Слепая зона

      Целую неделю Тоф разъезжает по городу в поисках неизвестного, караулившего ее в квартире в ту злополучную ночь. Появилась пара зацепок. Некто из участников подпольных боев как-то раз видел своего знакомого, работающего на Леди в красном. В последнее время она именно так себя и представляет, и неизвестно, по какой причине. Либо ей своя кличка надоела, либо проблема кроется в том, что сама Куруна Джосей отошла от дел.       В первый день Тоф дают фотографию, но она не может вспомнить лица нападавшего. Тоф вызывает информатора на встречу и просит драться подобно своему знакомому. Уж он-то должен запомнить стиль борьбы того, с кем часто состязался. Ее догадки подтверждаются — этот человек дерется с такими же приемами, как и ночной незваный гость. На второй день Тоф уже отправляется по горячим следам, вынюхивая его, точно универсальная ищейка, расспрашивает каждого, кто мог хоть как-то контактировать с преступником.       Он прячется за многими псевдонимами, самый главный из которых — Каге*, наивно полагая, что неуловим перед следователями. Никогда не показывает своего лица, действует по ночам, судя по рассказам многих свидетелей, оказавшихся случайными соседями его временных привалов. Каждый говорил, что звук от электронного звонка слышали регулярно в одно и то же время: первый раз дверь щелкала в двенадцать ночи, второй раз в четыре утра. Все они полагали, что у их странного соседа тяжелая работа, и никогда не заставали его за попытками завести с кем-то из жителей квартала знакомство. И Тоф догадывалась, почему.       На четвертый день она находит последнее место жительства злоумышленника. После ночной драки, спустя всего пару дней он неожиданно прерывает контракт и скрывается в неизвестном направлении. Хозяйка квартиры малость обеспокоена такой резкой сменой всех ее планов и тем, что за ее бывшим квартирантом пришел сам следователь (Тоф в наглую пользуется значком детектива вне бюро и будучи в отставке. Все равно никто не станет проверять данные).       — Как давно вы убирались в квартире? — с порога задает она вопрос арендодательнице.       — Так прошлым утром все и убрала, — отвечает старушка, засуетившись.       Плохо дело. Если уборка качественная, то Тоф не сможет выявить его отпечатки. Она просит женщину оставаться на месте, надевает перчатки, маску, шапку на волосы и бахилы, и осматривает каждый угол помещения. Самое «грязное» место всегда либо в ванной, либо на кухне, если преступник, конечно, там питается. Сходить в кафе и заказать себе порцию еды куда дешевле, чем готовить самому. Есть еще кровать и тумба, шкафы, всевозможные полки, но первым делом — раковина.       Тоф ходит по квартире с кистью и банками с порошком, кропотливо и тщательно выискивая следы отпечатков пальцев преступника. Хозяйка убралась на славу и стерла химикатами всю грязь, что оседала на поверхностях. Следов существования здесь квартиранта совсем не осталось. Тоф задумчиво спускается на корточки под любопытные взгляды старушки и неспешно оглядывается по сторонам. К какому предмету мог прикасаться этот человек? Кухней он не пользовался и даже не притрагивался к электрическому чайнику. Пил только пиво или воду, судя по мусору, который вчера уже вынесли и увезли. Всю посуду давно перемыли или тоже выбросили. Может ли быть, что он прикасался к чему-нибудь, что стоит в труднодоступном месте?       Ответом на ее вопрос становится случайно попавшая в поле зрения жвачка, приклеенная к обратной стороне стола.       — Квартирант часто чистил зубы? — спрашивает Тоф у старушки.       — А мне почем знать? — разводит она руками. — Я за ним не следила и много не разговаривала, — затем, чуть помедлив, выдает: — Зубы у него желтые были, совсем желтые, как будто с налетом. Но вокруг него всегда витал легкий аромат мяты.       Тоф резко спускается под стол и нюхает жвачку. Пахнет эвкалиптом. Она аккуратно срывает ее и долгое время возится с банками, пробуя на ней порошки, затем подносит к свету и…       — Эврика, — Тоф ухмыляется и складывает улику в герметичный пакетик.       Затем она благодарит хозяйку квартиры за помощь следствию и в приподнятом настроении едет к одному своему знакомому, который владеет лабораторией по ДНК-экспертизе. Бюро не допустит ее к расследованию, поэтому Тоф будет действовать в обход его правилам.       — Помочь-то я помогу, — выдает Сатору и вертит перед собой пакетик, — только зачем тебе это? У вас в бюро разве нет своей собственной лаборатории?       — А мне почем знать? — немного пофигистично откликается Тоф, усаживаясь в его кресло. — Я там не работаю.       — В смысле, — в испуге оборачивается к ней Сатору, — как это — не работаешь?       — Долгая история, — отмахивается та, явно не желая вдаваться в подробности. — Только дяде или отцу моему не вздумай разболтать — урою.       — Да я и не собирался, — пожимает плечами ее приятель. — Анализ займет несколько часов. Я тебе позвоню, когда сделаю пробу.       Тоф пододвигает к себе еще один стул, снимает обувь и раскидывает ноги на нем, прикрыв лицо журнальной газетой.       — Разбуди, как будет готово, — говорит она, погружаясь в дрему.       Сатору — племянник лучшего друга ее отца. Они познакомились еще при учебе в университете и, подобно старшим, установили хорошие, деловые отношения. Сатору немного фанатик. По крайней мере, это стало заметно, когда он начал активно болеть за Тоф на разных спортивных состязаниях, устраиваемых между университетами города, префектуры и даже страны, где она всегда одерживала победу. Он никогда не задает Тоф лишних вопросов, когда та обращается к нему с просьбой, а Тоф делает все возможное, чтобы выполнить его задания. Для этого и существует связь между следователями и инженерами, вроде Сатору. Его дядя владеет этой лабораторией и хочет, чтобы племянник унаследовал семейное дело, ибо своих детей не имеет, что Тоф только на руку.       — Готово, — Сатору осторожно дотрагивается до ее руки и тут же отстраняется, когда Тоф резко срывает с лица журнал.       — Супер! — с сияющей улыбкой произносит она. — Давай результаты.       Сколько раз он себе говорил не дергаться при каждом резком движении Тоф, но, честно говоря, он ее немного побаивается и восхищается в глубине души. Где бы она ни прошла — никогда не остается незамеченной. Эта особенность в характере Тоф часто привлекает людей, хоть ее и боятся чаще, чем любят.       — Тайто Мори. — Сатору запускает программу-распознаватель на интерактивной доске. — Тридцать восемь лет. Уроженец префектуры Сайтама, район Кита-ку. Ранее судим за убийство на запрещенных боях без правил. Отсидел недолго, лет пять, затем пропал без вести. И объявился на этом отпечатке. Боюсь спросить, где ты его достала?       — На днях он чуть не убил меня, — непринужденно отзывается Тоф, и ее приятель вздрагивает. — Не вздумай…       — Понял, — убеждает он ее, — я могила. Но как так вышло? — затем осекается и с недоверием косится на Тоф. — Долгая история, да?       — Верно, — кивает она и выхватывает из рук Сатору заключение. — Ты меня не видел, — бросает она напоследок и уходит, оставив приятеля с кучей вопросов и предположений, как, впрочем, всегда и делает. ***       — Заключенный Хан под номером триста сорок восемь? — Дверь в тюремную камеру распахивается, в проем выглядывает надзиратель, который с ходу начинает голосить. Джи Вон устало поворачивает голову в его сторону. — К тебе посетитель.       Когда он встает на ноги, сосед по камере незаметно толкает его вперед, издевательски подтрунивая, на что Хан может ответить только презрительным взглядом и парочкой отборных ругательств, наполненных шипящими звуками. Все равно ему здесь недолго сидеть. Союзники уже наверняка продумывают план по освобождению, а ведь это не абы кто, не какие-нибудь люди с подворотни.       Джи Вон радостно сияет, когда видит в комнате для свиданий Джао, заметно приободряется и кланяется прежде, чем сесть. Директор бюро чуточку медлит, но тоже сгибается в ответ, ибо того требуют манеры.       — Наконец-то хоть какая-то хорошая новость за эту неделю, — произносит Хан с легким пренебрежением. — Думал, с ума сойду с этими тупицами.       Джао сводит пальцы в замок и кивает, слегка прищурившись. Он доволен работой первого отряда. Эти ребята сделали все настолько хорошо, что Джао даже захотелось их вознаградить. В особенности менталиста, который сыграл в расследовании самую важную и судьбоносную для президента Хана роль.       — Ради того, чтобы вас не раскрыли, господин Хан, мне даже пришлось пожертвовать своим лучшим наемником, — с прискорбием заявляет Джао. — Но это не спасло вас.       — Это очень расстраивает, — соглашается Джи Вон. — Но, — он с надеждой поднимает свой взгляд на директора бюро, — вы ведь освободите меня?       Джао наклоняется к нему поближе, почти приближаясь к прозрачному стеклу носом, и коротко улыбается.       — Иначе зачем я здесь?       Хан светлеет в лице и напряженно придвигается к собеседнику.       — Что? — спрашивает он. — Что мне нужно сделать для этого?       Джао выдерживает небольшую паузу, словно убеждаясь в искренности его намерений, затем выпрямляется, снова скрещивает пальцы и выдает:       — Помните про купленные пару месяцев назад акции? — Джи Вон коротко кивает. — Мне нужно знать, где они находятся, — затем Джао осекается. — Ах да, вы должны вывести свои деньги со всех транзитных счетов на одноразовую банковскую карту, номер которой я отдам господину Имаи. Насколько я знаю, он еще не попался в руки следственного отдела, так как на него не нашли улик. Обсудите с ним, что да как, а я подготовлю документы. Вместе мы сможем подставить Юи и свергнуть с поста председателя, обвинив их и Югоду во всех тяжких грехах, и тем самым отбелим вашу репутацию. Вам нужно будет только сделать пару подписей, а после можете снова наслаждаться свежим воздухом свободного Токио.       Хан Джи Вон, недолго думая, кивает в знак согласия и благодарит за помощь со словами:       — Вы мой верный союзник. Полагаюсь только на вас, господин Джао. Вместе мы одолеем Арнука и его сторонников, и сможем оказаться еще на несколько шагов к вершине.       Оба смеются как-то искусственно и неловко, затем прощаются, снова поклонившись друг другу, и расходятся: Джао — на улицу, Хан Джи Вон — обратно в тюремную камеру, даже не догадываясь, какой коварный план придумал его названный союзник. Джао не планирует выпускать его. Президент Хан сыграл свою роль, и теперь ему не нужен.       Аанг. Этот парнишка с неординарными способностями едва не раскрыл личность истинного хозяина Хэби. Как же вовремя Джао подсуетился, полагая, что рано или поздно менталист из первого отдела доберется до него. Зная примерный принцип работы Аанга, он уничтожил все улики и старался не показывать своего лица Хэби, давая задания только по телефону. Хан Джи Вон из-за незнания главной угрозы бюро контактировал с наемником за несколько дней до происшествия, а Аанг ушел по следам и наткнулся на неопровержимые улики. Джао мог предупредить своего «союзника», но не стал этого делать, посчитав правым делом подставить его и покончить с этим раз и навсегда.       Директор бюро уверенным шагом удаляется от тюремной зоны, садится в машину и долгое время напевает себе под нос песни. Его настроение сегодня не испортит даже снегопад и плохая видимость дороги. Потому что все идет по плану. По его плану, а следователи из первого всего лишь жалкие пешки в его руках, в том числе и менталист, который считает, что знает все и обо всех. ***       — За победу! — выкрикивает Сокка, поднимая кружку с пивом над головой. — Чокнемся!       — Чокнемся! — подхватывают все и ударяются кружками.       — Окончательно чокнемся! — радостно добавляет Менг, и остальные начинают смеяться над ее шуткой. — В конце концов, сегодня можно!       Она аккуратно подталкивает инвалидную коляску Тео к столу и вежливо интересуется, что бы смогла ему подать в тарелку. Хару поблизости принимает поздравления от команды за успешную операцию, а Аанг за блестящую работу. Даже Катара ведет себя чуточку расслабленной, потому как справилась с задачей руководителя, и теперь веселится вместе с остальными. В приподнятом настроении также Лонгшот, который вообще не славится какими-то ни было проявлениями эмоций на своем лице. Смеллерби, периодически тяжко вздыхающая в углу по поводу пропажи двух главных заводил коллективной попойки (Джета и Тоф), временами тоже приключается к команде. И только сидящий по центру всей начинающейся вакханалии Зуко вяло дожевывает лист салата и стеклянными глазами смотрит в пустоту, не обращая внимания на движение вокруг.       Этим утром его подозвал к себе директор Джао. Поначалу Зуко подумал, что он снова начнет придираться по поводу его работы (с отцом у них это хорошо получается), но, как ни странно, его начальник пребывал в добром расположении духа и даже предложил присесть, на что Зуко вежливо отказался, скрипнув зубами.       — Хочу направить в генеральную прокуратуру рекомендательное письмо на вас, — сказал Джао. — Как думаете? Хорошая возможность сменить кресло на более мягкое?       — Я чем-то выделился, чтобы вы меня переводили? — спросил тогда Зуко, глядя на него с недоверием.       Джао лишь рассмеялся и похвалил его за упорную работу.       — Мне нравится ваш подход к делу, прокурор Зуко, — ответил он. — И к команде, что немаловажно. Вы, по правде говоря, больно засиделись на одном месте.       Это сбивает с толку. Зуко подозревал его в каких-то неправомерных махинациях, но Аанг ничего не нашел. Считал директора Джао подозрительным и мерзким типом, но неужели он противен ему только из-за схожести с отцом? Что-то в этом деле не клеится.       — Не хватает только Тоф, — грустно вздыхает Сокка.       — Да, — подхватывают остальные.       — И Джета, — не выдерживает Смеллерби, а второй отряд поджимает губы в знак согласия.       — Кстати, где они? — задается вопросом Сокка.       — Наверняка заняты какими-то поисками, — отзывается Менг. — Кто поймет этих двух? Джет фанатик своего дела, а Тоф будет царапать стену до тех пор, пока не проделает в ней дыру.       — Они случаем не встречаются? — осторожно спрашивает Хару, и все тут же принимаются над ним насмехаться, мол, у Джета только две зависимости: работа и самолюбование.       Зуко с пару минут, сам того не замечая, буравит Хару злостным взглядом, что не уходит мимо глаз наблюдательного Сокки, но на вопросы о том, что стряслось, прокурор неожиданно встает с места, расталкивает сидящих, пробивая себе путь к выходу, и оставляет на столе купюру, коротко бросив:       — Веселитесь без меня.       Он покидает бар без объяснений, наспех замотавшись в одежду, под удивленные взгляды и шепотки сослуживцев.       — Один только черт знает, куда его на этот раз понесло.       — Может быть, ушел готовиться к слушанию?       — Давайте уже смиримся, что он никогда не станет для нас полноценным членом команды, — хмуро заявляет Катара, в очередной раз убеждаясь, что Зуко циничный, жесткий человек с признаками социопатии и завышенной самооценкой. ***       Дорогу замело, и Тоф пришлось оставить свой байк на стоянке, а самой чесать три километра пешком до ближайшего мотеля. Всюду жилые кварталы, нет ни единого высотного здания, разве что только старшая школа с одиноко развевающимся флагом на ветру скромно выглядывает где-то из-за угла. Тоф настолько увлеклась поисками, что не сразу заметила, как очутилась черт те знает где в наступающей ночи посреди жилого частного сектора с довольно витиеватыми улочками. Но ничего, карта показывает ближайшее место для ночлега, а оно недалеко, всего-то несколько тысяч шагов проделать, и она будет на месте.       Холод ощущается сильнее, когда обувь промокает, а у Тоф промокла еще и вся одежда. Она кутается сильнее в надежде, что хоть это заставит унять ее дрожь, заходит в ближайший магазинчик поесть лапши, покупает зонт, так как снегопад все еще не прекращается, и снова отправляется в путь. Автобусы перестают ходить после десяти, а ночные едут с небольшими интервалами. Работает только метро, но до него идти еще дальше, чем до мотеля. Влипла она нехило, но разве Тоф это когда-нибудь останавливало?       Одиноко проезжающая мимо машина ускоряет свой ход, словно делает это специально, и припорашивает снегом горе-детектива в отставке. Тоф замирает и с пару секунд осмысливает произошедшее, а этого придурка уже и след простыл.       — Сукин сын! — орет она, отряхиваясь.       Весь мир говорит о воспитанности японцев, но Тоф знает, что это далеко не так. Своих дураков тут тоже достаточно.       Она находит случайно встреченную по дороге зону для курящих и радостно идет туда в надежде хоть таким образом унять стресс. Хорошо, что время позднее и вокруг нет людей. Тоф нащупывает в карманах промокшую пачку сигарет и зажигалку, пару минут безрезультатно пытается зажечь то, что осталось от полуразваленных белых трубочек с табаком внутри, затем психует, перебирая уцелевшие их остатки. Ее немного потряхивает, по подозрениям не от ломки. Наконец, затянувшись, Тоф откидывает свою голову на ограждение лавочки и прикрывает глаза. Сил уже ни на что не остается.       — И на что ты мне, горе луковое?       Когда Тоф разлепляет веки, то видит перед собой знакомую фигуру прокурора. Интересно, сколько времени прошло? Либо она выронила сигарету, либо ее отнял Зуко, каким-то чудом нашедший ее посреди огромного мегаполиса. Сколько он уже стоит перед ней?       — Как ты нашел меня? — Тоф понимает, что еле ворочает языком, и произносит это так слабо, что сама себя еле слышит.       Зуко дотрагивается ладонью до ее горячего лба, который на ощупь сейчас похож больше на раскаленный котел, снимает с себя шарф и плотно укутывает им шею Тоф.       — Я прицепил датчик на твой шлем, — произносит он, садясь рядом. — А после потерял, и мне пришлось отправиться на поиски.       — Зануда, — слабо усмехается Тоф, пытаясь не впасть в дрему, но сонливое состояние берет вверх.       Эта идиотка может шутить и огрызаться даже в таком состоянии, но Зуко боится представить, что бы случилось, просиди она здесь до самого утра. Приключения Тоф были веселыми, и он в этом не сомневается. Первый снег выпал неделю назад и тут же растаял, что нисколько не заставило ее позаботиться о здоровье, одевшись потеплее.       — Пойдем домой, — говорит Зуко, наблюдая за тем, как пушистые снежные хлопья кружатся в свете уличных фонарей и плавно оседают на землю.       — У меня нет дома, — в очередной раз отвечает ему Тоф.       Ее голос слабый и сонный, а сама она теряет координацию и чуть накреняется набок. Зуко ловит ее и подставляет свое плечо в качестве подушки для головы. Еще какое-то время он сидит, ожидая того момента, когда Тоф окончательно заснет, после поднимает ее на руки и несет к машине. И как только в таком хрупком существе может умещаться столько сил и упрямства?       Зуко усаживает ее в пассажирское кресло, пристегивает ремнями и заводит мотор. Путь неблизкий, ведь Тоф занесло слишком далеко на окраины, и наверняка займет куда больше по времени из-за снегопада. В машине играет негромкое радио, за окнами снег и пробки, а по правую руку мирно сопит сильнейший следователь бюро, сраженный обычной простудой. Это немного веселит Зуко, но он только поправляет ее шарф и подставляет под голову подушку. ***       Тем временем Азула просит Чана прибавить звук в проигрывателе и коротко улыбается, услышав вести с экстренного выпуска. Тай Ли звонит Мэй и со страхом в голосе спрашивает, смотрела ли она новости. Веселящиеся на всю катушку следователи первого и второго отрядов совершенно забыли о насущных проблемах, посему даже не в курсе происходящего. Зуко на секунду теряет управление и едва не сталкивается с проезжающим мимо грузовиком, а Тоф лишь болезненно хмурится, когда ее лоб бьется о стекло.       Пожалуй, единственный человек, которого известие радует больше всех — это Хан Джи Вон. Слухи в тюрьме распространяются со скоростью сарафанного радио, и сейчас абсолютно все тихо и втайне от надзирателей перетирают между собой сенсацию.       Единственный человек, которого вся эта ситуация удручает и не только — Юи. Убитая горем, она склоняется над кроватью отца, не в силах выдавить из себя даже плач, а Югода отбивает назойливых журналистов, каким-то чудом прознавших о местонахождении палаты председателя «Туи и Ла».       Несмотря на скрытность и полную конфиденциальность, кое-кто все же пронюхал об обстановке в госпитале при церкви Святой Девы Марии и отправил туда пару своих шпионов. Следующим утром должна была выйти статья о болезни председателя Арнука, но спустя несколько часов он скончался от остановки сердца. Его организм боролся со страшной болезнью, но не выдержал нагрузки. Арнук умер в полном одиночестве, ибо медсестры были заняты его защитой от надоедливой прессы, а врачи не сразу услышали тревожные сигналы с его палаты. Юи никогда себе этого не простит. Единственный дорогой ей человек покинул этот мир, а она даже не смогла побыть рядом в последние его минуты.       Это только ее вина. Юи будет нести сей неподъемный груз ответственности на своих плечах всю оставшуюся жизнь.