Слепая зона

      Юи стойкая. Она держится. Когда встречает посетителей на похоронной процессии, когда выслушивает их приторную речь о том, насколько хорошим человеком был ее отец, когда тело увозят в крематорий и обращают в прах. Держится так сильно и отчаянно, что боится проронить лишнего слова, боится быть непонятой, боится показать свои настоящие эмоции. В последнее время Юи страшно даже от собственной тени. Она устала. Она загнана в угол и не знает, куда идти дальше.       Тело утопает в желтых языках пламени. Дым от испарений затягивает в приставленную сверху трубу, а на столе остается лишь прах, который после соскребают в урну и отдают в руки Югоде. Юи просит ее покинуть крематорий через черный выход и приступать к церемонии захоронения без нее. Юи не хочет, чтобы это снимали, поэтому принимает весь удар на себя. Быть униженной, растоптанной в грязь, быть наказанной только за то, кем являешься — это ее путь, выбранный, не навязанный. Только так она может спасти то, что ей дорого.       Юи выходит за порог крематория, приказав охране расступиться, и на нее тут же налетают репортеры. Они не дают прохода, тычут микрофонами в лицо, задают вопросы, половину из которых Юи не слышит. Вспышки фотоаппаратов мешают разглядеть их лица, режут глаза даже сквозь затемненные очки.       — Скажите, как долго болел председатель Арнук?       — Вы знали о его диагнозе?       — Кто виноват в катастрофе с поездом в метрополитене?       — Почему компания не дает ответов по поводу компенсации жертвам и пострадавшим?       — Вы признаете себя виновными в трагедии?       Юи не решается что-либо выдавить из себя. Ей просто нечего сказать. Пресса не знала о болезни отца, и он неожиданно умер. Юи пыталась спасти компанию от врагов, собирая улики и доказательства на Хан Джи Вона, но просчиталась и получила свое наказание. Сотни безвинных душ ушли из жизни только по ее вине. Юи слишком наивная, раз уж решила тягаться с такими сильными противниками, и слишком слабая, чтобы суметь защитить даже себя.       — Пойдемте. Не стоит стоять на одном месте, здесь слишком холодно.       Следователь выныривает из толпы, грубо расталкивая тех, кто не дает ему прохода, и накрывает ее плечи своим плащом. Юи смотрит на него удивленно и с такой благодарностью, с которой никогда и ни на кого не смотрела. Сокка коротко и одобрительно кивает ей и уводит подальше от разъяренной толпы репортеров.       — Пока ничего не ясно, — говорит он им. — Полиция ведет расследование.       — В какие сроки нам ждать ответа?       — Вы будете возбуждать уголовное дело?       Сокка помогает Юи сесть на заднее сидение полицейского фургона и машет рукой Хару, чтобы тот заводил мотор.       — Поехали, — произносит он, застегивая ремни безопасности и закрывая окно.       Машина трогается с места и выезжает за ворота. Хару, кажется, решительно настроен задавить всех, кто лезет под колеса, потому что не сбавляет скорости и даже не сигналит околачивающимся поблизости журналистам и протестующим. Он прибавляет скорость, примыкает к первому ряду и садится на хвост Югоде, следуя за ней на похоронную процессию. ***       Юи держится даже тогда, когда прах отца предают земле и засыпают глиняной почвой, когда поблизости раздаются тихие всхлипывания, когда все присутствующие отвешивают поклон в его честь. Когда госпожа Хан подходит к ней, отвесив пощечину и торжествующе сказав:       — Это тебе за моего мужа! Ты наказана за свои злодеяния высшими силами!       — Вы правы, — горько усмехается Юи и поднимает на нее свой решительный взгляд. — Но не потому, что согрешила. А потому, что не до конца разобралась с вашим супругом и его союзниками, госпожа Хан. Но я обещаю это исправить.       И пока та приходит в себя от ее безудержной наглости, Юи с гордо поднятой головой и ровной осанкой покидает кладбище в сопровождении Югоды и следователей. Пожилая подруга Арнука обнимает ее в знак утешения, затем уезжает, пообещав, что на эти несколько дней лично позаботится о состоянии компании, пока Юи не придет в себя. Сокка и Хару стараются не говорить лишних слов и молчаливо сопровождают ее до дома.       — Я могу попросить вас остановиться здесь ненадолго? — просит Юи, когда они проезжают мимо пустующей прибрежной территории.       Аккуратными движениями она отворяет дверь и выходит наружу, спускаясь по деревянной лестнице на песчаный берег. Холодный ветер сдувает ее волосы, треплет шарф, готовый вырваться и улететь на свободу, бьет ледяными иглами по лицу, а неровно разбросанный снег под ногами постепенно смывает подступающей водой с океана. Его шума достаточно для того, чтобы вдоволь излить свои эмоции, но Юи понимает, что не может кричать или плакать. Ее сознание настолько напряжено, что не позволяет проявить даже такой крохотной слабости.       Вместо этого Юи смеется. Сначала от понимания собственной беспомощности, затем от сумбурности происходящего. Ее отец мертв, компания раздирается по частям акционерами, общественность готова накинуться в любой момент для того, чтобы разорвать ее в мелкие клочья как стая разъяренных собак, а что делает она? Смеется? Сейчас, в такое время? Это даже больше, чем просто нелепо!       — Ужасна… Я ужасна…       Юи теряет равновесие от осознания и ступает в холодную воду. Солнечные лучи пробиваются сквозь водную гладь, отражаясь танцем в ее синих, словно океан, глазах. Юи заворожено смотрит на бьющиеся о берег волны, которые с каждым приливом достают ее ноги до щиколоток.       — Юи.       Сокка встревожено окликает ее по имени, но не получает ответа. Кажется, Юи сейчас слишком далеко от него, недосягаемо далеко. Подобно Луне, что одиноко следует за голубой планетой, но никогда не касается ее поверхности.       — Мне всегда было интересно, зачем я появилась на этот свет, — произносит она, не отводя своих глаз от бушующих волн океана. — Я родилась больной и слабой. Врачи разводили руками и предрекали мне смерть. Только отец не терял надежды, верил в мое спасение. Он верил в меня даже тогда, когда я была безнадежна. Господь услышал его молитвы. Мне всегда казалось, что в этом есть закономерность, словно это и есть моя судьба. Быть спасенной во имя чего-то. Возможно, добродетели…       Сокка не решается что-либо сказать в ответ. Юи улыбается и отворачивает от него голову, смахивая подступившие слезы.       — Теперь я поняла, — говорит она. — Я поняла, зачем я здесь. Если это моя участь, то я ее приму.       — Вам не обязательно действовать самостоятельно. — Сокка делает шаг навстречу. — У вас есть союзники. Люди, готовые вам помочь. Просто положитесь на нас.       — Спасибо.       Юи поворачивается к нему, выдавив вымученную улыбку, и кланяется. В благодарность за то, что ей все еще верят. ***       Проходит неделя, прежде чем она возвращается в главное здание корпорации. Юи замечает, что многое поменялось за это время: люди больше не смотрят в ее сторону с былым восхищением, у здания днем и ночью караулят протестующие и СМИ, генеральная прокуратура изъяла все документы с целью детального расследования по причине катастрофы. Сотни людей подали в отставку самостоятельно, заслышав о скором поглощении «Туи и Ла» другими, более сильными корпорациями. Еще больше в ближайшее время будут вынуждены лишиться своих рабочих мест. Совет председателей значительно сократился после того, как акции были распроданы.       Прошлым вечером Юи выключила телевизор, когда наткнулась на передачу, в которой яростно обсуждали минувшие события касаемо крушения поезда метро, смерти председателя Арнука и банкротства «Туи и Ла». Конечно, ни у кого не возникло проблем обвинить главную наследницу в том, что именно по ее вине пострадало столько людей. И Юи с этим согласна, ей нечего сказать в свое оправдание. Именно она скрывала так долго болезнь отца, именно она позволила врагам сделать несколько шагов вперед для победы в борьбе, именно из-за ее халатности и неспособности к управлению произошла трагедия.       — Господин Андо, — обращается Юи к старшему менеджеру, — подготовьте, пожалуйста, список всех крупных акционеров, скупивших ценные бумаги за последнюю неделю.       — Разве это как-то поможет нашему положению? — задается вопросом сидящий поодаль мужчина в очках. — Компания так или иначе будет поглощена более сильным конкурентом. Возможно, председатель Озай захочет приложить к этому руку, в случае, если нам повезет встать именно под его «опеку». Тогда нашим сотрудникам будет не так тяжело, и многие места сохранятся.       Его взгляд хоть и выражает недоумение, но, несмотря на это, он один из тех, кто остался рядом в такую трудную для корпорации минуту.       — Скажите, господин Танака, вы мне верите? — обращается к нему Юи.       — Что?       — Если я скажу вам, что «Туи и Ла» сохранит свои позиции с наименьшими потерями, вы поверите моим словам? — спрашивает Юи у всех находящихся здесь людей. — Сможете безоговорочно выполнить то, о чем я вас попрошу?       Члены совета растерянно переглядываются между собой, а Танака с легким напряжением поправляет очки на переносице.       — Ваш отец, председатель Арнук, был для всех нас примером для подражания, — отзывается седовласый мужчина, сидящий напротив Танаки. — Мы верили ему и подчинялись любому его приказу. Всей командой мы шли за этим человеком рука об руку, сплоченные одной идеей — привнести в мир лучшее, что сможем создать. — Он смотрит на каждого присутствующего, ища поддержки и одобрения, и все соглашаются с его словами. — Мы не можем не верить его дочери и поддержим в любом деле, каким бы опасным оно ни было. ***       Черные лакированные ботинки мягко стучат по кафелю, не сбиваясь с ритма. Азула идет уверенной, быстрой походкой перед расступающейся толпой прохожих, отвешивающих ей поклоны. Взгляд ее холоден и резок, а сама она явно не в духе, ибо врывается в кабинет для совещаний стремительно, с пару секунд молчаливо осматривает всех подчиненных и медленно шагает к своему креслу.       — Присаживайтесь, господа, — приказывает Азула склонившимся перед ней коллегам и, расправив пиджак, занимает центральное место круглого стола. — Мне нужен подробный отчет о дисконтной системе скидок, запущенной в прошлом месяце. Господин Уэно, почему я не вижу прибыли с этого периода и почему наши партнеры все время жалуются на периодические сбои в программе? Мне распустить весь технический отдел, раз уж вы не справляетесь с поставленной задачей?       Уэно встает на дрожащих ногах, в нерешительности поправляя галстук, и виновато опускает взгляд в пол, не выдержав давления.       — Прошу простить, госпожа президент, — говорит он в поклоне. — Мы обязательно разберемся в данной ситуации и предоставим вам подробный отчет о проделанной работе.       — Даю вам три дня, иначе можете смело паковать чемоданы и проваливать отсюда к чертовой матери! — повышает на него голос Азула.       Уэно вздрагивает и снова сгибается в поклоне, в то время как сама наследница корпорации «Феникс» поднимается с кресла и обходит сидящих по кругу людей. Подчиненные ее боятся. Трясутся от каждого ее шороха, внимают каждому слову и стараются никогда не перечить. Азула обладает силой и властью, даже большей, чем ее отец, что и является его поводом для гордости. Она жестока и властна, но имеет огромный авторитет, потому что умна и сообразительна. Всякий раз, когда Азула проходит мимо тех, кто присутствует в этом зале, они ощущают легкий холодок, проходящий по спине, потому как ее аура излучает такую энергию, что с ней не в силах справиться даже самый стойкий человек.       — Если хочешь быть на вершине, то ты должен приложить к этому усилия, — начинает Азула свою речь. — Быть лучшими, первыми везде и всюду, не уступать в силе и способностях — вот, что мы должны делать. Отговорки в стиле «не могу», «не получается», «отложу на завтра» не принимаются в мире, где время играет ценнейшую роль. Когда же вы, наконец, это поймете? Если вам сказано «сделать это сейчас», то так и нужно поступить. Когда я говорю «мне нужен результат», — она останавливается около двух директоров, что заведуют рестораном и продуктовыми магазинами, — то это значит, что мне нужен лучший результат, который только может показать корпорация «Феникс». Иначе я сочту вас недостойными ее значка на ваших шеях.       Азула замечает постороннего еще с начала совещания, но не стремится указывать на него. Пусть наблюдает, как в действительности нужно управлять подчиненными, чтобы они слушались, а не строили козни за спиной. Юи же не без удовольствия выслушивает ее гневную речь, отмечая про себя, каким ненавидящим взглядом искоса одаривают ее «слуги». Азула обращается с ними, как с последними скотами, словно они не достойны носить звание человека, словно она зазнавшийся монарх, готовый править на костях, если того потребуют обстоятельства.       Азула отчитывает многих (практически всех) из присутствующих в зале, затем раздает все больше и больше трудновыполнимых заданий со сжатыми сроками и распускает собрание. Она уверена в команде. Это люди, которые знают свое дело и могут четко, слаженно отработать все, что бы им ни приказали. Ее ноги и руки скрещены, а глаза чуть прикрыты. Азула сидит, терпеливо дожидаясь, пока все не выйдут за дверь, как и Юи напротив.       — И что же привело вас сюда, председателя «Туи и Ла», ко мне, простому президенту? — с усмешкой интересуется Азула, обратив на нее любопытный взор.       — Вы единственная, кто сможет понять меня, будучи законной наследницей огромной корпорации, — с вежливой улыбкой отвечает Юи. — Чего греха таить, мы с вами в одной лодке и несем тяжелый груз ответственности перед миллионами людей.       — Как бы прискорбно ни звучало, — коротко смеется Азула. — Но на бумаге истинным наследником по прежнему считается мой старший брат.       — Но фактически власть в ваших руках.       — Вы правы.       Юи удовлетворенно улыбается. Полученный ответ ее устраивает даже больше, чем того требовали обстоятельства.       — Слышала, на днях вы скупили акции «Туи и Ла», — произносит она. — Где-то около двадцати процентов. Я немного удивилась, услышав такую смешную цифру.       — Мы обладаем куда большими возможностями, чем ваша корпорация, — отзывается Азула. — Нет необходимости скупать больше. Вы являлись нашим конкурентом только в нескольких областях, а сейчас скатываетесь на дно. Незачем марать свою репутацию, поглощая «Туи и Ла».       — Вот как, — задумчиво выдает Юи. — Тогда вам не составит труда вернуть акции назад, законному владельцу? За определенную плату, естественно. Купили-то вы их по уцененной стоимости, примерно в несколько раз.       — Вы предлагаете мне сделку? — усмехается Азула.       — Именно.       Юи продолжает вести себя максимально вежливо. Она обошла уже три крупные компании, скупившие бОльшее количество ценных бумаг, и дошла до корпорации «Феникс». С одной стороны, это своего рода проверка. Если Азула согласится на выставленные условия сделки, то у Юи отпадут подозрения по поводу ее союза с Хан Джи Воном. Иных вариантов удерживать у себя акции тонущей компании в таких малых количествах она просто не видит.       — Что, если я продам их втридорога? — заинтересованно спрашивает Азула, хитро прищурившись.       — Назовите свою цену, а я назову свою, — предлагает Юи. — Придем к обоюдному решению.       — Хо-ро-шо, — тянет Азула, вертя пальцами ручку. — Но учтите, я не упущу выгоду, как бы вы ни пытались торговаться. ***       Полное закрытие производства поездов, курсирующих по метрополитену, и скупка всех акций по цене, значительно превышающей истинную стоимость даже в мирные времена — вот, чего стоила Юи эта сделка. Но она пошла на нее ради сохранения компании, ради защиты наследия отца, пусть это и стоило для нее практически всего нажитого имущества. Так Юи откупится от грехов, совершенных ею за все годы вперед. Совет председателей воспринял ее заявление не совсем радостно, но вскоре смирился с тем, что это неизбежно при нынешних обстоятельствах.       — Всю нашу прибыль за последующие месяцы мы отдадим вам, госпожа председатель, — говорят они в знак благодарности.       — Не стоит, — отвечает Юи. — Я сделала все возможное, чтобы не допустить слияния с другими компаниями, посему постарайтесь сохранить мои труды и превозмочь это непростое положение усердным трудом. Оставшиеся деньги с проданного имущества поручаю распределить семьям жертв и пострадавшим в трагедии метрополитена. Завтра я выступлю на открытом брифинге с заявлением, так что будьте готовы к тому, что я скажу.       — Подумай хорошенько, — обращается к ней Югода, когда они остаются наедине. — Незачем поступать таким образом. Как бы сильно ты ни любила отца, ты не обязана творить такое со своей жизнью.       — Я тщательно все обдумала, тетушка, — улыбается Юи, впервые в жизни назвав свою родную тетю таким прозвищем. — Прошу, позаботьтесь о том, что было ему так дорого.       — Разве ты не понимаешь, что больше всего ему была дорога именно ты? — вздыхает Югода, беря ее ладони в свои. ***       Юи отказывается от всего. От положения в обществе, от должности председателя, от компании отца, переписав все оставшееся имущество и свои акции той, кому доверяет больше всего. Родная тетя никогда не отворачивалась от отца, даже несмотря на все сложности, которые были в самом начале его пути. Не отвернулась и сейчас, слезно умоляя не поступать так, остаться на месте, в Японии, под ее присмотром и заботой. Юи ей благодарна. Но она не может поступиться своими принципами, не может выполнить ее просьбу.       Перед сценой, стоя на трибуне перед огромным количеством людей с микрофонами, камерами, плакатами с нарисованными в них проклятиями и словами поддержки, перед следователями из первого регионального бюро, перед подчиненными и союзниками, перед врагами и поклонниками Юи произносит свою длинную речь, наполненную болью и сожалением. В ней она объясняет ситуацию, но не стремится как-то оправдаться, коротко излагает все, что считает необходимым сказать. Чтобы ее услышали. Историю председателя, его долгую и тяжелую борьбу с болезнью, его желание не выставлять все напоказ.       Юи приносит свои извинения перед семьями погибших, склоняясь перед ними на колени и опустив голову, терпеливо ждет, когда в нее перестанут лететь яйца и помидоры. А после объявляет о своем уходе с поста председателя.       — Я искренне надеюсь, что расследование, которое сейчас проводит генеральная прокуратура, даст плоды и выявит истинных виновников трагедии, — произносит она. — До этого момента корпорация выплатит компенсацию всем пострадавшим в двойном размере от ранее заявленной суммы. Я понимаю, что таким образом не искуплю свою вину перед вами, но пусть это будет малой долей того, что я могу сделать для вас.       — Верни моего мужа! На что мне твои деньги?       — Ты не сможешь искупить свою вину таким образом!       — Сгинь, нечистая сила!       Юи больно ранят их слова, но она не подает вида. По крайне мере пытается, однако больше не в состоянии сдерживаться. Юи снова кланяется и быстрым шагом удаляется к выходу, в последний раз бросив взгляд, полный грусти и сожаления на подчиненных, которым по несчастью удалось быть свидетелями этой сцены. ***       Юи в последний раз прощается с фотографией отца, тушит свечу и выходит в одной ночной сорочке на крышу многоэтажного жилого здания. Просто подышать свежим воздухом. Просто прийти в себя.       Ветер такой сильный и морозный. Ее босые ноги ступают по припорошенной снегом бетонной поверхности крыши, а легкие вдыхают воздуха так много, что ей начинает казаться, от холода можно запросто потерять сознание. Не стоило даже доставать пистолет из ящика тумбы. Юи никогда не умела им пользоваться, и боится ошибиться. В свете ночных огней с крыши видно весь город. Токио прекрасен. Как и вся эта жизнь.       — Юи, нет! Не смей!       Она слышит, как громко хлопает дверь, едва ее ноги ступают на выступ, и медленно оборачивается. Сокка, этот следователь из первого, стоит перед ней с выражением дикого ужаса в глазах и шаг за шагом идет ей навстречу, протягивая руки.       — Прошу тебя, — говорит он осторожно. — Без лишних движений. Просто спустись вниз. Незачем поступать так со своей судьбой.       Сокка, вероятно, следил за ней, караулил все это время, переживал за безопасность. Юи сказала всем, что улетит в Америку, покинет эту страну раз и навсегда. Даже купила билеты. Ей поверили все, кроме него. Только этот детектив догадался о ее настоящих планах. Но он не сможет это предотвратить.       — Юи, я…       — Не приближайся, — говорит она, вытягивая перед ним пистолет и снимая с предохранителя. — Стой на месте, иначе я выстрелю.       Сокка опасливо косится на оружие и поднимает руки, но все же делает шаг навстречу. Возможно, у него есть шанс стащить ее с выступа. Раздается выстрел, настолько громкий и оглушительный, что в ушах начинает звенеть.       — Я ведь говорила стоять на месте, — выцеживает Юи каждое слово. — В следующий раз я не промахнусь.       — Я понял, — тихо отвечает Сокка и с замиранием сердца наблюдает за каждым ее движением. — Я больше не сдвинусь. Только, прошу, поговори со мной. Возможно, я смогу чем-нибудь помочь.       Помочь? Он-то? Ха! Какой вздор! Юи не может помочь даже она сама. Смерть станет для нее лучшим искуплением от всех грехов. Юи обязана расплатиться за сотни невинных жизней, что унесла ее алчность и стремление к власти. Только так она обретет покой на небесах.       — Спасибо, — еле слышно произносит Юи. — Спасибо за то, что верил в меня. До самого конца, спасибо. Не вспоминай обо мне. Забудь. Ты достоин большего, чем имеешь сейчас. Ты хороший человек, Сокка.       — Юи…       Ее глаза наполняются слезами сожаления, но она продолжает улыбаться, глядя на него с нежностью и заботой. Сокка дрожит от страха, дрожит от ужаса, от осознания того, что в один миг может потерять ее. На что она идет? Глупая, несчастная Юи. Как же он хочет остановить ее муки, выманить из этой западни, дать шанс на новую жизнь.       — Юи, прошу.       — Пообещай мне кое-что, — произносит она под звуки усиливающегося ветра. — Доведи расследование до конца и найди виновных. Отомсти им за меня. Это мое последнее задание. Знаю, я никогда не была твоей начальницей, но позволь побыть ею хотя бы сейчас.       — Да, — отзывается он сквозь щемящую боль в грудной клетке, — конечно.       — Спасибо, — шепчет Юи и подносит пистолет к виску.       Сокка срывается с места. Каждая доля секунды превращается в минуты, каждый миллиметр в длинную дистанцию на другом конце поля. Он бежит с выпрыгивающим сердцем, тянет к ней руки в надежде схватиться хоть за что угодно, хоть за край одежды. Но не успевает…       Сокка не слышит выстрела, только видит, как разлетается в разные стороны кровь и как лунный ангел совершает свой последний полет вниз — в небытие. Ее серебристые волосы развеиваются на ветру, а затем превращаются в алый от лужи крови на земле. Сокка кричит. Кричит ее имя со страшным отчаянием, со рвущимся из груди звериным рыком, со стоном и безнадежностью. Он потерял ее. Ту, что обещал защищать.