Слепая зона

Двадцать четвертое января, вечер 4:30, Токийский залив       «Лейтенант… необходимы координаты… прием… лейтенант Катара».       Шелест прибрежных волн перекрывает помехи, исходящие от рации. Чей-то голос настырно продолжает действовать на нервы вот уже которую минуту, словно пытается вытянуть ее из той пропасти, в которую мимолетом удалось прыгнуть. Где она? Что с ней? И почему так сильно саднит голова, будто по ней проехались молотком?       Катара протирает краем рукавов глаза и лицо в надежде, что это действие хоть как-то поможет ей прояснить зрение. Тело все еще чувствуется ватным, словно не родным, вялым, а от того становится труднее передвигать конечностями. Тяжелее найти себе опору. Катара с потугами стягивает с себя ремень безопасности и с глубокими, рваными вздохами откидывается на спинку сидения. Вся ее одежда пропиталась пóтом, а песочного цвета пальто покрылось пятнами крови, как после жестокой драки. Что, черт возьми, могло произойти до того, как она открыла глаза?       «Лейтенант, вы меня слышите?»       — Тео? — хрипло отзывается Катара и тянется рукой до устройства. — Почему… как долго я не выходила на связь?       «Четыре часа, — отвечают ей. — С тобой все в порядке? Цела?»       Катара не чувствует ног, не может унять клокочущий звон в ушах и не в состоянии вспомнить события этого дня. Она вновь мотает головой и оглядывается вокруг. Высокие деревья вокруг и одинокая дорога протяженностью в несколько километров, абсолютно пустая, без единых признаков жизни. Машина, одолженная у пятого отдела, судя по всему, все еще цела. Значит, в аварию Катара не попадала. Пальто запятнано кровью, пахнет как кровь, отдает стойким железом. Но это не ее запах.       — Где я? — спрашивает она у Тео. — Пробей координаты.       «Неподалеко от бухты. Роща Такао. В пяти километрах от Северной магистрали».       Роща? Бухта? Какого лешего она здесь потеряла?       Катара с огромными усилиями вываливается из салона машины, попутно захватив рацию, совершает пару неуверенных шагов на трясущихся ногах. Ни единой души. Только птицы, щебечущие на ветвях деревьев, да шум, исходящий от берега. Она помнит только то, что без предупреждения ушла с работы, о чем-то сильно повздорив с прокурором. Но что же было после? — Оставайся здесь. Я пойду один. Зуко запирает дверь салона, заряжает пистолет и заводит его за ремень брюк, где надежно спряталась кобура. Катара в удивлении косится на него, выглядывая в окно. — Ну уж нет, — говорит она. — То, что я сказала, еще не значит, что я тебе доверилась окончательно. — С этими словами Катара выходит из машины. — Не думай, что избавился от меня так просто. Зуко хмурится и отворачивается от нее. В его дальнейшей речи слышится легкая ирония. — Ну да. На то ты и инспектор первого отряда.       — Зуко.       Катара оборачивается и плетется обратно в надежде отыскать поблизости этого проклятого правозащитника, с которым ей довелось путешествовать через весь город черт знает зачем. — И куда мы направляемся? — спрашивает она, перешагивая через гнилой обрубок дерева. Зуко идет впереди, без лишних слов передвигаясь по лесу так, словно знает в нем каждый куст. Катара все еще не может понять его мотивов и то, зачем они пошли именно этой дорогой, если можно было обогнуть трассу и попасть прямиком на берег. — Сам не в курсе.       Катара поворачивается к лесу — туда, откуда доносится шум волн. Зуко просто следовал инстинктам, определяя путь на слух? Но зачем им двоим это было нужно? Они явно преследовали какую-то цель, и то, что Катара оказалась в машине совершенно одна, означает только…       — Задание провалено…       «Ты упустила Лонг Фенга?» — спрашивает Тео.       Точно. Тоф давала ей поручение — проследить за передвижениями секретаря председателя Куэя и остановить его, если того потребует ситуация. Насколько вероятно обстоятельство, в котором Катара впервые ослушалась начальство и пошла в совершенно другое место? И почему именно с Зуко? — Не стоит извиняться, — небрежно выдает он, вновь хмурясь. — Это было много лет назад, и раны давно затянулись. Сейчас для меня это не более, чем воспоминания. Болезненные воспоминания. Катара понимает это по его тону. Зуко просто не хочет вытаскивать грязь из прошлого и вскрывать старые шрамы. У него и без того выдалась тяжелая судьба. Теперь она это осознает. — Я тоже потеряла маму, — произносит она и механически дотрагивается до ожерелья, по старой глупой привычке. — Это единственное, что осталось у меня от нее. Мама умерла страшной смертью, защищая меня, и я до сих пор виню себя в произошедшем. Сквозь долгую тишину, проносящиеся мимо дома и деревья, Катара чувствует его напряжение. Зуко лишь сильнее сжимает руль, отстраненно и холодно глядя на дорогу. — Мне очень жаль, — выдает он наконец. — Все в порядке, — улыбается Катара. — Сейчас у меня есть те, кто мне дорог и кого я стремлюсь защитить сама, поэтому понимаю ее. Не хочется этого признавать, но я все же начинаю доверять тебе, Зуко. Тоф никогда бы не стала водиться с мошенниками. Я уважаю ее выбор.       Голова болезненно гудит, а сознание на мгновение мутнеет. Катара вновь переживает события, произошедшие по дороге к намеченной цели. Кажется, она и Зуко пытались вызволить кого-то из беды. Они определенно знали координаты того, кого им нужно было спасти, но договаривались ли об операции заранее? И что случилось с Зуко?       «Катара. Аанг и Джет едут по направлению к Северной магистрали. У них погоня за Лонг Фенгом. Сможешь опередить его и добраться раньше того, как он проедет поворот?»       — Что? — Катара все еще приходит в себя.       Ей сейчас тяжело думать о чем-то, однако, заслышав имя Аанга, ее тело инстинктивно бросает в дрожь. Погоня. Вероятно, отрядам удалось выйти на след преступника, и теперь они бросили все силы на то, чтобы его поймать. Эта ситуация кажется ей куда важнее пропажи Зуко, поэтому Катара не раздумывая садится за руль и с облегчением вздыхает, когда мотор заводится. Машина не сломана, а это главное.       — Поняла, — произносит она. — Выезжаю. ***       — Что, черт возьми, здесь происходит?       Тоф резко вытаскивает пистолет и снимает с предохранителя, направив его на Джун. Вся сложившаяся ситуация ей не нравится. Что эта дамочка забыла в кабинете у секретаря правящей политической партии? Наоми предупредительно качает головой, и Тоф обращает внимание на то, куда она смотрит. Джун сидит на кожаном диване, скрестив ноги и облокотившись локтем о край подлокотника, а другой рукой незаметно придерживает направленное на госпожу Асакусу оружие. Последняя не подает признаков нервозности, наоборот, выглядит расслабленной и даже слегка утомленной, но сама атмосфера в кабинете насквозь пропитана напряжением и опасностью.       — Присаживайся, — указывает ладонью Наоми на пустующий диван. — В ногах правды нет.       Тоф неохотно опускает пистолет и медленно шагает к ней, готовая в любой момент открыть стрельбу. Все ее действия сопровождаются тишиной, и ни Джун, ни Наоми более не смотрят в сторону Тоф. Их взгляды направлены друг на друга в молчаливом диалоге, в котором одна непременно осуждает другую. Тоф расценивает это как подсказку.       — Так вот, значит, кто твой хозяин? — приподнимает она брови и усаживается на диван. — Аанг был прав. Ты и вправду пришла к ней, чтобы отомстить.       Джун усмехается, а Наоми опускает глаза и сцепляет пальцы в замок, придвигаясь ближе к столу.       — Не совсем верно, но все же, — выдает Джун сквозь улыбку, — никогда не сомневалась в способностях этого красавчика.       Вот как. Тоф щурится и косится на помощника генерального секретаря недобрым взглядом. Значит, эта женщина хотела убить ее в тот вечер, когда переводчица вручала ей секретные материалы? Наоми Асакуса. На первый взгляд она не походит на тех, кто без раздумий совершает тяжкие преступления. Как и говорил когда-то «выборщик» — Куруна Джосей выглядит обычной женщиной, вполне заслуживающей звания «интеллигентной и благородной дамы».       — Это ты тогда подходила к Канто? — спрашивает Тоф. — За день до его смерти. Что ты хотела от него?       Наоми выдавливает легкую полуулыбку, когда ловит многозначительный взгляд Джун, и выдает:       — Тебя. Мне был нужен Слепой бандит.       — Не неси чушь! — рявкает на нее наемница. — Говори правду, иначе выстрелю!       Наоми хмурится и бросает ленивый взгляд в широкое окно на весь кабинет. В ее глазах отражаются пляшущие солнечные лучи, делая цвет ее радужки похожим на яркую осеннюю листву, залежавшуюся на земле. Хоть эта женщина и не подает вида, но она явно напугана присутствием Джун. Сдается Тоф, она пришла сюда не по приглашению и заранее подгадала момент встречи Куруны Джосей и Слепого бандита.       — Он работал на нее, — произносит Джун. — Этот идиот связался с ней, а затем умер от ее же руки. Разве не так?       — Нет, — поворачивает голову в их сторону Наоми. — Не совсем так.       — Если бы не эта дерьмовая улика, думаешь, Канто бы умер? — продолжает наседать на нее Джун, затем обращается к Тоф: — Видят боги, я не хотела этого говорить, но, не будь ее, ты бы и дальше якшалась с этим придурком, возможно, и по сей день.       — В этой улике ничего не было, — спокойно отзывается Тоф и поджимает губы. — Я перерыла все материалы, которые он сохранил на этой карте, но ничего не нашла.       Наоми вновь усмехается, с легким налетом разочарования.       — А, — выдыхает Тоф. — Вы использовали моего отца, чтобы замять это дело. Теперь понятно, почему меня похитили в ту ночь. Вероятно, это твоих рук дело, Куруна Джосей?       — Как грубо, — отзывается Наоми на неформальный стиль ее речи.       — А ты думала, она тебе в ноги будет кланяться? — с иронией проговаривает Джун. — Уж я бы после всего того, что ты натворила, прострелила тебе башку.       — Как мило, — вставляет Тоф. — Преданный пес пошел против хозяина? То, что я сейчас вижу, невозможно назвать счастливым воссоединением после долгих месяцев разлуки. Не ты ли подстроила ту аварию в надежде, что твоя подчиненная умрет?       — Уж мы-то все понимаем, кто за этим стоит, верно, госпожа Асакуса? — хищно сужает глаза Джун.       — Слышала, — неожиданно перебивает ее Наоми, — в Аняне некий Ли Ён Дэ несколько раз подавал запрос на твои поиски.       Джун напрягается. На ее лице проносятся удивление и внезапная злоба.       — Мой брат? — переспрашивает она.       Наоми швыряет в ее сторону несколько фотографий, и Джун с дрожащими руками поднимает их с журнального стола, перелистывая одну за другой.       — Ты всегда интересовалась, живы ли члены твоей семьи после побега, — произносит Наоми. — Все ли с ними в порядке и стоило ли вообще учинять подобное? Мне потребовались огромные усилия найти твоего брата среди беженцев на приграничную зону. Однако, — она вновь склоняется к столу, — это немного неправильная информация. Как думаешь, долго ли ему удастся быть незамеченным шпионом, подосланным от армии с севера на юг?       Тоф немного ошалело наблюдает за действиями Джун, которая напрочь позабыла о том, где находится и при каких обстоятельствах. Наоми обладает огромной властью, чтобы повлиять даже на политиков из других стран. Не в таких масштабах, как здесь, в Японии, но добыть даже такую крохотную информацию стоит огромных трудов. Теперь понятно, какие слабые места существуют у сильной и независимой наемницы.       — А ведь говорила, что тебе нечего терять, — задумчиво выдает Тоф.       Джун откладывает фотографии в сторону и поднимает на Наоми взгляд, полный раздражения и усмешки.       — Если ты полагала, что таким образом сможешь пресечь меня — ты знатно просчиталась. — Она поднимается с колен и шагает в сторону Наоми, вытягивая перед ней оружие. — Я хотела дать тебе шанс самой признаться, но сейчас поменяла свое решение. Я просто тебя убью.       — Стоять. — Тоф поднимается следом за ней и прикладывает к ее спине пистолет. Жить Джун хочет больше, чем спасать кого-либо, поэтому не осмелится сопротивляться. — Я все еще горю диким желанием узнать эту историю до конца. И до тех пор, пока я не услышу правду из ее уст — не рыпайся.       Наоми продолжает расслабленно сидеть на стуле и оценивающе смотрит на своих гостей. В такой напряженной обстановке механические часы, висящие на стене, отсчитывают ровно минуту. Наконец, Наоми размыкает пальцы, откручивает крышку с бутылки с водой и делает пару глотков.       — Что ж, — выдает она. — Раз уж вам обеим так интересно… — Наоми выжидает какое-то время, тщательно обдумывая каждое слово. — Канто был одним из тех, кто пошел против хозяев и крупно за это поплатился. Однако он никогда не являлся моим исполнителем. Все его действия были основаны на личной выгоде. До того момента, как я пришла на ринг в качестве беттера Куруны Джосей, мы уже были знакомы, и я просто хотела отплатить ему долг.       — Что-то ты не сильно похожа на воплощение чистой добродетели, — проговаривает Тоф. — Признавайся, в каких целях ты использовала меня и моего отца?       — Ты думаешь, это я отправила ему фотографии? — с усмешкой интересуется Наоми. Она осуждающе косится на Джун. — Эта ненормальная вручила их ему, чтобы насолить, не так ли? Любить полжизни того, кто никак не отвечает взаимностью, наверное, слишком больно? Ревность — коварная штука. И опасная в руках таких людей, как она.       На шее наемницы проступают вены. Джун напряжена до предела и еле сдерживается, чтобы не выстрелить, но Тоф все еще продолжает сдерживать ее, угрожающе близко придвинув пистолет к ее лопаткам — в районе сердца.       — Он работал на тебя, — рычит Джун сквозь зубы.       — И что? — вопросительно приподнимает брови Наоми. — Ты сама виновата в том, что втянула его в это дело. Подсунув ее отцу те самые фотографии. Лао Бейфонг наверняка был вне себя от ярости. Его слабая, беспомощная и слепая дочь дерется на опасном для жизни ринге, а ее менеджером является его подчиненный. Удар в спину, не иначе. Канто было необходимо найти себе другой источник дохода, и я предложила ему сделку. Но, — с легким налетом грусти произносит она, — к сожалению, он не из тех, кому стоит доверять до самого конца. Он быстро предал меня, стоило только отвернуться.       — Чушь собачья! — не выдерживает Джун.       — Продолжай, — приказывает Тоф. — Кто такая Куруна Джосей сейчас? И зачем тебе понадобилось охотиться за мной в попытках убить?       — Не могу сказать тебе, кто сейчас стоит за моим псевдонимом, — отвечает Наоми. — Я прекратила ее деятельность десять лет назад после смерти Канто и больше к этому не возвращалась. Погоди, так тебя хотели убить? Снова?       Последнюю фразу она произносит с неким удивлением и энтузиазмом, что, собственно, не особо стремится скрыть.       — Что значит «снова»? — спрашивает Тоф. — Разве не ты подослала ее ради того, чтобы убить меня в тот вечер, когда переводчица вручала мне документы?       — Не понимаю, о чем ты, — сухо отделывается Наоми.       — Раз уж начала — договаривай до конца, паршивая стерва! — прикрикивает на нее Джун. — Это она…       — Я говорила, что хочу даровать тебе свободу? — перебивает ее Наоми и вытаскивает с тумбы паспорт Республики Корея. — Я никогда не бросаю свои слова на ветер. — Она победно скрещивает руки на груди и внимательно наблюдает за реакцией Джун. — Тебе предстала возможность вернуться на не совсем, но все же историческую родину, и воссоединиться с семьей.       Свобода. То, чего так упорно и отчаянно она желала. Теперь эта эфемерная птица у нее в руках. Джун не верит словам этой женщины. Полностью сбитая с толку, она поднимает со стола паспорт, раскрывает его в надежде, что не увидит в нем свою фотографию, не родное имя, поддельную дату рождения и статус гражданина. В тихом и незаметном ожидании подвоха, что документ окажется ненастоящим. Затем безвольно опускает руки и сдавленно смеется.       — А что взамен? — спрашивает Джун, на что получает безмолвный, но весьма многозначительный ответ. Она бережно складывает паспорт в карманы брюк и резко разворачивается в сторону Тоф, выбивая из ее рук оружие. *** Токийский залив, бухта Такао, день 2:16       — Ты уверен, что именно здесь его держат? — полушепотом спрашивает Катара.       Она осторожно шагает следом за ним, стараясь не скрипеть половицами старого дома, одиноко стоящего у берега, на который их занесло по наводке. Таксист, работающий на полставки, рассказал им удивительную историю о некой молодой паре, отправившейся посреди разбушевавшейся зимы на пляж сразу после посадки в аэропорту. Как и все люпобытные люди, он кое-что подслушал из их разговора и был весьма удивлен тем, что они не имели никаких отношений, кроме дружеских. Таксиста данное обстоятельство возмутило, а потому оно хорошо отпечаталось в памяти.       — Да, — тихо отвечает ей Зуко. — Это единственное место, где он может быть.       — А если его здесь нет, то больше нигде нет?       Зуко замирает и внимательно вслушивается в тишину. Темное помещение отдает запахом затхлости и пыли, словно в нем давно никто не убирался и не был, но так кажется только на первый взгляд. Коврик у входа испачкан куда больше, чем сами полы дома, на двери остались свежие отметины от острых предметов, а вещи кое-где раскиданы так, словно здесь затевалась небольшая потасовка. Ясно одно — Куэя держали в плену в его собственной резиденции, ибо сам он явно не смог пробыть здесь долгое время в полном одиночестве и на добровольной основе. А если учесть то, что вестей от первого и второго отрядов еще не поступало, как и от самой Тоф, можно смело отбросить предположения, что председателя «Лаогай комьюнити» могли держать в другом месте. Его все еще не нашли. Хоть раз в жизни, но теория Зуко должна оказаться верной.       — Эта комната.       Он вытягивает палец в сторону дальнего холла, откуда неслышно играет телевизор. Катара кивает и шагает следом по направлению к указанной точке. Дорога кажется ей невыносимо напряженной и растянутой, а сердце отбивает чечетку и готово сдать ее с головой, пусть даже они и передвигаются бесшумно. В этой комнате могут прятаться убийцы, головорезы, держащие в заложниках председателя, либо сам Куэй, слегка тронутый умом или же мертвый. И осознание этого пугает еще больше, как если бы Катара отправилась на смертельное задание и не прихватила с собой оружие.       Светлая комната с закрытыми жалюзи на всю стену, мягкий диван и приставленные к нему по бокам кресла такого же орехового цвета, запыленный камин напротив одиноко играющего телевизора и не допитый фужер с вином на миниатюрной круглой стойке — вот, что предстает перед ней, когда они оба заходят в помещение. И ни единой души, хотя признаки жизни все же были.       — Я осмотрюсь в другом месте, — с легким разочарованием кидает Катара и удаляется.       Зуко в это время подходит к нетронутому вину и задумчиво крутит фужер на пальцах, вспоминая, где бы еще мог видеть этот цвет. В соседней комнате раздается сдавленный писк, и ему приходится отложить раздумья в сторону, бросившись на помощь к напарнице.       К его прибытию на место преступники уже стаскивают оглушенную Катару к стене и приковывают наручниками к батарее, а у окна в облегающем красивом наряде его встречает та, кого бы он никогда в жизни не хотел видеть в подобном месте. Мэй и Тай Ли, закончив работу, распределяются по углам, в то время как Азула все еще продолжает стоять к брату спиной и любоваться искусственным садом с гортензиями на заднем дворе резиденции.       — Прекрасный день для воссоединения, не так ли, — она поворачивается к нему и выдавливает из себя дружественную улыбку, больше похожую на звериный оскал, — братец Зу-Зу? *** Десять часов назад       Джета как будто подменили. Аанг впервые видит его таким: яростным, возбужденным, истинным воплощением гнева и злобы, сосредоточенным лишь на одном желании — убивать. У Смеллерби когда-то хватило ума отобрать у него пистолет, пока делов не натворил, на огромное счастье тех, кто остался с ним в одном закрытом пространстве. Джету хватило бы даже одного перочинного ножа, чтобы разделаться со всеми, кто посмеет выступить против него.       — Эй! Ты что творишь? Прекрати!       Аанг понимает, что достучаться до него бесполезно: хоть криками, хоть уговорами. Тут даже битье кулаком не поможет. Состояние Джета неконтролируемое, с явными признаками психического подавления или расстройства, вызванного гипнозом. Он не понимает, что делает. Хуже того, Джет даже не осознает, кто перед ним.       — Менг, отойди! — приказывает Аанг, преграждая рукой путь для Джета, который явно нацелился на самую уязвимую цель.       Она отходит на пару шагов назад, сводит ладони у лица, в ужасе наблюдая за происходящим, и едва слышно молится, чтобы все завершилось как можно скорее. Джет не в себе. В таком состоянии он может убить Аанга и не вспомнить, за что. Мальчики дерутся довольно долгое время, и Джет еще ни разу не делал вид, что устал. Словно этих признаков у него вовсе не существует. Аанг вымотан и изможден, но держится стойко.       — Постой! — все еще не теряет он надежды докричаться до разъяренного приятеля. — Давай поговорим! Почему ты хочешь нас убить? Должна быть причина, Джет, тебе необходимо вспомнить!       Джет продолжает яростные атаки. Аанг не может причинять ему боль, потому что знает, в каком он состоянии, однако все же старается остудить его пыл. Джет, да и все следователи бюро давно в курсе, что только Тоф может тягаться с Аангом в бою, несмотря на его миловидный и добродушный образ уязвимого менталиста. Менг уверена в нем, однако Джет применяет не совсем честные методы.       Аанг ловит его кулак в полете и блокирует все возможности передвигаться. Сознание Джета ему недоступно, но он все еще отчаянно пытается прорваться сквозь туманную пелену, искусственно созданную Лонг Фенгом для промывки мозгов. Если Аангу это удастся, то бой будет окончен. Он сможет стереть его установку и остановить Джета, однако для этого следует приложить максимум усилий. Считывать чью-то память куда легче, чем ее вправлять, ибо он даже и не знает, как это можно сделать.       — Почему ты так отчаянно хочешь на озеро Лаогай? — вскрикивает Аанг так громко, чтобы до Джета дошло хоть что-то.       С пару секунд он мнется, остановившись, затем поднимает голову и встречается взглядом с Аангом. В глазах Джета читается ненависть и злоба.       — Потому что вы все — предатели, — рычит он в ответ. — Особенно он.       Джет протягивает руку в неизвестность, указывая на пустое пространство, но Аанг понимает, кого он имеет в виду.       — Зуко? — спрашивает менталист. — Почему именно он?       — Его сестра! — яростно кричит Джет. — Придумала это! Это был ее план! А вы, — он указывает на Аанга и Менг, — вы с ними заодно.       — Сестра? — хмуро выдает Аанг. — Азула? Но зачем нам идти у нее на поводу? И что именно она задумала?       Джет отступает на пару шагов, опускает руку и сдавленно смеется. В данный момент он больше похож на сумасшедшего, чем на того, кого Аанг когда-либо знал. Менг ужасно напугана. Жмется к стене, выжидая момент, когда будет совсем туго, и трясется от страха. Она видела много убийц, поехавших маньяков, влиятельных людей, за маской которых скрывались настоящие звери, но Джета, пытающегося убить ее и Аанга, — такого невозможно было представить и в страшных снах.       — За дурака меня держите? — насмешливо произносит Джет, отходя дальше еще на три шага, пока не натыкается на стену. В то время, как руки его нащупывают металлическую рукоятку какого-то предмета, он продолжает свою сумбурную речь. — Я знаю. Я все знаю. Кто к этому причастен, и зачем вам понадобилось переводить этого дурака. Вот увидите. Через месяц его объявят наследником корпорации. — Лицо Джета скашивается в ехидной ухмылочке, на которую способен только психически нестабильный серийный потрошитель, избравший свою жертву. — А вы умрете. Прямо сейчас.       Движения его становятся резкими и молниеносными, и Аанг ничего не успевает предпринять. Джету повезло наткнуться на старинный гаечный ключ, висящий на стене, а Аангу не повезло стать его первой мишенью. Кричащая от ужаса Менг, пара мгновений, сопровождающихся судорожными мыслями о том, как защититься, прикрытые веки, готовность принять удар, а затем…       — Менг…       Джет с округленными глазами только глубже вонзает в ее плоть острый предмет, а на землю едва слышно льются первые капли крови. Он бы и сам рад остановиться, но не в состоянии сделать это. Только и может, что дикими, полными боли и безумия глазами смотреть на то, как собственными руками погубил чью-то жизнь.       — Нет!       Аанг вырывает его с такой невероятной силой, что Джет отлетает на несколько метров и безвольно сваливается на пол. И пока он приходит в себя, над ним нависает зловещая тень того, кого он пару секунд назад так жаждал убить. Джет не успевает подняться на ноги, как его пинают по животу, выдавливая все внутренние органы, затем бьют по лицу, раздрабливая кости на мелкие осколки. Аанг яростно отталкивает его к стене, пригвождает, приподнимая за грудки на несколько сантиметров вверх, и раскрывает ладонь, полностью прикрыв ею лицо Джета. Ранее этого никогда не получалось, но сейчас Аанг точно уверен в том, что необходимо сделать. Пелена поддается ему и отступает, возвращая Джета в сознание — в ад, с которым он должен столкнуться.       Аанг безвольно опускает руки, пока Джет медленно съезжает вниз по стене, и прикрывает веки, стряхивая с себя остатки того сна, в котором побывал этот зомбированный псих.       — Менг.       Он срывается к ней. Менг все еще дышит: хрипло, рвано, не до конца вбирая в легкие кислород, потому как не может этого сделать из-за сильных болей в районе грудины и живота. Гаечный ключ врезался в селезенку и задел левое легкое, — настолько сильным был этот удар. Аанг присаживается перед ней на колени и осторожно приподнимает, чтобы Менг было легче дышать.       — Прости, — она улыбается, пытаясь произнести что-то скозь кровь, идущую с горла, — что сделала это.       — Нет, — выдавливает Аанг, едва сдерживая слезы. — Прошу, Менг, продержись еще немного.       — Это лучший подарок судьбы — умереть ради того, кого любишь, — через силу говорит она.       Менг еле ворочает языком и больше не способна что-то сказать. Вместо этого она поднимает окровавленную ладонь и вытирает чистой ее стороной слезы на лице Аанга, а затем кашляет кровью. И это становится последним ее резким движением и последним ощущением тягучей, мучительной боли. Менг размякает на руках Аанга и прикрывает веки. Не до конца, ибо жизнь покидает ее тело раньше. Рука ее, хватающаяся за рану, плавно скользит вниз и падает с глухим стуком.       — Нет. — Аанг плачет, целуя ее все еще теплую ладонь. — Прошу. Менг.       Он предсказывал смерть многим: старикам, больным, детям, матерям-одиночкам, бездомным собакам, близким и родным. Но почему именно сегодня Аанг не увидел этого? Не смог предвидеть, остановить или чем-то помочь? Он ведь мог сказать: «Менг, не иди сегодня с нами. Оставайся на дежурстве, ведь я очень тебя ценю». Аанг никогда не говорил ей этих слов. Девушка, подарившая ему море смеха и улыбок, безответно любившая его, сегодня пожертвовала своей жизнью ради того, кто никогда бы не смог ответить на ее чувства. Ей бы еще пожить, хоть на минуту, вдохнуть радость грядущих дней, стать счастливой. Но, увы, этого больше никогда не будет.       Утробный крик вырывается наружу со слезами горя и отчаяния. Аанг продолжает держать голову Менг у себя на коленях и судорожно хвататься за ее ладонь. Трясущейся рукой он проводит по ее лицу, закрывая застывшие веки, которым никогда не суждено открыться. А горькое осознание того, что они натворили, только-только начинает закрадываться в голову обессиленного Джета. С тяжелым, скрипучим вздохом он подносит руку ко лбу и сжимает края одежды под звуки тихого плача Аанга. Джет бы и сам рад плакать, пустить хоть малую слезинку, однако он сильно вымотан и опустошен. Вместо этого в его груди прорезается огромное зияющее пространство, именуемое черной дырой.       Что он натворил? Зачем? И как теперь расплачиваться?