоф, — я уже третий день порываюсь позвонить твоим родителям и оповестить их о приключениях, что нашла на свою голову их дочь, но, зная твой характер и то, что ты не примешь подобного расклада событий, каждый раз одергиваю себя от этой мысли. А знаешь, почему? Теперь подумай, будет ли им приятно узнать, что их любимое чадо пострадало по собственной тупости, вновь наклюкавшись до состояния белой горячки и вернувшись в дом, где за ней велась слежка? И это при том, что она прекрасно знала обо всех обстоятельствах, но спустя час после ножевого ранения чуть не распрощалась с собственной жизнью, и из-за чего? Плохая свертываемость крови! Неожиданно, правда? У меня дикое желание лишить тебя звания полковника, как и значка бюро!       — Остынь, горячий человек! — насупленно бросает Тоф. — Ну, ошиблась чуток, с кем не бывает? Я знала о слежке и не съезжала только потому, что лично хотела поймать преступника, но… потеряла бдительность. Я ведь не знала, что он будет торчать в моей квартире в тот день.       Зуко, как ей кажется в тот момент, готов от ярости извергнуть пламя. Он вытаскивает из портфеля какой-то файл с бумажками и с размаху швыряет его на прикроватную тумбу подле Тоф. На удивленные взгляды и вопросы отделывается коротко:       — Договор о расторжении аренды. Осталась только твоя печать.       — И куда, мне, по-твоему, идти потом? — восклицает Тоф.       — А мне откуда знать? — рычит он. — Сама эту кашу заварила, сама теперь и расхлебывай. — Затем, чуть успокоившись, предлагает: — Я поговорю с дядей. Будет безопаснее какое-то время пожить у него. После, когда восстановишься на работе, можешь искать себе другое жилище. (прим. автора — ищите тапки) ***       Джет, доселе никогда не проявлявший излишнего внимания ко всякого рода живности, вдруг неожиданно загорелся пылкой любовью к собакам, причем огромных размеров, исходя из того мнения, что его новоявленному другу тоже нравятся здоровые медведи. Несчастного пса он откопал в ветеринарной клинике, подписав договор временного опекунства над оставленным хозяевами по причине длительной командировки за рубеж лабрадором, который, к слову, был весьма активен, прожорлив и имел бунтарский дух. Под стать самому Джету, как и сказала Катара.       Правдами и неправдами, но он сумел-таки пробиться в хорошие приятели господина Куэя всего за каких-то пару дней. Все благодаря своему новоприобретенному лабрадору и Боско, которые так сдружились, что ни на минуту не отходили друг от друга, стоило хоть раз свести их. Дальше — лучше. Джету наконец-то удалось прознать этаж и номер личного кабинета в офисе «Лаогай комьюнити», который располагался чуть ниже крыши и имел высокую охранную систему. Куэй очень сильно боится гнева своего личного секретаря и основателя «Дай Ли», который стремится оградить его от излишнего внимания прессы и по доброте душевной берет на себя всю грязную или тяжелую работу. Председателю остается только подписывать бумаги и периодически планировать бюджет, передвигаясь по странам в качестве переговорщика, и то, Лонг Фенг даже тут успел прибрать все в свои руки. Джет не в восторге, но его приятелю все видится в розовых очках, что не может не огорчать.       — Он стал для меня родным человеком, — признаётся как-то Куэй. — Мои родители погибли в авиакатастрофе, когда мне было тринадцать. С тех пор опекунство надо мной взял их лучший друг, который позже заменил отца. Я благодарен Лонг Фенгу за его труд и огромное терпение, проявленное ко мне. Я, честно говоря, мало на что способен, слаб и часто ухожу на больничный.       — Вам ведь в новом году исполняется тридцать шесть? — как бы невзначай интересуется Джет. — Говорят, цикл судьбы обновляется каждые двенадцать лет. В двадцать четыре вы встали во главе совета председателей, а сейчас, возможно, создадите что-то новое для компании.       — Я не настолько способный, — шутливо отмахивается Куэй.       Этот мужчина слишком наивен и наверняка привык доверять любому, кто хоть как-то проявляет к нему радушие. Джет просек этот момент сразу, как только стал наблюдать за его поведением. Совсем неудивительно, почему Лонг Фенг решил превратить из него марионетку, ведь по сути Куэй не имеет абсолютно никакой власти в корпорации. От этого дело становится еще интереснее, и Джет весь преисполняется каким-то боевым азартом побыстрее разделаться с этим подлым секретарем, не прибегая к насилию и жертвам (последнее он не обещает).       В течение недели Джет активно капает на мозги Куэю, заводит пространные разговоры о свободе мысли, о творческих порывах и каждый раз подмечает его принадлежность к главе компании. После Куэй решает пристроить его около себя и поручает всяческие несложные задания, что означает только одно — Джет вошел в его доверие. Спустя какое-то время главный следователь второго отряда может спокойно рыться в бумажках, следить за Лонг Фенгом и строить план его свержения, принимая косвенное участие в совещаниях.       Джет накапливает все больше улик и терпеливо дожидается подходящего момента, когда сможет продемонстрировать миру, на что способно региональное Токийское бюро, оттягивая получение ордера и строя коварный план красиво все провернуть, чтобы в очередной раз утереть нос конкурентам из первого.       — Погоди еще немного, — говорит он Тоф по телефону. — Обещаю, это будет сенсационный материал, а я точно стану знаменитостью. А ты не торопись с выпиской, выздоравливай, у тебя еще куча времени для возни с «Туи и Ла».       — Так уж и быть, — соглашается она. — Буду только рада, если ты опередишь меня. Только вот… мои ребята тоже не из теста слеплены. Не уверена до конца, кто из нас будет первым, так что рано еще зубы точить!       — Можешь колоться сколько угодно, — издевательски тянет Джет и милым голосом прощается: — Целую, дорогуша! Отличных результатов тебе и твоей команде!       Джет допивает сок, расплачивается банковской карточкой и уходит обратно в офис, весело отсалютовав шеф-повару, с которым тоже успел подружиться. Его команда должна получить файл ровно через сорок восемь часов, когда завершится последняя сессия по переговорам с китайскими партнерами. Тогда же обнародуются все нечистые махинации Лонг Фенга касательно самой корпорации на главном новостном канале страны. В «Дай Ли» нужно наведаться этим вечером. Куэй как раз давал задание отвезти туда пару бумаг. Там же он поймает Лонг Фенга и Джу Ди, которые по его наблюдениям часто зависают в этом месте, ограничиваясь короткими объяснениями, что занимаются обучением персонала. Этот тип потерял бдительность и позволил Джету подобраться ближе к Куэю. Посему нужно пользоваться моментом и перекрыть все пути к отступлению, включая «подушку безопасности». Этим он и займется сегодня. ***       Прицел, выстрел — точное попадание. Мэй славилась своей меткостью и в юности часто выступала на соревнованиях, будь то стрельба из лука, пневматического оружия или же метание сюрикенов. Этот дар достался ей слишком просто, как и обычное умение сосредоточиться на работе. Острое зрение и правильное положение рук — все, что необходимо для попадания точно в цель. Признаться, вся страна может любить ее только за это, но Мэй выбрала иной путь в качестве артистки театра и кино, ибо та энергия, которой подпитывают ее фанаты, и близко не сравнится даже с самым идеальным выстрелом на важном чемпионате.       В ее наушниках играет ритмичная и расслабляющая мелодия, что не мешает услышать чьи-то шаги за спиной. Мэй не обращает на гостя внимание, продолжая попадать из пистолета по движущимся мишеням: четко и сосредоточенно. Пока, наконец, с ее головы не снимают сие музыкальное устройство наглым и грубым образом.       — Ты испортил мой последний выстрел, — говорит Мэй с таким же спокойствием, с каким вообще может разговаривать, не проявляя излишних эмоций.       — Не благодари, — сердито отзывается Зуко.       Мэй разворачивается к нему и снимает защитные очки, осматривая Зуко с головы до ног.       — Выглядишь не очень, — делает она свое заключение.       Мэй берет с ящика полотенце и вытирает им шею. Ее бывший жених редко радует своими визитами, как, впрочем, и раньше, когда они встречались. Зуко часто пропадал подолгу, не выходил на связь, делался раздражительным даже из-за мелочи. Война с отцом сделала из него неврастеника с огромным букетом комплексов, поэтому любое колкое замечание по поводу его внешности воспринимается так же остро, как и удар ножом по сердцу.       — И что же привело тебя в это место? — интересуется Мэй.       — Есть вопрос, — произносит Зуко. — Ты говорила, что прекратила общение с моей сестрой. Я удивился, обнаружив тебя снова в компании Тай Ли, Азулы и ее парня. Мне вдруг подумалось, отчего же ты так с ней дружелюбна? Пока не прочел статью о переизбрании твоего отца на пост депутата. Не иначе, как ищешь поддержки со стороны Озая?       — Что, если это правда? — усмехается Мэй. — Ты ведь знаешь, что я ничего не делаю просто так. Не стоило даже спрашивать. Или ты намереваешься сказать об этом своему отцу и Азуле? Тогда вперед, я тебя не держу.       — Значит, они в курсе. — Зуко качает головой и одной рукой упирается в деревянную стойку. Затем он обращает свой слегка прищуренный взор на Мэй и выдает: — Тогда смею спросить, что мои родственники предложили взамен? Наверняка эта поддержка — не какой-нибудь акт добродетели. Они на такое просто не способны. Какую плату попросили они лично у тебя?       Мэй вздрагивает, но не подает вида. Словно ее задел только его тон, словно она вообще ни к чему не причастна. Только Зуко знает ее с раннего детства, знает о каждом шаге и о том, что значит даже мимолетом поведенная бровь на ее каменном лице.       — Стать лицом бренда? — усмехается он, вытаскивая из внутреннего кармана плаща газету двухгодичной давности. — Прорекламировать новую машину? — Очередная вырезка из журнала с лицом другой знаменитости падает на стойку. — Деньги? Маловероятно, ведь они в этом не нуждаются. Что еще? Старая дружба между нашими отцами? Ты сама в это веришь?       Мэй напрягается и непроизвольно отстраняется от разгневанного Зуко, а он в свою очередь продолжает наступать, буквально загоняя ее в угол.       — Твой отец ведь служил в правоохранительных органах, — говорит он, делая шаг в ее сторону. — Как и дядя, что является главным надзирателем в тюрьме. Вся твоя семья — важные шишки, служащие закону. Мне одному кажется это подозрительным?       — Что тебе от меня надо? — резко выдает Мэй, нахмурившись.       Зуко выхватывает из ее руки пистолет и заряжает его.       — Он игрушечный, но ты умело управляешься даже с крупнокалиберными моделями, — задумчиво произносит он и вертит оружие в руках, затем искоса смотрит на Мэй. — Я говорил когда-то, что видел тебя в качестве зрителя на подпольных боях. Куруна Джосей, — перебивает Зуко любые ее попытки возмутиться, — ни о чем не говорит? Уж не знаю, относится эта личность каким-то боком к тебе, но учти…       Зуко наводит на нее оружие, вплотную приблизившись, и шагает вслед за испуганной Мэй. Она пятится назад, потрясенная и малость напуганная, ибо впервые видит его разъяренным до дьявольской пляски в золотистых глазах.       — Если в ближайший месяц что-то вновь произойдет с Тоф, и я узнаю, что в этом замешана ты, — он резко отводит оружие в сторону и стреляет прямиком в мишень, не отводя своего злобного взгляда от Мэй, — не стоит говорить, что я могу сделать в гневе, не так ли?       Она вздрагивает и невольно прикрывает уши от громкого звука. Зуко кладет пистолет на стойку, разворачивается и быстрым шагом уходит, оставляя после себя шокированную Мэй, которой на миг почудилось, будто она только что говорила с Озаем, а не его сыном. Такое выражение лица она как-то раз видела, став невольной свидетельницей домашнего насилия в семье Зуко. Именно с такими горящими от ярости глазами Озай когда-то замахнулся на Урсу. Ее ужас на лице надолго отпечатался в памяти Мэй. Зуко порой слишком сильно напоминает своего отца, как бы он ни хотел избавиться от его тени влияния. И это пугает. ***       Завод в Гумма производит тяжелые металлы для кораблестроительной промышленности и имеет в своем штате несколько сотен сотрудников, работающих посменно и проживающих внутри оснащенных общежитий месяц кряду. Это позволяет наладить рабочий процесс и предотвратить аварии, которые могут возникнуть при выплавке. Ртутьсодержащие компоненты в повышенных дозах зачастую бывают опасны для человеческого организма, посему данные станции разделены на отсеки, в которых работают исключительно пару часов и в защитной экипировке. Позже выплавка приостанавливается и возобновляется спустя какое-то время, и пока не начнется работа, помещение пустует. Это Хару отметил в первый же день, когда осматривал окрестности.       По информации, добытой Менг, которая неустанно шпионила за новым инженером, ибо подобраться к нему поближе все же не смогла, загадочный Хэби (чье имя наверняка является позывным) ударит именно в третий отсек, где скоплены все радиационные вещества. Авария на заводе приведет к огромному числу зараженных лучевой болезнью, а позже и к смертям, чего нельзя допустить.       Хару просит Тео выслать ему как можно больше скрытых камер и тратит два дня на их расстановку по всему заводу. Все изображения будут передаваться в бюро, откуда Тео сможет направлять ребят помощью навигатора, дабы незаметно проскользнуть во все помещения и отсеки.       — Я нашла информацию о поставке некой канистры со смесью гремучей ртути и свинца, — произносит Менг. — Вероятно, на заводе планируется взрыв, и, судя по размерам канистры, немалый.       — В какие отсеки чаще всего заходила цель? — тут же спрашивает Катара. — Тео, просмотри записи за последние три дня.       — Второй и третий, — отвечает Хару. — Он часто записывает показания с приборов именно там. Есть подозрения, что оттуда легче всего залить в баки жидкость и регулировать температуру нагрева.       — В других отсеках только охлаждение или разморозка, — подает голос Тео. — В последний раз он уже пытался нагреть бак, но не смог справиться с механизмом. Думаю, третий отсек попадет под раздачу первым.       — Начните с него, — приказывает Катара. — Хару, ты ловишь преступника и предотвращаешь аварию. Менг, постарайся всеми правдами и неправдами включить оповещение или сигнализацию. Важно спасти сотрудников, работающих поблизости. Если где-то что-то взорвется, то оно не должно задеть людей. Как только выйдет оповещение, полицейские окружат участок, и мы сможем поймать преступника. Справитесь?       — Так точно, мэм! — хором ратуют Хару и Менг, затем смотрят друг на друга и тихо хихикают.       — Не переживай, Катара, — веселым голосом говорит Менг. — Мы и не в таких передрягах бывали, так что с этим делом разберемся на раз-два!       Когда Тео выключает прямой видеозвонок, Катара нервно вздыхает и устало задирает голову к потолку.       — Ты отлично справляешься, — одобряет ее Аанг, слегка похлопав по плечу. — Рабочий день закончен. Пойдем домой.       — Скажи, я похожа на Тоф? — неожиданно спрашивает Катара у него. — Она всегда так самоуверенна и излучает спокойствие даже в опасных ситуациях. Я взвинчена до чертиков, и наверняка не смогу сегодня уснуть.       Аанг присаживается перед ней на корточки и игриво заглядывает в глаза.       — Вы разные, — произносит он. — Но по-своему сильные. Уверен, ты справишься не хуже. ***       — Председатель просил передать для вас документы, господин Лонг Фенг.       Джет передает папку с бумагами ему лично в руки, отсчитывая про себя, сколько осталось часов до падения этого прохвоста. Никто еще не знает о подозрительном транзитном счете, через который периодически проходят денежные средства заграницу и откуда в последнее время выкупают акции других компаний. Среди них также есть упавшие в цене ценные бумаги злосчастной корпорации «Капуста», из-за которой и началась вся история. Тоф оказалась права и не зря доверилась той переводчице. Однако, если ее команда откопает причастность «Туи и Ла», то, можно сказать, президент Хан и секретарь Лонг Фенг являются союзниками, и будет ничья. Но ничего страшного. Все равно Джет окажется первым и обнародует доказательства раньше. Останется только закрепить их причастность к авиакатастрофе, найдя больше доказательств, но над этим Тоф уже можно не париться. Генеральная прокуратура сама займется расследованием, когда все всплывет наружу.       — Да. — Лонг Фенг кивает и принимает документы.       Он отходит и кладет их к себе на стол, затем, немного погодя, вновь обращается к Джету:       — Вы новенький? Что-то я нечасто вижу вас на собраниях.       — Только недавно устроился в главный офис, — отвечает Джет. — Господин председатель попросил меня забрать у вас кое-какие договора по аренде торговых помещений в Синьцзяне.       — Ах, да, — опомнившись, выдает Лонг Фенг и медленно начинает рыться в папках. Он останавливается и виновато смотрит на собеседника. — Кажется, отложил в другое место.       Лонг Фенг выходит из кабинета, поманив Джета за собой, и идет по коридору к лифту. Следователь плетется за ним из чистого упрямства, желая выманить как можно больше про этого типа. Лифт спускается до самого нижнего этажа, и Джету кажется, что он оказался в каком-то подвальном помещении.       — Тренировочная база, — разъясняет Лонг Фенг. — Здесь я курирую обучение службы безопасности.       Коридор узкий и темный, и отдает сыростью. Джет краем глаза замечает макушку Джу Ди, когда проходит мимо одного из кабинетов, и отчетливо слышит хор десятков людей, вторящих ее словам. Все это немного похоже на мантру, что читают сектанты во время своих молитв.       — Тренинги, — произносит Лонг Фенг, завидев его реакцию, и останавливается у закрытого на электронный замок помещения. — Не соизволите подождать пару минут, пока я найду документы? Их очень много, одному не унести.       — Да, конечно, — радушно отзывается Джет и делает шаг в открытую дверь.       Но его приятель не торопится включать свет. Какое-то время в воздухе повисает напряженная тишина, а затем до Джета доходит. Но не успевает он сорваться с места, как Лонг Фенг сжимает его в тиски и втыкает тонкую иглу ему в шею. Снотворное — понимает Джет и медленно поворачивает голову к секретарю.       — Ты, — хрипит он, — как ты…       — Думал, я не догадаюсь? — спрашивает Лонг Фенг. — Игра не удалась. Не стоит недооценивать своего противника, господин следователь.       Джет сползает вниз на холодный и пыльный пол, чувствуя, как погружается во тьму, и все еще не веря в свое поражение. ***       «Прости. Но я не могу сидеть, сложа руки. Не ищи меня. Какое-то время мне нужно побыть одной и самой решить свои проблемы».       Зуко сжимает в ладони оставленную у прикроватной тумбы записку от Тоф и смотрит в окно. Ненормальная. Сбежала из больничной палаты, никого не предупредив, и скрылась в дебрях огромного мегаполиса. Да даже если и захочет, то не сможет откопать. Волнение и злость нарастают в его душе пропорционально мыслям о том, куда Тоф могла пойти после всех своих приключений. Предположения — одно краше другого.       — Простите, господин, — без конца кланяется медсестра, чувствуя свою вину за произошедшее. — Я отвлеклась всего на пару минут, а ее след уже простыл в больнице. Мы подключили всю охранно-поисковую систему, но камерам нигде не удалось зафиксировать ее.       Потому что Тоф опытный следователь и знает, где расставлена каждая гребаная камера в этой больнице. Наверное, несколько дней потратила на расследование, не иначе. Зуко сжимает кулаки и стремительно удаляется из палаты, не обращая внимания на извиняющийся медперсонал. Сейчас не до этого. Важно — найти эту проклятую девку. Она выбрала не лучшее время для того, чтобы разгуливать так просто на свободе, да еще и без охраны. Слишком опасно спускать ей это с рук.