Слепая зона

      — Я не доверяю нынешнему прокурору. — Аанг выставляет на стол найденный в потайном сейфе ящик с уликами. — Пусть это пока полежит у вас. Завтра утром Хару заберет их и увезет к Тео.       — Что, настолько новичок не устраивает? — с самодовольной усмешкой интересуется Зуко, за что получает язвительное фырчание со стороны Катары.       — Мы точно не знаем, что от него можно ожидать, — отвечает Аанг. — Он пытается нас контролировать, взять управление в команде в свои руки. И заранее ознакомился со всеми нашими делами еще до перевода в штаб.       — Вот как, — поджимает губы Тоф. — Чувствую, нам его долго и протяжно терпеть.       Команда траурно замолкает, бросив на Зуко некий взгляд сожаления. Как-никак, а с этим человеком было куда проще, пусть он и доставлял хлопот. Его хотя бы можно было обвести вокруг пальца, что не забыла упомянуть Катара еще в самом начале разговора о новом прокуроре. Это была очень длинная и полная возмущений беседа, в которой каждый имел долг выплеснуть всю накопившуюся грязь на раздражающего новичка, которого, к счастью, пока не было на горизонте, ибо в эту кофейню имели привычку заглядывать все сослуживцы бюро.       — Слишком полагается на закон, — выдает свой вердикт Тоф. — Этого товарища дергают за ниточки, несмотря на то, что он из крутой десятки. Не сомневаюсь, пропустить Джун в тюрьму тоже было приказом сверху. — Она тяжко вздыхает, переворачивая во рту соломинку. — Навряд ли мне удастся затащить нашу тетушку обратно. Я попытаюсь, но не гарантирую вам успеха.       — Все, что нужно сделать, так это дать отсрочку на неделю, — просит Аанг, и Тоф соглашается.       — Что с Джетом? — спрашивает она. — Удалось выведать информацию?       — Мне. — Катара неуверенно поднимает руку. — Я говорила с ним на днях по телефону. Джет был очень взволнован тем, что происходит в «Лаогай комьюнити». Утверждает, что за всем стоит советник председателя. Кажется, он планирует сместить всю верхушку и навести в ней порядки.       Так Джет об этом как-то раз и говорил лично Тоф по телефону. Обещал закончить расследование как можно быстрее и выставить обвинение на общее обозрение, однако после затих, словно воды в рот набрал. Тоф помнила каждое сказанное им слово, и готова поклясться, его голос звучал более, чем уверенно.       — Очень странно для Джета сразу же не броситься в это дело с головой, — задумчиво выдает Аанг. — Его наверняка что-то сдерживает, либо кто-то.       Он и Зуко многозначительно переглядываются. Все-таки опасения последнего были не беспочвенными, и за этим нужно тщательно проследить. Если понадобится, Аанг готов применить силу, ибо ситуацию с Джетом нельзя игнорировать. Возможно, ему сейчас нужна помощь, но он не может попросить об этом, потому как связан, находится во власти врага или, еще хуже, под угрозой расправы.       После окончания собрания Аанг незаметно подзывает Зуко, и они вдвоем прокрадываются в самое тихое и уединенное место возле уборной.       — Как давно ты стал подозревать во всем Джао? — спрашивает менталист, одаривая собеседника долгим пронизывающим взглядом.       Как будто в душу пытается заглянуть и вытащить оттуда самые потаенные, страшные мысли.       — С тех пор, как он сказал мне прекращать расследование по крушению лайнера, — и глазом не моргнув, отвечает Зуко. — И чуть позже, когда неожиданно перевел в генеральную прокуратуру.       — Он мог просто повысить тебя за заслуги, — произносит Аанг и приподнимает брови. — Разве не так должно поступать начальство после раскрытия важного расследования?       Зуко напрягается, силясь вспомнить все моменты при переговорах с директором Джао.       — Что-то тут не сходится, — говорит он слегка удрученно. — Его поведение несколько отличается. Ты не замечал за ним в последнее время какие-то перемены? В одежде, к примеру, или же в выражении лица? Может быть, изменилась какая-то незначительная часть в его образе?       Об этом Аанг как-то и не задумывался, однако теория Зуко кажется ему довольно интересной. Какие перемены могли возникнуть у вечно брюзжащего и ругающегося директора бюро? Мысленно Аанг переносится в день, когда увидел Джао в холле среди проходящих мимо людей, туда, где его впервые озарило мимолетное видение, словно кто-то толкал менталиста в разверзающуюся пропасть. Волосы, заколотые в конский хвост, нахмуренное лицо, лакированные ботинки и серебрянная запонка на галстуке. Ухмылка. Уверенная, слегка шаркающая походка. Кейс.       — Какого цвета был кейс? — неожиданно спрашивает Аанг.       — Насколько я помню, Джао предпочитает серые либо красные оттенки, — отзывается Зуко в легком недоумении. — Цвет имеет какое-то значение?       — Да. Вероятно, его кейс был утерян, либо подменен. — Аанг выражает глубокую задумчивость и смотрит сквозь собеседника. — Он когда-нибудь жаловался на боли в ноге?       — На моей памяти этот тип здоровее нас будет, — пожимает плечами Зуко. — Не доводилось видеть его больным.       — В этом-то и проблема, — выдает Аанг. — Возвращаемся к команде. Нужно пересмотреть стратегию. ***       Затвор камеры открывается, и внутрь просовывают алюминиевую чашу с едой. Джун не ела с вечера прошлого дня, посему за все время бессонной ночи умудрилась знатно проголодаться. Однако она не спешит хвататься за пищу и продолжает сидеть в дальнем углу, лишь мельком, не без любопытства взглянув на содержимое похлебки.       — Снова рисовая каша? — разочарованно произносит Джун. — У вас что, меню на мне закончилось? Сколько можно?       — Ешь! — приказывают ей снаружи безапеляционно. — Через час отправляешься в тюрьму.       Джун недовольно морщится и лениво поднимается с жесткой постели, ежась от сырости и холода, надевает белые тапочки и шлепает по железобетонному полу к дверям.       — Мне уже знатно надоел ее вкус. — Она подносит чашу к носу и скривляется от отвращения. — Ну и блевотина.       Каждый божий день ее пичкают этой не до конца разогретой тухлятиной, у которой вид и вкус не то, чтобы совсем похожи на отходы, но в данный момент съесть свиной корм кажется куда лучшей затеей. Джун подбирает под себя ноги и начинает спешно закидывать это в глотку, пытаясь не подавиться. Уж лучше не чувствовать запаха и, тем более, вкуса, но все же заполнить ноющий от боли желудок, однако и этого недостаточно для того, чтобы насытиться. Бюро явно желает заморить ее голодом.       — Надеюсь, в тюрьме получше кормят, — выплевывает она, закончив трапезу, и откидывает чашку в сторону.       Как же ей осточертело влачить это скотское существование. Джун будет даже рада, если ее казнят, ибо складывающаяся картина вокруг с каждым разом все больше начинает напоминать день сурка, половину из которого она уже подзабыла. Жизнь стала настолько блеклой и лишенной вкуса, что смерть покажется скорее освобождением от всех грехов и страданий, а содержание под стражей за колючей проволокой видится не таким уж и грустным событием. Как-никак, а Джун рада, что, наконец, выходит из этой белой коробки.       В последнее время она сходит с ума. Джун постоянно мерещится чертовщина, случаются провалы в памяти, в голову лезут непонятные мысли. Вся эта перепалка с менталистом вывела ее из душевного равновесия. Пытаясь защититься от него, Джун только нанесла вред своему организму. А ведь он был прав, что рано или поздно проломит ее черепушку и вытащит оттуда все потаенные мысли.       Автобус для развозки заключенных прибывает ровно в назначенное время, ни минутой позже, подобно отработанному механизму. Джун не без удовольствия отмечает тот факт, что ее новая одежда оказывается намного удобнее, чем предыдущая, выдаваемая в бюро. Ее вытаскивают наружу и ведут к выходу под стражей надсмотрщиков, которые будут сопровождать ее вплоть до камеры для заключенных. Прокурор объясняет ее права до выхода и предупреждает, что Джун не освобождена от допроса до тех пор, пока следствие не посчитает исключить ее из списка важных свидетелей и не примет решение предать суду в качестве преступницы. На что сама наемница лишь пожимает плечами, слабо усмехнувшись, ибо ей абсолютно наплевать на происходящее.       — Пошевеливайся!       Джун грубо толкают в спину, приказывая занять место в автобусе, и она подчиняется без лишних слов, только с легким отвращением фыркает на стоящего у входа охранника, затем усаживается поудобнее — у окна, с удивлением отметив про себя знакомую макушку девчонки Бейфонг. Пышущая гневом и жаром, она несется подобно сильному ветру в холодную стужу, сносит преградивших ей дорогу надсмотрщиков и устраивает настоящее шоу у автобуса под негромкие овации и смешки перевозимых заключенных. Этого и следовало ожидать от такой ненормальной, вроде нее, хотя Джун полагала, что Бейфонг будет куда умнее. Но все равно забавно. Даже очень. Видеть, как у нее из-под носа уводят крупный улов, который в любой момент может соскочить, при той же транспортировке, и не иметь возможности предотвратить ход событий. Печально и задорно.       И пока Джун веселится про себя, Менг уже выполняет свою главную роль, отвлекая водителя и сидящего в кабине стражника, применяя в ход все дарованное природой обаяние и хитрость.       — Ой, простите, я, кажется, забыла передать вам кое-какие документы для главного надзирателя, — говорит она с самой невинной улыбкой и в момент, когда передает эти документы (а делается это все на ходу), неуклюже поскальзывается, пуская в воздух целую кипу бумаг, и падает в объятия одного из охранников.       Тоф активно выносит мозги всем остальным, привлекая к себе все больше внимания, а в это время неподалеку маячат Аанг и Сокка.       — Что за шум вы тут устроили, следователь Бейфонг? — сердитым тоном спрашивает прокурор.       Тоф с пару секунд с интересом осматривает одетую в строгий деловой костюм молодую женщину с короткой стрижкой и читает надпись на значке, затем тут же меняется в лице, поняв, кто перед ней.       — А, — тянет Тоф с легкой усмешкой, — вот и наше новое начальство пожаловало. Как вовремя и, самое главное, эффектно.       — Не без удовольствия отмечу, что я у вас надолго, — отвечает на ее подначки прокурор.       — Как жаль. — Тоф скривляется, будто бы съела неспелый лимон. — Как жаль, что у вас нет мозгов понять одну простую истину: эту дамочку, — указывает она пальцем на сидящую возле окна Джун, — как бы это сказать, немного безрассудно выпускать на волю.       — Мы транспортируем ее в тюрьму, — произносит прокурор. — Потому что у кое-кого не хватило способностей вовремя раскрыть личность преступника. У вас так и останется привилегия навещать ее два раза в неделю…       — А что вы сделаете с нашей привилегией, когда она сбежит? — повышает голос Тоф. — Мы потратили слишком много времени, чтобы поймать преступницу! Она слишком ценный свидетель и весьма опасная личность, которая умудрилась обвести вокруг пальца весь следственный отдел! Вы меня, конечно, извините, но я не собираюсь сидеть, сложа руки, когда у моей команды отбирают важную улику.       По ее лицу Джун отчетливо видит молчаливое ожидание и легкую наигранность в словах. Явно что-то удумала. И Джун понимает, что именно, когда видит прокравшихся в салон двух неизвестных, один из которых садится поблизости и тихо шикает заключенному, дотрагиваясь ладонью до его лба. Знакомый менталист резко поворачивает голову в ее сторону, и у Джун по спине пробегают мурашки. Аанг не трогает ее, как того приятеля, что хотел закричать, а теперь плавно опустил голову, погрузившись в дремоту; но угрожающе подносит палец к губам в знак того, чтобы она помалкивала. Затем он поднимается, кивает напарнику, и они оба бесшумно убирают двух оглушенных надзирателей в темный и дальний угол салона, вероятно, планируя выдать себя за них.       — Остановить беспредел, следователь Бейфонг! — прикрикивает на Тоф прокурор.       — Иначе что? — продолжает та свои нападки. — Накажете меня? Отстраните от работы? Какая незадача, ведь я уже в досрочном отпуске! Теперь скажите мне, госпожа прокурор, под чью дудку вы пляшете? Если заключенная сбежит или умрет при перевозке, угадайте, кого я обвиню в первую очередь?       — Достаточно, — решительно отрезает прокурор, и Тоф хватают за локти стражники. — Я представитель закона, а не власти, и следую строго регламентированным правилам, поэтому, если в будущем не хотите лишиться звания, выполняйте приказ. Преступник пробыл в изоляторе дольше положенного срока, и обязан перейти под управление тюремных надзирателей. — Она дает стражникам знак отъезжать и обращается к Тоф командным тоном. — Что касается вас, то за нарушение регламентов и учинение беспорядков, влекущих за собой подрывы оборонно-гражданских действий, вам могут приписать огромный административный штраф. А теперь прошу пройти следом за мной.       Собственно, поняв, что за сим ее миссия закончена, Тоф с победной ухмылкой вырывается из лап охраны и вальяжной походкой идет вслед за новым куратором, слыша, как за спиной выезжает на ее байке Зуко. Она обменивается многозначительными взглядами с Менг, и они обе входят в здание бюро. Их работа выполнена, теперь осталось ждать результатов. ***       Дорога от главного здания регионального бюро до тюрьмы составляет не менее двух часов, ибо таких серьезных преступников везут в места, где к заключенным действует принцип: «чем строже, тем лучше и эффективнее». Это место расположено практически у самых окраин города, а по пути часто попадаются нежилые участки земли, где растут зерновые культуры, временами мелькают заброшенные склады и рощи. По предположениям Аанга наемники могут нагрянуть именно в момент, когда автобус будет преодолевать эти точки, обозначенные на карте. У него нет каких-либо причин с точностью утверждать грядущее событие, но подстраховка не помешает. У Джун только два выхода: побег или смерть, и если она все еще нужна своим хозяевам, ее постараются вытащить. Либо убить за ненадобностью, однако возникает высокая вероятность, что это с ней сделают уже в тюрьме.       Аанг сидит рядом и смотрит себе под ноги, в то время как Сокка устроился подле надзирателей в переднем отсеке салона, притворяясь спящим. Его распущенные волосы свисают вниз и скрывают смуглое лицо под бейсболкой. Поездка сопровождается полной тишиной, нарушаемой гулом мотора и изредка подаваемым соседним автомобилям звуком клаксона, а Джун лишь временами с опаской поглядывает на менталиста, который явно не упускает ее из виду и прислушивается к каждому шороху, хоть и притворяется отрешенным от мира пассажиром. Наемница усмехается, подумав, что, возможно, это ее последний день в заточении, учитывая всю серьезность складывающейся картины. Хоть ей никто и не давал сообщения о скором вызволении, Джун уверена в той, кому служит. Она ни за что не откажется от такого союзника, посему сделает все возможное, дабы освободить свою подопечную.       — А можно остановить? — поднимает сцепленные в наручники руки один из заключенных. — Мне нужно отлить!       — А дотерпеть никак? — прилетает ему грубо в ответ.       — Никак.       Аанг открывает глаза и не сводит их с арестанта, которому вдруг приспичило в туалет. Водитель психует, выплевывает ругательства, однако останавливается возле общественной уборной посреди небольшого леса с высокими деревьями.       — Я проведу его, — вызывается один из надзирателей и выпроваживает арестанта наружу.       Следователи переглядываются между собой, затем Сокка спокойно выходит из кабины и тревожно озирается по сторонам: в сторону леса, обходит кругами весь автобус, рассматривает каждую точку на дереве и за ними. Воздух в этом месте сейчас кажется напряженным до предела, как и сама обстановка. Враг может появиться из ниоткуда и напасть в самый неожиданный момент. Аанг тем временем молчаливо наблюдает за Джун, у которой на лице неожиданно начинает играть легкая ухмылка, будто бы ей что-то известно.       Через какое-то время арестанта заводят в салон, и автобус вновь начинает свое движение. Все проходит слишком гладко и тихо, без единого повода заволноваться — так кажется на первый взгляд. Но внимание Аанга неожиданно натыкается на руки заключенного. Уж слишком неестественная поза для скованного в наручники человека. Менталист поднимается с пассажирского сидения и подходит к арестанту.       — Что в карманах? — спрашивает он, дергая того за рукав (достаточно грубо для того, чтобы прощупать обстановку).       Арестант испуганно поднимает на Аанга глаза, когда его рука свободно дергается в воздухе, а с кистей сваливаются наручники. Преступник хищно улыбается, выражая весь звериный оскал, и вытягивает раскрытые ладони вверх. На одном из его пальцев красуется миниатюрного размера граната, которая может уместиться даже в руках маленького ребенка. На сие действо тратится всего одно мгновение, и в голове Аанга, так как сознание возвращает его назад уже после взрыва, а сам менталист вновь оказывается на заднем пассажирском сидении и едва отходит от пойманного видения.       — Остановите автобус! — кричит он, срываясь с места. — В салоне граната!       Аанг хватает за шкирку заключенного-террориста и валит его на пол, придавливая всем весом. Необходимо найти эту штуку у него в сжатых ладонях. Автобус дергается, но только прибавляет скорость.       — Я не могу остановить его! — в ужасе кричит водитель. — Тормоза не работают!       — Выезжай на открытое поле! — приказывает Сокка. — Нужно истратить все топливо! Не допустите столкновения с чужим транспортом, иначе взлетим на воздух!       Автобус снова дергается и катится под уклоном, разворачиваясь назад. Аанг выхватывает у арестанта гранату, но случайно выпускает из рук, и она улетает куда-то вглубь салона. Остается молиться, чтобы эта штуковина не была вскрыта. Преступник получает преимущество в суматошном передвижении и бьет кулаком по лицу Аанга. Он буквально стряхивает с себя следователя и тащится за упущенным оружием.       — Не это ищешь? — интересуется Джун, указывая на гранату в своих руках.       — Тихо, спокойно, — с осторожностью в голосе произносит Аанг.       На что Джун лишь ехидно ухмыляется и угрожающе близко подводит палец к колпачку. Арестант-подрывник в это время с громкими ругательствами отталкивает от себя Аанга и тянется к ней, за что получает пинок в живот от агрессивно настроенной Джун.       — Еще шаг, и я взорву здесь все к чертовой матери! — прикрикивает она, и все тут же замирают. — Эй, ты! Мне нужны ключи от наручников!       — Паршивая сука! — орет из переднего отсека надзиратель. — Мы сейчас вдребезги разобьемся, а ты надумала о побеге?       — Делайте, что она говорит! — мягко приказывает Аанг, затем обращается к наемнице. — Джун, ты понимаешь, что тебя хотят убить?       — И без тебя известно, — выплевывает она. — Кидай ключи сюда. Я сама разберусь с этим ублюдком. ***       — Что вы имеете в виду? — Прокурор хмурит брови и неверящим взором буравит Бейфонг. — Всем и так известно о подстроенной аварии в метро. Преступников уже нашли и наказали по всей строгости закона.       Тоф выдавливает натянутую усмешку и скрещивает ноги в небрежной манере, опершись локтем о письменный стол.       — Госпожа Суюки, — обращается она к прокурору, — сколько лет вы служите в генеральной прокуратуре? Вы ведь, насколько я знаю, являетесь ценным ее сотрудником, гордостью. Не так ли? И за все это время ни разу не заподозрили в чем-то своих коллег? Как думаете, почему вас перевели в бюро уголовных расследований именно в этот период? Зная вашу беспринципность и следование канонам закона, полагаю, кое-кто не зря остановил выбор именно на вас.       — Моя задача — взять под контроль отдел, который совсем распоясался без начальства, и лично проверить обстановку в бюро, — со всей строгостью произносит прокурор. — Меня отправили сюда как независимого аналитика.       — А я вот не знаю, стоит ли вам доверять, — отвечает ей Тоф сквозь саркастический прищур. Она придвигает стул поближе к прокурору и загадочно выдает: — Вы ведь как никто другой хотите знать правду. Это ведь ваша профессия. Но что, если те, на кого вы полагаетесь, неожиданно снимут свои маски и превратятся в сущее зло, от которых закон поручит немедленно избавиться?       Прокурор смотрит на Бейфонг пристально и внимательно, словно изучает каждую ее мимику, с округленными от недоверия и шокирующего заявления глазами.       — И что? — спрашивает она. — Что бы это значило? Полагаете, в аварии и в передвижении заключенной стоят одни и те же люди?       — Это нам еще предстоит узнать, — загадочно произносит Тоф. — Думаю, скоро нас ждет кое-что очень интересное. ***       Катаре не хватает воздуха в этой душной каске. Ветер все равно продолжает бить по лицу, проникая в открытые участки шеи, и ей, если честно, малость неудобно сидеть на этой штуке. Катаре все время кажется, будто, пошевелись она неосторожно, вылетит из седла, и никакой Зуко не поможет предотвратить сию трагедию, или хотя бы собрать ее кости по дороге.       Черный байк мчится по трассе, следуя координатам, которые высылает Тео. Автобус с заключенными движется по соседним улицам, и, чтобы не привлекать внимания, Зуко старается огибать целые участки, при этом не упуская цель из виду.       — Тоф тоже гоняет на такой скорости? — кричит ему Катара. — Вы оба сумасшедшие!       Ее скоро стошнит. Катара не привыкла к таким поездкам и ее не коробило настолько сильно даже после американских горок, ибо тут вся неприкрытая неприязнь к Зуко мгновенно отлетает на второй план. Сейчас она хватается за него только ради того, чтобы выжить.       Неожиданно Зуко заворачивает на узкую улочку и со всей дури жмет на газ, прибавляя скорость. Что-то явно произошло, но он не говорит, что именно, чем нагоняет еще более мрачную атмосферу на и без того готовую отдать душу иному миру Катару. Когда они выезжают в открытое поле, Зуко молча высаживает ее и швыряет в руки винтовку.       — Не знаю насчет твоих умений стрелять, но пуль здесь хватит на то, чтобы пробить два колеса, — говорит он. — Переднее и заднее. Целься внимательно, чтобы не пострадал бак с топливом, иначе Аанг с Соккой взорвутся на месте.       — Что? — ошалело переспрашивает Катара. — Я… Эй! — Зуко заводит мотор и уносится прочь, оставляя после себя лишь дым и пыль. — Я не умею стрелять этой махиной! ***       После того как одним ударом Джун отправляет в нокаут террориста, она тут же отходит к задней части салона и приказывает открыть двери.       — Ты себе все конечности переломаешь при падении! — испуганно восклицает Аанг.       — А мне плевать! — нагло смеется ему в лицо Джун. — Куда лучше, чем разбиться на скорости или взлететь на воздух! Эй, вы! — обращается она к надзирателям. — Оглохли?       Сокка и Аанг переглядываются, и оба кивают друг другу. Они выжидают еще какое-то время, затем Сокка нажимает на зеленую кнопку, и все двери разом отворяются, впуская внутрь ураганный шквалистый ветер. Джун хищно скалится при виде того, как Аанг подбирается ближе, все еще не отводя пальца от затвора гранаты, и прыгает. Ровно в тот момент, когда поспевает Зуко. Он сравнивается на бешеной скорости с автобусом и ловит Джун на лету, однако при этом теряет управление, и они оба срываются вниз, приземляясь отнюдь не с мягкой посадкой, затем кубарем катятся по полю по инерции, что создала им сила отлетающего в сторону мотоцикла.       Уже будучи на земле они, едва придя в себя, тут же начинают неистовое сражение: Джун пытается сбежать, Зуко всеми возможностями старается этого не допустить. И пока между ними завязывается нешуточная драка, пассажиры в автобусе обеспокоены только одним.       — Сколько литров осталось? — спрашивает Сокка у водителя.       — Нам еще мотать и мотать! Проклятье!       — Беда! — внезапно вскрикивает один из заключенных. — У этого сукиного сына взрывчатка под одеждой!       — Что?! — подрывается с места Сокка.       Где-то вдалеке явно по-тихому истерит Тео, потому что он такой подставы уж точно не ожидал. Сокка подбирается к оглушенному Джун преступнику и ощупывает его руками. После он выругивается таким благостным матом, что у сидящего рядом заключенного уши вянут, и срывает с этого гребаного террориста одежду. Взрывчатка удобно расположилась на его туловище, а часы вот уже которое время неспешно ведут отсчет до праздничного фейерверка.       — Тео. — Сокка подключается к громкой связи.       — Слышу, — раздраженным тоном отзывается тот. — Наведи камеру на шнуры. Мне нужно изучить механизм.       Катара в это время наконец-то ловит приближающийся автобус, что несется подобно урагану через все поле, и дрожащими руками делает свой первый неуверенный выстрел. Мимо.       — Да как этой штукой пользоваться? — ворчит она себе под нос и вновь перезаряжает винтовку.       Хотя бы этому научилась за несколько минут беспомощных потуг сотворить что-нибудь дельное. Катара долгое время прицеливается в нужную точку и стреляет раз пять, не меньше, но колесо так и не спускается. Для начала нужно задеть заднее, чтобы сбавить скорость. А после — переднее, чтобы автобус потерял равновесие. Катара очень надеется на сообразительность Сокки, иначе она и представить не в состоянии, что может случиться при аварии.       — Что произошло? — спрашивает Сокка, почувствовав сильные колебания.       — Кто-то пробил колесо! — отвечает Аанг и выглядывает за дверь. — Это Катара! Катара! — кричит он так громко, насколько можно, и машет рукой. — Не стреляй! Ты пробьешь бак с топливом!       Но она его совсем не слышит и все так же продолжает целиться, воодушевленная своим метким попаданием.       — Это явно не была ее идея! — восклицает Сокка. — Сама бы наша сестра на такое не додумалась!       — Черт тебя подери, Зуко! — сыплет ругательствами Аанг и с удвоенной силой кричит Катаре, чтобы та прекратила.       — Время на исходе, Тео! — орет в это время Сокка. — Определяйся уже, какой шнур резать?       — Подожди! — нервно отзывается программист. — Я пытаюсь найти! Так… черный шнур отвечает за давление… белый за питание… или красный… черт, почему здесь три цвета? Нужно отрезать тот, что отвечает за питание.       — Две минуты, приятель, — уже голосом более спокойным, но полным тихой истерики сообщает Сокка.       — Красный! — выдает Тео поспешно. — А, нет! Белый!       — Определись ты уже, наконец! — прикрикивает на него Сокка.       — Белый! Режь белый провод!       — Ну смотри. — Сокка предупредительно машет головой Аангу и с осторожностью подводит кусачки к шнуру. — Если мы подорвемся, я за тобой с того света приду, так и знай.       Его лоб покрывается испариной, руки дрожат и не слушаются, однако время на исходе, а значит, необходимо действовать. Не то, чтобы Сокка не доверял Тео, но от его решения сейчас зависят жизни многих людей. Неизвестно, что будет дальше, если он перережет какой-нибудь провод. Он может умереть, взорваться вместе с остальными, а может вообще ничего не произойти. Это слишком опасный момент, слишком рискованный и, буквально говоря, убийственный.       — Черт бы вас всех побрал!       Сокка напряженно задерживает дыхание, закрыв глаза, и смыкает пальцы, в то время, как Катара в последний раз нажимает на курок…