Слепая зона

      Отнюдь не заводное утро в семье Хакоды начинается с подгорелых тостов и бодрящей чашки кофе. Бодрящей, потому что этой ночью знаменитая троица бюро на ватных ногах приплелась во втором часу и дружно прослушала тревожные звонки будильника, оповещающие о подъеме на работу. Полчаса глава семейства, давеча вернувшийся с очередной командировки и получивший отгулы, со всем природным ему спокойствием сидит на кухне и мирно пьет чай, уткнувшись в газету и временами поглядывая на суету своих отпрысков, что в истерике носятся по дому, занимают очередь в ванную, за кофемашиной и кремом для обуви.       — Быстрее! — подгоняет ребят Катара, а сама судорожно пытается заколоть шишку на голове. — Сокка! Шарф не забудь!       Ее старший братец лишь машет рукой и убегает первым, поспешно бросив, чтобы шли без него. Сокка первым делом идет навестить Юи и разведать обстановку. Возможно, смерть председателя была неестественной, и это убийство, хотя Катара и так догадывается, что его вовсе не за расследованием потянуло. В это время Аанг надевает на ноги ботинки и терпеливо дожидается ее у порога.       — Возьмите мою машину, если опаздываете, — говорит Хакода, не отрываясь от газеты.       — Я бы с радостью, отец, — улыбается в ответ Аанг, — только время позднее, боюсь, с пробками не успеем, а на метро быстрее добраться.       — Ну, как знаете…       Катара тянет Аанга за собой, уволакивая на улицу, и они вместе бегут к ближайшей станции. Минус частного сектора в том, что приходится огибать весь квартал в поисках остановок или метро. Это немного неудобно, когда хочется добраться из пункта А в пункт Б как можно скорее, зато экономит нервы жителей, ибо не каждому в удовольствие слушать под собой бесконечно снующие поезда и всякий раз испытывать мини-землетрясения, коих и так полно по всей стране.       Так как семья Хакоды проживает в густонаселенном районе, метро подземное, но есть станции многоуровневые, и одна из них является местом для пересадки на другую линию. Как правило, она не такая загруженная, как остальные, но «толкатели» исправно выполняют свою работу, утрамбовывая в вагоны пассажиров. Через пару мгновений здесь яблоку негде упасть: ни пошевелиться, ни вздохнуть.       Волосы Катары закрывают почти половину лица Аанга, а тот в свою очередь пытается отодвинуться от нее куда подальше, чтобы ненароком не удариться носом по шишке. Его взгляд натыкается на место для беременных и инвалидов, которое, как Аангу показалось ранее, пустовало, но сейчас на нем бессовестно уселась наряженная, точно гейша в эпоху реставрации Мэйдзи, дама в зеленых одеяниях. Вот у кого точно совести нет. Будь вагоны сто раз переполнены, никто не имеет права занимать места, предназначенные особой категории людей, но дело далеко не в этом. Кого-то эта женщина Аангу напомнила, и он точно не может вспомнить, кого именно, однако, когда они оба с Катарой выходят на станции, женщина снова возникает поблизости и неспешно плывет, словно по воздуху, за небольшой группой людей, которые двинулись по направлению к северному крылу.       — Все в порядке, Аанг? — с тревогой в голосе окликает его Катара.       — Вот уж не думал, что такие наряды все еще остались, — усмехается Аанг и слегка мотает головой, словно стряхивая с себя тяжелые мысли.       — Наряды? — удивленно переспрашивает подруга, заглядывая ему за спину. — О чем ты? Здесь нет никого в нарядах, — она приподнимает брови. — Снова призраки?       — Призраки?       Аанг на секунду впадает в ступор и ненароком касается кого-то, затем вздрагивает и весь одергивается, точно от разящего удара током, провожая человека шокированным взглядом. Точнее, всматриваясь в то, что витает за его спиной — черная, бесформенная субстанция, с каждой секундой приобретающая все более четкие очертания.       — Смерть, — заворожено выдает Аанг и отвечает на немой вопрос Катары: — Видишь того мужчину с клетчатым рюкзаком? Он сегодня умрет. — А затем он тревожно осматривается, замечая все больше бесформенных клубков черного дыма за спинами людей. — Что-то здесь не так.       Все это немного начинает походить на леденящий душу триллер, ибо каждый зашедший на станцию человек постепенно обзаводится сей непонятной субстанцией, и вскоре все помещение заполняется приторным ароматом фимиама. Аанг готов поспорить, что даже градус на термометре стремительно упал на две отметки. Катара выжидающе смотрит на него немного напуганно и озадаченно, в то время как сам Аанг округляет глаза от ужаса, тихо выдавив из себя:       — Срочно на выход.       — Что? — удивляется Катара. — Но у нас еще три станции проплачены.       Аанг хватает ее за руку и резко срывается с места, с каждым шагом оборачиваясь и наблюдая, как за ее спиной все еще следует черный клубок дыма. Затем он смотрит на часы и понимает, что до прибытия поезда остается не больше трех минут. Что-то определенно должно произойти за это время, именно на этой станции, потому как Аанг видел дым даже у тех, кто выходил из вагонов и направлялся к выходу.       — Да скажи ты уже, что происходит! — испуганно восклицает Катара и одергивает свою руку. — Ты что-то увидел? Почему мы так спешим?       Очертания теней становятся все отчетливей, ясней, приобретают формы. Аанг подходит вплотную к Катаре, кладет руки на ее плечи и, смотря прямо в глаза, говорит:       — Я видел бога смерти. Один из девяти. Я не встречал его раньше, но, полагаю, он и есть Девятый.       — Девятый? — еле слышно произносит Катара, перебирая в голове всех, кого когда-то перечислял Аанг. — Тот, что отвечает за катастрофы?!       — Тише! — он прикладывает палец к ее губам. — Здесь все меченые. Я не знаю, что произойдет, но погибнет много людей. Нужно убираться как можно скорее.       — Но мы не можем уйти просто так! — так же тихо шипит Катара. — Надо их спасти! Хотя бы детей!       — Это опасно, — с сожалением произносит Аанг, качая головой. — И бесполезно. Пойдем.       Оба замирают на месте, когда поблизости раздается режущий слух противный скрежет и стон гнущегося металла, как и все остальные, находящиеся поблизости. Черная тень за спиной Катары постепенно вырастает в размерах и уже тянет к ней свои скользкие щупальца. В следующий момент огромная стена рассыпается на части.       — Бежим! — кричит кто-то. — Поезд сошел с рельс! Всем в укрытие!       — Катара.       Аанг тут же хватает ее руку и что есть силы бежит по направлению к выходу. Его сердце бешено колотится. Он не знает, умрет сегодня или когда-то еще, но то существо за спиной Катары явно пришло не просто так посидеть на плечах. Аанг не может ее потерять, не может допустить, чтобы она умерла. Уж лучше это сделает он сам, погибнет под завалами камней, превратится в смятую кашу под целым составом вагона, но не допустит ее смерти. Катара — единственное, что дорого ему больше, чем собственная жизнь.       Поезд выныривает из тоннеля неожиданно, буквально выпрыгивая наружу. Искры летят в разные стороны, а скрежет становится невыносимым, таким, что из ушей идет кровь. Он сбивается с рельсов и задевает вторую линию, с бешеной скоростью мчась навстречу приближающемуся составу с противоположной стороны. Две огромные махины сталкиваются, налетают друг на друга, разрушая все, что задевают за собой. Хвостовая часть вагонов выпрыгивает на станцию за бордюры и сносит находящихся поблизости людей, а передняя их часть съезжает в противоположную сторону и разрушает несущую стену, блокируя все пути к отступлению.       Аанг приподнимается с земли на локтях и легонько трясет за плечи лежащую под ним Катару, затем, удостоверившись, что с ней все в порядке, встает с земли и осматривается. Кругом пыль и обломки, не видно ничего, а поблизости слышны стоны умирающих. Всюду ошметки, чьи-то части тела, кровь и трупы. Это затишье временное, и вторая волна придет через пару минут, когда купол и стены начнут разрушаться.       — Ты цела? — спрашивает Аанг, помогая Катаре подняться. — Не ранена? Ходить можешь?       — Вроде, — неуверенно отвечает она, затем осторожно дотрагивается до его лица, с которого капля за каплей стекает кровь. — Аанг, твоя голова…       — Не важно, — отмахивается тот. — Нужно найти выход как можно скорее.       Он аккуратно перешагивает через трупы, стараясь никого не задеть, и ведет за собой Катару. В такой пыли разглядеть хоть что-то не представляется возможным, и он закрывает нос краем пуловера, чтобы не дышать вредными веществами, откашливается и вновь идет.       — Стой! — неожиданно произносит Катара и дергает его за руку.       В свете мерцающих ламп она указывает вниз, спускается на корточки и прикладывается ухом к лежащему на земле ребенку.       — Он еще жив.       Катара просит Аанга разгрести камни, затем, когда они оба освобождают мальчика из завалов, слабо бьет его по щеке, стараясь привести в чувство.       — Эй! — говорит она. — Ты меня слышишь? Малыш, очнись! Как тебя зовут?       Ребенок слабо хнычет и зовет папу, а Катара с Аангом облегченно вздыхают. Оба поднимают его на ноги, когда тот приходит в себя, затем Аанг выдает:       — У нас мало времени. Совсем скоро потолок начнет осыпаться.       — Помоги… мне…       Чьи-то руки цепляются за его ногу, и Аанг оборачивается, завидев перед собой сморщенное лицо старика, которого придавило обломками с полуразрушенной стены. Вначале он лишь испуганно отстраняется, а затем что-то в душе менталиста начинает клокотать, и он принимается со всем усердием стаскивать со старика камни.       — Катара, — обращается Аанг к подруге, — хватай мальчишку и уходи отсюда.       — Я без тебя никуда не пойду! — решительно заявляет она и принимается помогать.       На удивление Аанга, у старого деда нет тени. Живее всех живых будет, если выберется отсюда. Ему, вероятно, не суждено погибнуть в этой катастрофе, в отличие от Катары, над которой по-прежнему висит, точно дамоклов меч, метка, ставшая еще больше. Аанг освобождает пожилого мужчину из плена, поднимает на ноги, подставив свое плечо в качестве поддержки, и плетется к выходу, приказав Катаре следовать за ним.       — Спасибо, сынок, — с благодарностью в голосе произносит старик.       Сердце ухает вниз с бешеной скоростью, когда, будучи в двух шагах от цели, Аанг слышит над ухом свист. Реакция не заставляет себя ждать, и он отталкивает Катару, сам подставляясь под удар, а затем что-то сбивает его с ног, ровно в тот момент, когда огромный пласт падает на землю, задевая то место, где раньше стоял Аанг.       — Старик! — шокировано выдавливает он из себя, осознав, что был спасен этим человеком.       — Аанг, бежим, быстрее! — вскрикивает Катара.       Она держит его руку мертвой хваткой, а голос ее дрожит от напряжения. Катара напугана, растеряна, в ужасе и не может сдержать своих эмоций. Земля под ногами начинает дрожать, а приближающийся очередной состав поезда где-то неподалеку издает характерный стук рельсов. Его колебания отдаются в стенах, и те начинают свой устрашающий пикет вниз. Катара тянет его за собой с нечеловеческой силой, уволакивая подальше от рушащихся стен, от камней и стонов умирающих людей. Аанг же беззвучно кричит, все еще не веря в то, что позволил умереть тому, кому не было суждено. Не здесь, не в этом месте.       Будучи на свободе, когда Катара, вбирая в легкие как можно больше воздуха, сгибается пополам от кашля, Аанг только начинает замечать, как от тени не осталось и следа. Поблизости, за машинами скорой помощи, спасательных служб и полицейских, окруживших территорию, Аанг замечает Девятую, что безмолвно стоит неподалеку и смотрит ему в глаза. Ее лицо разрисовано белой краской с кричащими красными и черными тенями, губы ярко-алые, а одежда напоминает военную униформу, которую использовали еще несколько веков назад. Она — та, что зовет себя «жатвой» и несет знамения множествам душ, ушедшим из жизни в один момент.       — Все хорошо. — Аанг наклоняется к спасенному мальчику и обнимает его, стараясь успокоить скорее себя, чем его, дрожащего от страха и заливающегося слезами. — Все в порядке. Ты в безопасности. ***       Утро для Зуко начинается с очередного сообщения от Джета, которому не терпелось вызвать его на тренировку с целью устроить состязание в спарринге. Такого давно не было по причине его занятости в расследовании, поэтому, недолго думая, Зуко прибывает в бюро уже через полчаса.       — Ну что, — говорит Джет, разминая свои мышцы, — настала пора отметелить тебя как следует за то, что отстранил Тоф от работы.       — Попробуй.       Зуко пожимает плечами, снимает с себя футболку, предвкушая отличную битву, ибо его оппонент настроен решительно, и принимает боевую стойку. Верхняя одежда только может помешать, — схватись Джет за свободные края ткани, не преминет возможностью скрутить его за руки. Этот хитрец только хищно ухмыляется, выставляя напоказ свой оскал из ряда ровных белых зубов.       — Я кое-что сейчас проверяю. — Джет стягивает с себя майку, сминает ее в руках, затем кидает на пол и одаривает Зуко пристальным взглядом. — Твоя семейка из богатых слоев, оказывается. Элита общества, хотел бы я сказать. Очень странно, что об этом никому в бюро известно не было.       Об этом знал только первый отряд в лице Тоф, Сокки, Аанга и Катары, но они не распространялись, стараясь, если не раскрывать подробности личной жизни прокурора, то хотя бы не лезть туда. Джет недолюбливает таких, как он — избалованных детишек богатых дядек, которые не знают ничего, кроме как решать все проблемы деньгами. Зуко прекрасно об этом осведомлен.       — И что? — отзывается он, прищурившись. — Во мне появились какие-то изменения с тех пор, как ты раскрыл правду?       — Нет, — хмыкает Джет. — Просто… у меня на многое открылись глаза.       — Например?       Джет отмеряет шаги вокруг Зуко, словно прицеливаясь под нужным углом, затем улыбается, слегка ощетинившись.       — То, зачем ты здесь в качестве прокурора.       Он нападает неожиданно, буквально срывается с места и целится кулаками в уязвимые участки тела. Зуко хватает его руку в полете, выворачивает ее, отталкивая Джета от себя, а сам отходит на пару шагов, ожидая, когда тот снова нападет.       — До меня дошли слухи, — произносит Джет, вытягивая слова с легкой постиронией. — Способности прокурора из первого оценили по достоинству. Рад за тебя.       Он срывается и вновь атакует. Зуко не успевает выставлять перед собой защиту и получает пару хороших тумаков. Удары Джета сильные, резкие и наполнены гневным желанием превратить противника в фарш.       — Что ты имеешь в виду? — хрипит Зуко, пытаясь вывернуться из стальной хватки приятеля.       — А ты будто не знаешь? — Джет усиливает свое давление на его горло в захвате. — Как долго ты будешь водить за нос собственную команду? Может, признаешь уже, что заодно вместе с этими ублюдками?       — Лапши переел или кукухой двинулся?       Зуко перекидывает его через себя. Джет группируется и утягивает вслед за собой, а после оба катаются по полу в попытках ударить друг друга по лицу.       — Сукин сын, — плюется ругательствами Джет. — Если бы я знал, что ты специально это задумал, чтобы запутать нас, хрен бы я согласился на эту работу!       — Ты по-человечески объяснить можешь, сумасшедший утырок? Что произошло?       Зуко вскипает и что есть силы пинает его по животу, заставляя Джета отлететь в сторону. Оба поднимаются на качающихся ногах, готовясь вновь ввязаться в яростную схватку.       — Не прикидывайся паинькой, — говорит Джет, сплевывая кровью. — Я знаю, что ты специально отстранил Тоф от работы. Учти, приятель, если за это время что-то произойдет, то я буду считать, что это твоих рук дело, и разорву на мелкие кусочки. Твоей семейке даром такое не пройдет. ***       Тоф приходит в себя ближе к вечеру. Жаропонижающие, что оставил возле кровати Зуко, помогли только ненадолго сбить температуру. В остальное время Тоф корчилась от болей и уже хотела писать завещание на сберегательный счет в банке, в котором накопилась приличная сумма, пока, наконец, не полегчало. Больше всего в жизни она ненавидит болеть. Уж лучше получать травмы в бою, чем валяться в постели в томительном ожидании, когда простудные муки закончатся. Этим Тоф похожа на отца. Матушка каждый раз ворчит на него, когда тот начинает ныть от того, что температура выше тридцати семи. В отличие от отца, Тоф некому жаловаться, посему, переборов себя, она поднимается с кровати и даже предпринимает попытки к побегу.       К сожалению, дверь закупорена напрочь, а сама квартира находится на десятом этаже, откуда точно не спрыгнешь. Зуко постарался на славу, заперев ее у себя без возможности выбраться, больше походя на злобную мачеху из сказок, чем на принца-спасителя. Вдоволь наворчавшись, Тоф принимается за обход по апартаментам в поисках ванной, холодильника и дивана. Этот идиот не додумался даже телевизор купить, чтобы хоть как-то скрасить свои серые будни.       Электронный замок издает характерный щелчок ближе к семи вечера. Зуко заявляется на пороге довольно рано с бумажными пакетами из супермаркета, стряхивает остатки снега перед тем, как зайти, аккуратно расставляет обувь в шкаф, надевает тапочки — устраивает целую церемонию у порога. Тоф с пару секунд немного засматривается на его действия, затем, когда Зуко замечает ее, кланяется, ухмыльнувшись, и изображает горничную из мэйд-кафе:       — С возвращением, хозяин!       Зуко лишь смеряет ее саркастичным взглядом, цокнув языком, и дотрагивается ладонью до ее лба.       — Вижу, пришла в норму, раз можешь шутки шутить? Отнеси на кухню.       Он швыряет в ее руки пакеты и идет к гардеробу. Тоф провожает его с неким любопытством, затем принимается осматривать покупки. Зуко не пожалел денег даже на хорошее мясо говядины с приличным ценником на упаковке. Неужели подготовился держать ее в заточении все время, пока отпуск не закончится?       — Жрачка готова, так что можешь не тратить силы и сразу идти ужинать, — удовлетворенно хмыкнув, бросает ему Тоф, удаляясь на кухню.       Зуко такой поворот событий знатно удивляет. Уже стоя у плиты и лично убеждаясь, что в кастрюле и вправду настоящая еда, он недоверчиво смотрит на Тоф, спрашивая:       — Ты это сейчас серьезно?       — А чем мне, по-твоему, еще заняться дома, когда в холодильнике ничего, кроме протухшего дайкона и тофу с семгой? — возмущается Тоф, расставив руки в бока. — Мне целый день голодной сидеть, ожидая твоего возвращения?       Зуко на секунду даже кажется, что она этой поварешкой в руке собирается знатно огреть его по голове, поэтому без лишних вопросов усаживается за стол с порцией еды. Запах, конечно, внушает доверие, но вот вкус… Испробовав кусок того, что Тоф называет карри, Зуко давится и со слезами в глазах говорит:       — Ты что, у мексиканцев училась готовить? Сколько перца нужно было туда вбухать, чтобы получилось ЭТО?       — Да не так уж и остро, — пожимает плечами Тоф и непринужденно жует еду. — Меня Канто учил готовить. — Она одаривает Зуко жалостливым взглядом и цокает языком. — А ты, оказывается, та еще неженка. Характер совсем не вяжется с вкусовыми предпочтениями.       Все ясно. Зуко поджимает губы, стараясь не съязвить в ответ, потому что, в отличие от этой придурошной, понимает ее нынешнее состояние и ведет себя максимально вежливо. Тоф все еще температурит, не так сильно, как вчера, но это не отменяет того факта, что она ослаблена. Зуко продолжает ковыряться палочками в еде, насильно запихивая в себя то, что она зовет едой, и погружается в нелегкие думы о недавних событиях.       — Что это? — спрашивает Тоф и тянется ладонью до его шеи, на которой остались синеватые следы от утренней драки. — Я тебя там не калечила.       Зуко хмурится, явно не желая вспоминать тренировку с Джетом.       — Не знаешь, когда второй отряд хотел сдать отчетность по расследованию в «Лаогай комьюнити»? — переводит он тему.       — Точной даты Джет не называл, — отвечает Тоф. — Но он так уверял, что обгонит меня. Видимо, что-то пошло не по плану. А что? Что-то произошло?       — Нет, ничего, — коротко бросает Зуко. Он с пару минут задумчиво жует рис, затем выдает: — Знаешь, я думаю, следствие по делу «Туи и Ла» еще не закончено.       — Ты о той катастрофе с утра, в которой погибло больше пятисот человек? — прищуривается Тоф.       Зуко с пару секунд копошится в телефоне, затем протягивает ей, чтобы та прочитала статью.       — Поезд, сошедший с рельсов, принадлежит «Туи и Ла», — произносит он. — Сейчас устанавливаются причины аварии, но есть предположения об отказе тормозной системы, за которую должен отвечать сам производитель. Сдается мне, что-то мы все же упустили в этом деле. Мало того, — добавляет Зуко, долго решаясь, говорить или нет подобное, — там были Аанг и Катара. Именно в то время и на той станции. С ними все в порядке, — тут же вставляет он, глядя, как Тоф начинает округлять глаза. — Только Аанг слегка пострадал и вырубился уже в больнице. Сейчас его состояние стабильное. В связи с известиями о смерти председателя Арнука и утверждением Юи в качестве временного главы совета, думаю, ей сейчас и без того несладко. Журналисты наверняка уже караулят ее у подъезда в попытках взять интервью о произошедшем.       — Это и вправду странно, — хмыкает Тоф и расслабленно вертит в руках палочки для еды. — Что еще произошло в мое отсутствие?       — Ничего радостного, — мрачнеет Зуко. — Джао высылает меня в генеральную прокуратуру под предлогом продвижения по службе. Только за какие заслуги — он так и не говорит. Это кажется очень странным в связи с последними событиями: развязавшийся язык Джун, твое отстранение, мое повышение и слишком легкое раскрытие преступлений Хан Джи Вона.       Тоф сразу понимает, к чему он ведет, и задумчиво отводит свой взгляд в сторону. Обстоятельства кричат против Зуко, словно это он поспособствовал преступнику, словно так было задумано в самом начале. Ситуация для него складывается не лучшим образом, как и для всей команды, потому как неизвестно, кого Джао решит прислать на место прокурора.       — Соглашайся, — произносит она на полном серьезе. — В бюро ты неспособен что-либо предпринять против начальства, но, попав в генеральную прокуратуру, сможешь сделать для расследования куда больше. Это наш шанс. Если Джао и вправду задумал что-то, сделай вид, что согласен с его условиями и пляшешь под его дудку, а затем нанеси ответный удар. В нужное время и при нужных обстоятельствах.       — Ты коварна, — выдает Зуко, удивляясь сообразительности Тоф.       Она скрещивает руки на груди и еще некоторое время наблюдает за тем, как он ковыряется в пище, отбирая зерна от плевел.       — Да хватит давиться этой херней, если есть не хочешь! — восклицает Тоф, хватаясь за чашку. — Никто насильно не заставляет!       — Я голодный! — возмущенно заявляет Зуко и отбирает у нее свою еду.